– Из-за игровой практики. Он кстати, был моим дублером, мы с ним чередовались какое-то время, а потом выбрали меня. Я был молодой совсем, сейчас понимаю, что ему было не очень приятно. Никитосу сейчас тоже непросто, быть вторым номером… Я знаю, что это такое.

– А как отреагировал тренер? Он был заинтересован в Иванове?

– Ты же знаешь Дубинина, по нему не поймешь: он сказал что-то типа «Пусть катится!», на этом разговор завершился.

– А как игрок Иванов был нормальным?

– Ну да, он вполне себе ничего игрок, до сих пор играет, правда не в топовом клубе, но у него тоже капитанская повязка. Еще будут вопросы?

– Да, приблизительно в тоже время Березин уехал с ассистенткой психолога и пропустил тренировку. Сильный скандал получился?

– Димон в то время неплохо куролесил. Да мы все не без греха, всякое бывало, обычно просто старались не выносить сор из избы. У него и до этого случаи были. Тренер с ним поговорил по-мужски, потом эти развлечения прекратились. Скандала особого не было, но без разборок не обошлось, по-моему, девушке тогда досталось больше, чем ему. Помню, что меня удивляло. Как ему все сходит с рук, он пропустил тренировку и ему ничего, а девушка была выходная, ей сделали строгий выговор.

– Да, действительно, странно…

– А тебя так и не отпускают проказы Березина?

– Дело не в нем, это другая история.

– Понятно: тайны, скандалы, расследования.

– Именно. Спасибо тебе, – «какие же ясные у него глаза, да и сам весь он светлый. И дело вовсе не в волосах».

– Ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать.

– Я тут нашла рекомендательное письмо-представление на имя Ани, его приложил профессор к заявлению на трудоустройство, копия сохранилась в архиве. Там он отзывается о ней очень лестно. Прямо, богиня какая-то, а не претендентка с неполным высшим.

– Это еще больше запутывает ситуацию, – Маша массировал виски, чтобы сосредоточиться. – Профессор был не из тех, кто быстро очаровывается людьми, он относится к людям скрупулёзно. Были ли у него ассистентки до Ани?

– Нет.

– А после?

– Двое мужчин, но они не задержались долго, потом ты.

– Итак, Анин профессионализм сначала покорил профессора, а потом погубил ее?

– Даже не знаю, – отозвалась Саша. – Ты права, это дело сложнее, чем могло показаться на первый взгляд. Аня молчит. Может, спросить профессора?

– Это невозможно. Я бы и в прежние времена не решилась задавать ему подобные вопросы, а теперь, когда он тяжело болен, это совершенно неуместно. Да он и не стал бы такое со мной обсуждать. Он всегда был за субординацию.

– Может быть, профессор думал, что Аня метит на его место и поэтому ее мягко устранил?

– Не думаю, хотя может быть всякое…

– Что же будем делать?

– Все-таки придется попросить тебя включиться и разыскать Иванова, побеседовать с ним, как он переживал уход, какую роль играла Аня… А я встречусь с тренером. Может, он прояснит ситуацию, насколько важен ему был этот игрок.

На том и порешили. Маша созвонилась с Валерием Михайловичем и после обмена новостями аккуратно осведомилась об Иванове. Дубинин рассказал, что недавно снова трудоустроился, что неудивительно, ведь в российском чемпионате хорошие тренеры нарасхват, поэтому ожидаемо кочуют из одного клуба в другой. Затем он припомнил Иванова, сказал, что игрок был крепкий, но не такой яркий, из-за ухода которого можно было бы на себе волосы рвать.

–Я за него даже рад, вот он, до сих пор играет, в клубе его ценят и уважают, а остался бы у нас, так и пропал бы. Все-таки Беговой на голову выше. И в переносном смысле тоже.

Саша связалась с Сергеем Ивановым через социальные сети под предлогом уточнения некоторых данных. Сначала Сергей удивился вниманию к своей персоне, а потом ему стало даже приятно, что о нем помнят, он разоткровенничался, по его словам, ассистентка психолога произвела на него приятное впечатление, она не давила на клиента, а старалась помочь ему осознать, чего он хочет на самом деле. Сергей и так знал, что хочет играть, слова девушки только подтвердили его мнение. Отпустили его спокойно, ни повышения зарплаты, ни карьерных перспектив, ни иных благ ему сулить не стали, на том и разошлись.

Это запутало ситуацию окончательно. Получается, Иванов был хорошим игроком, но не таким уж ценным, чтобы устраивать из-за него разборки. Если даже тренер не особо переживал, с чего тогда волноваться психологу? Не слишком стабильная версия. Надо еще подумать, побеседовать с Березиным… Но это уже дома.

Дмитрий по тону Маши сразу понял, к чему дело идет.

– У тебя новое разбирательство?

– Ага. Только не думай, что поднимать эту тему мне так уж сильно хотелось бы, но выбора нет. Можешь припомнить вашу поездку с Аней?

– Да, могу.

– Прости за такой личный вопрос, но это действительно важно. Было ли у вас что-нибудь с ней?

Березин усмехнулся.

– Действительно, вопрос личный и не самый приятный для меня.

– Почему?

– Да не было у нас ничего, но говорить об этом как-то не хочется.

Мужское достоинство Березина было ущемлено: ассистентка психолога не только не прониклась глубочайшей симпатией к футболисту, но и думала все время о чем-то своем, постоянно читала.

– Вообще не понимаю, зачем она согласилась на эту поездку?! Ясно же, если тебя приглашает такой парень, как я, да еще и в Париж, то он на что-то рассчитывает, – недвусмысленно ухмыльнулся форвард.

– Определенно, – не без иронии откликнулась Маша. – Можешь поподробней описать, как ты ее пригласил?

– У нас то ли психологическое просвещение было, то ли консультация. Мы разговорились. Я ей сказал, что хочется махнуть куда-нибудь денечка так на два, привести мысли в порядок. Она сказала, что ей это тоже было бы неплохо. Ну, тут я и предложил. Она кивнула.

– А когда вернулись, что случилось?

– Вот взяла бы и спросила меня о каком-нибудь более приятном эпизоде!

– Пожалуйста!

– Ладно. Рейс задержали из-за погодных условий, я пропустил тренировку перед каким-то важным матчем, досталось обоим, ей, почему-то особенно. С другой стороны, это понятно, она же не была звездой команды. Знаешь, сейчас я это понимаю: у нас в команде тоже есть своя звезда, которая порой позволяет себе лишнее, это раздражает. Но тогда я не заморачивался особо.

– А как профессор отреагировал?

– Я особо не приглядывался, но, по-моему, он был какой-то мрачный. Может быть, это, конечно, из-за нас с Аней, но вряд ли, может свое что-то. А твоя ассистентка… Пусть это меня и не красит, но я не особо переживал о том, что с ней станет, она же меня продинамила тогда.

Березин не был идеальным, но был так обаятелен в своей простоте и прямоте.

– Как твоя индивидуальная программа?

– Дает первые результаты, если так пойдет, вернусь в октябре в общую группу.

– Будет здорово.

– Да уж, но до этого еще пахать и пахать…

Маша рассуждала об услышанном. Может, профессор просто был не в духе, а тут под руку попалась она, и было, что ей приписать. Но если посмотреть иначе, то с Березиным подобные истории случались и раньше, большого шока это вряд ли вызвало бы… Мы что-то упускаем… Девушка решила, что физический труд поможет голове проясниться, к тому же она хотела порадовать подругу, поэтому, не жалея зайцев, нарезала обои. Тут ей позвонили.

– Ты просто не представляешь какая новость! Или ты уже прочитала?

Такое восхищение и такой душевный подъем могли быть только у Егора.

– Что молчишь? Или ты уже прочитала?

– Нет, я не слышала этой сногсшибательной новости. Что такое?

– Конечно, ты не слышала, мне самому только позвонили, все узнают завтра! Где ты сейчас? Я должен сказать это тебе лично!

«Что же случилось? Он так радуется, словно сорвал джек-пот».

– Я к тебе выезжаю. Напомни, какая у тебя квартира?

Остановить его все равно было уже невозможно. Это то же самое, что пытаться удержать реку в берегах во время половодья.

Не прошло и часа, как в дверь позвонили. Девушка пошла открывать. Про себя она уже смирилась с тем, что приходится постоянно принимать гостей в неподобающем виде. Сейчас она вообще была в косынке, спортивных штанах и старой рубашке, с тряпкой в руках.

Егор, кажется, даже внимания не обратил на ее, мягко говоря, скромный вид. Он прямо у двери кинул пакеты, с которыми пришел, подхватил Машу и закружил ее по квартире. Особо развернуться ему было негде, потому что мебель была отодвинута, но он все равно умудрялся, пока девушка окончательно не запротестовала.

– Да что с тобой такое?

– Меня вызвали в сборную!!!

– Как? Правда! Ого!!!

Теперь уже девушка сама бросилась в объятия новоиспеченного сборника.

– Это круто! Я за тебя очень-очень рада, словами не передашь! Ты же об этом так мечтал!

– Да, все верно!

– Я уже представляю, как ты будешь петь гимн, выходя на поле. Слова-то выучил?

– Я их знаю. Только на поле вряд ли удастся быстро выйти. В сборной есть основной вратарь, мне придется ждать своего шанса. Помнишь, я рассказывал про Иванова? Так вот, я буду в похожей ситуации, но все равно это просто невероятно! Отметим? Я тут кое-что прикупил…

– Отметим, отнеси на кухню. Я тут сюрприз для Поли делаю, ей нужно привнести в жизнь что-то новое…

– И ты решила переклеить обои?

– В общем и целом, да.

– Гениальное решение!

– Я слышу нотки сарказма.

– Нет, ну что ты, план действительно гениальный! – крикнул он с кухни. – А я-то думал, что у вас слон ненароком потоптался или ураган прошел…

– Очень смешно. Тебе придется подождать, пока я закончу.

– Это долго?

– Прилично, хоть за шкафом клеить не буду, то окно, то балкон, то дверной проем, но на стены все равно уйдет несколько часов.

– Может, стоило нанять кого-то?

– Вот еще, буду я кого-то нанимать для поклейки стен в съемной квартире! И так сойдет, тем более обои широкие и сразу на стену клеятся. Хотя, можешь не ждать и рассказать эту новость кому-нибудь еще, – подколола Егора Маша.

– Так не пойдет, я с тобой хотел, ты столько для меня сделала… Давай я сделаю тебе подарок и вызову бригаду, они за час справятся.

– Вот что, бригадир, нечего командовать в моей квартире!

– Строго говоря, она не твоя, – уточнил голкипер, за что получил в бок. – Ну, ладно, ладно. Давай я тогда тебе помогу.

Маша осмотрел парня с ног до головы. Джинсы – это пол беды, но вот пиджак и рубашка…

– Ты уверен?

– Так точно! – отсалютовал Егор.

– Тогда снимай пиджак, я отнесу его на кухню. Теперь дай мне руку, – девушка закатала один рукав рубашки. – Теперь другую, – следом пошел второй.

– Там в прихожей тапочки, надень, пожалуйста!

Потом девушка попросила Егора наклониться и завязала ему на голове платок.

– Другое дело!

– Я смахиваю на пирата.

– Счастливого пирата, – поправила Маша. – Ты знаешь, что делать?

– Обижаешь! Думаешь, мы в детстве не клеили обоев?

– На всякий случай, мы промазываем стену, а потом прикладываем и разравниваем полотно.

– Есть, босс! Сегодня я согласен на все!

– Знаешь, а ведь ты находка для меня…

– Безусловно, я догадывался… А почему?

– Потому что не придется залазить на стол, с твоим ростом ты и с табурета достанешь.

– Если очень постараться, я и так почти достаю…

– Давай без фанатизма!

Говорят, чтобы понять человека, надо съесть с ним пуд соли. Или поклеить обои. Второе только на слух звучит проще. Тут тоже надо приноровиться и к делу, и к другому человеку. В итоге Маша не могла не признать, что в четыре руки работать значительно эффективнее, чем в две.

– Не знаю, какие божественные силы послали мне тебя сегодня, но я им очень благодарна!

Девушка с парнем присели прямо поверх старой шторы, призванной защитить диван от пыли.

– Не смотря на все мое уважение к тренерскому штабу сборной, возводить его в божественный ранг преждевременно, – улыбнулся Егор своей обезоруживающе открытой улыбкой.

Девушка поправила ему сползший на глаза платок, а потом несколько секунд смотрела на молодое, будто подсвечивающееся изнутри лицо. Пауза затягивалась.

– Ты разобралась в своем новом деле?

– Пока только сильнее запуталась.

– Могу я чем-то помочь?

– Даже не знаю. Можно попробовать. У тебя хорошая память на детали… Ты не замечал ничего странного за профессором в то время, когда уходил Иванов, может быть, за несколько месяцев до или после?

– Надо подумать… Это было довольно давно… Хотя мы в то время работали с профессором, я как раз стал выходить на свой уровень, но была нестабильность, периодически были срывы… Мы тесно общались.

– Было в нем что-то необычное?

– Как будто у вас, психологов, бывает что-то обычное?

Маша сделала вид, что обиделась, а потом рассмеялась.

– И какое же ваше авторитетное мнение? – нарочно серьезным голосом осведомилась шатенка.

– Он был какой-то …

– Странный, мрачный, озлобленный?

– Нет, счастливый.

– Как это, счастливый?

– Почти как я сейчас, что ты, не знаешь, как это – быть счастливым?

– С чего ты взял? Знаю, конечно.

– Чего тогда спрашиваешь?

– Просто некоторые футболисты говорили о том, что он был мрачным.

– Мрачным он стал уже потом, как вернулся из поездки, после всей той истории с Березиным и его ассистенткой. Таким и ходил довольно долго, пока не появилась ты.

– Какая у тебя поразительная наблюдательность!

– А то!

– Знаешь, что я думаю?

– Боюсь даже предположить.

– Это ты каким-то образом вывела профессора из его сложного душевного состояния.

– Едва ли стоит ставить это в ряды моих заслуг… Постой! – Маша уцепилась в руку Егора.

– Что?

– У меня есть догадка, она очень маловероятная, но ее надо проверить! Мне завтра надо сделать три вещи и, возможно, я раскрою эту тайну!

– Что еще за тайну такую?

– Почему профессор сослал Аню в ассистентки без права взаимодействия с клиентами.

– Тьфу ты. Я думал, это что-то важное.

– Для тебя это, может быть, и не представляет важности, а у нее вся жизнь наперекосяк пошла!

– Беру свои слова обратно, – капитулировал сероглазый парень перед напором девушки.

– Завтра все решится. Отдохнули, и хватит. В последний бой? – Маша стащила с дивана в шутку упирающегося Егора и они принялись за работу.

– Видимо, до пакетов очередь не дойдет…

– Скорее всего. Я постелю тебе на диване.

На следующий день Маша с удвоенными усилиями принялась за реализацию намеченного плана. Она дала указания Саше найти и пообщаться с выпускницами Николая Степановича, а сама еще раз переговорила с Дубининым.

У Валерия Михайловича Маша интересовалась о том, когда профессор узнал о болезни. Бывший тренер не желал поднимать эту тему, но из-за уважения и благодарности к работе психологов, рассказал, что узнал о болезни приблизительно в то же самое время, в которое развернулась и история, занимавшая девушку.

Саша связалась с однокурсницами Ани. По их словам, та была бойкой студенткой, «затычкой во всех бочках», очень умной, крайне любопытной, постоянно что-то уточняющей, берущей дополнительные задания. Некоторые над ней посмеивались, большинство же – уважали.

Психолог и ассистентка проверили еще раз на всякий случай документацию за прошедшее время. Как оказалось, никаких проступков за Аней не числится.

Затем девушки стали наводить справки на Светлану Сергеевну, она оказалась женой одного из акционеров клуба. Это вполне себе могло объяснять ее бездеятельность, так волновавшую Марию когда-то. Почему она ушла практически след в след за профессором? Может быть, поняла, что теперь прикрывать ее некому и надо будет действительно работать? Хотя тут налицо и семейные обстоятельства: ее мужа перевели в другой город.

Так отдельные паззлы потихоньку начали складываться в единую картину. Психолог позвонила на свою кафедру, узнала кое-какие подробности там. Оставался только третий шаг. Мария направилась в кабинет к Ане.

– Добрый день. Как продвигается работа с Философом?

– Я изучила его досье. Скоро первая консультация.

– Отлично. Как ты оцениваешь полноту своей подготовки к ней?

– Процентов девяносто.

– Хороший показатель, – психолог кивнула и хотела уже покинуть кабинет, но передумала.

– У тебя такая интересная особенность – считать в процентах. Откуда она у тебя?

– Как и большинство всего остального – из детства. Мама была бухгалтером, да и математику я всегда любила.

– Ясно…

Маше надо было набрать побольше воздуха.

– Аня, ты же с самого начала знала, почему профессор так поступил.

– Это не могло быть правдой. Я хотела это услышать от незаинтересованного человека.

– И все-таки это правда.

Аня познакомилась с профессором, когда он был в зените своей славы: его работы цитировались, слова разбирались на цитаты, студенты слушали его, затаив дыхание, издания и телеканалы наперебой приглашали выступить в качестве эксперта. Казалось, он добился всего, чего хотел. Можно сказать, расслабился и жил в свое удовольствие.

Пока не появилась она. Дотошная, въедливая студентка, не только слушающая и дословно конспектирующая, я подвергающая сомнению каждое слово, постоянно задающая вопросы, что-то вечно уточняющая. Ей во всем нужно было докопаться до сути. Чрезвычайно работоспособная, начитанная, проницательная. Сначала на занятия в ее группу он ходил как на исправительные работы, про себя вздыхая и проигрывая в уме десятки вопросов, которые без труда могла произвести на свет головка его неутомимой студентки. Он пытался сначала шуткой отделываться от самых каверзных, но она лишь затаивалась, не отступая. У нее была удивительная, крайне ценная для научного деятеля черта – умение из общих посылок выводить оригинальные следствия. В целом она казалась созданной для научной работы, ее точность, вдумчивость, последовательность могли заткнуть за пояс не одного научного светилу. На человека она смотрела тоже как на книгу, которую нужно сначала прочитать, а потом понять и проинтерпретировать. Она и сама была редким, букинистическим экземпляром.

А потом профессору стало интересно, он должен был признаться себе, что совсем окостенел и уже несколько лет не порождает свежих идей. Эта странная девушка заставляет его постоянно мыслить. Набравшись храбрости, он предложил быть ее научным руководителем.

Анна отреагировала спокойно, как будто такой исход весьма закономерен. На основе совместного исследования и полученных результатов они написали статью, которую профессор считал одной из лучших своих работ. У него снова стали появляться идеи, на многие из них его наводила эта серая мышка, ничем внешне не примечательная лягушка, которая по мановению волшебной палочки превращалась в царевну, стоило ей только заговорить.

Чем больше они общались, тем больше общего между ними находил профессор. Иногда к психологу в голову закрадывалась мысль, что будь он в ее возрасте и встреть в тот злополучный (или счастливейший в его жизни?) день в библиотеке ее, а не свою будущую жену, то его жизнь обернулась бы совершенно иначе. Они бы понимали друг друга, поддерживали, тянули за собой, словно Пьер и Мария Кюри. Может быть, они однажды даже получили бы свою Нобелевскую премию по психологии… Что уж совсем сомнительно, ведь такие не выдают. Альфред Нобель, изобретатель динамита, видимо не верил в силу более мирных способов разрешения конфликта.

Они вряд ли поссорились бы на почве денег или из-за времени, отдаваемого науке. Почему жизнь так несправедлива? Почему они не встретились лет сорок – сорок пять назад? Николаю Степановичу снова захотелось быть молодым. Он и чувствовал себя таким – лет двадцать пять, не более. Но зеркало каждое утро возвращало его к реальности, да и паспорт не давал усомниться…

Между тем, курс, читаемый им, подошел к концу. Надо было найти повод видеться с Аней чаще. Только как? Он решил, что ему очень бы пригодилась на работе такая смышленая ассистентка. Кротов не сразу пошел навстречу. Но Николай Степанович умел убеждать, а жалование на новую должность отводилось весьма скромное.

Это был рискованный шаг. В глубине души профессор надеялся, что более близкое знакомство с девушкой обнажит перед ним ее несовершенства, а получилось, что оно еще больше высветило ее достоинства. Анна не боялась рутины, приняла на себя большую часть работы по обработке сырых данных. Работоспособная, старательная. О такой ассистентке любой психолог может только мечтать.

Постепенно Николай Степанович стал доверять ей работу с людьми, с клиентами. И здесь у нее получалось. Она не производила впечатление подушки, куда можно выплакаться, или коршуна, который вцепится в горло и выбьет признание. Анна более всего походила на личный дневник, куда можно было бы записать самое сокровенное, не боясь, что тебя осудят или превратно истолкуют. Но профессор чувствовал, что эта легкость решения всех его задач является показной, что за ней скрыта большая душевная работа. Он впервые за долгое время стал кому-то доверять…

Поэтому Николай Степанович отправился на конференцию с чистой совестью, искренне жалея, что девушку нельзя было взять с собой. Он сделал ей подарок, единственный за все время их знакомства. Это была книга Э. Фромма «Искусство любить». Слишком сентиментальный жест для расчетливого пожилого видавшего виды человека. Но психолог прекрасно знал, что наука не терпит условности, поэтому у него есть шанс. Отчего бы не попытаться? Книга была только началом. К ней прилагался ряд вопросов, отвечая на которые, надо было находить на нужной странице ответы, выбирать подходящие буквы. В итоге получилась бы фраза.

Еще садясь в такси по дороге на вокзал, он мысленно представлял, как она открывает книгу, как проводит тонкими, нежными пальцами по ее страницам, как одобрительно улыбается находчивости профессора…

Но в поезд Николай Степанович так и не сел. Волнения, столь не свойственные ему, тяжело сказались, как потом выяснилось, на угнетенном болезнью организме.

Его срочно госпитализировали. Вскоре констатировали неутешительный диагноз. При оперативном вмешательстве можно было продлить жизнь на несколько лет, но благополучный исход давали лишь в пятидесяти процентах случаев. Николай Степанович знал, что судьба насмехается над ним, и эти пятьдесят процентов, которые спасут кому-то жизнь, станут для него роковыми. Он подписал отказ, получил рекомендации и распорядок проведения плановых диагностик.

Еще будучи в больнице, профессор горько пожалел о том, что оставил девушке книгу. Его дни сочтены, сколько лет он еще протянет? А ее жизнь только начинается. Как смотреть ей в глаза? Это будет настоящая пытка, значительно хуже всех этих трубок и капельниц вместе взятых.

Вернувшись в клуб, он быстро узнал об истории с поездкой, и это окончательно разрушило его и без того шаткое душевное равновесие. Куда смотрит молодость? Березин – пустышка, хоть смазливая и талантливая. Психолог собрался с силами и почти простил девушку, проявив, как он считал, великодушие.

Но видеть каждый день Аню он больше не мог. С этим надо было что-то делать. Поэтому Николай Степанович под предлогом нарушения дисциплины перевел ее к Светлане Сергеевне, своей давней должнице. Он знал, что там Анна сможет спокойно заниматься научной работой, не отвлекаясь на прочие пустяки. Его единственным условием было, чтобы девушка не работала с клиентами. Он убеждал себя, что таким образом дает ей время для выполнения научной работы: данных хоть отбавляй, ей не придется думать о куске хлеба, да и консультации отвлекать не будут. Из нее выйдет хороший ученый.

А может быть, дело было в другом. Профессор почему-то убедил себя, что футболисты непременно будут влюбляться в ассистентку психолога. Николай Степанович не выдержал бы ее счастливых глаз. Конечно, однажды это случится. Но не так скоро и не здесь.

Он и не подозревал в пелене тумана влюбленности, что Анна, будь она шоколадом, то была бы не молочным, массовым и самым любимым видом, а скорее горьким – редким и на большого ценителя.

В итоге получалось прекрасно – вроде бы Анна близко, устроена, занимается наукой, но, с другой стороны, он избавлен от муки видеть ее ежечасно и в окружении молодых и успешных мужчин.

Не зная всей подоплеки, и видя лишь внешнюю сторону произошедшего, Анна искала причину в себе и в профессоре, виня обоих. Ее положение было действительно унизительным: будто сослали в штрафбат. Прямого разговора профессор всячески избегал, напустив на себя строгий вид. Аня хотела уволиться, устроиться на новую работу, но ей почему-то отказывали. Она не знала, что и тут имела место рука профессора. Остаться в чужом городе без постоянного заработка, поступая в аспирантуру – такой роскоши девушка позволить себе не могла и после нескольких откровенно неудачных попыток она смирилась. Вот так Анна оказалась зависимой переменной в эксперименте, о котором даже не подозревала.

– Как ты догадалась? – в глазах девушки стояли слезы.

– Должность ассистентки придумали специально для тебя, последнее время профессор казался особенно счастливым. Я читала одну из ваших статей, она прекрасна. К тому же профессор все переводил в проценты, как и ты. Мы перенимаем манеру значимых для нас людей. Я думала, что ты переняла манеру профессора, но, как видишь, все наоборот. На кафедре знакомые рассказали, что тебя не стали брать по просьбе Николая Степановича. Если бы Березин припомнил название книги, мы бы разобрались значительно раньше. Аня, во всем, что произошло, твоя вина минимальна. Профессор просто узнал, что болен, и хотел отдалиться от тебя.

– Я не могла поверить своим глазам. Он подарил мне книгу… До этого ничего подобного не было. Ее название меня немного смутило. Очень смутило. Но это же психологическое произведение. Я сложила все буквы и получила вопрос.

– У меня есть право спросить, какой?

– Да. Вопрос звучал так: «Есть ли у нас шанс?»

– Ты была поражена?

– Да, мне нужно было разобраться в себе, в ситуации. Тут Березин с его предложением. Я перечитала книгу несколько раз, проверила отгадку – все верно… Если он действительно любил, то почему не сказал, не спросил, не поговорил?

– Профессор – непростой человек, тебе ли это не знать.

– Но это было подло. Я чувствовала себя виноватой, разочаровавшей его…

– Что бы ты ему ответила?

– Я?

– Да. Если мое любопытство неуместно, можешь не отвечать.

– Ты же знаешь, я не люблю лжи. Я бы ответила: «Нет».

Вот так Маша узнала, что в жизни бывает больше одной любви и что даже самое сильное чувство может оказаться безответным.