Сердце Черной Пустоши. Книга 1

Рамина почему-то надула щеки, но я проговорила с готовностью:

– Да, разумеется. Я с удовольствием прогуляюсь по замку и посмотрю все, что вы считаете важным.

– В таком случае, – сказал управляющий, – приглашаю вас проследовать со мной.

Чувствуя немалое облегчение от того, что хотя бы на время избавлюсь от общества трудолюбивой, но навязчивой камеристки, я поспешила из комнаты.

Оказавшись в коридоре, выдохнула, и показалось, что уголки губ Альре дрогнули. Я поспешила выпрямить спину, чтобы казаться уверенной, а когда дверь за нами закрылась, последовала за управляющим.

Он двигался по замку уверенно и спокойно, как корабль, рассекающий волны. Походка и то, как держался, выдавали в нем человека, который стал частью замка и навсегда останется в нем.

– Вот здесь выход на садовые террасы, – произнес он, показывая на арочную дверь слева. – Там Его высочество желает выращивать растения, которые позже могут быть полезными в хозяйстве.

– А разве не проще выращивать их сразу на земле? – спросила я.

Ожидала, что Альре ответит что-нибудь в манере виконта, но управляющий сдержанно кивнул и сказал:

– Вы верно заметили, миледи. В любом другом месте это было бы самым верным решением. Но климат Черной Пустоши суров, а земли не везде плодородны. Черный принц очень умен, поэтому не желает тратить время на бесполезные труды. Он велит выращивать лишь то, что непременно даст плоды.

Я удивленно хмыкнула и произнесла впечатлено:

– Как продуманно.

– Вы правы, – согласился Альре.

– Рамина говорила о некой Нефритовой пещере, – проговорила я, желая продолжить разговор с единственным приятным человеком в этом чужом и холодном месте.

Управляющий снова кивнул, глядя куда-то вперед и сказал:

– Эта пещера принадлежит целиком вам. Если леди желает, я сопровожу вас в нее. Но смею рекомендовать вначале позавтракать, чтобы набраться сил. Если вы согласны, миледи.

Учтивость и спокойствие, с которыми Альре говорил подкупали, и я произнесла:

– С удовольствием. Я с удовольствием позавтракаю.

С видом поистине королевского достоинства Альре кивнул и снова сдержанно улыбнулся.

– В таком случае, извольте проследовать сюда, миледи.

Следуя за изящным взмахом руки управляющего, я повернула в залитый солнцем коридор и, не удержавшись, ахнула от восторга.

Альре с лукавыми морщинками вокруг глаз наблюдал за изумлением, с которым я осматривала цветную лепнину на потолке и стенах. По все протяженности стены вырезаны рельефы, изображающие исторические картины семи королевств.

– День взятия Изумрудного Нагорья, – пробормотала я и провела рукой по выделанной из хризолитовой глины фигурке, что склоняется в священном восторге перед тремя всадниками на драконах. – Но ведь хризолитовая глина… Это так дорого…

– Это изумруды, миледи, – объяснил Альре с достоинством. – Оплавлены в жаровне, доставленной с восточных рудников. Забытая технология гномов.

Заметив недоверие на моем лице, Альре добавил:

– Его высочество крайне щепетилен во всем, что касается знаний древних. Он самолично раздобыл технологии обработки камня и стали, которые принято считать потерянными… если бы не новости с заставы, его высочество был бы сейчас в морской экспедиции. Его милость мечтал стать первым, кто увидит острова Сердца Океана и добудет Слезы Бури.

Пока Альре говорил, я стояла с раскрытым ртом, как крестьянка и хлопала ресницами. Когда закончил, я сглотнула и совсем другими глазами оглядела барельефы из драгоценных камней, украшающие коридор.

Альре терпеливо дожидался, пока я осторожно, словно прикосновение может обратить это великолепие в прах, глажу сапфиры, которыми выложены барельефы Океании и островов Звездного моря. Затем кровавые турмалины, которыми украшены несколько сцен об Огненной Земле – родине короля, пресветлого Радилита и моей мамы. И, наконец, черные с золотом картины, на первый взгляд самые скромные и сдержанные. Но возникло ощущение, они дороже всех.

Когда я с совершенно ошалелыми глазами обернулась к управляющему, тот деликатно кашлянул в кулак и отвесил полупоклон, приглашая в обеденный зал.

После коридора с барельефами из драгоценных камней я ожидала, чего угодно. Но обеденный зал оказался лишь круглой комнатой размером в несколько моих спален. Посреди уже сервированный стол, вдоль которого стоит ряд лакеев в белоснежных камзолах и перчатках.

– Это личный обеденный зал его светлости, – пояснил Альре. – Я взял на себя смелость попросить сервировать для вас завтрак в уютной интимной обстановке.

Сев за стол, я не успела понять, как в тарелке оказалось первое блюдо – злаковая с сухофруктами каша, с малиновым соусом и яйца пашот. Блюда сменялись одно за другим, и несмотря на обилие прислуги за столом, я почти не замечала их работы, настолько вышколенным оказалось каждое движение.

После порции клубничного пудинга с нежным муссом из лепестков роз я споро положила скомканную салфетку прямо на золотое блюдо, показывая, что сыта. Мне тотчас поднесли ароматную воду для ополаскивания пальцев и надушенное полотенце, чтобы вытереть руки.

Моя сдержанная похвала не вызвала ни малейшей эмоции на холеных лицах лакеев, но истинным чутьем отчетливо услышала их облегчение и довольство.

Альре, который появился словно по мановению волшебной палочки, сообщил, что Рамина ожидает меня для сопровождения в Нефритовую пещеру.

Я постаралась ничем не выдать желания иметь другого сопровождающего и, сдержанно кивнув, последовала за управляющим.

Для посещения Нефритовой комнаты Рамина сменила наряд: с плеч камеристки струясь, ниспадает темно-изумрудного цвета плащ, а белоснежный чепец на светлых волосах сменил капюшон, который скреплен по бокам прически несколькими шпильками.

Я хотела спросить, приличествует ли леди посещать эту самую Нефритовую пещеру с непокрытой головой, но потом вспомнила, что наряд для меня подбирала сама Рамина и промолчала, не желая столкнуться с откровенной фамильярностью прислуги.

– Вы сыты, миледи? Понравился ли вам завтрак? Хорошо ли вам прислуживали за столом? Всем ли вы довольны? Что мне передать мистрис Одли? – сыпала вопросами Рамина, пока мы миновали несколько пролетов и спускались по лестницам, две из которых были винтовыми.

Поначалу я старалась отвечать, но затем заметила, что камеристку не сильно интересуют мои слова, более того, она сама прекрасно отвечает за меня, щебеча, как соловей по весне. Поэтому я порой сдержанно кивала и бросала односложные фразы, чем приводила Рамину в состояние щенячьего восторга.

Наконец, мы остановились перед высокой каменной аркой, которую я без труда распознала как выточенную из нефритовой скалы, что значит, камеристка не солгала и не приукрасила насчет пещеры.

– Вам сюда, леди, – торжественно, словно менестрель на ярмарочной площади, произнесла Рамина нараспев и склонилась в земном поклоне перед входом в пещеру.

Я смутилась от этой торжественности момента и даже почувствовала угрызения совести, вспомнив, как посчитала камеристку темной и суеверной, в то время как для них, местных жителей, это что-то серьезное, как эти самые законы и традиции, о которых Рамина успела сообщить утром.

– А ты не пойдешь со мной? – осторожно спросила я Рамину. – Покажешь, как правильно проводить этот важный ритуал. Я хочу сделать все безупречно, как достойная невеста его высочества.

Рамина ахнула, глядя на меня с открытым ртом, а потом поклонилась так низко, и я испугалась, что служанка сейчас бухнется на колени.

– Миледи, – пролепетала она, словно не верит в услышанное. – Миледи дозволяет мне войти в Нефритовую пещеру?!

– Да, – осторожно подтвердила я, – я ведь хочу…

– Это неслыханная милость! – проорала девушка, перебивая меня. – Да будут милостивы к вам все боги и богини, и сама Черная Пустошь!

Я поморщилась и аккуратно приложила пальцы к вискам, отчего Рамина смутилась и, наконец, умолкла.

Она потянула на себя кольцо, открывая передо мной дверь в пещеру, и мы шагнули в местное ритуальное помещение.

Оказавшись внутри, я изо всех сил постаралась сдержаться, чтобы не завопить от изумления на манер той же Рамины. И дело оказалось не в светящихся полупрозрачных нефритовых стенах, и не в том, что комната действительно оказалась пещерой, выточенной из цельного куска полудрагоценного минерала.

Посреди комнаты с высоким куполообразным потолком, на роскошном пьедестале-алтаре стояла я. Выточенная из нефрита, как и вся комната.

Я беспомощно оглянулась на камеристку, хлопая ресницами.

Она же, явно наслаждаясь произведенным эффектом, с достоинством произнесла:

– Его высочество чтит свою леди.

Я ошалело кивнула, приближаясь к собственной статуе, выполненный в полный рост. Стыдливо обнаружила, что никогда не видевший меня вживую скульптор не только изумительно передал мой характер, но и… сильно мне польстил.

Смиренно и в тоже время с достоинством статуя склоняет голову и с надеждой во взгляде взирает на собственные распахнутые ладони. На голове и плечах тончайший плащ столь искусной работы, что невозможно поверить в его происхождение из камня.

– Возьмите чашу у подножия статуи, миледи, – пояснила Рамина, – зажгите фитиль, пропитанный маслом. И затем поднимитесь по ступеням и вложите чашу в ладони статуи. Сердца Нефритовой пещеры.

Кивнув, я протянула руку к чаше в виде цветка лилии, но воспользоваться лежащим рядом огнивом не успела.

– Я знал миледи, что застану вас здесь, – раздалось со стороны входа, а я, ахнув, чуть не выронила чашу из рук.

Оглянувшись, не смогла сдержать облегченную улыбку, увидев виконта де Жерона.

Выглядел он куда лучше, чем вчера ночью, хотя на щеке заживает ссадина, лицо по-прежнему бледное и лоб нахмурен.

– Приветствую, господин виконт, – сказала я, приседая в книксене.

– Заканчивайте уже эти ваши ритуалы и пройдемте в приемный зал, – сказал виконт. – Есть новости с заставы, которые не терпят отлагательства.

По округлившимся глазам Рамины, которые, казалось, еще немного, и выскочат из глазниц, я поняла, что думает суеверная камеристка о дерзости и непочтительности виконта. Девушка поджала губы, но все же склонила голову, приседая в глубоком книксене перед подошедшим виконтом.

Не зная, что делать, я тоже присела в книксене, и губы де Жерона тронула усмешка.

– Я подожду, – заверил он, с явным вниманием изучая статую с чересчур пышными формами.

Я нахмурилась и махнула на него рукой, показывая, что отвлекает от важного и серьезного дела.

Де Жерон иронично приподнял бровь и перевел красноречивый взгляд с меня на статую, а я, отвернувшись, степенно продолжила начатое.

Добившись появления крохотного огонька на кончике огнива, я зажгла фитиль в чаше и, подхватив ее в ладони, поднялась по ступеням.

Стоило вложить чашу в руки статуи, виконт снова заговорил.

Но обращался он не ко мне.

– А вот и вы, принц, – проговорил де Жерон. – Рад вас видеть… живым и невредимым.

Медленно, как в кошмарном сне я обернулась, и тут же сердце застучало с утроенной скоростью, а душа ушла в пятки. Потому что в проеме дверей стоял… виконт де Жерон.

Лет на десять старше, с синими, в отличие от виконта глазами, и с черной гривой волос. Одет в черный камзол и плащ, но взгляд такой же ледяной, а лицо, казалось, никогда не трогала улыбка.