Бедовый месяц

Орешки на фарфоре Клементину точно впечатлили. Хоть виду она и не подала.

– Веди, – скомандовала супругу.

– Прошу, ненаглядные леди, – немедленно махнул он тростью, догадываясь, что пришло время не ерепениться, а сотрудничать. – Препровожу со всеми почестями.

Лестница показалась бесчеловечно длинной. Ноги гудели, как после похода по пересеченной местности. Понятно, что в походах мне бывать не приходилось, но точно болело ничуть не меньше.

Я поднималась, держась за перила, и смирялась с мыслью, что Вудстоки вряд ли разделят со мной «радость» от обеда с Марджери. До трех часов дня треть из них не доживет.

Сейчас эта самая треть не желала держать язык за зубами и подписывала себе смертный приговор. Может, Лидию делегируют? Если сумеют выкурить из номера.

– Да что же ты злишься, вишенка? – бубнил Рендел. – Я не потратил ни медяшки. Дегустация была совершенно бесплатная. Сказали, что все на счет запишут.

– На чей? – напряглась я.

– Я не понял, – признался дядька. – Меня все время называли фамилией твоего мужа, а исправлять хороших людей ни в коем случае нельзя. Зачем их ставить в неловкое положение?

Благослови боже начесанные панталоны! После полосатых трусов в моем гардеробе Филипп, в принципе, ничему не должен удивляться. Даже счету за дегустацию из питейного зала.

– Вишенка, ты меня слушаешь? – канючил Рендел.

– Очень внимательно, – мрачно отозвалась благоверная, определенно продумывая новый план по воспитанию старого супруга.

– Клянусь, что теперь от тебя ни на шаг! – уверил он.

– Да кто ж тебе позволит? – нехорошо хмыкнула та.

– Если на экскурсию, то вместе, – с жаром поддержал дядька, видимо, решив, будто жена дает слабину. – И на дегустацию…

Клементина проткнула Рендела злобным взглядом промеж кустистых седых бровей.

– На экскурсию, – примирительно повторил он, но, прежде чем войти за мрачной «вишенкой», вручил мне трость и пробормотал, дескать, от греха подальше.

В номер я втащилась. Филипп сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и внимательно изучал какие-то бумаги. На удобном расстоянии, чтобы не тянуться к столу, в воздухе висела чашечка с кофе на тонком блюдце, словно пристроенные на невидимую полочку.

Муж переоделся в широкие брюки без стрелок и белый свитер с высоким воротом. Похоже, одежда считалась домашней, но в этом мужчине не было ничего домашнего или уютного. В полупрозрачном солнечном свете, с небрежной прической и в расслабленной позе он, казалось, сошел с картинки из женского альманаха, висевшей над кроватью моей соседки по комнате. Вообще-то, та портретная карточка призывала купить дорогие наручные часы известной часовой мастерской. У Филиппа из-под рукава как раз такие выглядывали.

– Вернулись, леди Торн? – Он посмотрел на меня над краем бумаг. – Ваши родственники в добром здравии после дороги?

– Спасибо, здравие у них преотличное. Надеюсь, таким оно и останется, – добавила я себе под нос, пристраивая трость на деревянную стойку для зонтов, а заодно и магией присобачила, чтобы не скособочилась. В воздухе вспыхнул и потух сноп золотистых искорок от заклятия.

Где-то на полдороге к вожделенному дивану Филипп отложил документы и предложил тоном гостеприимного хозяина:

– У нас осталось время до обеда. Прогуляемся по замку.

Только не снова! Я больше не способна любоваться на картины и елки в бантиках.

– Да лучше сразу пристрелите заклятием, чтобы не мучилась! – вырвалось у меня.

У мужа поползла наверх бровь. Только одна. Видимо, таким образом проявлялось удивление. На самом деле он сделался таким же привлекательным, как тот незнакомый актер с картинки, но очков Филиппу это не прибавило.

Пришлось изобразить милую улыбку, что было поистине большим мужеством, учитывая, что ныли ноги, а филейная часть желала пристроиться туда, где ее больше никто не побеспокоит прогулками по коридорам.

– Филипп, я ценю ваше желание провести экскурсию, но уже достаточно близко познакомилась с «Сиалом». Ближе, чем хотелось бы. И нам с ним стоит друг от друга немного отдохнуть. Особенно от меня устали его коридоры.

– Другими словами, вы заблудились, – резюмировал он серьезно. Но как-то по-особенному серьезно, словно с трудом сдерживал смех.

– Вы удивительно проницательны, – чинно кивнула я.

– По дороге к родственникам или на обратном пути?

Вот ведь въедливый!

– Но не в тот момент, когда уточняете подробности, – заметила я. – И коль теперь вы почти все знаете о моем позоре…

– Вы ничего не рассказали.

– Почти все, что следует знать о моем позоре, вы уже знаете, – исправилась я, – поэтому позвольте пережить его, сидя на диване.

– Как я могу отказать вам, леди Торн? – Он взмахнул рукой в пригласительном жесте. – Не стесняйтесь. Кофе?

– Пьете черный? – сморщилась я. – Он же похож на деготь.

– Любите со сливками?

– Предпочитаю цветочный чай. – С видом выпускницы института благородных девиц я присела на краешек дивана, потом поерзала и отъехала поглубже. Ни ноющей пояснице, ни свинцовым ногам необходимость держать спину ровно не помогала.

– Раз уж вы и полосатые панталоны видели, и о позоре знаете, давайте совсем не будем стесняться. Посидеть мне мало, очень хочется полежать. – Шустренько скинув туфли, я с удовольствием растянулась на мягких подушках. – Эти коридоры меня уходили, как дракона крутые склоны.

По-моему, этот диван – лучшее, что случилось со мной с брачного обряда. Лежать на нем в неудобной позе натурщицы было настоящим преступлением против всех постояльцев, сегодняшним днем желавших своровать со стены схему замковой планировки. Окончательно отбросив смущение, я подложила под голову маленькую бархатную подушечку, с удовольствием распрямила колени и блаженно прикрыла глаза.

– Кстати, Тереза, – проговорил Филипп в тишине, отчего-то желая превратить нашу безмолвную компанию в беспрерывно что-то обсуждающую. – Когда вы забываетесь, выходите из образа милой дурочки.

– Часто? – нисколько не смутившись, спросила я.

– Весьма.

– Значит, можно больше не притворяться? От внезапных улыбок у меня сводит челюсть.

– Буду благодарен, – с иронией отозвался Филипп. – Никогда не любил глупых женщин.

Лидию хватил бы удар, услышь она это признание от мужчины, которого считала эталоном всех своих женских надежд и чаяний. Он буквально опроверг все, во что она свято верила.

Проснулась я дивно отдохнувшая. На широкой кровати со столбиками, в спальне, утопающей в темноте. И не помнила, как переместилась с дивана на удобное ложе. Дверь была заботливо прикрыта. В недоумении влезла в домашние туфли, аккуратно пристроенные возле кровати, и выглянула из комнаты.

В номере было тихо. Подумалось, что Филипп отправился на дегустацию каких-нибудь благородных вин или просто захотел пообщаться со старыми приятелями, так сказать, поделиться семейным опытом. Пусть не особо богатым, но точно ярким.

– Добрый вечера, Тереза, – прозвучал в гостиной вкрадчивый мужнин голос, когда я преспокойненько пошатывалась в сторону ванной.

Видимо, приятелей, готовых продегустировать вместе с мужем благородные напитки, а заодно дать парочку чисто мужских советов по укрощению жен, не нашлось. Или их просто не было. Несчастный он, в таком случае, человек.

– Добрый вечер, Филипп, – отозвалась я. Хотелось бы сказать, что певуче, но нет: ото сна проскрипела, словно в горле прокрутились несмазанные шестеренки.

– Хорошо выспались?

В общем, дать мне умыться он никак не желал. Пришлось явить себя в натуральном виде: заспанную и с растрепанными волосами. Пусть любуется, раз не понимает, что благоверная не успела подружиться с зеркалом.

Гостиная была озарена приглушенным светом. Филипп словно и не вставал с дивана, но на столике высилась внушительная стопка кожаных папок для документов. Правда, читал он не документы, а свежий номер «Вестника».

Очень хотелось попросить газету никуда не девать, оставить и супруге ознакомиться с тем, что в мире происходит. Люблю, знаете ли, быть в курсе последних событий. Но вместо этого спросила, как и полагается примерной жене, а не активистке из общества защиты магических тварей в дикой природе:

– Вы проработали весь день?

– Сходил в атлетический зал на тренировку.

– Бег? – ляпнула я первое, что пришло в голову.

– Бокс.

Так и знала! Трусил бы он мирно по дорожкам, а потом расслабленно улыбался на любую глупость. Держи карман шире! Без бутылочки с успокоительным в этом случае не протянул бы и дня.

– Почему вы не разбудили меня к обеду?

– Проголодались?

Есть действительно хотелось. В отличие от совести, обязанной терзать за пропущенную встречу с мадам Торн, голод проснулся вместе со мной.

– Я пропустила встречу с вашей теткой, – пояснила ему. – Вышло неловко. Надо было разбудить.

– Вы сказали, что во сне человек есть не хочет. Я был с вами полностью солидарен.

– Но вы хотя бы уважили мадам Торн? – осторожно уточнила я.

– На растерзание была отдана Лидия, – неожиданно с доброй долей юмора отозвался он. – Полагаете, мы должны ей подарить что-нибудь ценное?

– Лучше порошки от несварения, – вырвалось у меня, но тут же длинный язык захотелось прикусить. – Не поймите меня неправильно. Ваша тетка – прекрасная женщина и замечательный собеседник…

– Она невыносима.

– Согласна, – сдалась я. Удивительно, но в том, что касается Марджери, мы были в полной гармонии. – В спальню я перенеслась своими ногами?

– Моими руками, – поправил Филипп, откладывая газету.

– То есть вы меня перенесли?

– Чужим рукам я не доверил бы супругу. – В его взгляде вспыхнула подозрительная улыбочка. – Если вам станет легче, даже во сне вы сопротивлялись.

Видимо, сопротивлялась громко, иначе не ухмылялся бы. Я вообще становилась коварной и нетерпимой, когда дело касалось пробуждения. В бессознательном состоянии и врала красиво, лишь бы с кровати не подняли, и ругалась… не очень красиво.

– В этот момент моя речь была изящной? – смущенно уточнила я.

– Вы назвали меня отвратительным типом, лапающим чужих жен, – невозмутимо ответил Филипп. – Не помните?

– Нет, – вынужденно призналась я. – Но звучит довольно прилично.

– Это был вольный перевод.

– Мне жаль. Я неустанно борюсь с этой темной стороной своей натуры, – покаялась я.

Хотя, будем честны, каяться в том, чего не помнишь, глупо и несправедливо. Однако леди Торн совершенно точно не имела права выдавать ядреные фразочки, даже если она в бессознательном состоянии.

– Вам не жаль, – хмыкнул он.

– Ладно, вы правы. Мне совершенно не жаль, но, прошу заметить, я проявила высокие моральные принципы.

– Вы цеплялись за мою шею и прижимались к груди, – принялся Филипп дразнить явно из любопытства, сумеет ли супруга вывернуться из словесной ловушки.

Пф! Он же не ходил на занятия к моему преподавателю по изящным манерам и этикету. Вот где любое, даже самое приличное, слово оборачивалось против говорящего!

– Никто не контролирует себя во сне. – Дернула плечом и заработала выразительный взгляд. – Разве что вы, дорогой супруг. Зато я прекрасно выспалась и понятия не имею, как уснуть ночью. Разве что вы мне дадите на ночь почитать «Вестник». Он сегодняшний?

В комнате стало очень тихо. Мы с Филиппом встретились глазами. Очевидно, сегодня он спать не планировал и дать супруге почитать газетку – тоже. Может, глубоко за полночь. Однако потом мне захочется прикрыться «Вестником», а не вчитаться в новостные колонки. Да и сами новости будут уже не первой свежести…

К утру в мире произойдет много разных событий. Например, мы выполним супружеский долг перед родом Торнов. Если подумать, неплохая новость, учитывая, что попытка – вторая. К счастью, о ней никогда не напишут в газете.

– Выйдем на ужин в ресторацию? – кашлянув от смущения, быстро спросила я. – Приведу себя в порядок и буду готова через полчаса. Хорошо?

– Я заказал ужин в номер, – тихо произнес он.

– Значит, через десять минут, – промычала в ответ.

Умыться-то и расчесаться все равно надо. Наверное, еще и кружевную сорочку надеть. Для создания правильного настроения.

– Не трусь. – Подбадривая себя, я вытащила из ящика ту самую сорочку. – Сдавать экзамены тоже страшно.

Интересно, первую брачную ночь можно сравнить с экзаменом? Вряд ли, конечно. Это же не проверка на навыки профессиональной жены, прости господи.

С суровой миной я решительно вытряхнулась из одежды, и на ковер с глухим стуком из кармана выпал припрятанный флакон. Пришлось поднять. Невольно проверила маслянистое содержимое на свет.

Может… чем демон не шутит?

Пробка легко вышла из узкого горлышка. Я принюхалась к «лекарству от досадных промахов», но оно ровным счетом ничем не пахло. Хоть сейчас капай в напиток и хлебай, пока в глазах не потемнеет.

Вдруг перед мысленным взором появилась очень странная сцена. Напринимавшись чудодейственного эликсира, я карабкаюсь на стол и ползу на коленках в сторону опешившего мужа. На пол со звоном летят бокалы, посуда и одна туфля с высоченной острой шпилькой. А потом я падаю замертво. Прямо на столе. Лицом в тарелку с салатом, стоящую перед Филиппом.

Даже вздрогнула!

– Господи, о чем ты думаешь, Тереза? – пробормотала под нос и, поскорее заткнув афродизиак пробкой, спрятала флакон обратно в карман платья.

Облачившись в длинную кружевную сорочку из тончайшего кружева, я подошла к зеркалу и снова вздрогнула. Зря постеснялась примерить сразу после того, как получила коробку от модистки. Одежду придумали, чтобы скрывать все, что должно быть скрыто, но этот наряд для новобрачной к такой категории явно не относился. Ни стежка пуританской сдержанности! Сплошная паутинка на всех местах, которые приличные женщины держат в зрительной недоступности.

Помнится, моя соседка по комнате Вирена, та, что с шелковыми простынями, утверждала, дескать, мужчину надо интриговать и заставлять фантазировать. Да-да, фантазия – лучший афродизиак, а не тот, что мне вручила тетушка. Но позвольте! Как в этой сорочке устроить полет воображения? Тут для разгона-то места нет.

– Кто же шьет такую… развратную одежду? – искренне возмутилась я и вернулась в гардеробную за любимым халатом.

Надела его, как суровый воинский доспех. Плотно затянула пояс и тут же, крякнув, приспустила узел. Иначе грохнусь в тарелку с салатом от нехватки воздуха.

Как и накануне, в обещанные десять минут я не уложилась. Вышла в гостиную и притормозила в дверном проеме. Стол оказался накрыт к ужину. Горели свечи, а из серебряного ведерка торчала бутылка игристого вина.

Муж стоял, сунув руки в карманы и повернувшись к окну.

– Филипп, – позвала я негромко.

Он обернулся. Через полумрак взгляд, скользнувший по мне от макушки до пяток, показался осязаемым. Невольно я обтерла влажные ладони о халат.

– Леди Торн… – неожиданно перешел он на официоз и отодвинул для меня стул, приглашая к столу.

Я присела и глянула на горку овощей в тарелке. По краям лежали креветки, где-то затерялась крошечная картофелина в мундире.

– Посчитал, что легкий ужин будет к месту, – пояснил муж, устраиваясь напротив меня, и вытащил из ведерка бутылку: – Вина?

Едва я раскрыла рот, намереваясь объявить, что не люблю алкоголь и предпочитаю ясную голову, как в двери постучались.

– Заказ в номер, – послышалось из коридора.

Мы с Филиппом недоуменно переглянулись.

– Я ничего не заказывала, – быстро отказалась от авторства.

Одним щелчком пальцев муж зажег лампу и заставил дверь медленно распахнуться. От потянувшего сквозняка свечи истерично замерцали и потухли. В дверном проеме, широко и выразительно улыбаясь, стоял Роджер, распорядитель гостевого дома.

– Добрый вечер, – поприветствовал он и кому-то махнул рукой.

Подавальщик в кипенно-белой рубашке и в черном фартуке ввез в номер тележку, заставленную тарелками. Второй тащил ведерко, из которого высовывалось бутылочное горлышко.

– Госпожа Торн настоятельно просила передать, что желает вам приятного аппетита, – объявил Роджер.

Вокруг нас началось бурное движение. Тарелки оказались сдвинуты. В центр встали два блюда, второе ведерко втиснулось рядышком с нашим. Стол был рассчитан персон на шесть, и вся посуда легко поместилась. Это мы с Филиппом не были рассчитаны на трапезу в шесть персон.

– Пожалуйте, – пропел Роджер и собственноручно поднял с тарелок серебряные колпаки, скрывающие деликатесы.

Из салатных листьев на меня ненавидяще вытаращился красный омар, обложенный лимонными половинками. Я, в свою очередь, смотрела на него. Злобно-непримиримый носитель клешней пугал меньше, чем крупные улиточные панцири, выложенные дорожкой и глянцево поблескивающие на свету. Если не ошибаюсь, таких заводили в аквариумах, а нам предлагали съесть. Экзотического домашнего питомца. И не одного – целый выводок улиток.

– Хорошего вечера, господа, – пожелал Роджер, кажется, не обратив внимания, что господа потрясенно молчали, пока им устраивали на столе пиршество для гурманов.

Вся команда вышла из номера. С собой они утащили канделябр со свечами, никак не вписавшийся в новую сервировку.

Стало очень тихо. Омар смотрел волком, давая понять, что без боя не отдаст ни одной клешни. Я понятия не имела, что ели у омара. Может, его поставили только для красоты.

– Поужинаем? – нервно предложила я и взялась за приборы.

– Вина? – вновь повторил Филипп, вытаскивая бутылку из ведерка, а потом и пробку из длинного горлышка.

– Нет, благодарю, но вы себе не отказывайте.

Не успел он плеснуть игристый напиток в фужер, как раздался стук в дверь. Без преувеличений, я вздрогнула и со звоном уронила в тарелку только-только сжатую вилку.

– Заказ в номер, – послышалось из коридора.

У меня дернулся глаз.

– Филипп, давайте сделаем вид, что нас нет, – громким шепотом предложила я.

Стук повторился. В нем ощущались решительность и настойчивость человека, задавшегося целью прорваться внутрь, даже если дверь заперта на засов.

Муж с чувством пихнул бутылку обратно на дно серебряной посудины. Через край высыпалась горсть ледяной крошки и попала на тарелку с улитками. Когда кристаллы растают, они смогут уплыть. Полагаю, омар им завидовал.

Когда Филипп лично открывал, то внешне ничего в нем не намекало на раздражение. Он был спокойным, как океан. Перед большой бурей. Не дай бог, кто-нибудь еще к нам заявится и предложит еду. Например, привезенные из Энтила орешки на фарфоровой тарелке. Всех точно смоет девятым валом.

– Добрый вечер, господин Торн, – с улыбкой поздоровался незнакомый подавальщик. – Доставка ужина в номер.

Господин Торн подвинулся в дверях, и к нам вкатили очередную тележку, заставленную блюдами. Были здесь и ведерко с игристым вином, и этажерка с пирожными.

– Госпожа Вудсток просила передать вам наиприятнейшего аппетита и превосходнейшего вечера, – объявил слуга.

Здравый смысл подсказывал, что тетка была щедра вовсе не за свой счет, а потому не поскромничала. Блюда кое-как влезли на стол. Ведерко заняло место рядом с двумя точно такими же. Наш ужин становился чуднее и разнообразнее с каждой минутой.

– Манго и драконий фрукт для леди Торн, – пояснил подавальщик, подставляя мне под локоть тарелку с тонкими пластинками оранжевого цвета и белыми кубиками подозрительной мякоти с мелкими черными точками. Ни того, ни другого я никогда не ела и сегодняшним вечером не собиралась начинать.

Подавальщик замер с этажеркой сладостей в руках, орлиным взором окинул заставленный стол и нацелился втиснуть ее к омару. Хорошо, если не вместо омара и не поверх него.

– Поставьте на подоконник, – предложил Филипп.

Его спокойствие нервировало меня, пожалуй, больше, чем омара перспектива быть разобранным на составляющие части.

Теперь у нас на подоконнике поселилась этажерка с разноцветными воздушными сладостями. Осталось налить в мисочку молочка – и можно приглашать домового. Хотя нет, постойте! Не надо больше гостей! Брачная ночь не подразумевает никого, кто мог бы держать свечку… С другой стороны, свечи у нас стащили предыдущие посланцы с дарами.

– Хорошего вечера, – пожелал подавальщик и, получив от Филиппа чаевые, быстро выкатил опустевшую тележку.

В обалдении я разглядывала ломившийся стол. Легкий ужин, прелюдия к десерту, который, в сущности, являлся основным блюдом, превратился в банкет. На крайне большую и голодную компанию. Видимо, из добрых побуждений родственники хотели накормить нас досыта, но казалось, будто до смерти.

– Вина? – очередной раз предложил Филипп, приближаясь к столу.

– Будьте любезны, – тихо согласилась я, просто не способная в ясном рассудке и твердой памяти пережить вот это все. Этажерку с пирожными, омара, улиток и десяток тарелок с разной снедью, способной вызвать несварение одним своим количеством. Мне вчерашнего пиршества за глаза хватило. Ей-богу, наелась не до горла, а до глаз.

Муж наполнил фужеры. Я ждала, когда он скажет какой-нибудь тост, но аристократы до плебейских замашек за столом, должно быть, не опускались. Филипп просто сделал глоток и, разглядывая на свет играющие за хрустальными стенками пузырьки, одобрительно кивнул:

– Неплохо.

Я чуточку пригубила восхваленный напиток. На вкус оказалось страшной кислятиной, не скривилась только из вежливости. Острые, как иголки, пузырьки почему-то били в нос, а не в голову. Видимо, промахивались.

Немедленно захотелось закусить чем угодно, но к вилке было страшно прикоснуться. Каждый раз, когда в моих руках оказывались столовые приборы, обязательно кто-нибудь стучался дверь. Не хотелось рисковать, зато искренне хотелось верить, что родственники не подтянутся к нам следом за собственными гостинцами.

– Филипп, не удивляйтесь, когда вам придет счет за ужин, – очень серьезно предупредила я.

Он бросил насмешливый взгляд над краем хрустального бокала.

– Уверяю, дорогая супруга, удивляться я перестал еще вчера.

– И счет за дегустацию благородных вин.

– У нас банкет, а не дегустация. – Филипп обвел фужером теснившиеся на столе лакомства.

– Днем у вас была дегустация.

– Мне понравилось?

– Не знаю, как вам, а Рендел выглядел довольным. Даже трость отдал. – Я неопределенно кивнула в сторону стойки для зонтов, где строго вертикально стояла дядюшкина трость.

– Чтобы ничего не побить после благородных вин? – кажется, развеселился он.

– Чтобы не побили его, – со вздохом намекнула я на варварские порядки в семье Вудстоков, где «лучшая половина Рендела» держала в страхе всех безответных жителей дома. И даже оленьи рога над камином, которые все время грозилась выкинуть.

Филипп расслабленно откинулся на спинку стула, повертел в руках бокал с остатками вина и вкрадчиво уронил:

– Покажи.

Мы встретились глазами. Его темный взгляд как будто обжег. Дыхание перехватило.

– Что? – с трудом шевельнулись мои губы.

– То, что ты прячешь под своим монашеским одеянием.