Читать книгу: «Летающий сейд», страница 11
Мыкла полз впереди, с кузнечным звоном вбивал свои колышки, затем словно котят поднимал Протасова и Ворона.
Пещера совсем близко. Метров пять. Мыкла, закрепился под выступом скалы, похожем на насупленную бровь. На миг Ворону показалось, будто на страховочных веревках висит тот самый громадный старик. Ворон сморгнул. Между тем пуховик Мыклы уже алел выше насупленного выступа. Ворона дернуло вверх. Порыв ветра крутанул его почти на весу. Не помня как, он преодолел подъем.
Наконец все трое оказались на одной высоте с пещерой. Тропинки к ней не было, и пришлось продираться сквозь путаницу карликовых кустов, похожих на причудливые снежные скульптуры.
Оказавшись перед пещерой, Мыкла отщелкнул карабины, освободил Протасова и Ворона от веревочной сбруи, упаковал снаряжение в рюкзак.
Справа, занесённый снегом, высился истукан, сложенный из крупных грубых камней – такие же валуны лежали здесь повсюду. Ворону на миг показалось, будто какой-то рослый человек с непропорционально большой, будто медвежьей головой, поджидает их у входа в пещеру. Однако, неподвижность истукана рассеяла эту иллюзию. Все же он попятился и едва не запутался ногами в мерзлых сосновых ветках. Откуда они здесь взялись? У подножия скал только густой невысокий ельник, поблизости ни одной сосны. Ветви местами топорщились на кривоватых кольях, было похоже на разрушенный ветром шалаш. Мыкла схватил Ворона за руку и не дав ему завалиться на спину, оттащил от странного сооружения.
Зев пещеры был абсолютно чёрен. Казалось, вход затянут почти невидимой пленкой, лишь слегка отражающей лунный свет. Ветер был бессилен перед призрачной преградой. Ворон подошел ближе, надеясь увидеть в глубине рыжие отсветы костра. Под ногами обрисовалась четкая граница снега и голого камня. Пещеру словно отделяло от мира жидкое стекло. И снизу даже образовался снежный гребешок, какой бывает зимой на окнах.
Но где Катя???
Ни отсвета не промелькнуло в каменной глубине, ни стука, ни шелеста. Стояла страшная тишина, будто на Луне. Только лопотал гортанно горный ручей, сбегая вниз под слюдяным ледком.
Мыкла перевел фонарь в режим максимальной яркости. Теперь стало видно, что силуэт, принятый Вороном за человеческий, на самом деле обманка. То была всего лишь рукотворная груда камней – человек, который сложил этого многотонного идола, должно быть обладал невероятной силой! Затем луч фонаря выхватил карликовый куст прямо перед входом в пещеру. Шаман бросился к кустику, осветил его, и стало понятно, что это совсем не березка.
Протасов опустился на корточки и смахнул снег.
– О, боже! – воскликнул он.
У Ворона перехватило дыхание. То, что он принял за куст, оказалось скрюченным человеческим телом. Широко раскинутые руки словно обнимали плоский камень, похожий на алтарь, на котором розовые потеки напоминали мякоть арбуза. Волосы у мертвой смерзлись и словно поседели. Тоненький рот искажен каким-то последним усилием. Еще совсем ребенок, у которого отняли так и не начавшуюся жизнь…
Катя!..
Теперь Ворон видел, что под камнем скопилась целая лужа крови. В ее глянцевой глубине блеснули отраженные огоньки карманных фонариков. Кровь не успела ни застыть, ни свернуться…
– Она еще жива! – воскликнул Ворон, подскочил к Кате и, приподняв оснеженные волосы, приложил пальцы к тоненькой шее. – Еще теплая, но пульса нет.
На открытые Катины глаза медленно опускался снег.
– Уже не жива, – процедил Мыкла и топнул от злости. – Я гнал собак, я гнал оленей, вас… Но мы опоздали…
Как же так! Еще вчера Ворон здоровался с этой девочкой в школе. Катя, пусть и злилась на всех из-за родителей, но была жива. А теперь ее нет… Спасти не получилось… Как и отца…
– Что с ней сделали? – обратился Ворон к Протасову.
Следователь приподнял бледную тонкую руку, на которой алели три страшных продольных раны.
– Судя по характеру разрезов, Кате вскрыли вены и оставили здесь умирать, – пробормотал он. – Я должен спуститься и привести сюда опергруппу…
– Нет, – помотал головой Мыкла. – Вход в пещеру сейчас закрыт. Для всех. Тут колдовал черный шаман, много магических следов оставил, они рассеются, но не скоро. Вы можете попасть туда только шаманским путем, я открою проход. Идите внутрь, собирайте улики, если найдете.
Ворон и Протасов кивнули. Следователь шагнул к прозрачной преграде первым. Какое-то время рука Протасова была словно в водяной перчатке. Затем преграда наморщилась, пошла волнами, и Протасов прошел, будто сквозь небольшой водопад. Ворон двинулся следом. На лицо будто легла холодная маска, а затем лопнула. Ощущая всем телом упругое сопротивление, он шагнул в темноту.
В пещере было сыро, гулко, слабо тянуло тленом. Высокий свод позволял стоять в полный рост. Где-то мерно и звучно капала вода. Луч фонарика таял в глубине. Вдруг он выхватил на отвесном камне неясные рисунки, напоминавшие пляшущие человеческие фигурки. Показалось они и правда движутся.
Слоистый пол уходил вниз под углом. Вдруг Протасов глухо чертыхнулся.
– Здесь вода! – хрипло предупредил он. – Осторожнее…
И действительно, край подземного озера был почти незаметен. Из дегтярно-черной воды выпирал глянцевитый камень…
И правда похож на лягушку!
Рядом с камнем смутно белели будто бы рваные нитки. Ворон нагнулся: остатки рыбьих скелетов, хребты напоминают шнурки с грубыми узелками.
Кажется именно здесь держали Петухова!
Ворон пошарил лучом по берегу озера. Искал следы костра, что-нибудь похожее на лежбище из тряпья, может быть жестянки из-под консервов…
Нет, ничего!..
Озеро у самых ног поплескивало первобытной жутью, стена пещеры нависла над Вороном под угрожающим углом.
– Скорее ко мне! – неожиданно позвал Протасов.
Ворон, едва не бултыхнувшись в воду, густую как нефть, подбежал к следователю. Фонарик осветил большую черную пуговицу, едва отличимую от валявшихся вокруг голышей. Протасов выудил из кармана полиэтиленовый пакетик, осторожно подхватил улику.
Ворон опешил. Никаких сомнений. Эта пуговица точно с его черного тренча! Когда он мог потерять? Весь последний месяц ходил только в пуховике…
– Утром передам эксперту, – вздохнул Протасов. – Может отпечатки найдем или еще что-то. Эй, вы в порядке? Вас шатает. Вам плохо?
– Все нормально, – через силу улыбнулся Ворон. – Перенервничал.
– Ну что ж, вдвоем с фонариками обыска настоящего не проведешь, – глухо проговорил Протасов. – Чтобы идти дальше нужны люди, специальное снаряжение. Может уговорим Мыклу провести сюда добровольцев?
– Давайте попробуем, – согласился Ворон.
Снова упругая преграда, снова маска на лице, снова за спиной едва слышное чмоканье. Снаружи хлестнуло ветром. Ручей неподалеку рычал и переглатывал. Ворон с усилием, через сопротивление и боль вдохнул морозный воздух – надеялся, что это поможет страшному зыбкому мороку рассеяться.
Но нет, он не спит…
По-прежнему высится в метели темный истукан. Возле камня мертвая Катя. Ворон поймал себя на мысли, что ему жутко смотреть на широко раскинутые руки с продольными ранами, на лужу крови, похожую теперь на засахаренное варенье из разбитой банки.
Между тем Мыкла расстелил свой красный пуховик. Протасов и Ворон бережно переложили на него уже холодную, осклабленную Катю. Мыкла плотно спеленал тело, обвязал веревками.
– Не простудитесь? – спросил Ворон.
– Дома чаю с морошкой выпью. – Мыкла вздохнул, глядя на алый сверток. – Внук Пася не позволит разболеться. А девочка озябла, хоть немного да согреется. Пусть почувствует, что мы заботимся о ней.
Ворон не посмел возразить. Он вспомнил застенчивую Катину улыбку, тихий голосок, который больше не прозвучит никогда.
– Ну раз так, пора спускаться, – заявил Протасов.
– Тогда подсобите мне, – Мыкла взялся за край свертка и взглядом показал Протасову на противоположный.
Траурная процессия медленно побрела к спуску по собственным следам, уже почти затянутым снежной пленкой. Начало светать. По скалам разлился серый сумрак полярного дня. Тени исчезли, мир стал плоским. Значит, время близится к полудню.
Они провели в тундре всю ночь?
Спускались не так быстро, как поднимались. Мыкла со стеклянным звоном вбивал металлические колышки в расщелины, плавными прыжками скользил на страховке, закреплялся на уступе. Протасов, стравливая веревку через локоть, подавал вниз алый кокон, который Мыкла принимал в объятия. У Ворона от замедленных, словно лунных прыжков в бездну, перехватывало дух. Мыкла, передавая кокон Протасову, сдергивал сверху снаряжение и снова закреплялся. Так, часа за полтора добрались до елового леска.
Здесь Мыкла соорудил носилки из жердей и веток, и спуск пошел быстрее. Наконец внизу показалась оленья упряжка.
И тут Протасов оскользнулся, потерял равновесие, упал и покатился далеко вниз, несколько раз ударившись правым плечом.
– Вы не поломались?! – закричал Мыкла.
– Плечо вывихнул! – следователь с трудом поднялся на ноги.
– Идти дальше сможете?
– Левая рука рабочая, – Протасов растопырил в воздухе пять пальцев, которые разгибались и сгибались вроде бы нормально.
– Моя очередь нести, – Ворон ухватился за концы жердей.
– Ты, уважаемый, городской, ступай осторожнее, под ноги гляди. Скоро уже до экипажа доползем.
Пот заливал Ворону глаза, но сквозь соленую пелену он уже различал могучих оленей, взрывавших копытами снег и добывавших черными губами какую-то жесткую траву. Протасов ковылял впереди, держась левой рукой за правое плечо.
Солнце, стоявшее невысоко над горизонтом, было похоже на слабосильную лампочку. Серый сумрак лишь слегка окрасился теплым. Мыкла отвязал меховое одеяло, стряхнув с него снег, уложил алый сверток на нарты. Потом обернулся к Протасову и легко, как бы невзначай дернул вниз пострадавшую руку. Следователь охнул, потом страдальчески улыбнулся.
– Вправил, – спокойно заявил шаман.
Ворон уже не чувствовал ни рук, ни ног. Конечно, он не в первый раз сталкивался со смертью. Но сейчас жестокое убийство, что-то в нем перевернуло. Три месяца назад он приехал из Питера искать Летающий сейд, а тут – на тебе: похищение, кровавое жертвоприношение, да еще и пойди пойми, как отреагирует безумный городок на эту смерть. Наверняка, найденную улику Протасов отправит в Мурманск, а там вполне возможно обнаружат пальчики Ворона. Успеет ли он улететь?
Но как же отец?
Нужно раздобыть снаряжение, вернуться в пещеру и пробиваться дальше. Эх, как назло Володя в больнице!
Вдруг отец застрял в черном беспросветном каменном мешке… Вдруг он выжил… Ведь здесь в окрестностях городка и время течет не как везде, то движется рывками, то растягивается и истончается до какой-то странной прозрачности.
Между тем Мыкла, похожий на коричневом свитере на небольшого медведя, уже закрепил тело Кати на нартах. Жестом показал, чтобы Протасов и Ворон сели по бокам. Накинул на каждого по жесткой оленьей шкуре.
Упряжка рванула.
И снова на всю тундру раздался его громкий крик.
– Поть! Поть!..
15.
Кажется Ворон задремал. Разбудил шум, похожий то ли на собачий вой, то ли на плач. Нарты уже влетели в городок. Ворон покосился на алый сверток. Вдруг показалось, что Катя, туго обмотанная пуховиком, пытается повернуться. Но нет, она лежит бездвижно и беззвучно. Это воет промозглый ветер, прилетающий от залива, траурно скрипят полозья, оставляя на затвердевшем снегу глубокий след.
Выросли, будто вынырнули из небытия, знакомые окраинные девятиэтажки. Олени пропали, теперь горбились от натуги спины собак. Городок замело высокими сугробами. Иней искрился на ветвях, на вывесках, на фонарных столбах. Из музыкалки вышла женщина в большой как стог лисьей шубе, за ней высыпали с радостными криками будущие пианисты и скрипачи. Повсюду горки, катки, снеговики. Взбодрившись от свежей белизны, горожане в своих теплых куртках и шапках бежали вприпрыжку, будто на время снова стали детьми. Казалось, никто не видит упряжку и нарты, в которой покоится навсегда уснувшая, уже наверняка совсем холодная Катя.
Во дворе Наташиного дома тоже было оживленно. Рядом с трансформаторной будкой дети лепили снеговика во взрослый человеческий рост. За гаражами раздавались радостные визги – там устроили перестрелку снежками. По тротуару, хлопая лыжами, бежали цепочкой разрумянившиеся физкультурники.
Мыкла остановился напротив Наташиного подъезда. Протасов, морщась от боли, вылез из нарт.
– Больничный морг в другой стороне…, – встревоженно произнес он.
– Сначала Катю следует показать Наташе, – Мыкла отстегнул меховое одеяло и взглядом попросил Ворона помочь.
– Погодите, но так не делается!.. – Протасов выбросил вперед здоровую руку, помешав Ворону взяться за сверток. – Везите меня и девочку в морг. Патологоанатом проведет вскрытие, к утру будет официально установлена причина смерти…
– Нет, – Мыкла властно отстранил Протасова. – У вас свои порядки, у нас свои. Не мешайте!
Тут дверь подъезда, словно помнившая свою способность запечатываться намертво, медленно растворилась. Наташа в накинутом на плече стареньком зимнем пальто поспешно прошагала к нартам. На лице ее держалась вежливая улыбка, но зеленые глаза потускнели. Должно быть она тоже провела бессонную ночь и каким-то магическим способом помогала Мыкле подниматься к пещере и тащить своих неуклюжих спутников.
– Не волнуйтесь, мы знаем, что нарушаем порядок! – заявила директриса незнакомым вибрирующим голосом. – Но я тоже своего рода эксперт.
Протасов набычился и загородил алый кокон.
– Вы, Наталья Сергеевна, не можете по одному лишь устному заявлению забрать тело девочки!
Наташа не стала спорить. Положила свою небольшую ладонь на пострадавшее плечо следователя. Тот удивленно вскинул брови, а затем расплылся в улыбке облегчения.
– Дайте мне немного времени, – быстро заговорила директриса. – Только я пойму, что произошло и найду в пространстве магический след убийцы.
Тут Наташа перевела тусклый взгляд на Ворона и того внезапно будто пробрало электричеством. Он вдруг увидел себя, будто со стороны, в черном тренче, в тугих черных перчатках на берегу пещерного озера. Густая вода отразила и словно вытянула его плечистый силуэт. Это сам Ворон? Или может быть двойник?
– А вы что здесь делаете, Александр Евгеньевич?
Казалось еще немного, и Ворона поглотит та густая черная вода. Но он стряхнул наваждение и прямо посмотрел в лицо Наташе.
– Помогал искать Катю. Я домой уже собирался, когда прилетели нарты. Уважаемый Мыкла предложил поехать с ним в тундру…
– Так и было, – встрял Протасов. – Воронов хоть и путается в любом моем расследовании под ногами, но никогда не преступает рамки закона. Еще раз повторяю, Наталья Сергеевна, вскрытие должен проводить квалифицированный патологоанатом. Вдруг вы по незнанию занесете при осмотре какие-то биологические следы. Как мне разбираться? Предъявлять вам обвинение?
– Не беспокойтесь, моя работа не требует физического контакта, я даже распеленывать девочку стану…
Наташа нетерпеливо смотрела на Протасова. А Ворону стало легче. Густая вода с растворенным в ней злом осталась далеко, в пещере.
– Ну дело ваше, – наконец сдался Протасов. – Хоть это и против правил, забирайте тело. Но при одном условии. Я пронаблюдаю за всеми вашими манипуляциями.
– Ваше присутствие невозможно, – отрезала Наташа. – Садитесь в уазик, езжайте в участок, занимайтесь найденной в пещере уликой. Через два часа тело девочки доставят в морг. Ничего не случится, уверяю.
Наташа и Протасов точно гипнотизировали друг друга. Теперь зеленые глаза директрисы сделались глянцевыми, в них отражались два маленьких следователя.
– Ну хорошо, – замедленно кивнул Протасов, развернулся и поспешил к горбатому от снега уазику.
Через минуту Ворона обдало снежной крошкой из-под колес. Он тоже заторопился уйти.
В половине четвертого Ворон ввалился в свою съемную квартиру. Свет неяркой лампочки развеял темноту прихожей. На плечиках висел черный тренч, а под ними стояли осенние ботинки. Ворон, поспешно разувшись, сдернул пальто. Все пуговицы целые. Но как доказать, что он не пришил на место той, что оторвала Катя, запасную?
Ну конечно!
Кто-то выдает себя за него. Ворон то и дело встречал своего двойника. Собравшись с духом, он шел навстречу, но дубль либо растворялся в сумерках, либо исчезал во дворе.
Почему в прихожей квартиры Каратаевых висит точно такое же пальто?.. Юрий Петрович, отец Насти, злой шаман?..
Мысли путались. Ворон ощутил сосущую пустоту в желудке. Вспомнил, что больше суток не ел. Вернул тренч на вешалку и перебрался на кухню.
Черный квадрат газовой плиты маслянисто блеснул, отразив синий огонек. Ворон набрал в эмалированный чайник воды и поставил греть. В холодильнике нашлись засохшая сосиска и яйцо.
Скудный завтрак-обед только растравил голод. Ворон откусил от сосиски и медленно пережевывая покосился в окно. Небо совсем потемнело. Во дворе тихо, детскую площадку освещает фонарь на высоком столбе, мамочки катают коляски.
Вдруг показалось, что складки неба колыхнулись. Массивная глыба почти квадратной формы зависла над крышами. Ворон поспешно распахнул створку, высунулся на холод. Валун странно удерживался в воздухе. Он был громадный!
Дрожа от восторга, Ворон сморгнул, ущипнул запястье…
Нет… Он не спит, а воочию наблюдает Летающий сейд, феномен, о котором столько читал у Чарнолусского.
– Это нужно заснять!
В единственной комнате прежний беспорядок. Ворон пошарил в распахнутом шкафу, оглядел разбросанные по всему полу книги, блокноты, журналы и тетради. Черная «мыльница» обнаружилась на письменном столе под ворохом рабочих планов и программ. На днях притащил из школы и так и не разобрал.
Ворон поспешно вернулся на кухню. Теперь неровные очертания сейда окаймляла дрожащая аура света. Тусклые изумрудные отблески разливались по всему небу и будто наполняли обычный двор магической энергией.
Ворон помедлил у открытого окна, пытаясь побороть волнение. Затем прильнул к объективу. Щелчок, второй, третий, четвертый… Возможно, хороших снимков не получится, все же обычная «мыльница», купленная в ларьке. На одном из ученых советов научный руководитель, известный на весь Питер этнограф Константин Львович Веселаг утверждал, что сейды – обычная метка, которой лопари обозначают оленью тропу через перевал. Но Ворон вернется домой, напечатает фотографии и правда будет на его стороне.
На столе дожидалось сваренное всмятку яйцо и надкушенная сосиска. Но Ворон про них совершенно забыл. Он следил за мерцанием вокруг сейда и ощущал, как же хорош сегодня вечер, как же прекрасна морозная прохлада, как красивы небо и обледеневшие вершины далеких сопок. На мгновение он стал частью какого-то удивительного мира – мира, где Катя жива, Володя Тетерин здоров, а сейд, казалось, шепчет, что Ворон справится со всеми трудностями.
Валун повисел над крышами еще некоторое время, потом превратился в тускло-зеленое пятно, которое бывает под веками, сжался в точку и пропал. Ворон по пояс всунулся в окно. Ничего кроме морозной темноты, подсвеченного фонарем пустого двора.
«Мыльница» лежала на столе. Значит, он действительно что-то фотографировал, а не просто уснул над тарелкой с морщинистой сосиской и яйцом. Ворон поперхнулся, проглотив голодную слюну. Решено: нужно идти к Овчинниковым, пока кафе не закрылось.
Всю дорогу Ворон задирал голову. Ему казалось, что он снова слышит шепот Летающего сейда и видит изумрудные отблески. Но то были взрывы петард и залпы салюта. Похоже, горожане, несмотря на трудности, готовятся к Новому году.
Кафе Овчинниковых тоже украшено. На окнах светятся елочные гирлянды. На крыльце яркие корки мандарина. На верхней ступеньке курит какой-то военный в накинутой на плечи шинели. Издали доносятся веселые крики и взрывы хлопушек.
Со стороны Школьного переулка приблизился невысокий, худенький мужчина в ярко-оранжевом пуховике. Выглядел он не очень здоровым, был бледен, вязаная шапка и плечи обсыпаны конфетти. Но эти живые глаза с медными искорками…
– Володя! Тетерин! – воскликнул обрадованный Ворон.
Он бросился к другу и крепко пожал ему руку. Рот Володи дрогнул в слабой улыбке.
– Я тоже рад вас видеть, Александр Евгеньевич.
– Просто Саша! И давай на «ты». Когда выписался?
– Сегодня утром, – хрипло сообщил Володя.
– А до городка как добрался?
– На автобусе.
– А чего не позвонил? Я бы машину организовал…
– Я и так и тебя, и Ларису Георгиевну обременил, – Тетерин смахнул с плеча конфетти. – Сто километров до Мурманска, все как-то ездят на общественном транспорте, чем я-то лучше?
Ворон не нашел, что ответить. Обогнул курившего военного и мягко растворил дверь кафе.
В зале было почти пусто. Только шумная компания офицеров праздновала долгожданную получку. Плотная официантка, кажется Надежда, таскала тяжело нагруженные подносы. Светка принимала заказы и ловко уворачивалась от похотливых лап мичманов.
– Теперь здесь невкусно готовят? – Володя заозирался. – Может в «Северном Сиянии» посидим?
– Пока ты болел, многое переменилось, – вздохнул Ворон. – Зарплаты задерживают, нет у людей лишних денег сейчас.
– Даже так, – Тетерин набросил пуховик на вешалку. – Слыхал я в больничке, что какой-то школьник организовал доставку продуктов из Финляндии.
– Было и такое, – подтвердил Ворон. – Теперь вот пиротехнику к празднику привезли…
– И как зовут героя? – поднял брови Тетерин.
– Тойво.
– Племянник Наташи? – Володя криво улыбнулся.
– Он самый, – кивнул Ворон.
Володя поднял салфетку, упавшую на пол, и осторожно сел. Ворон устроился рядом, отметив про себя, что Тетерин не совсем в форме. Есть в его движениях что-то болезненное. Тут изумрудный отсвет упал на скатерть. На небе, теперь ясном и подсвеченном луной, заиграли яркие зеленые всполохи. Сейд? Нет, почудилось. Это переливы северного сияния вперемешку с красно-зелеными огоньками гирлянд заплясали по оконному стеклу.
Светка вышла из кухни и, заметив новых гостей, расплылась в счастливой улыбке. Преданно посмотрела на Ворона. Тот поспешил отвернуться. Тетерин пихнул в плечо.
– Какая красавица!.. У меня такое чувство, будто я когда в больнице лежал, ее во сне видел. Ты бы хоть улыбнулся в ответ.
– С чего бы? – насторожился Ворон.
– Так влюблена в тебя девочка, – прошептал Володя.
– Да брось, – Ворон уткнулся в меню.
– Ну ты и балда!
Ворон промолчал. Ему хотелось поскорее закончить неудобный разговор. Но Володя отчего-то разволновался.
– Ты всего три месяца в городке, а лучшая девушка уже твоя…
– Светлана школьница, какие тут амуры, – снова попытался увернуться от нежелательной темы Ворон.
– Так ведь сегодня школьница, а завтра совершеннолетняя. Я бы поухаживал за ней, – мягко произнес Тетерин. – Какие кудри, какое античное лицо!..
Светка подошла к их столику и поставила графин с водой.
– Что будете заказывать? – спросила, не спуская глаз с Ворона.
– Уху с семгой, картофельное пюре и крабовый салат, – улыбнулся Тетерин. – После жиденьких больничных щей, очень хочется чего-то вкусного и сытного.
– О, Володя, это вы? – обрадовалась Светка. – Переменились как-то.
– Ну да, сбросил вес, волосы вот отросли. В больничке только лечат, а кормят плохо. Врачи рекомендовали еще пару недель отлежаться. Убедил главного отпустить меня под расписку.
– Может зря? – забеспокоился Ворон.
– Да нормально я себя чувствую, не парься, – как-то безнадежно проговорил Володя.
Лицо Ворона залилось краской смущения. Тетерин не сводил со Светки завороженного взгляда. И на Светку это действовало. Вот она неловко поправила упавшую на лоб рыжую прядь, вот смущенно потупилась. Забрала у Володи меню и направилась к стойке. И Ворон знал, хоть и не видел лица, что Светка польщена вниманием всеобщего городского любимца.
Очередное наваждение? Наташа прямо сейчас колдует над телом Кати. А Ворон где-то читал, что во время обрядов нойдов могут происходить странные метаморфозы. Летающий сейд тоже вызвала Наташа?..
Вернувшаяся Светка расторопно выставила на стол тарелки с закусками. Ворон переглотнул в предвкушении сытного ужина.
– А вам какое горячее, Александр Евгеньевич? – Светка осторожно прикоснулась к плечу Ворона и тут же одернула руку.
– То же что и мне, – обратил на себя внимание Тетерин.
– Все верно, – подтвердил Ворон. – Я буду уху и пюре.
– Отличный выбор!
Светка повернулась, чтобы уйти, а Тетерин вдруг перехватил ее запястье.
– Может с нами посидишь?
– Извините, времени совсем нет, – Светка деликатно высвободилась.
– Тогда в другой раз, – разочарованно вздохнул Володя и наклонившись ближе к Ворону прошептал. – Богиня же, а ты дурень…
– Володя, не увлекайся, девочка несовершеннолетняя, – напомнил Ворон.
Володя покачал головой, наколол на вилку кусочек мягкого домашнего сыра.
– Но помечтать-то можно, – задумчиво сказал он. – Расскажи, какие новости? Мои-то читают, что я им задал?
– Как же! – воскликнул Ворон. – В школьной библиотеке ни одной книги Пушкина, все на руках. А у меня в контрольных по истории по-настоящему зрелые мысли. В понедельник загляни, покажу. И вообще-то твои тебя ждут, так что не попадайся им на глаза раньше времени, не отпустят.
– А что еще произошло? – мягко спросил Володя. – Выглядишь не очень…
– Не спал всю ночь и не ел сутки. – Ворон, приступивший к салату, поерзал на стуле. Ему не терпелось поделиться. Но поверит ли Володя, что Катю убил злой шаман?..
– Смелее, чего медлишь?
Ворон еще помялся, но решил сказать правду.
– Володя, ты в городе свой, с уважаемым Мыклой дружишь, расследования журналистские проводишь. Наверное, догадываешься, что Мыкла и Наташа не совсем обычные люди. Тебе известно что-нибудь про их учеников?
Володя глянул на Ворона с изумлением и задумался. На стене тикали часы. Светка суетилась у кассы. Вдруг зал кафе содрогнулся от гула пьяных голосов. Один из празднующих мичманов поднялся, повалив стул, и фальшиво затянул «Там за туманами». Светкин отец взял телефонную трубку и дважды покрутил диск…
– У Наташи полная школа учеников, – наконец прервал молчание Володя. – Тебя кто-то конкретный интересует?
– Володя, – Ворон наклонился над столом и заговорил очень тихо. – Если ты читал Харузина, то знаешь, что нойдом у саамов может сделаться всякий, но не все претенденты имеют природный дар. Можно стать учеником опытного шамана, некоторое время сопровождать его, присутствовать и помогать в обрядах и таким образом перенять секреты… Меня интересуют именно такие ученики…
– А тебе зачем? – Володя салфеткой промокнул губы и отодвинул от себя пустую тарелку.
Ворон убедился, что поблизости никого и продолжил.
– Катю Кузнецову убили!
Брови Володи полезли на лоб.
– Ну вот, ни на минуту нельзя оставить этот город!.. Стоило лечь в больницу и убийство… Светка знает?
Ворон оглянулся, как будто опасался чужих ушей, и понизил голос до предела.
– Это не все. Мы с Протасовым и Мыклой нашли тело Кати у затопленной пещеры. Сейчас с ним работает Наташа, а потом его повезут на вскрытие в морг. Я подозреваю: убийца – злой шаман. Осенью он похитил Петухова, но что-то не срослось, Петухов вернулся. Теперь Катя…
– С чего ты взял? – выдохнул Володя.
– Интуиция. Я хочу найти этого человека. Возможно, он убил и моего отца, – торопливо заговорил Ворон. – У саамов-лопарей, чтобы считаться шаманом, необходима санкция старых, сильных нойдов. Стало быть, искомый человек обучался колдовству у Мыклы, или у Наташи…
– Версия ладная, – произнес задумчиво Тетерин. – Но в нее сложно поверить, понимаешь?..
Ворон кивнул.
– Но ты мой друг, поэтому я помогу. С Мыклой мне то, чтобы дружим… Я к его правнуку ходил, репортаж про будни терапевта делал. Но старик непростой. Иногда говорит загадками. И загадочная старуха с бородавкой то появляется, то пропадает. Я попробую к Мыкле найти подход. Все-таки журналист, умею задавать вопросы. Ну и пороюсь в архивах. Если подобные убийства случались раньше, передам тебе все, что накопаю. Но я бы на твоем месте дождался официального заявления следователя. И напрямую спросил Мыклу и Наташу про учеников. Вообще не думаю, что наставник злого шамана вот так возьмет и поделится информацией.
– Может ты и прав, – задумчиво произнес Ворон. – Фантазии, галлюцинации… Родители Кати разводятся. Ее побег в тундру легко объяснить отчаянием. Она обмолвилась Насте и Свете, что хочет уйти из дома…
– Ну вот видишь, все просто! – воскликнул Володя. – В окрестностях исправительная колония, в тундре постоянно прячутся сбежавшие зеки…
Ворон перевел дух. Неужели Катю убили беглые уголовники?
– Скажи, а чего ты постоянно в окно смотришь и голову задираешь? – поинтересовался Володя.
– Буквально час назад видел Летающий сейд, вот как тебя сейчас!
– Дружище, – мягко произнес Тетерин. – Ты переутомился… Тебе надо хорошенько выспаться, такое чувство, что валялся в больничке ты, а не я…
– И все-таки сейд реален…
Ворон осекся, заметив Светку.
– Пожалуйста, уха, пюре…
На оконном стекле вспыхнули ответы милицейской мигалки. Входная дверь распахнулась рывком. Сквозняк скользнул по щиколоткам. Ворон поежился. Вызванный Светкиным отцом наряд взял под руки пьяных мичманов и выдворил на улицу. В кафе стало очень тихо. Ворон попробовал горячую уху и впервые подумал: как же хорошо просто сидеть и ужинать, а не строить теории. Может Володя прав, нужно подождать заявления Протасова. Катю убили обычные люди… Не шаманы…
Наконец друзья рассчитались и вышли на крыльцо.
– Домой? – поинтересовался Ворон.
– Навещу мать Кати. Ты говорил она в стационаре? – уточнил Володя.
– У нее микроинфаркт был после известия о похищении. Новость о смерти дочери ее доконает.
Между тем, пока Ворон строил теории о злом шамане, весть о жестоком убийстве Кати разнеслась по городку. Слухи переходили от продавщицы цветочного к мамочке с коляской:
– Вскрыли вены!
– Прям на камне нашли!..
От военного к водителю автобуса.
– Это родители девочку довели…
По всем улицам, из переулка в переулок, из двора во двор проносилось тихое:
– Самоубийство?..
– Говорят, маньяк…
– Мэр Петухов должен принять меры…
Ворон прямо кожей чувствовал эти слухи, взбаламутившие воздух городка. А Володя шел спокойно, дышал полной грудью и, казалось, наслаждался неспешной прогулкой.
Один поворот, второй, Строительная улица и вот уже показалась плоская крыша серого блочного здания в три этажа. На фасаде вывеска «Центральная Городская Больница. Стационар».
Тяжело скрипнула толстая дверная пружина. В главном вестибюле, освещенном тусклой лампочкой, пусто. Направо – дверь в больничную столовую, оттуда потянуло характерным кисловатым запахом вчерашних щей. Прямо длинный коридор заканчивается зарешеченным окном. От облезлых стен веет могильным холодом, пахнет сыростью, а каждый шаг по коридору отдается гулким эхом.
В приемном отделении друзья столкнулись с Ларисой Георгиевной.
