Читать книгу: «Открытая позиция. Роман с картинками», страница 22

9

Железнодорожная платформа Блэкхит оказалась маленькой тихой станцией. Вместе с Герой из поезда вышли только рыжеволосая девушка в красной юбке и грузный медлительный старик. Девушка куда-то мигом пропала, словно растворилась в воздухе, а старик неторопливо побрел вдоль высокой кирпичной стены, отделявшей станцию от улицы. Пока Гера осматривался в поисках выхода, старик оказался у конца платформы, повернул, слился со стеной и тоже исчез.

Смолк шум нырнувшего в тоннель поезда, погас сигнал семафора. Станция стала похожа на залитую солнцем летнюю террасу – тихо, светло и спокойно. Не найдя ничего похожего на привычные турникеты, Гера отправился следом за стариком. В конце платформы обнаружилась в стене узкая арка, пройдя сквозь которую, Гера очутился на улице. Первое, что он увидел, был цветочный магазин с ведрами георгинов и астр около входа. Прокатил двухэтажный автобус, на время заслонив витрину и букеты.

«От станции налево», – прочитал Гера на вырванной из журнала странице.

В нужном ему направлении улица шла с небольшим уклоном вверх и вскоре разделялась, с двух сторон обтекая клин из невысоких домов с квадратными окнами на первом этаже. Гера выбрал правый рукав этого русла и ненадолго задержался у часового магазина, разглядывая циферблаты с неподвижными стрелками. Затем замедлил шаг около кафе – его внимание привлекли пожилые сестры-близнецы, беседовавшие в креслах у окна. У них были густо напудренные лица и одинаково высокие прически. Одна из дам посмотрела на Геру строго, другая улыбнулась.

Немного погодя улица расширилась, и Гера увидел то, чего никак не ожидал встретить в Лондоне – открытое пространство. Он оказался на краю огромного поля, уходившего к самому горизонту. Здесь цепь домов размыкалась, и город как будто вдыхал полной грудью, раскрывая объятия навстречу небу, солнцу и облакам. Гера вступил на травяной ковер и пошел к видневшимся далеко впереди деревьям. Слева осталась небольшая церковь с острым шпилем. Зеленый простор ширился, плавно вздымаясь, Лондон стряхнул с себя докучливые дома и автомобили, которые ютились теперь по краям этого огромного травяного ковра.

Гера вспомнил, как вчера, стоя на мосту Ватерлоо, любовался панорамой Сити. Даже там, в стороне от тесных улиц, город казался похожим на человека, примерившего узкий в плечах пиджак. Со всех сторон набережную окружали здания, взгляду невозможно было вырваться из красивой каменной ловушки, словно соловью из золотой клетки. Кругом сновали машины, торопились люди, шумела на мосту электричка.

Здесь, на вершине пологого холма, Лондон воспринимался иначе. Тут ритм задавали медленно плывущие над головой облака. И люди были заняты совсем другими делами – бросали друг другу мяч, играли с собаками, запускали воздушных змеев. Слышались радостные возгласы хозяев и довольный лай собак.

И тем не менее это все же был Лондон – не загородная зона или глухая окраина – город, расцвеченный новыми красками и спрятавший деловой костюм в шкаф. Оказывается, у этой монеты под названием британская столица было две стороны: на одной, со строгим профилем королевы, деловито гудел Сити, улицы и метро наводнял поток туристов и клерков, на вокзалах и в аэропортах горели табло, банкоматы отсчитывали купюры, а на другой, с летящим драконом, похожим на воздушного змея над пологим холмом, пружинила под ногами зеленая лужайка, качали кронами деревья в Гринвич-парке, беззвучно рассекал воздух оранжевый диск фрисби.

Над деревьями Гринвич-парка Гера увидел треугольную крышу небоскреба. Громоздкий стеклянный столб возвышался над листвой, и на его пирамидальной макушке пульсировал бледно-красный огонек. Туда, судя по описанию Гилберта, ему и следовало идти.

В конце травяного ковра Гера обернулся. Зеленый простор, вырвавшись у него из-под ног, водопадом летел вниз, исчезая в узком жерле улицы, где остались железнодорожная станция, цветочный магазин, сестры-близнецы в кафе. Казалось, вот-вот и невидимый поток подхватит и увлечет за собой церквушку с серым шпилем, букашки автомобилей на парковке – и останутся на зеленом ковре только люди, запускающие воздушных змеев, потому что в руках у них крепкие бечевки, надежно связавшие их с небесной твердью.

Не хотелось уходить. Но впереди ждал парк, старинная обсерватория, блошиный рынок в Гринвич-Виллидж и район бывших доков на другом берегу Темзы. Нужно было поторапливаться, чтобы успеть на вечерний рейс в Москву.

До свидания, зеленый простор! Быть может, до новых встреч, а быть может, прощай навеки! Скольким местам Гера успел сказать здравствуй и прощай за столь короткий срок! Барселона, Монте-Карло, Ницца, теперь вот Лондон. И каждое из этих мест оставило свою заметку в сердце.

Небесполезное путешествие. Странное, непредсказуемое, чудное – а каким еще ему следовало быть, чтобы нашелся ответ на вопрос: «Куда я иду и зачем?».

Стоило ли вообще задаваться подобным вопросом? Найден ли на него ответ? «Да», – ответил себе Гера, бросая последний взгляд на зеленый простор.

«Да», – повторил он, направляясь к воротам парка. Только ответ этот не в словах, которых как не было, так и нет. Ответ в желании, которого долго не было, не было, и вот – оно появилось. Гера испытывал колоссальное по своей силе стремление снова оказаться среди людей, вернуться к работе, заняться делом. Такой тяги к труду и общению он не ощущал, пожалуй, с момента окончания института.

Действовать, действовать, действовать – вот что теперь вело его вперед. Не быть пассивным наблюдателем, стойко противостоять трудностям, с пониманием относиться к людям. Для этого нужно было вернуться в Россию, но сначала сдержать данное Гилберту слово и пройти маршрутом его друга-поэта.

В конце центральной аллеи замаячила бронзовая спина генерала Вольфа. Решив, что к памятнику он еще вернется, Гера отправился искать другую достопримечательность – дуб королевы Елизаветы. «Глядя на него, вы поймете об Англии больше, чем осмотрев все закоулки Тауэра», – сказал седой агент.

Гера свернул направо и пошел вглубь парка. Здесь газоны были желтоватыми, в частых заплатах опавшей листвы. На боковой аллее гуляли мало. В листве на деревьях, пока еще густой, щебетали птицы, в развилках ветвей то и дело показывались белки. Гера спустился в широкий лог и пошел по газону. Несколько раз он останавливался, поражаясь ветхости и размерам старых деревьев. Толстые стволы походили на истерзанные непогодой, песчано-коричневые, бугристые, шершавые скалы. У некоторых деревьев почти не осталось ветвей – они погибли от времени и непогоды, но на тех, что уцелели, все еще желтели листья. Деревья продолжали жить. По их суровому виду, по гигантским наростам на стволах, по глубоким трещинам в толстой коре было видно, что эти ветхие великаны отмеряют свой срок не десятилетиями, а веками.

Пройдя по асфальтовой дорожке, Гера оказался у железной ограды, за которой лежал кусок громадного ствола с полой сердцевиной. «Дуб королевы Елизаветы», – было написано на табличке.

Вот она, первая достопримечательность из списка Гилберта! Ветхий остов того, что когда-то было высоким красивым деревом! Гера прочитал надпись на табличке. Дуб, посаженный в двенадцатом веке, просуществовал до конца двадцатого, хоть и был последние сто лет мертв. После смерти полую деревянную колонну поддерживали густо опутавшие ее падуб и плющ. Эта конструкция оказалась настолько прочной, что никакому ветру, включая лондонский ураган 1987 года, оказалось не под силу повалить дерево на землю. Но, как это нередко случается с великанами, падение произошло по куда более безобидной причине и в тот момент, когда никто этого не ждал. Через четыре года после урагана, повалившего по всему городу сотни деревьев, начался дождь. Он шел долго, усиливался, превратился в ливень и постепенно размягчил почву в основании дуба. Объятия плюща ослабли, земля ушла у великана из-под ног, и он рухнул, не дотянув до своего тысячелетия каких-то жалких полвека.

И теперь он лежал в траве, заботливо обнесенный оградой, и быстро истлевал. Меньше чем через двадцать с небольшим лет от него не останется ничего, кроме кучки древесной трухи.

И все-таки это было поразительно! Посреди огромного мегаполиса, одного из тех, что без натуги перемалывают камень и железо, не говоря уже про податливый человеческий материал, лежал огромный ствол дерева, который был старше большинства строений этого города. Кроме того, удивляло, что люди, всегда чрезвычайно занятые собственными делами, не забыли про древесного старожила и поставили рядом с ним табличку.

О чем разговаривали, стоя здесь, Гилберт и его друг-поэт? Интересно было бы послушать их беседу. Но еще интереснее было продолжить маршрут. Нетерпеливое чувство подталкивало Геру.

По одной из узких дорожек он выбрался из лога и снова оказался на центральной аллее. Сквозь деревья просвечивало розовое здание Гринвичской обсерватории, а вскоре стал виден и ее серый стальной купол. По газонам расхаживали жирные голуби. Чувствовалось, что им тут живется вольготнее, чем их собратьям на Трафальгарской площади. Белки, совершив резвую пробежку по земле, взмывали по стволам старых каштанов и, замерев в развилках деревьев, внимательно следили за прохожими. Скучали пристегнутые к парковочным рамам велосипеды.

На смотровой площадке было оживленно. Туристы фотографировались на фоне городской панорамы, действительно захватывающей дух, у кирпичной стены с часами и эталонными мерами длины выстроилась небольшая очередь. Генерал Вольф с высоты каменного постамента смотрел на небоскребы Доклендса, и вид у него был как будто озадаченный. С таким же точно лицом он, вероятно, взирал однажды на неприступную Оттаву. Правая рука генерала, сжимавшая подзорную трубу, была прижата к груди. Да и то верно – для того чтобы рассмотреть громады небоскребов, возвышавшихся на месте старых товарных доков, не требовалась оптика: в чистом воздухе, на фоне ясного неба отчетливо был различим каждый этаж, каждое окно.

Во дворе обсерватории толпился народ. Там фотографировались с нулевым меридианом. Расположив ступни по разные стороны протянутой по земле стальной полосы, люди подставляли объективу свои анфасы и профили, и вид у большинства был такой, будто они только что завершили кругосветку или открыли седьмой континент.

Гера во время поездок по России не раз проделывал подобную штуку с Европой и Азией, поэтому трюк с нулевым меридианом его нисколько не заинтересовал. Он понаблюдал за географической вакханалией туристов сквозь ограду и отправился вниз к Национальному морскому музею.

Где-то он, видимо, сбился с пути: Гилберт говорил об украшавших вход в парк массивных колоннах с каменными глобусами, а Гера вместо этого пришел к кованым воротам, выкрашенным черной и золотой краской. Вид двухэтажных домов был таким умиротворяющим, а улица настолько тихой, что он решил до поры до времени не уточнять дорогу, а просто идти наугад. На ближайшем перекрестке он заглянул в магазин морских сувениров. Чего тут только не было! Модели старинных судов, брелоки в виде вант и якорей, картины на морскую тематику, муляжи навигационных приборов и, конечно же, знаменитые корабли в бутылках. Каким счастьем было бы оказаться здесь четверть века назад, когда он бредил морской романтикой и запоем читал романы Стивенсона и Жюля Верна! Он и сейчас испытал легкий путешественнический зуд, как будто долетевший из далекого прошлого ветер странствий коснулся его лица. Гера вспомнил Марка, «No Escape», капитана Хука и подумал, что многие наши мечты все-таки сбываются, но не совсем так, как нам грезилось в детстве.

Оказавшись на Нельсон-роуд, он нашел неприметную арку с надписью «Greenwich market». Через нее публика попадала во внутренний двор, образованный четырехугольником вплотную стоящих домов. Внутри творилось что-то невероятное. Чтобы пробиться к какому-нибудь из прилавков, нужно было протискиваться сквозь частокол спин. Посетителей одинаково интересовали и кулоны из цветного стекла, и раскрашенные глиняные статуэтки, и лампы с бумажными абажурами, и тряпичные мыльницы, и зеркала ручной работы, и проволочные конструкции не совсем понятного вида и назначения…

Гера отдался во власть движущейся толпы. Людской поток подхватил его, пронес между рядами и подтолкнул к прилавку, за которым стоял мужчина в черном пиджаке и круглых очках с бледно-розовыми стеклами.

– Добро пожаловать в лавку магических товаров! Все для розыгрыша, все для иллюзиона! – громким голосом произнес человек в круглых очках.

Не успел он закончить свое приветствие, как из уха у него выскочила красная гвоздика, а из нагрудного кармана показала голову живая мышь. Мужчина поднял руку в белой перчатке и точным движением задвинул цветок обратно в ухо, а затем надавил указательным пальцем на черную бусинку мышиного носа. Мышь пискнула и убралась в карман.

– Вы фокусник? – воскликнул Гера.

– Натан Плуто, иллюзионист высшей категории. К вашим услугам, – представился человек и протянул ладонь для рукопожатия.

Гера не успел сделать ответный жест, потому что кисть в белой перчатке вдруг щелкнула и с каменным стуком упала на стол с товарами, опрокинув медную вазочку, из которой тут же потянулась змейка пепельно-голубого дыма. От неожиданности Гера отшатнулся и ударился спиной о кого-то стоящего сзади. Пока он извинялся, Натан вернул кисть на место и уже ловко перебирал пальцами, тасуя карточную колоду.

– Вы в порядке? – спросил Гера, опасливо глядя на мелькающие белые пальцы, которые только что безжизненно лежали на столе среди магического реквизита.

– Я в порядке, вы в порядке, все в порядке, мир в порядке, – скороговоркой произнес иллюзионист. – Что вас интересует, молодой человек? Говорите – всё в наших силах. Возможности честной магии безграничны!

– Скажите, вам знакомо такое имя, как Дариус Бестиариус? – спросил Гера.

– Н–н–нэт! – отрезал Натан и снова выстрелил гвоздикой из уха, правда, на этот раз из левого.

– А Магнифико Хэфе?

– Н-н-нэт и еще раз н-н-нэт! – ответил фокусник, свободной от карт рукой поправляя очки.

Гера заметил, что стекла очков из розовых превратились в желтые.

– Странно, – сказал он. – Мне говорили, что это известные фокусники. По крайней мере в Испании.

– Испания р-р-раз, Испания дв-в-ва, Испания тр-р-ри, – я не знаю никакой Испании! – выпалил Плуто и быстрым движением извлек у Геры из-под воротника британский флажок на тоненьком древке. – Вот, носите на здоровье! – сказал он, вручая флажок Гере.

– Спасибо. Ловко это у вас получается.

– Все для удовольствия публики! Публика веселится, замирает от страха, удивляется, снова хохочет – что еще нужно для успешного шоу?! – продекламировал иллюзионист и ловко перебросил карты из одной руки в другую.

– Меня интересует один фокус, – сказал Гера. – Полагаю, что он не слишком сложен. Нужно зажать в кулаке купюру, потом дунуть, и купюра исчезнет. Вам такое знакомо?

– Очень полезный фокус, – сказал Натан. – Правда, советую быть с ним поосторожнее. Полиции он может не понравиться.

– Да нет, что вы, я для себя. Видел однажды этот трюк, и стало интересно. Можете открыть секрет?

– Двести фунтов, – объявил цену Натан и раскрыл у Геры перед лицом карточный веер.

Карты расположились по мастям в строгой последовательности от двойки до туза. В веере не хватало только короля треф, которого Плуто без промедления достал у Геры из-под воротника.

– Дороговато. Неужели это такой сложный фокус?

– Чудеса нынче недешевы, молодой человек. Дешевле только иголка, протыкающая ладонь насквозь, а также волшебный порошок.

– Для чего нужен волшебный порошок? – поинтересовался Гера.

– Для расцвечивания действительности. Все серое и невзрачное мигом превращается в яркое и радужное. Вы видели когда-нибудь золотого кота?

– Нет.

– А красного?

– Тоже нет.

– Тогда купите волшебный порошок. Всего тридцать фунтов за коробку.

– Спасибо, но я хотел бы фокус с купюрой. Двести фунтов мне, пожалуй, не потянуть. Сожалею, – ответил Гера и собрался было уходить, но напоследок решил спросить еще об одной вещи. – Скажите, а сколько стоит распилить человека пополам? Ну, вы знаете, это известный трюк, когда ассистента кладут в ящик, достают пилу и…

– Не торопитесь в ящик, молодой человек, – перебил его Плуто, сворачивая веер из карт. – И не кладите туда других. Вообще, иллюзионисты высшей категории не занимаются подобной чепухой. Это занятие для новичков. Искушенная публика такого не оценит. Зачем тратить время на халтуру?

– Чем же занимаются иллюзионисты высшей категории?

– Все, что вы видите, все перед вами! Кроме того, растворение предметов в кислоте с последующим, разумеется, возвратом, отгадывание чисел и слов, освобождение от цепей, телепортация, – перечислил Плуто и, вставив в ноздрю сигарету, прикурил ее от загоревшегося пальца.

– Телепортация? Очень интересно, – обрадовался Гера. – Вы не могли бы перенести меня в Россию? Прямо сейчас.

Фокусник затянулся, выпустил изо рта колечко дыма и, просунув сквозь него руку, полюбовался на получившийся браслет.

– К чему такие сложности? – спросил он. – Не проще ли купить билет на самолет? Я слышал, они летают достаточно регулярно. В том числе и в Россию.

Он заткнул мизинцем свободную ноздрю и снова набрал в легкие дыма. Через несколько секунд над столом повисла гирлянда из табачных колец. Гера, который не переносил сигаретного дыма, отступил на шаг назад. Движущаяся толпа подхватила его и понесла прочь от лавки фокусника.

Решив, что пора выбираться из этой сумасшедшей толчеи, он стал искать выход и вскоре увидел поверх голов арку, похожую на ту, через которую попал на рынок. Немного поработав локтями, Гера вырвался на свободу и, миновав прилавки с дымящимися горами риса, лапши и пирожков, оказался на улице. По всей видимости, он вышел с противоположной стороны – в поле зрения не попал ни магазин морских сувениров, ни собор на Нельсон-роуд. Зато он увидел колонны с глобусами, те самые, о которых говорил Гилберт. В толпе он потерял флажок, подаренный фокусником, но страница из журнала – он не успел убрать ее в карман и все время держал в руке – уцелела. Гера сверился с записями и отправился в противоположную от глобусов сторону. Пройдя ближайший перекресток, он нашел то, что его интересовало – приземистую круглую башню со стеклянной крышей в виде купола. Там находился спуск в пешеходный тоннель, который вел в Доклендс. Но прежде чем отправиться в пеший поход под Темзой, Гера задержался на набережной, глядя на быстро бегущую воду, баржи на реке и возводившиеся на обоих берегах новостройки.

Опять нахлынули мысли о том, где его место и почему? Ясно, что не здесь, не в Британии. Здесь так все хорошо и правильно устроено, что теряется ощущение реальности. Сегодня Гера не раз ловил себя на мысли, что чувствует себя вымышленным персонажем. Он словно перескакивал со страниц одной книги на страницы другой и так далее. Его маршрут начался на вокзале Чаринг-Кросс, откуда нередко уезжал навстречу новым приключениям знаменитый Шерлок Холмс. Затем в Блэкхите он увидел мордатого улыбающегося кота, напоминавшего того самого котофея, с которым беседовала Алиса в Волшебной стране. А тысячелетний дуб, а фокусник с мышью в кармане – разве все это хоть сколько-нибудь похоже на реальность? Чудесная страна, очарованный край – вот что такое Лондон и вот что такое Британия! Люди и вещи здесь словно посыпаны волшебным порошком из лавки Натана Плуто, и от этого все вокруг так радостно блестит и переливается. Газоны изумрудно зеленеют, падающие с каштанов листья похожи на старинные медальоны, белки в парке того и гляди достанут из тайников золотые орешки и затянут песенку. Все вокруг сказка, веселый розыгрыш, счастливая случайность.

Вот почему неожиданный телефонный звонок, прервавший Герины раздумья на набережной, ничуть его не удивил. Сначала он подумал, что это Марк, но на дисплее высветился новый номер. Обладатель густого баритона не представился, а сразу сообщил, что хотел бы встретиться, так как располагает важной информацией об одной интересующей их обоих особе.

Гера не стал ничего уточнять. Почему бы не встретиться с еще одним обитателем этого полусказочного города? До последнего рейса в Москву остается целых восемь часов. Можно успеть заскочить на страницы еще одной интересной книги. Крайне любопытно, кем окажется телефонный незнакомец – одноногим пиратом, Гамлетом, Шляпником? Да кем угодно, хоть духом церковных часов! Когда недоразумение выяснится, они вместе посмеются над забавным происшествием, и Гера поедет в гостиницу, а оттуда в аэропорт. Впереди его ждет Россия, грустная, серая, но от этого не менее желанная. Гера поедет туда, чтобы действовать, работать, посыпать домашнюю грусть волшебным порошком собственного приготовления!

Он сообщил незнакомцу, что находится около причала в Гринвиче и скоро окажется в Доклендсе, где сядет на ветку так называемого легкого метро. На нем отправится к Тауэрскому мосту – конечной точке маршрута Гилберта. Он даже попытался вжиться в роль и придал своему голосу таинственные нотки. Это, конечно, могло насторожить незнакомца, набравшего неверный номер, но Геру это ничуть не беспокоило. Он увлекся игрой в случайности и совпадения. «Я не могу дольше говорить, свяжемся позже», – заговорщическим голосом сказал он в трубку и дал отбой. Потом подошел к круглой башенке и вместе с парой японских туристов спустился на лифте в тоннель.

Под землей было тусклое освещение, стены и низкий полукруглый потолок отражали звуки шагов и голоса. Пол шел под наклоном, а вдалеке начинал подниматься, из-за чего противоположного конца тоннеля не было видно. Японская пара остановилась в нерешительности и зашушукалась. Гера двинулся вперед. Было жутковато идти и представлять себе, что вся та масса воды, которую он только что видел, стоя на набережной, находится у него над головой. Стремительный поток, илистое дно, баржи с их якорями – все это странным образом оказалось там, наверху.

За спиной защелкал затвор фотоаппарата – японцы набрались храбрости и отправились вслед за Герой. Вскоре послышалось пение и звуки гитары. В дальнем конце тоннеля снимали музыкальный клип. Молодой гитарист с красивой бородой пел, вдохновенно закинув голову назад и глядя на глянцево блестевшую плитку на потолке. По бокам от него двигались затянутые с головы до ног в черную ткань танцоры. Они изображали то ли теней, то ли чертей, то ли смутные желания лирического героя песни. Помощник оператора с микрофоном на штанге показал жестом, что можно проходить, и съемке это не помешает. Японцы остались, чтобы посмотреть и пофотографировать, Гера направился к выходу.

Наверху он купил номер «Файнэншл Таймс», заплатил в автоматической кассе за проезд и поднялся на платформу. Поезд появился через три минуты в точном соответствии с информацией на табло.

Гера сел у окна в пустом вагоне. Поезд ненадолго нырнул под землю, затем выскочил на поверхность и дальше следовал по высокой эстакаде, с которой открывался живописный вид на окрестности. Справа был парк, слева жилой район. Вскоре показались бывшие доки, ставшие теперь яхтенными причалами и прогулочными зонами. Кое-где угадывались остатки прежней инфраструктуры – причалы с прогнившими настилами, глухие складские здания из красно-бурого кирпича. Но и те доживали свой век: по обеим сторонам от эстакады мелькали строительные площадки, современный город стремительно теснил старину.

Когда поезд остановился, и матовые стекла станции на время скрыли перспективу, Гера открыл газету. Ничто не заинтересовало его на случайном развороте, и он перелистнул разом несколько страниц. Взгляд его наткнулся на таблицу с биржевыми котировками. Гера замер, остолбенев. Голос в динамике объявил следующую остановку, поезд вырвался на простор, а Гера никак не мог оторваться от колонок с цифрами.

Как опытному трейдеру ему хватило нескольких секунд, чтобы понять, какой чудовищный обвал произошел на рынке за время его короткого дауншифтинга. В это было трудно поверить. Пожалуй, если бы в руках у него оказалась какая-нибудь другая газета, он, скорее всего, решил бы, что это розыгрыш или опечатка. Но перед ним был номер «Файнэншл Таймс», одно из тех изданий, которым финансисты верят больше, чем самому господу богу.

Поезд промахнул по мосту над широким каналом между доками, прошил насквозь офисное здание из голубоватого стекла, сделал остановку и снова тронулся в путь, а Гера все шуршал газетой, бегло просматривая статьи и заголовки в поисках ответа на вопрос, как же это произошло.

Теперь ему стало ясно, что имел в виду Андрей, когда говорил о панике, охватившей офис! Мощнейшее землетрясение сотрясло всю мировую экономику, а Гера оказался, наверное, единственным, кто не заметил его разрушительных толчков. Он был слишком занят упражнениями по испанской грамматике и прогулками по улицам Барселоны. Более того – тут он вспомнил о своей последней офисной проделке, о своем легкомысленном farewell to arms¹² – те деньги, которые он в виде символического прощания с трейдерской деятельностью решил сжечь на рынке акций, оказались попаданием в самое яблочко, невероятной по своим шансам и тем не менее выигрышной сделкой. Во всем этом была какая-то удивительная ирония, но кто тут посмеялся и над кем – трудно было понять.

Он положил газету на колени. Поезд юркнул в пространство между двумя офисными зданиями и остановился. Двери мраморных подъездов были неподвижны, окна зданий мертвы. Ничьи шаги не нарушали воскресную тишину, царившую у подножия двух твердынь делового мира. Один из небоскребов был, вероятно, тот самый гигант, чью треугольную крышу Гера заприметил еще в Блэкхите. Тогда он не догадывался, что красный огонек на верхушке здания посылает сигналы бедствия, горит обреченно, выкрикивает SOS.

Открылись двери поезда. Единственный человек на перроне, высокий брюнет в короткой легкой куртке пристально всматривался в окна пустых вагонов.

«Зачем он здесь? – подумал Гера. – Словно единственный воин на поле битвы. И доспехи, и оружие, все побросал – ни костюма, ни галстука, ни портфеля».

Увидев Геру, человек оживился. В динамике зазвучал голос, объявляя отправление поезда. Высокий брюнет торопливо зашагал к поезду. Он сильно хромал на одну ногу, и идти ему было трудно.

«Ну, точно, как после драки, – усмехнулся про себя Гера. – Еще и хромает».

Человек вошел в вагон в самый последний момент. Двери захлопнулись у него за спиной, и поезд тронулся. Оцепенелые офисные здания поплыли за окнами, медленно исчезая из виду. Хромой постоял, прислонившись к дверям, и пошел по вагону. Геру удивил его пристальный сверлящий взгляд. В Англии, да и вообще в Западной Европе, не принято смотреть друг другу в глаза. По крайней мере долго, да еще с таким ожесточенным любопытством. Но в принципе Гера не имеет ничего против. Если вдруг кому-то захотелось поиграть с ним в гляделки, то пожалуйста. Будем играть в гляделки. Поэтому, когда у Геры неожиданно зазвонил телефон, он ответил только: «Марк, извини, тут один джентльмен что-то хочет, я тебе скоро перезвоню».