Отзывы на книгу «Повесть о Сонечке»

Что-то написать о таком совершенном в литературном плане произведении, это как насвистеть что-нибудь про «Лунную сонату» или нарисовать схему «Последнего дня Помпеи» палочкой на мокром песке. Абсурдно. И не нужно. Лучше просто сухо констатировать: «Повесть о Сонечке» написана блестяще, а Цветаева – волшебница. Эти бесконечные цветаевские повторы, в которых она, как кольца, накидывает точные формулировки сложных чувств, заговаривает нас, уговаривает, имеют гипнотическое воздействие. Мы уже не умеем так чувствовать. Читая «Сонечку» или какой-нибудь дневник XIX века или что угодно настоящее из русской классики, удивляешься, насколько у наших предков была разработана чувствительность. Накачана, как мышцы. А мы – погрубели. И еще, как точно и просто они умели выражать свои сложные чувства словами. А мы – не умеем. Совсем разучились.

Вся «Повесть о Сонечке» это нескончаемые ахи и охи, высокопарные слова, безумная, или лучше – БЕЗУМНАЯ – любовь. Короче, женские восторги и 200 страниц экзальтации. Но экзальтация проникнута какой-то радостью. Действие разворачивается в 1919 году. Марина Цветаева живет в большой холодной квартире в Борисоглебском переулке, у нее двое детей – шестилетняя Аля и двухлетняя Ирина. Отца нет, семья голодает. Цветаева вываривает картошку в самоваре и кормит этой баландой детей. Больше ничего нет. «Три года не ели сахара». Цветаева рубит мебель, чтобы согреться. «Эти руки предназначены для того, чтобы быть только целованы, – восклицает Сонечка, – а они ломают шкафы и носят пуды». Но при всей этой внешней беспросветности, атмосфера книги очень радостная. Цветаева в этот год ежедневно общается со «студийцами», молодыми актерами МХТ, Сонечкой Голлидэй и Володечкой. И все их разговоры только о любви…

Я слушал «Сонечку» и вот, что думал: какая же важная вещь – уважение. Уважая, можешь все простить. Например, стоят две девицы с телефонами и фотографируют себя в зеркало, делая гримаски. Где-нибудь в лифте или в модном кафе. Абсолютно одинаково фотографируясь, и с одинаковыми гримасками. Но одну из них ты не уважаешь и думаешь: господи, что за овца! А другую уважаешь и видишь в ее действии какую-то новую искренность и наивное искусство. И почти любуешься. Вот так же - с Цветаевой. Бесконечные охи и вскрики ее «Сонечки» могли бы показаться навязчивым поэтическим бабством, если бы это не была Цветаева. А все, что делает Цветаева - безупречно. И этим невозможно не любоваться.

Удивительное дело, но до «Повести о Сонечки» добралась только сейчас. В школьные годы я обожала стихотворения Марины Цветаевой, многие из них до сих пор помню наизусть, но проза Цветаевой всё же прошла как-то мимо, а это нужно исправлять! Ведь это такое восхитительное и необычное чтение. Интересно и то, как я с возрастом начинаю вычитывать из давно знакомых и любимых мною авторов что-то совершенно новое, тайное и сокрытое мне ранее.

Как мне кажется, довольно-таки немногие люди из простых обывателей знают о том, что у Марины Цветаевой была не одна подобная любовь к женщинам с одинаковым именем, а целых две. Не только Соня Парнок, но и Сонечка Голлидэй. Да-да, именно Сонечка. И никак иначе. "О нас в церкви не пели и в Евангелии не писали", - вывела Цветаева, посвятив целую повесть талантливой, но без повести этой давно бы позабытой подруге.

Вспыхнувшее чувство, яркое чувство. Читала я и отчетливо ощущала, что Марине и Сонечке очень нравилось это состояние. И пусть некоторые люди воспринимали их как буйных помешанных, но им же было просто хорошо, почему нет? От одного только восклицания: «Марина!» во время каждого их диалога хотелось жить.

Мне не приходилось ощущать такие эмоции после прочтения именно любовной истории от кого бы то ни было, особенно в контексте биографии (автобиографии). Когда я слышу или произношу имя Марины Цветаевой, а теперь и по отношению к «Повести о Сонечки» возникает ощущение сопричастности. И в то же время я не могу понять, как же ей удалось изложить так тонко и так мощно глубину человеческих чувств — не столько своих, как чужих. Я так же не понимаю, как можно было жить так страдая и как можно жить без таких переживаний. Эта такая... странная, насыщенная, скомканная концентрация любви Марины и абсолютной беззащитности Сонечки. Почти абсолютная красота с горькой ноткой. Марина выступает в роли учительницы, в роли старшей сестры; она видится читателю умной, насмешливой, решительной. В свою очередь, Сонечка — это юный ученик, открытая и детская душа, чистота помыслов, наивность, своеобразная экзальтация в выражении чувств. Но суть ее восприятия действительности – другая – красота, горечь, экзальтация.

Я только этим словом и кормилась. От того так и отощала..

Сумасшедший монолог... Правда. Дочитала "Повесть о Сонечке", а ощущение будто жизнь дожила. Не прожила, а именно дожила. Какую-то отдельную, не мою, но очень мне близкую. Правда далеко не в контексте однополой любви и бисексуальности, а в контексте жизни. Проза её затянула настолько, что историю дружбы между поэтессой и актрисой Сонечкой Голлидэй читала, как историю дружбы между мной - и Цветаевой, между мной - и Сонечкой. Одарённая, её даже называли гениальной, но зубастая и неудобная, Сонечка сразу стала близкой и понятной до глубины души, с её врожденной, но немного детской мудростью, с её природой: когда себя любить лень, зато другим все чувства и всё сразу. Цветаева — умнее, мудрее, опытней — она уже на тот момент жена и мать двоих дочерей. Разные как два полюса, но такие близкие душевно они были созданы друг для друга, чтобы подарить это приятное чувство — любовь. По крайней мере, в их любовь хотелось верить. Она у них была короткой, но приятной. Может быть хорошо, когда Любовь вот такая?

Очень целомудренная вещь, несмотря на тему. Хотя почему несмотря? Сейчас можно приписать этой любви что угодно, а тогда это была обыкновенная институтская влюбленность двух одарёных и очень умных девушек. Цветаева и сама говорит, что Сонечка - вся века "Осьмнадцатого", старомодная и целомудренная. Отчего же некоторых сейчас так волнует, в каких они состояли отношениях, и был ли у них интим? Разве это важно? Ведь совершенно не тот посыл вкладывала Марина Ивановна в свою «Повесть о Сонечке». А как обнажать дущу, а не только тело, так этому ещё многим стоит поучиться. Да и ставить клеймо или точную сексуальную ориентацию женщине, которая эрос переплавляла в поэзию, - звучит даже несколько нелепо, вульгарно и грубо. Ведь то, сколько было именно "сексуального" в ее любви к разным людям, - очень спорный вопрос. Многие моменты шли поперек ее принципов, а религиозное воспитание повлияло на нее сильно. Видимо, она просто была способна на глубокие и страстные чувства к людям обоих полов, но в рамках патриархальной старорежимной морали, которой Цветаева была привержена. Хотя это только мои мысли и догадки.

Ещё интересен тот факт, что несмотря на страсть к разным людям, её отношения с мужем Сергеем Эфроном всегда были достаточно стабильными и по нынешним понятиям даже хорошими. Это была искренняя преданность и душевная (да и физическая, думаю) верность мужу, ради него она была готова ехать в эмиграцию или вернуться в СССР, муж для неё — каменная стена, оплот. Любая другая страсть - это чувства, которые льются потоком, но быстро заканчиваются, оставляя после себя приятный шлейф воспоминаний. И несмотря на это, Марина Цветаева знала и была убеждена, что мужа ни на кого не променяет, каким бы ни был другой человек. Всё это за пределами обыденных представлений о любви, браке, верности... Ведь душа Цветаевой была необъятным полем, а её страсть — как огромный океан, которому вольно бушевать. А в целом, вещь довольно-таки цветаевская. Парадоксальность, постоянно сбитый порядок слов, частые восклицания, вопросы и монологи без ответов.

Горькое горе, что Марине Цветаевой не было дано зрелости, старости, она могла бы стать не меньшим явлением как писательница, чем была поэтессой. Хотя.. она прекрасна во всём и по-всякому, а потому - читайте!

Есть вещи, которые мужчина - в женщине - не может понять.
Даже - я, даже - в вас. Не потому, что это ниже или выше
нашего понимания, дело не в этом, а потому, что некоторые
вещи можно понять только изнутри себя, будучи.
Я женщиной быть не могу. И вот, то немногое
только-мужское во мне не может понять того немногого
только-женского в вас. Моя тысячная часть - вашей
тысячной части, которую в вас поймет каждая женщина,
любая, ничего в вас не понимающая.

      Под знаком гендерного непонимания читалось начало повести - эмоции, эмоции, эмоции и поток сознания, как будто бы совсем без логики. Воспринималось с трудом. (Может быть это связано с тем, что это моя первая книга, прочитанная с электронной читалки). Потом «втянулся». На «золотом сечении» (когда до конца оставалась последняя треть повести) на немеркнущем фоне эмоций хлынули мысли, необычайно глубокие и захватывающие. Мысли о любви. До этого в повести «о любви» были в основном эмоции – яростные и яркие. Вообще-то, более насыщенную любовью и нежностью книгу я раньше не читал. Здесь каждая строчка - о любви. Сама Цветаева пишет:      

Действующих лиц в моей повести не было. Была любовь. Она и действовала - лицами.

      Здесь можно было бы и закончить, но хочется прокомментировать несколько цитат из книги:

      Есть такая сказка - норвежская, кажется, - «Что старик делает - все хорошо». А старик непрерывно делает глупости: променивает слиток золота на лошадь, лошадь на козу, и так далее, и, в конце концов, кошку на катушку, а катушку на иголку, а иголку теряет у самого дома, когда перелезает через плетень – потому что не догадался войти в калитку. Так будем друг для друга тем стариком, то есть: лишь бы ему - хорошо! и лишь бы цел вернулся!       А как бы противно было, если бы сказку пустить - наоборот, то есть - иголку на катушку, катушку на овцу, и, наконец, лошадь на золото? Ох, паршивый бы старик!       - Поганый бы старик, М. И.! Такими [наоборотными] «стариками» сейчас вся Москва полна.

      Заметьте, сказано - в 1919 г., написано - в 1938 г., а как актуально сегодня! Только возраст «наоборотных стариков» изменился. Старшее поколение по привычке «глупости» делает (как в сказке), а кто помладше – в «бизнес» переметнулись (дешевле купить – дороже продать), то, что Цветаева называет противным, паршивым и поганым.       Хотя в книге эта зарисовочка для того, чтобы подчеркнуть, что любимым нужно позволять делать что угодно – лишь бы им хорошо было.       И еще:      

- Марина! Я ведь знаю, что я - в последний раз живу.

      Эти слова Сонечки - неожиданный бонус для поклонников теории реинкарнации и индийской философии, которые понимают, что круговорот самсары (бесконечная цепь рождений и смерти) для индивидуума прерывается только при достижении мокши, или спасения. При этом индивидуум навечно остаётся в состоянии умиротворения и блаженства, которое является результатом осознания того, что всё бытие едино и неделимо, а бессмертная душа — частичка этого единого целого. После достижения мокши индивидуальная природа растворяется в «океане» безличного.       Ну что ж, Марина воздала должное своей любимой. Мне, например, уже не важно, кем была и была ли Сонечка на самом деле (была, была – актриса Софья Евгеньевна Голлидэй), так как ее индивидуальная природа растворена в безличном и безбрежном океане любви.

Столкнулся с ней лет пять назад - навсегда. Большая планета со множеством спутников. Состоит из необычайно развитого и мощного эмоционального мира, тонкого проницательного ума, беспощадной искренности, страсти к самонаблюдению, поэтического дара и многоликой любви (из записок опытного исследователя Ирмы Кудровой) У каждого свои "путешествия с тетушкой" и свои "тетушки".

Один из спутников - Сонечка. Хотя нет - тоже планета. Как можно, зная человека три месяца, так его по-своему полюбить на всю жизнь и 18 лет спустя, узнав о его смерти, написать такую книгу? 44-летняя Марина написала о них 26 и 24 летних, живших в красной Москве 1919. Это последнее ее прозаическое произведение. Через год она вернется в СССР и.. всё.

Нет маленького мирка, - сказала Цветаева однажды, защищая от нападок критика "чересчур частные подробности" в прозе Пруста, - есть только маленький взгляд на вещи!"

..и на людей. Марина дарит большой взгляд на своих друзей, актрису Сонечку Голлидэй и Володю Алексеева, делая их близкими людьми. Дети Марины тоже любили Сонечку-Галлиду. Маленькая Ирина кричала ей: "Сахай давай!.. Кайтошка давай!". Уже ради этого стоило читать книгу. А язык, а наблюдения какие, взять Завадского, кому досталось от ее остроты. "Любил себя в зеркале. А оно холодное." Знакомо. Но и это без злости. Книга своеобразный реквием любви, молодости, самому дорогому, что достала Марина из "вечного колодца, где все всегда - живо". Великолепная книга. Роскошная книга. Трагическая книга. Напомнила "Обещание на рассвете" Ромена Гари. Правда и сказки их жизни. Лучшее, что у них было. На радость всем, кто заинтересуется)

Лица

Иллюстрации Екатерины Посецельской.

Господи, как хорошо...

Найду ли я слова, чтобы сказать здесь что-то еще? Найдутся ли слова, достойные Цветаевой? Вместо многословия хочется встать лишь стать на колени и помолиться… молча. Спасибо, Господи, что дал нам Марину.

О сильных произведениях часто говорят: «Так и хочется растащить на цитаты». А «Сонечку» не хочется (хоть тут я и сама себе противоречу, выписав не одну дюжину строк). И все же «Сонечка» — одна, целиком, сплошная цитата, как ангел, который

...ведь не состоит из, а сразу весь. Предстает. Предстоит. Когда говорит ангел, никакого сомнения быть не может: мы все видим — одно.

И вместо любых дальнейших слов, которые будут слабы и недостаточны… Моя Маленькая.

Знаете для чего существуют поэты? Для того, чтобы не стыдно было говорить самые большие вещи.

Проза Цветаевой - не совсем проза. Она живет, льется, пе-ре-ка-ты-ва-ет-ся. Наплывами, паузами, размахами и смыслами, в которых запросто можно захлебнуться. Она не старается, чтобы ее поняли, она говорит о сокровенном - и уже этим очаровывает.

Читаешь - и думаешь: "Какие прекрасные чувства, какая прекрасная жизнь". Дружба, разговоры до утра, все мысли - открыто, не боясь. И такое ощущение, что строки из биографии - они про другую Цветаеву, не про ту, которая любила Сонечку и дарила кольцо Володе.

Она и дети с трудом сводили концы с концами, голодали. В начале зимы 1919–1920 Цветаева отдала дочерей в детский приют в Кунцеве. Вскоре она узнала о тяжелом состоянии дочерей и забрала домой старшую, Алю, к которой была привязана как к другу и которую исступленно любила. Выбор Цветаевой объяснялся и невозможностью прокормить обеих, и равнодушным отношением к Ирине. В начале февраля 1920 Ирина умерла. (с) биография Марины Цветаевой

Не вя-жет-ся. И от этого - чувства еще сильнее. И мыслей - больше.

У меня всегда были очень уж сильные чувства к прозе Цветаевой (да-да, именно прозе, а не стихам. их я люблю, но такого сильного у меня к ним нет). Когда я столкнулась с ней первый раз ("Мой Пушкин"), то сначала думала, что больше сама ничего никогда-никогда писать не буду, так это было красиво и сильно, но очень легко, непринужденно написано, что вся моя писанина казалась пустым жалким графоманством (да что там моя! многие книги тоже!). Но прошло время - не больше дня - и мне мучительно захотелось что-то написать. Так красивы были слова Цветаевой, что невыносимо хотелось, хоть на секунду прикоснуться (хоть к тени) к этому волшебному действу написания. И так она со мной всегда - завораживает.

Такое большое произведение как "Повесть о Сонечке" я у Цветаевой читаю в первый раз, поэтому сразу же в глаза бросилось, что читать ее немного сложно - в тексте очень много ее излюбленных немного не согласующихся, но безупречно точных определений через тире. Казалось даже, что текст на мой вкус слегка перегружен, но потом втянулась - красота это! Потом поняла еще и другое: каждый раз, когда читаю красивый текст, то боюсь что-нибудь упустить, поэтому дочитав предложение, часто возвращаюсь к его началу, чтобы перечитать, прочувствовать на полную, распробовать. А вот текст Цветаевой так устроен, что пропустить что-то просто невозможно. Как раз эти точные, яркие определения через тире и акцентируют внимания, не дают ему ни на секунду отбежать в сторону.

Повесть сама потрясающая, никогда еще не читала ничего такого красивого и точного про отношения и чувства. У Цветаевой получилось точно передать атмосферу маленького мирка, который образуется при общении близких людей. Про саму Сонечку напишу потом, сейчас о другом - о Володе. Этот образ (человек) меня просто покорил! А его отношения с Цветаевой - красивей всего в этой книги. Он и ушел со сцены благородно - уехал на юг, пропал без вести. Именно в этих отношениях была (на мой вкус) самая настоящая магия, когда "Всякая попытка словами - была бы унижение и конец". Но еще больше мне нравится другая цитата - про то, как Володя ее только по имени и отчеству называл - никогда просто Марина:

"А он меня - М. И., так с отчества и не сошел, и прощались по имени-отчеству. И за это была ему благодарна, ибо в те времена кто только меня Мариной не звал? Просто: М. И. - никто не звал! Этим отчеством сразу отмежевался - от тех. Меня по-своему - присвоил."

Сонечка же совсем не такая, она ценила и всячески подчеркивала эту близость с Цветаевой. Капризный ребенок с красивыми словами/мыслями, которые произносила как в трансе - сама себе, сама в себе. По-своему несчастная, признанная чуть-чуть, не до конца, не понятая в основном и "С поправкой - неповторимости". Самое точное о ней (глазами М.И., конечно же, другие ее видели иначе):

"Чего ей не хватает? Только двух веков назад и двух любящих, могучих рук. И только собственного розового театра - раковины."

С людьми у нее отношения плохо складывались - женщины ей завидовали, мужчины боялись. ("Они все боялись, что она (когда слезами плачет!) над ними смеется."), но в то же время ее любили старики и дети, которым опасаться нечего было, а "Чужих для нее не было. Ни детей, ни людей".

Еще люблю это все ее уменьшительное и в жизни и в речи - немного манерное со стороны, но на самом деле искреннее и по-доброму умильное:

"Струечка... Секундочка... Все у нее было уменьшительное (умалительное, утолительное, умилительное...), вся речь. Точно ее маленькость передалась ее речи."

И вот это еще момент мне полюбился:

- Марина! Я иногда ужасно вру! И сама - верю. Вот вчера, я в очереди стояла, разговорились мы с одним солдатом - хорошим: того же ждет, что и мы - сначала о ценах, потом о более важном, сериозном (ее произношение). - Какая вы, барышня, молоденькая будете, а разумная. Обо всем-то знаете, обо всем правду знаете... - Да я и не барышня совсем! Мой муж идет с Колчаком! И рассказываю, и насказываю, и сама слезами плачу - оттого что я его так люблю и за него боюсь - и оттого что я знаю, что он не дойдет до Москвы - оттого что у меня нет мужа, который идет с Колчаком...

Ну и про любовь монолог Сонечки прекрасен (там, где "А Вы, когда любите..."). Наоборотная зубная боль...

P.S. Вот говорят часто, что те, кто не могут определиться, кого же они любят и все мучаются-мучаются - неискренние люди, сами себя и других морочают, что так не бывает. А вот Цветаева троих любила только той весной, все по-разному, всех искренне. Палитра же чувств неисчерпаема. Слишком много оттенков.

P.P.S. Люблю (полюбила), пожалуй, не саму Цветаеву (мне она сама не так близка), а то, как она любит, как она чувствует

Почитала рецензии на "Сонечку" и окончательно утвердилась в том, что своей писать мне не нужно. Эта повесть больше слов, простых слов не Поэта. Лучше помолчу, преклонив колена перед богатством и многообразием пережитых чувств, и перед той гениальностью, с какой Марина Ивановна их описала. У меня с Цветаевой непростые отношения, но не признать её Великого Дара, я не могу. В очередной раз.

Не приходится преувеличивать искусство, силу слова наших, русских писателей и поэтов. Язык Марины Цветаевой меня изумляет, приводит в блаженный мир благоухания русской речи; в глубинах души пробуждает любовь к тонкой организации русского слова. Безусловно, порою сложно было с первого раза вникнуть в суть ею излагаемого, не унывала, важнее – не ленилась и перечитывала заново, удивляясь, как на первый взгляд довольно заурядную вещицу можно зарисовать настолько волшебными красками.

Песчинка из того, что заставило вздрогнуть:

От раскатываемых орехов, и от ручья по камням – и струек по камня и камней под струйками – и от лепета листвы («ветер листья на берёзе перелистывает»), и от тихо сжимаемых в горсти жемчугов – и от зеленоватых ландышевых – и даже от слёз градом! – всем, что в природе есть круглого и движущегося, всем, что в природе смеётся, чем природа смеётся – смеялась Сонечка, но, так как всем сразу: и листвою, и водою, и горошинами, и орешинами, и ещё – белыми зубами и чёрными глазами, то получалось несравненно-богаче, чем в природе

Он ведь рос в вулканическом соседстве бредового, театрального до кости Вахтангова...

Глазами вижу, как спускает стих себе в грудь и там слушает…

Лишь три месяца забвения. Глубокий, слишком непонятно-глубокий мир Марины и Сонечки. Их мир: на бумаге, в душе, во времени, с годами…

Играючи расправляется со словами, предложениями, выражениями, знаками препинания. Будто вся история пропитана тоской, отчаянием, безутешностью, безысходностью, но эта «игра на бумаге» дает хотя бы малейшую отраду. А может, просто-напросто в этом стиль Марины Цветаевой… нет, слишком пошло и современно… в этом вся Марина Цветаева.

Мало сказать, что я в восторге. Признаюсь, мне тяжело понятно, тяжело от непонимания многого из написанного, прочитанного, пережитого. Наверное от того, что не моя жизнь, время, случай… Но я научилась – научилась стараться понимать, точнее, только открыла в себе это после повести. Без резкости, наглости, отчаяния. Понимать близ и даль, олицетворять и украшать не украшаемое. Жить, кормиться хорошим, теплым, душевным.

Честная до предела. Искренняя до обнажённости. Сильная и слабая. Но везде настоящая - какая есть! - и не старается казаться лучше.

Повесть от первой до последней буквы насквозь пропитана любовью, сплетена из любви. Книга, из которой можно и нужно черпать желание жить, умение любить без униженности и раболепия. Дружба и есть любовь. Все человеческие отношения построены на любви.