В плену королевских пристрастий

– Зачем же она согласилась выходить за моего отца, раз не хотела никаких близких отношений с ним и не любила его?

– Это, моя дорогая, было решение короля, а с королем не спорят. Он решил выдать замуж свою кузину, она же его кузина, я уже говорила Вам это, за Вашего отца в благодарность, что он помог раскрыть заговор и спас ему жизнь.

– А какой заговор мой отец помог раскрыть королю? И что такое заговор?

– Заговор – это когда несколько человек тайно договариваются о чем-то. Так вот, первый муж Ее Светлости тайно договорился с другими заговорщиками убить короля. А ваш отец узнал об этом и предупредил короля. Герцога Риттенберга, первого супруга герцогини, казнили, после чего король решил отдать его супругу, свою кузину, в жены Вашему отцу.

– А зачем он так решил?

– Ну, наверное, отец Ваш попросил. Король спросил, чем его наградить за заслуги, он и попросил…

– А зачем попросил?

– Наверное, потому что полюбил.

– Это ужасно, леди Розалинда… Как мы будем жить? Получается, что теперь отец совсем не любит нас, а любит только ее, а она совсем не любит его… Наша жизнь будет похожа на кошмар, леди Розалинда.

– Насчет нашей жизни не знаю… – леди Гиз иронично усмехнулась. – А вот Ваша жизнь, моя юная леди, точно будет нелегкой, если Вы в ближайшее время не измените своего поведения и не научитесь подчиняться как желаниям Вашего отца, так и желаниям герцогини. Запомните: если изменить что-то Вы не в силах, то это необходимо принять, как данность.

– Нет! Нет! – Кэти бросилась на кровать и, уткнувшись в подушки, зарыдала. – Он не мог разлюбить нас… не мог… ведь мы любим его, а ей он совсем не нужен… она не любит его… Неужели он это не видит?

  Леди Розалинда вначале хотела жестко потребовать, чтобы Кэти немедленно прекратила истерику, а потом решила, что девочке не помешает выплакаться, и тихо вышла, закрыв за собой дверь, а потом, для верности даже заперла ее на ключ.

  Она направлялась к своим комнатам, когда в коридоре появился герцог Тревор, который вел за руки двух младших дочерей. Увидев ее, герцог остановился и сурово приказал дочерям:

– Быстро идите в свои комнаты и ждите там леди Розалинду.

  Девочки, испуганно глядя на отца, почтительно склонились перед ним и скрылись каждая в своей комнате.

– Леди Розалинда, нам надо поговорить, – обернулся к ней герцог. – Лучше в Вашей комнате.

– Как Вам будет угодно, Ваша Светлость, – леди Гиз провела герцога в свою комнату и плотно закрыла дверь.

– Розалинда, леди Катарина сказала Вам, что поняла из фразы герцогини? – мрачно глядя ей прямо в глаза, спросил герцог.

– Да, Ваша Светлость, – леди Гиз решила не лгать, чувствуя, что даже небольшое лукавство герцогу в таком щепетильном вопросе может стоить ей очень дорого, – Ваша дочь поняла, что Вы воспользовались своим правом и силой в Вашу первую брачную ночь с герцогиней, и герцогиня спросила Вас намерены ли Вы и дальше использовать их до тех пор пока не разрушите все вокруг.

– Дьявол, – выругался герцог и стукнул кулаком по стене, а потом, шагнув к окну, отвернулся, схватившись рукой за широкую оконную раму. Он с трудом скрыл, как обрадовался этим словам Розалинды. Идя сюда, он как раз на это и надеялся. Надеялся, что Кэти именно так и поймет фразу, произнесенную герцогиней.

  Сжимая до побелевших пальцев оконную раму, он мрачно проронил:

– Иногда оказывается что, то, чему научил детей совсем им и некстати… В общем, мне бы очень хотелось, леди Розалинда, чтобы то, что Вы узнали… о том, что я был… – герцог ненадолго замялся, словно подыскивая слово, и продолжил: – что был не очень обходителен с Ее Светлостью в нашу первую брачную ночь, не оказалось бы достоянием гласности…

– Ваша Светлость, я буду нема, как рыба, – заверила герцога леди Гиз, преданно глядя ему в глаза.

  Однако тот ни на секунду не поверил в искренность подобного заявления, зная, как эта немолодая сплетница обожала оказываться обладательницей всякого рода тайн, которые тут же после этого переставали быть тайнами вообще. Но именно на это у герцога и был расчет.

– Я верю Вам, Розалинда… – герцог отошел от окна и стал нервно расхаживать по комнате. – Герцогиня, как видите, до сих пор не может простить мне этого… – продолжил он. – Хотя, конечно… я признаю, что немного перебрал и настаивал на своих разнообразных желаниях не слишком учтиво… Но дело-то прошлое… и я надеюсь, Ее Светлость со временем забудет об этом… и мне совсем не хотелось бы, чтобы сейчас все это стало известно при дворе. Король и так уже дал мне понять, что я слишком грубо обошелся с его кузиной… если же теперь поползут слухи… его это разозлит еще больше.

– Ее Светлость жаловалась на Вас королю? – глаза леди Гиз заблестели от восторга, что она узнала столь конфиденциальную информацию.

– Конечно… моя супруга с ее строгим, почти монашеским воспитанием никак не могла безропотно снести подобное. Поэтому она приложила максимум стараний, чтобы я раскаялся в своем столь неосмотрительном поведении, и ей это, надо признать, замечательно удалось… А сейчас еще эта выходка моей старшей дочери… – суровое лицо герцога исказила гримаса явного недовольства, и он тоном, нетерпящим возражений, продолжил: – Отныне леди Катарина больше не будет с нами ни обедать, ни ужинать. За младшими девочками будет приходить Рон, если герцогиня захочет их видеть… А Катарина, чтоб не выходила никуда… я не желаю ее видеть.

– Мне наказать ее?

– Сами решайте, Розалинда. Я думаю Вам виднее, как заставить мою дочь повиноваться, – герцог раздраженно повел плечами. – В общем, я даю Вам полную свободу действий, девочка должна стать покорной и послушной.

– Хорошо, Ваша Светлость, я постараюсь, – леди Гиз склонила голову.

– Итак, я надеюсь на Вас, – проговорил герцог и стремительно удалился.

  Отперев дверь комнаты Кэти, леди Гиз вошла и с удовлетворением заметила, что та уже успокоилась и больше не плачет. Более того, увидев, что она вошла, Кэти тут же встала с кровати и, чуть присев, склонила голову:

– Леди Розалинда.

– Я рада, что Вы самостоятельно сумели успокоиться, леди Катарина, – кивнула она ей в ответ.

– Отец разговаривал с Вами?

– Да.

– Что он сказал? – Катарина со страхом взглянула на опекуншу.

– Ничего особенного… – повела плечом та, – кроме того, что Вам запрещено покидать это крыло замка до тех пор, пока Вы не научитесь себя прилично вести, – она немного помолчала, а потом продолжила: – Наказывать сегодня я Вас не буду. Однако в дальнейшем любое Ваше своеволие я буду строго пресекать.

– А мне совсем нельзя выходить? Даже во двор? – удивленно переспросила Кэти.

– К сожалению, да. Это непременное требование герцога.

– А я могу поговорить с ним? Я хочу извиниться…

– Мне не хотелось бы Вас огорчать, леди, но я вынуждена отказать Вам, потому что общаться с Вами герцог не желает.

– Но ведь тогда получается, что я буду здесь как заключенная… – подавленно проговорила Кэти, в ее глазах вновь заблестели слезы.

– А Вы что хотели, моя дорогая, надерзить герцогу и герцогине и чтобы это сошло Вам с рук?

– А если я буду слушаться? И все-все выполнять? Тогда он простит меня?

  Во взгляде Катарины, обращенном на леди Гиз было столько мольбы, что та невольно растрогалась.

– Надеюсь, увидев, что Вы стали послушны, он изменит свое решение, – проговорила она, желая ободрить расстроенную девочку, и помолчав немного, добавила: – Я, по крайней мере, обязательно буду просить его об этом.

– Я буду очень стараться, – пообещала Кэти.

  3

  Кэти стремясь загладить свою вину перед отцом, поначалу прилежно выполняла все требования и задания леди Гиз, пытаясь показать, что стала очень послушной. Однако время шло, а герцог старательно избегал любых встреч с ней. И постепенно Кэти стало овладевать отчаяние. Ей начало казаться, что отец уже больше никогда не захочет видеть ее. Ведь даже младшие сестры общались с ним, да и с герцогиней теперь достаточно редко.

  Герцог стал часто уезжать в столицу, возвращался из которой, чаще всего вместе с королем, и торжественные приемы в замке следовали один за другим. Король навещал замок Телдом с завидной регулярностью. Не проходило и трех дней, чтобы кавалькада разряженных дворян не появлялась в замке. Вскоре установилось даже что-то вроде расписания. По понедельникам и средам король со свитой охотились в замке и уезжали лишь поздним вечером. По пятницам же герцог устраивал для короля торжественный ужин с танцами и иными развлечениями, покидали который гости уже в субботу ближе к обеду, а нередко и после него.

  И Кэти, и сестры могли только из окон наблюдать за изысканно одетыми придворными, въезжающими или уезжающими из замка, а также деловито снующими слугами. Шум въезжающих экипажей, стук копыт гарцующих верховых лошадей, громкие голоса гостей во дворе и веселая музыка, доносившаяся порой из раскрытых окон парадных зал замка, манили девочек, и они припадали к окнам, надеясь, хотя бы мельком увидеть в этой оживленной суете знакомую фигуру отца, герцогини или даже самого короля. Больше они никого не знали, потому что осмелились лишь про короля спросить у леди Гиз, которая не поощряла подобное любопытство своих воспитанниц и, старалась всячески пресечь его. В дни приезда гостей она запрещала им подходить к окнам и нагружала их заданиями и уроками особенно усердно. Однако, как только она уходила, чтобы, воспользовавшись каким-нибудь предлогом, самой пообщаться с гостями, девочки, не смотря на задания и запреты, вновь приникали к окнам, развлекаясь тем, что обсуждали наряды незнакомых им людей.

  Как-то во вторник, когда в замке гостей не ждал никто, леди Гиз уехала в столицу. Ей надо было сделать покупки, выбрать новые наряды девочкам, и переговорить с очередной кандидаткой на роль их учительницы.

  Однако не прошло и часа, как она уехала, и во двор въехала кавалькада придворных во главе с королем и герцогом в костюмах для охоты.

  Сестры Тревор, сидевшие в игровой зале на втором этаже тут же приникли к окнам.

– Охотиться приехали… сейчас наверняка Алину дождутся и в лес поскачут… – Луиза, чтобы лучше видеть забралась на стул, который придвинула к окну, и заворожено наблюдала за приехавшими.

– Луиза, точно… смотри, белого жеребца для Алины повели… Жаль отсюда не видно, как она садиться будет, – Мария потянула за руку младшую сестру.

– Интересно, какое на ней в этот раз платье будет, голубое или сиреневое? Мне больше голубое нравится, оно так переливается красиво. Особенно когда она скачет… Я вырасту и тоже научусь так скакать, как она…

– И совсем она некрасиво скачет, – пожала плечами Кэти.

  Ее раздражала восторженное отношение сестер к супруге отца. Ей не нравилось в ней ничего.

– Вон та, светловолосая леди, что рядом с королем, намного лучше в седле держится, – добавила она.

– Не лучше! Ничуточки не лучше! Алина лучше всех скачет. Ты ничего не понимаешь, – Луиза капризно наморщила носик. – Ты просто Алину не любишь… я знаю.

– Конечно, конечно… Алина самая лучшая, ты ее теперь больше всех любишь, даже больше отца да и меня тоже… – Кэти с усмешкой посмотрела на младшую сестру.

– Нет не больше! Я вас всех люблю. А она между прочим ничего плохого тебе не сделала… За что ты ее терпеть не можешь?

– Она отняла у нас отца, из-за нее он теперь не любит нас! – Кэти сама не знала, отчего вдруг у нее вырвалась эта фраза, что уже долгое время сидела занозой в сердце.

– Неправда! – Луиза гневно обернулась к ней. – Отец любит нас! Любит! Он просто очень занят, но он любит нас! Это тебя он не хочет видеть, потому что ты грубишь.

– Ты глупая еще и ничего не понимаешь… – в Кэти как будто что-то прорвалось, и она начала выговаривать сестре то, что мучило ее саму все это долгое время. – Мы не нужны ему… он запер нас здесь, чтоб мы не мешались. Он ждет, когда у его несравненной Алины ребенок появится, и вот тогда он выгонит нас совсем! Или в монастырь какой отдаст, чтоб мы там все поумирали… Вы думаете, лишь я им не нужна? Да вы им тоже не нужны… Вот случись что с вами, думаешь хоть кто-то из них огорчится? Да и отец, и Алина ваша распрекрасная лишь обрадуются… Я-то знаю.

– Ты все врешь! Врешь! Ты все выдумываешь! Ты ничего такого не знаешь! – выкрикнула Луиза и схватила Кэти за плечи.

– Сама ты ничего не знаешь! – ответила та и резко оттолкнула от себя сестру.

  Луиза покачнулась на стуле и, не удержавшись, упала прямо на окно. Стекло со звоном разбилось и Луиза, хрипло вскрикнув, выпала во двор.

  Испуганно закричав, старшие сестры высунулись из разбитого окна. Они увидели, как к лежавшей на небольшом травянистом газоне Луизе, соскочив с белоснежного жеребца, метнулась герцогиня и, опустившись перед ней на колени, приподняла, ощупывая со всех сторон и осматривая.

  "За врачом, надо послать за врачом" – раздались крики, а потом громкий приказ герцога, послать кого-то из слуг срочно за доктором Вертором.

  Луиза заплакала, и герцогиня тут же, обхватив ее руками, совсем склонилась над ней, тихо шепча:

– Скажи, радость моя, где болит? Спина болит? Двигаться больно? Шевелиться можешь?

– Руки болят и плечо очень… – сквозь слезы проговорила та.

– Это ничего… это ты порезалась сильно… это все заживет, моя радость… Главное, чтоб ты не сломала ничего… Слава Богу, что ты на газон, а не на вымощенный камнями двор упала.

  Голубое, переливающееся платье герцогини окрасилось кровью, которая струилась с порезанных рук и плеч Луизы, но Алина Тодд не обращала на это никакого внимания. Вокруг столпились люди, к герцогине подошел герцог и тихо спросил:

– Она ничего не повредила? Поднять ее можно?

– Похоже, что все обошлось, милорд… Возьмите ее на руки, только осторожно, ее нужно в спальню мою отнести, я ее там раздену и еще раз осмотрю до приезда врача.

  Герцог подхватил Луизу на руки и пошел к главному входу, а герцогиня обернулась к слугам:

– Ко мне в спальню принесите теплой воды, полотенца, спирт, бинты.

  Несколько человек бросились выполнять приказание.

  Герцогиня, удовлетворенно кивнув, подошла к стоявшему неподалеку королю. Ничуть не смущаясь своего перепачканного в земле и залитого кровью платья, она заглянула ему в глаза, а потом, чуть склонив голову, попросила:

– Мой государь, я была бы очень признательна Вам, если бы Вы позволили мне и герцогу остаться, и поехали охотиться без нас.

– Алина, когда ты так просишь, отказать тебе невозможно… Я конечно не в восторге… ты знаешь, как я ценю твое присутствие, но я смирюсь… Оставайся. Я лишь надеюсь, что к моему приезду герцог сумеет разобраться с тем, что произошло, и доложит мне, кто в этом виновен.

– Я отпустила опекуншу, Ваше Величество. Так что это лишь моя вина, я не ждала вас…

– Алина, – король нежно взял ее за плечо, – твоей вины здесь быть не может. Моя кузина не может быть виновна. К тому же я с самого начала требовал от герцога, чтобы на тебя не легла забота о его детях. Поэтому передай супругу, пусть он найдет того, кто действительно виновен.

– Ваше Величество… это ребенок, и я оставила ее без присмотра… я отпустила их опекуншу, понадеявшись, что девочки достаточно взрослые и самостоятельные… именно я. Как оказалось, я переоценила их возможности, без нее девочка заигралась, не удержалась, упала… Кроме меня здесь винить некого.

– Алина, если к моему приезду мой приказ не будет исполнен, я заберу у герцога дочерей и найду для них более подходящее место, где за ними будут неусыпно следить.

– Ваше Величество, мой супруг настолько ревностно ограждает меня от всех забот, связанных с его дочерьми, что лишил их всякого приволья, они сидят взаперти с утра до ночи… Вы даже не представляете, насколько все это огорчает меня… И если сейчас Вы будете продолжать настаивать на том, чтобы он нашел, кого строго наказать за то, в чем повинна только я, это огорчит меня еще больше. И я буду вынуждена уехать в монастырь на богомолье, и как долго я там пробуду одному Богу известно…

– Алина… ну что ты… я совсем не хотел огорчать тебя, – король подхватил ее руку и нежно прижал к губам, – и я не настаиваю ни на чем… можешь не говорить ему ничего, пусть сам разбирается. В конце концов, это его дочь выпадает из окна, ему и решать что делать, чтобы подобное не повторилось, если малышка выживет…

– Господь милостив, я надеюсь, все обойдется… – Алина демонстративно склонила голову. – А теперь разрешите, я удалюсь. Счастливой Вам охоты, мой государь.

– Можешь идти. Мы вернемся к ужину, – король отпустил руку Алины и, жестом подозвав слугу, державшего его коня, вскочил в седло.

  Кэти, стоявшая у разбитого окна, испуганно ловила каждое слово, прозвучавшее во дворе. Как только герцогиня скрылась за парадными дверьми, а кавалькада придворных во главе с королем выехала за ворота замка, она схватилась за портьеру на окне и навзрыд заплакала.

– Кэти, успокойся… Герцогиня же сказала, что похоже все обошлось… Луиза поправится, все будет хорошо… – попыталась успокоить ее Мария.

– Ты ничего не понимаешь! – бросила ей та, ринулась в свою комнату, поспешно закрыла дверь на ключ и повалилась на кровать.

  Рыдания сотрясали все ее тело. Но плакала она вовсе не о Луизе. В первую очередь Кэти было очень жалко себя. Она сейчас отдала бы все что угодно, чтобы оказаться на месте младшей сестры. Чтобы именно ее унес на руках отец, а герцогиня испуганно бы бегала вокруг, упрекая себя, что оставила их без присмотра. Однако случилось то, что случилось, и теперь именно ей надо будет объяснять всем, как так вышло, что Луиза выпала из окна. И отец вряд ли спустит ей это, когда узнает, что именно произошло.

  Наплакавшись, Кэти уснула. Проснулась она оттого, что дверь в ее комнату сильно дернулась. И тотчас она слышала резкий голос отца:

– Катарина, немедленно открой дверь!

  Кэти вскочила с кровати и бросилась к двери, с перепугу руки ее дрожали, и ключ никак не хотел поворачиваться в замочной скважине.

– Ты хочешь, чтоб я приказал выломать дверь? – загремел голос отца.

  И тут ключ, наконец, повернулся, и Кэти распахнула дверь. Отец вошел, захлопнул за собой дверь, запер ее, а ключ положил к себе в карман. После чего стремительно шагнул к Кэти и, схватив за подборок, запрокинул ей голову, вынуждая смотреть прямо ему в глаза.

– Это правда, что ты вытолкнула Луизу в окно?

– Отец… – у Кэти от волнения и страха перехватывало дыхание, – я не хотела… я лишь оттолкнула ее… я не думала, что она упадет…

– Значит, не хотела… Допустим. А что ты хотела?

– Только чтобы она не цеплялась за меня… Она схватила меня за плечи.

– Она ударила или оскорбила тебя?

– Нет.

– Тогда почему ты так прореагировала на то, что она взяла тебя за плечи?

  Кэти подавленно молчала, понимая, что если сейчас расскажет причину, по которой поссорилась с сестрой, отец разозлится еще сильнее.

– Значит, маленькая девочка, твоя сестра, между прочим, берет или как ты выразилась "хватает" тебя за плечи и цепляется за тебя, и это раздражает тебя столь сильно, что ты толкаешь ее прямо в окно, совершенно не осознавая к чему это приведет… Так? – не дождавшись ее ответа, мрачно продолжил герцог.

  Кэти молчала.

– Я спрашиваю: так или не так? – яростно проговорил Алекс Тревор и, отпустив подбородок дочери, с силой схватил за плечи и тряхнул. – Ты что не намерена мне отвечать?

  Кэти вся сжалась и со страхом посмотрела на отца. Таким она его никогда раньше не видела. Поэтому когда он чуть разжал руки, тут же молча, отстранилась от него.

  Лицо герцога исказилось гневом:

– Зря ты так со мной… – хрипло проговорил он.

– Отец, простите! Прошу Вас, – прошептала Кэти, испуганно отступая еще дальше к стене.

– Ты считаешь, я и дальше должен терпеть твои выходки, надеясь, что ни одна из них не закончится трагически? Так вот – этого не будет! – он шагнул к ней и, жестко схватив за шею одной рукой, пригнул ей голову, заставляя склониться.

  Кэти заплакала, потом закричала: "пожалуйста, не надо" и постаралась вырваться, но вырваться из твердого захвата отца ей не удалось.

  В это время дверь дернулась, и из-за нее раздался властный голос герцогини:

– Милорд, немедленно откройте дверь! Слышите? Сейчас же!

  Однако герцог не обратил на это никакого внимания. Он лишь сильнее сжал шею дочери и, размахнувшись, с силой ударил ее, а потом еще и еще. Кэти кричала, захлебываясь в слезах.

  В это время дверь распахнулась, и в комнату ворвалась герцогиня. Бросившись к ним, она перехватила руку герцога:

– Если Вы сейчас же не прекратите, ее бить, то бить Вы будете уже меня!

  Герцог тут же отпустил Кэти, и та, рыдая, повалилась на пол. Герцогиня склонилась над ней, пытаясь помочь, но повернувшись, Кэти зло оттолкнула ее:

– Ненавижу! Это все из-за тебя!

– Из-за меня? – герцогиня удивленно отстранилась.

– Что? – взревел герцог, вновь пытаясь схватить дочь, но герцогиня снова перехватила его руку.

– Милорд, не трогайте ее. Девочка перенервничала, она сейчас успокоится, мы спокойно поговорим и все выясним. Она абсолютно не заслужила такого обращения с Вашей стороны.

– Это она не заслужила?

– Прекратите! Вы не посмеете больше ее и пальцем коснуться! Слышите? – герцогиня встала напротив супруга и предостерегающе вытянула вперед руку.

– Алина… моя дочь стала неуправляема… она не может ни достойно вести себя, ни осознавать, к чему могут привести ее необдуманные действия. Если сейчас же не положить этому конец все будет только хуже.

– Возможно. Но то, что Вы делаете, это – не выход! Позвольте мне поговорить с леди Катариной, и я уверена, мы с ней найдем, как общий язык, так и выход из создавшейся ситуации…

– Нет! Я не позволю Вам вмешиваться в процесс воспитания моих дочерей, – герцог произнес это с такой злобой, что Кэти, так и не поднявшаяся с пола, испуганно сжалась, ожидая, что отец вновь продолжит прерванное наказание.

– Хорошо, – голос герцогини зазвучал как-то отстраненно, – я понимаю Ваше желание, оградить Ваших дочерей от общения со мной… и я подчинюсь, и не буду настаивать. Но и Вы, пойдете навстречу моим желаниям и прямо сейчас пообещаете мне, что больше не будете ее бить.

– Миледи… моя дочь не стала убийцей лишь по счастливой случайности… и Вы хотите, чтоб ей это сошло с рук?

– Герцог, Вы не видите очевидное… Вам застилают глаза собственные проблемы и амбиции. Все что случилось, произошло только по одной причине: Вашим дочерям недостает Вашего внимания и Вашей любви. И Катарине, как мне кажется, в первую очередь…

– Герцогиня, Вам не кажется, что, во-первых, я сам лучше разберусь, чего недостает моим дочерям, а во-вторых, обсуждать такие вопросы при одной из них, по меньшей мере, некорректно? – в голосе герцога послышался нескрываемый напор.

  Герцогиня побледнела и, шагнув в сторону, схватилась за стену.

– Да конечно… – пробормотала она сразу ставшим совсем тихим голосом.

– Алина, что с Вами? – герцог испуганно посмотрел на нее, а потом, подойдя к ней, осторожно обнял и усадил на стул.

– Сейчас все пройдет… – герцогиня несколько раз глубоко вздохнула, – это естественно в моем состоянии.

– В каком состоянии, о чем Вы?

– Я жду ребенка, милорд… Я не хотела Вам говорить, пока была не совсем уверена… Но доктор Вертор, после того, как закончил осматривать Луизу, поговорил со мной и сказал, что сомневаться в этом уже не приходится… Поэтому, если хотите, чтобы и я, и будущий ребенок скончались от моего какого-нибудь нервного припадка, то продолжайте и дальше разговаривать со мной в таком тоне и спорить.

– Ребенка? Господи… я ведь даже не предполагал… хотя что тут удивительного… этого стоило ожидать… – герцог как-то сразу весь обмяк, – я, конечно же, не хочу ни Вашей смерти, моя дорогая, ни ребенка… как Вы могли подумать такое. И раз Вы настаиваете на этом, я не трону больше Катарину, обещаю… только не нервничайте… Пойдемте, я уложу Вас.

– Я не могу сейчас идти, у меня кружится голова… Мне надо немного посидеть, – отрицательно качнула головой герцогиня.

– И не надо идти… Я отнесу Вас, – подхватил он ее на руки, – Вот так… все будет хорошо… я сейчас доктора позову, он еще не должен был уехать, а если уехал, его вернут… все будет хорошо…

– Вы, действительно, не тронете ее?

– Я же пообещал… даже пальцем не трону. Только не волнуйтесь, – продолжая тихо увещевать супругу, обессилено склонившую ему голову на плечо, герцог вынес ее из комнаты и удалился.

  Кэти поднялась с пола. Нашла носовой платок, вытерла слезы и подошла к так и оставшейся распахнутой двери, намереваясь ее закрыть, и тут в замочной скважине увидела ключ с золотой цепочкой. Это был ключ, которым герцогиня открыла ее дверь. Кэти слышала как-то от леди Гиз, что у герцогини есть ключ, подходящий ко всем дверям замка, видимо, это был именно он. Она осторожно вынула его и внимательно осмотрела. Небольшой, изогнутый ключ с множеством насечек был очень необычной формы. Катарина с интересом повертела его в руках, а потом надела цепочку на шею, спрятав ключ под платьем, прикрыла дверь и забралась с ногами в большое кресло, стоящее в углу комнаты. Ей было очень обидно, что отец так поступил с ней и очень стыдно оттого, что герцогиня видела, как он ее наказывает, а самое неприятное было то, что только ради нее отец прервал наказание. Посокрушавшись над всем этим, Кэти вдруг вспомнила, что узнала, что герцогиня ждет ребенка, вспомнила, как отец отреагировал на это, и на душе у нее стало еще тоскливее. Она подумала, что теперь отец наверняка найдет какой-то другой способ наказать ее. И она не ошиблась.

  Не прошло и часа, как герцог вернулся к ней в комнату. Кэти испуганно вскочила.

– Можешь не пугаться, – он презрительно скривил губы, – я пообещал супруге, что не трону тебя, и не стану другим приказывать тебя наказать… Однако после того, что произошло, допустить твое общение с кем бы то ни было, я не могу. Поэтому я заточу тебя в одной из башен замка. Смотреть за тобой будет глухонемая служанка. А сейчас переодевайся. Ты заслуживаешь лишь такой одежды.

  Герцог бросил перед ней то, что держал в руках. Кэти увидела, что это домотканое длинное платье.

– Отец, я молю Вас… я, конечно, виновата… но пусть меня леди Гиз накажет… не надо меня в башню… я умоляю… – Кэти со слезами на глазах опустилась перед отцом на колени.

– Катарина, если через пять минут ты все не скинешь с себя и не наденешь то, что я принес, а потом, молча, не пойдешь туда, куда я тебя поведу, тебя переоденут и отведут насильно стражники.

– Отец, помилосердствуйте… не надо меня в башню… не надо стражников… я постараюсь вести себя лучше… правда… – Кэти склонилась к ногам отца.

– У тебя пять минут, – проронил герцог и отвернулся.

  Всхлипывая и заливаясь слезами, Кэти поднялась с колен, сняла с себя дорогую одежду и надела принесенное отцом платье.

– Переоделась? – не оборачиваясь, спросил он.

– Да… – Кэти стояла босиком в сером холщовом платье до пят, и плечи ее дрожали от сдерживаемых рыданий.

– Услышу хоть звук по дороге, пожалеешь, – грозно произнес отец, повернувшись к ней, потом взял ее за руку и повел какими-то длинными лабиринтами коридоров, переходами и крутыми лестницами.

  Шли они долго. Наконец, поднявшись по длинной винтовой лестнице, герцог постучал в большую, окованную железом, дубовую дверь, и та тут же распахнулась. За ней стояла дородного вида женщина с грубыми чертами лица.

  Герцог прищелкнул пальцами и поднял вверх один палец. Женщина согласно кивнула и, промычав что-то нечленораздельное. Затем взяла Кэти за плечо провела ее через свою небольшую каморку, отодвинула засов на двери в самой дальней ее части и достаточно грубым движением втолкнула Кэти внутрь.

  Кэти оказалась в достаточно просторной комнате с кроватью, накрытой шерстяным одеялом, и камином. Все стены комнаты были увешаны коврами, ковер лежал и на полу, а вот мебели никакой в комнате не было. Не было даже стола. Пять небольших окон высоко под потолком освещали комнату каким-то таинственным светом. Кэти опустилась на кровать, испуганно ожидая, что будет дальше. События не заставили себя долго ждать. Ее охранница, как сразу ее окрестила про себя Кэти, вперевалочку медленно вошла в комнату с охапкой дров, уложила их в камине и развела огонь. Потом подошла к сидящей на кровати Кэти, указала рукой ей на дверь, из которой вошла, погрозила пальцем и снова промычала что-то нечленораздельное.

– Я не буду убегать, мне некуда бежать… – всхлипнув, проговорила Кэти, но, вспомнив, что отец говорил, что служанка не только немая, но и глухая, отрицательно помотала головой, потом легла на кровать и, уткнувшись в подушку, заплакала.

   Охранница постояла над ней, потом, придержав ее одной рукой, немного неуклюжим движением вытянула из-под нее одеяло и осторожно укрыла ее, после чего, тяжело вздохнув, вышла из комнаты.

  Чуть повернув голову, Кэти сквозь слезы посмотрела ей вслед и подумала, что может она и не такая суровая, как кажется на первый взгляд.

  Однако следующее утро заставило Кэти усомниться в правильности такого вывода.

  Рано утром охранница жестко потрясла ее за плечо, а когда Кэти испуганно отстранилась, резким движением сбросила с нее одеяло и стащила перепуганную Кэти с кровати. Потом указала рукой на угол комнаты ближе к двери, ковер теперь там был завернут, а на полу стоял большой таз и два кувшина с водой. Затем она приподняла подол ее платья и, подергав за него, указала на кровать.

  Ничего не понимая, Кэти испуганно замотала головой. В то же мгновение охранница с такой силой ладонью шлепнула ее, что Кэти вскрикнула. Охранница вновь указала на ее платье, кровать и таз, а потом, подняв из таза мочалку и мыло, протянула ей. Сообразив, что ей грозит всего лишь процедура купания, Кэти решила выполнить все требования. Незаметно вместе с платьем она сняла ключ герцогини и, спрятав его внутри платья, облегченно вздохнула.

  Однако радоваться было рано, вода оказалась такой холодной, что Кэти, не раздумывая, выпрыгнула из таза, но тут же была поймана. Охранница снова с силой шлепнула ее, а затем, схватив за волосы, заставила залезть обратно в таз. Смирившись, Кэти покорно растирала мочалкой тело под потоками холодной воды, после чего охранница протянула ей полотенце и кивком указала на платье, лежавшее на кровати.

   Кэти вытерлась и оделась. Охранница забрала полотенце и скрылась за дверью, а через минуту вернулась с миской и ложкой. Взяв их, Кэти увидела, что это та же самая каша, которую заставляла их есть по утрам леди Гиз, и которую она терпеть не могла. Только теперь каша лежала не на красивой тарелке, а в миске, и от этого казалась еще более невкусной. Тяжело вздохнув, Кэти уселась на кровать и принялась за еду. Ее охранница тем временем вынесла таз и кувшины, вытерла пол и, расправив ковер, вышла. Вернулась она минут через десять, забрала миску с еще недоеденной кашей и ушла. Кэти думала, что она скоро возвратится, но охранница пришла лишь к обеду. Отдав Кэти миску с супом и кусок хлеба, она удалилась. Кэти ела не торопясь, поэтому, когда охранница вернулась, суп был съеден лишь наполовину. Не обращая никакого внимания на ее слабые протесты, охранница забрала у Кэти недоеденный суп и унесла. На ужин Кэти получила кусок хлеба и кружку молока. Пока она ела, охранница вынула угли из камина, принесла дрова и развела огонь, потом, забрав пустую кружку, вышла и в тот день больше не возвращалась.