Читать книгу: «Летающий сейд», страница 12
– Володя! – горячо воскликнула она. – Вас к нам перевели из Мурманска долечиваться?
– Ну…, – замялся Тетерин. – Ну вообще-то я выписался, утром приехал, встретил Сашу, и он мне все рассказал…
– Что именно? – насторожился Лариса Георгиевна.
Где-то хлопнула дверь. С лестницы послышались шаги. Володя дождался, пока все стихнет и ответил.
– Катю Кузнецову жестоко убили прошлой ночью…
– Так вы уже знаете, – Лариса Георгиевна смутилась. – Такая трагедия… Поверить не могу.
– Собственно, мы к матери девочки, – встрял Ворон. – Надо бы ей деликатно сообщить о смерти дочери.
– Как раз собиралась в палату Надежды Дмитриевны на обход, – Лариса Георгиевна приняла у молоденькой веснушчатой медсестры пачку больничных историй.
– Вновь поступившие, – отчиталась девушка. – Трехлетний малыш с температурой, пенсионерка с гипертонией и мужчина с алкогольной интоксикацией.
– Идемте со мной, – Лариса Георгиевна кивнула друзьям. – Провожу до палаты Надежды Дмитриевны, но прежде чем вас пустить, узнаю, как она себя чувствует.
Втроем они поднялись на второй этаж и очутились в точно таком же длинном коридоре. Спутанные провода гирляндами висят на тусклых стенах, в некоторых местах краска совсем облупилась. На потолке длинная темная трещина. Ворон удивился, как врачи работают в такой обстановке.
Внезапно дверь ближайшей палаты хлопнула. В коридор вырвалась медсестра в желтовато-белом застиранном халате.
– Там Кузнецова сознание потеряла… К ней муж пришел… Сказал про дочь…
– Быстро, дефибриллятор!
Лариса Георгиевна устремилась к пациентке. Медсестра вкатила в палату пиликающее устройство с двумя электродами. Прибежал еще один врач, высокий седой мужчина с полной коробкой лекарств.
– Жанна быстрее!
Бросившись к коробке, медсестра лихорадочно нашарила флакон, поспешно смочила в нем стерильные салфетки и провела по поверхности электродов. Реаниматолог прижал их к груди Надежды Дмитриевны.
– Раз! Два! Три…
Тело женщины конвульсивно выгнулось и безжизненно распласталось.
– Раз! Два! Три…
Теперь врач, нависнув над телом, делал непрямой массаж. Где-то после пятой попытки устало распрямился. Проверил пульс, реакцию зрачков.
– Вынужден констатировать остановку сердца и смерть пациентки, – мрачно заявил мужчина.
В коридоре тяжело загрохотали шаги. Ворон оглянулся и увидел Ивана Петровича, все еще хромающего на левую ногу.
– Смерть пациентки! – взревел он. – Так вы ее упустили, прозевали критическое состояние, не сделали ничего!
– Что вы несете?! – вскипел реаниматолог. – Здесь до меня уже находился врач терапевтического отделения, вот, Лариса Георгиевна. Она вам подтвердит, что сделано все возможное.
Ворон удивился спокойствию Ларисы Георгиевны. Должно быть подобное происходит не в первый раз. Она подошла к Ивану Петровичу и мягко положила руку ему на плечо.
– Жанна слышала, что вы рассказали Надежде Дмитриевне про Катю. Вы же знали, что сердце у нее слабое, почему не посоветовались прежде со мной?
Кузнецов пошатнулся и едва не упал.
– Вчера Наде стало лучше, я решил…
– Это было вчера, – вздохнула Лариса Георгиевна. – А сегодня… сегодня вы немного поторопились.
С этими словами она вышла из палаты. Лицо ее исказилось, она явно сдерживала слезы. Только сейчас Ворон понял, насколько она несчастна на любимой работе.
16.
В окне, покрытом ледяными узорами, стоит темнота. Настя прислушалась к бешеным порывам шквального ветра и попыталась понять, который час. Будильник на тумбочке показывал начало девятого. Получается, она проспала чуть ли не сутки.
Родителей дома не оказалось. На кухонном столе печенье, пряники и вазочка с абрикосовым вареньем. Настя вскипятила чайник, достала из шкафчика над раковиной кружку. Устроилась на угловом диванчике и в этот момент мягко щелкнули замки. Хлопнула, ведомая сквозняком, дверь. В прихожей зажегся свет, звякнули ключи. Послышались торопливые шаги, в кухню вошла мама.
– Что же ты опять всухомятку! – с укором произнесла она. – Пельмени будут готовы через пятнадцать минут.
Пока мама возилась с ужином, Настя успела выпить чай и дожевать пряник. Что-то с мамой сегодня не то. Высыпала из пакета замороженные пельмени и едва не разбила тарелку. Бросая пельмени в кипяток, обожглась брызгами. И на щеке вроде бы влажный след от слезы.
– Мам, случилось что? – осторожно спросила Настя.
Мама убавила газ под кастрюлей. Спина ее будто окаменела.
– Катя… Катя погибла.
– К… когда?
– Ее нашли ночью в тундре…
Мама обернулась и порывисто обняла Настю. Какое у нее теплое, доброе плечо. Сознание отказывалось принимать, что Кати больше нет. Больше не будет прогулок втроем, совместных ночёвок у Светки…
– Даже не знаю, дочь, как мы будем праздновать Новый Год. Хорошо, что у вас каникулы.
– А Надежда Дмитриевна знает?
Мама отстранилась, с минуту молчала.
– Надежда Дмитриевна скончалась утром, – наконец произнесла она. – Ей сообщили про Катю, сердце не выдержало.
Вновь скрежетнул замок входной двери.
– Все дома? – прозвучал усталый папин голос.
– Проходи на кухню, – позвала мама.
Тут над кастрюлей поднялась шапка белых пузырей. Перекипевшее варево поползло на плиту. Мама сдернула кастрюлю с огня. Выложила лохмотья пельменей на блюдо, полила густой сметаной и посыпала зеленью.
Голодная Настя подцепила с блюда комочек плотного мяса. Начинка пельменя показалась ей безвкусной. Она так любила тихие и размеренные семейные посиделки! Папа обыкновенно читал за ужином местную газету и глубокомысленно комментировал новости. Мама заваривала чай с гвоздикой и корицей. А Настя наливала немного в блюдце и размачивала сухари.
Похоже, сегодня идиллии не предвидится. Хмурый папа прошел мимо стола и сел в углу на табурет. Родители смотрели друг другу в глаза, будто мыслями обменивались. Папа спрашивал, мама отвечала. В какой-то момент она кивнула. И папа, подвинувшись к столу и переложив себе на тарелку густой разваренной еды, произнес:
– Катю Кузнецову убили, это точно установлено. Но вы уже, наверное, знаете…
– Известно, как это произошло? – тихо спросила Настя.
– Есть официальное заключение, – вздохнул папа. – Катя умерла от кровопотери. Но оно ничего не дает. Единственное: девочка не могла сама сделать такие жестокие продольные разрезы на руках. Обычно самоубийцы вскрывают вены на запястьях поперек. И на месте преступления найдена черная пуговица. Скорее всего, злодей носит тулуп, потому что куртки обычно на молнии. Как установить личность преступника – вопрос. Платяные шкафы во всех квартирах проверять? Глупо…
– Александр Евгеньевич сказал, что Катю осматривала Наташа, – вмешалась мама. – Я врач, следовательно, материалист. Но есть многое на свете, друг Горацию, что и не снилось нашим мудрецам…
– Тогда я к ней, – Настя порывисто встала.
Папа покосился на часы и строго сказал.
– Завтра.
– Но почему? – возмутилась Настя.
– Половина десятого, темно, на улицах небезопасно.
– Мам, – всплеснула руками Настя. – Город закрытый, какие здесь могут быть преступники!..
– Но Катя погибла, – резко возразила мама. – От рук кого-то из местных. Папа прав. Утром сходишь.
– Ну всегда так… – буркнула задетая за живое Настя. – Светку-то, конечно, отпустили… У нее мировые родители…
Папа вздохнул и сокрушенно покачал головой.
– Ни один вменяемый родитель после сегодняшних известий не отпустит своего ребенка слоняться по ночному городку! Все, Настя, иди к себе.
– Ну и пойду! – Настя брякнула тарелку в раковину и выбежала из кухни.
Не спалось. Настя ворочалась с боку на бок. За окном по тихому двору проехала машина. Сквозь тонкие шторы в комнату просочился свет фар. Настя вылезла из постели и присела на подоконник. Прямо на нее смотрела округлая луна, одна ее желтая щека будто подтаяла. Настя положила ладонь на холодное стекло, и ей вдруг показалось, что она касается шершавого светила.
– Привет…, – вдруг послышался из-за шкафа тихий, словно сыпучий голос.
В груди тяжелым комом заколотилось сердце.
– Привет, Настя! – снова послышался песочный шепот.
Настя соскочила с подоконника и ударила по выключателю. Люстра осветила комнату, на потолке зашевелилась ее неясная тень.
Из угла на Настю смотрел Александр Евгеньевич. Если бы Настя не знала точно, что директор жив, она бы приняла его сейчас за покойника.
– Вы? – у Насти пересохло во рту.
– Да, – медленно проговорил директор. – Прогуляемся? Обсудим тайну Катиной смерти?
В ушах загудело, перед глазами замельтешили мошки. Насте показалось, она сейчас свалится в обморок. Но Красавчик вдруг глухо хохотнул.
– Ты бы себя видела: побледнела, задрожала! Мне просто необходимо выговорится. Тебе, наверное, тоже. И к Наташе тебя родители одну не пустили…
Тут до Насти дошло. Это и правда, директор. Ну конечно он переживает! Но как Александр Евгеньевич попал в квартиру? Может мама его попросила отвести дочку к Наташе?..
В комнате родителей зажегся свет. Дверь приоткрылась.
– Настя, с кем ты тут разговариваешь? – сонно прошептала мама.
Настя быстро обернулась, но в углу уже никого не было.
– Спать давай ложись, завтра трудный день, – мама щелкнула выключателем.
Настя вернулась в постель, накрылась с головой одеялом. Вот ведь какой странный сон увидела. Все как будто наяву!
Вот за шкафом опять какие-то шорохи. От затылка к ногам побежали мурашки. Показалось, что директор потревожил ее среди ночи не просто так. Что у него за намерения? Ощущение, что кто-то ходит по комнате не покидало.
Да! Только Наташа поможет разобраться…
С этими мыслями Настя закрыла глаза, и ей вдруг показалось, что теперь кто-то охраняет ее сон.
Утром Настя чувствовала себя на удивление бодрой. Быстро оделась и пошла на кухню. Одиннадцатый час, а мама дома. Готовит любимый Настин омлет с помидорами и зеленью и кипятит воду для какао.
– Встала, соня? – мама встретила Настю слабой улыбкой. – Балуют вас новогодними каникулами. Как потом в учебный процесс вливаться?
– Ма, а почему ты не в поликлинике?
– Решила отгул взять, – мама вздохнула. – Мне нужен день передышки, а может и два… Надежда Дмитриевна у меня на глазах скончалась…
– Понятно, – грустно ответила Настя. – Теперь я могу к Наташе сходить?
– Конечно, – кивнула мама.
– Уверена, только она поймет, кто Катю убил…
На тарелку со сковороды соскользнул ломоть омлета. Настя облизнула пересохшие губы и набросилась на еду.
Они с мамой немного посмеялись, обсуждая субботний выпуск программы КВН. Почаще бы мама дома оставалась. Только сейчас Настя поняла, как ей не хватает длинных веселых завтраков. Впрочем, сегодня веселье было не совсем настоящим.
Во дворе Наташиного дома высокие сугробы. А в темных окнах ее квартиры бегают зеленые огоньки, будто светлячки порхают. Точно такой же блуждающий свет они видели со Светкой и Катей на втором этаже заброшки… При мыслях о Кате екнуло в груди. Теперь ее нет… Интересно, знает ли Светка?..
Обогнув пухлую от снега клумбу, Настя направилась к подъезду. Кто-то сзади тронул плечо. Настя замерла на полушаге. Резко обернулась. Прямо за ней стояли Светка и Тойво.
– Настюх! – покачала головой подруга. – Кричу, кричу, а ты не реагируешь.
– Прости, задумалась, – смутилась Настя. – А вы чего тут?
– Я к Наташе, – заявила Светка. – Тойво позвал меня гулять и проговорился: может она знает, кто убил Катю.
– И кто? – губы у Насти дрогнули.
– Пойдем и спросим.
– Ну пойдем, – вздохнула Настя.
Когда Наташа открыла на звонок, на ней была замшевая рубаха, как в тот раз, когда она лечила Настю. И хозяйка, похоже, ждала гостей. Заранее приготовила две пары новеньких тапочек.
Раздевшись и переобувшись, девочки прошли в гостиную. Электричество здесь не горело. Тут и там на резной тяжелой мебели горели оплывшие свечи. Настя удивилась обилию костяных амулетов: они стояли на полках, на столике, на подоконнике и, казалось, шевелились, будто исполняли медленный танец. Тени Насти и Светки колебались на стенах и словно вторили ожившим фигуркам. Почудилось или в высоком кресле кто-то сидит?
Тут Настя услышала далекий свисток вскипевшего чайника.
– Девочки, вы проходите на кухню, – позвала Наташа. – Здесь поговорим.
Кухня была самой обыкновенной. Тесная, со стандартными пластиковыми шкафчиками. Тойво уже сидел за столом и прихлебывал горячее питье из синей керамической кружки. Наташа, шурша бисерными вышивками, выставила на стол тарелку с вафлями, вазочки с ярким вареньем. Затем она засыпала в кривобокий заварочный чайник какие-то сухие травы.
По кухне поплыли уже знакомые по прошлому разу запахи осеннего леса. Настя взяла вафлю, надкусила, и ей вдруг стало удивительного легко и свободно, будто и не было смерти Кати, ночного кошмара…
Тойво покачал заварник и налил Светке в кружку золотистый напиток. Она, не обращая внимания на предупредительность парня, спросила в лоб.
– Наталья Сергеевна, так кто же убил Катю?..
Повисла пауза. В тишине показалось, будто кто-то медленно идет по коридору. В квартире еще кто-то есть?..
– Имени преступника не назову, – медленно проговорила Наташа. – Но я проследила магический след. Это было шаманское жертвоприношение. Но очень странное. Чёрная нитка ведет в Мурманск, затем в Питер, завязывается там узлами, будто знаками, а потом возвращается в наш городок. Злое дело совершил тот, кто приехал из Питера в последние дни…
– Так Володя Тетерин приехал из Мурманска! – воскликнула Светка.
– Но ведь не из Питера! – возразил Тойво.
– Значит убийца не местный… – догадалась Настя.
Наташа вздохнула.
– Протасов сделал запрос. Никто пропуск на въезд в городок не заказывал.
В дверном проеме скользнул размытый силуэт. Затем уплотнился.
– Всем доброго дня, – поздоровался новый гость.
Настя обомлела, не поверила своим глазам. Ну нет, точно он! Тот самый офицер из заброшки. Только лицо у него сейчас не такое строгое и не такое бескровное…
– Вы? – Светка видимо тоже его узнала.
Офицер медленно кивнул. И вдруг на секунду пропал, будто изображение на экране телевизора пошло помехами. Когда снова возник, вокруг него еще дрожала какая-то странная рябь. Настя переглянулась со Светкой и Тойво.
– Дядя Валера, здрасти, – Тойво спокойно улыбался. – А я исправил трояк по физике на четверку!
– Молодец, хвалю, – офицер шагнул в тесную кухню и каким-то образом оказался на табурете в дальнем углу.
Наташа достала из шкафчика еще одну кружку, налила травяного чая и офицер, полуприкрыв глаза от удовольствия, сделал сразу три больших глотка. Расстегнул ржавые пуговицы черного кителя. На плече китель был чем-то запачкан. Насте показалось, будто это волокна тины.
– Вы кто такой? – Светка вскочила, но Наташа мягко ей улыбнулась, и та плюхнулась обратно.
– Да это дядя Валера, родственник Наташи, – вмешался Тойво. – Заходит к нам иногда.
Офицер кивнул и снова жадно припал к горячему отвару.
– Мерзнешь? – с какой-то горькой нежностью поинтересовалась Наташа. – Плед принести?
– Не надо, – глухо проговорил офицер. – Дела не очень хороши. Кто-то пытается разбудить Великого Моржа.
– Что за морж? – озадаченно спросил Тойво.
– Ох, молодежь, – покачал головой офицер. – Книжек не читаем, ничего не знаем.
– Так расскажите, – настырно потребовала Светка.
– Великий Морж, он же Великий Старец, дает разбудившему много власти, – нараспев начал офицер. – Когда на море стенают льды – это он ворочается в своей постели с боку на бок. Люди понимают: жив есть он! Считается, что Великий Морж посылает рыбакам богатый улов. Наблюдали изумрудный цвет северного сияния? Это верный признак. Великий морж поднимает с морского дна всех утонувших, выводит их на сушу. Тот, кто разбудит старца, получает под свое командование покойных моряков…
Пока дядя Валера говорил, Настя пристально вглядывалась в его простое курносое лицо. И этот подбородок с ямочкой – где-то она такую ямочку видела … И не только в заброшке… Но вот где?
– А что нам сделает этот старец? – продолжала допытываться Светка.
– Не знаю точно, – задумчиво проговорил дядя Валера. – Но беда большая будет. Вы, девочки, отчаянные, по заброшенным домам ночами ходите. Вас надо хорошенько напугать, чтобы были осторожнее. Но кажется вы и сейчас не очень-то испугались.
С этими словами Наташин родственник встал. И, двигаясь по кухне с какой-то бесплотной легкостью, снова оказался в дверях.
– А сами вы не из этих, не из утонувших? – бросила ему в спину бесстрашная Светка.
На это офицер ничего не ответил. На секунду приобнял Наташу и скользнул в темноту коридора.
– Дядя Валера, пока, – крикнул ему вслед Тойво.
Светка набросилась на Наташу с расспросами.
– Этот подводник живой? Почему у него ржавые пуговицы? И вон смотрите, на полу мокрые следы…
Директриса мягко улыбалась.
– Еще чаю? – предложила она.
– Подождите, – Светка наморщила лоб. – Настюх, выходит у нас тогда получилось в заброшке! Мы вызвали призрака!..
– Нет, девочки. – Наташа строго покачала головой. – Духи обитают на той стороне, а в нашем мире, если кто и попытается их вызвать, присутствие только ощутит. Этот человек – вполне живой, обычный офицер. В походах бывает по многу месяцев, набирает с собой книжки по этнографии и разные местные сказки. Вы не берите в голову. Все, по домам расходитесь. Тойво проводит. Будут новости о Кате, он передаст.
С этими словами Наташа поднялась. Насте показалось, что директриса их выпроваживает. И впервые она им солгала. Теперь Настя вспомнила, где она видела фото человека с ямочкой на подбородке. В клубе. В фойе. На стенде памяти… Так значит, этот дядя Валера – покойный муж Наташи? Или может сын покойного? Отсюда и сходство.
Вдруг он до Наташи был на ком-нибудь женат? Потому директриса и отвечала на расспросы Светки так уклончиво…
Свежий морозный воздух взбодрил, разогнал тяжёлые мысли. На улице все еще темно. Только на востоке проступила мыльная полоска, предвещающая недолгий полярный день. Настя попыталась сосредоточиться, мысленно увидеть фото из клуба, но память будто выключили. Вдруг показалось, что у Наташиного мужа нос не картошкой, а прямой и тонкий. И была ли ямочка? Какого цвета на фотографии глаза? Вроде бы светлые. Точнее по черно-белому снимку определить невозможно.
– Тойво, а часто у вас бывает этот дядя Валера? – спросила Настя.
Тойво пожал плечами.
– Раза три-четыре заходил. Но я ведь недавно у Наташи живу.
– Ясно, – буркнула Настя.
Она то надеялась, что узнает от Тойво странном подводнике.
После трагических событий все вокруг беспокойно дремало. Цепочка фонарей пробегала через склон сопки, разделявшей городок на два района, и снова терялась где-то внизу. Насте вдруг показалось – она слышит, как тихо плещется вода в колдовской пещере. Почему они со Светкой не оказались рядом с Катей? Почему позволили ей сбежать из библиотеки?.. И кто тот человек в черном пальто, с которым Катя и Светка встречались в день исчезновения?..
Показались знакомые пятиэтажки под шиферными крышами. Светка и Тойво довели Настю до подъезда.
– Вечером погуляем? – предложила Настя, берясь за дверную ручку.
Светка переглянулась с Тойво.
– Сегодня не смогу, папа в кафе просил помочь.
Настя кивнула. Тойво размотал свой черный шерстяной шарф.
– Свет, а ты не замерзла?
– Нет конечно! – Светка ловко увернулась.
– А я вот продрог. Может к тебе на чашечку чая?
Светка вздохнула.
– Мы ведь только пили. Давай в субботу в «Северное сияние» на дискач сходим.
– Ну проводить то можно тебя? – не отставал Тойво.
– Можно, – кивнула Светка.
Родной подъезд показался Насте слишком высоким и гулким. Пока поднималась, вздрагивала. Мерещились чьи-то легкие шаги. Оборачивалась. Прислушивалась. Никого.
17.
В детстве Ворон заранее предвкушал Новый год, мечтал о подарках, представлял, как будет их распаковывать. Всей семьей наряжали ёлку. Папа, стоя на стуле, украшал верхние ветви. Мама – серединку, а Саша ползал по полу, добираясь по нижним еловым лапам до самого ствола. Мама выбирала разноцветные шары с ручной росписью. Саша больше любил фигурки, которые крепились на прищепках. Папа вешал все подряд. Вот такая получалась красавица, трёхъярусная.
Поздно вечером мама накрывала стол: ставила блюдо с заливным, салатницу с оливье, тарелку с колбасной нарезкой, корзинку с мандаринами и шоколадными конфетами. Всю ночь сидели в гостиной, смотрели яркий и шумный телевизор. Родители чокались бокалами, украдкой целовались. Папа рассказывал смешные истории, а мама и Саша хохотали.
Но вот настал тот день, когда отец пропал. Новый год маленький Саша встречал без него, только с мамой. Над накрытым столом витали тяжелые запахи. Ни у мамы, ни у Саши не было аппетита. Салаты заветривались, делались похожими на комки пластилина. Гирлянды мигали тревожно, их огоньки заставляли зловеще вспыхивать стеклянные игрушки. Телевизор то и дело разражался глупыми аплодисментами. Наконец на Спасской башне тяжко пробили куранты. Из окна донеслись взрывы петард, бибиканье машин. Саша закрыл глаза, сосредоточился и загадал желание.
«Пусть папа вернется, пусть приедет…»
Круглый жестяной будильник щелкнул, стрелки его приблизились к полуночи. Темноту двора то и дело разрывают искристые вспышки. Пыльный телевизор «Горизонт», искажающий цвета, показывает последние кадры старого доброго советского фильма. Ворон жует колбасу и косится на неуклюжий сверток из золотой бумаги: там коробка с итальянским галстуком, подарок Володе Тетерину. Этот галстук Ворон привез из Питера, смутно представляя себе какие-то торжественные мероприятия. Так ни разу и не надел. А вот теперь покупка, казавшаяся глупой, пригодилась.
На самом деле единственным желанием Ворона было лечь, выспаться. Теперь он взрослый человек и больше не верит, что отец вернется.
Резкая трель телефона вывела из оцепенения.
– Сынок, ну ты как? – в трубке послышался приятный мамин голос. – Мы договаривались созвониться до боя курантов…
– Со мной все хорошо, мам, – в первый раз за вечер улыбнулся Ворон.
– Не врешь?
– Правда.
Мама тяжело и расстроенно вздохнула.
– Мне просто очень хочется…
– Чтобы я одумался и вернулся в музей, – перебил Ворон.
Он знал, что мама не желает ему плохого, но на Ворона ее упорное желание вернуть сына в Питер постоянно давило.
– Просто будь осторожнее, Саша, и звони. Я не переживу, если и ты… пропадешь…
– Мам, я директор школы! Что со мной может случиться?..
– В музее давно бы уже защитился и стал кандидатом наук, – обидчиво сказала мама.
Ох, если бы она знала, сколько раз он пытался защитить свою тему на ученом совете! Ворон отчитывался перед ареопагом и на второй год работы, и на третий, и на четвертый… Веселаг говорил, что это отличная тренировка для будущих публичных выступлений, хвалил за веру в идею. Но весьма язвительно критиковал концепцию Ворона касательно способностей саамских нойдов.
– Что все обо мне, как ты сама? Как зимний Сочи?
– Вода в бассейне санатория теплая, ее специально для отдыхающих греют, – похвастала мама. – Я тут со Спиридоновыми, они только и знают, что ходят на процедуры. А мне хочется просто лежать в шезлонге и читать книжку. И никак не получается вытащить их на прогулку по набережной. Они приехали лечиться и все. Вот и брожу в одиночестве, тебя вспоминаю. Ты бы приехал, Сашуля. В школе каникулы до Рождества…
Ворон улыбнулся.
– Каникулы у детей, у педагогов работа. Все, мам, скучаю, люблю… завтра… ох, сегодня вечером наберу, пока.
Ворон положил трубку, и тут же телефон снова зазвонил.
– С наступающим, Саша! – Веселаг, кажется, в изрядном подпитии.
– И вас тоже, – озадаченно отозвался Ворон.
– Вообще я по делу, – сообщил профессор сдобным баском. – Новый год как повод. Засиделся ты дружок на Крайнем Севере. Скоро полгода, а новых материалов для диссертации ты так и не предоставил. Тянешь время, занимаешься ерундой.
– Вам откуда знать?
– Ну кое-что мне известно, – хохотнул профессор. – Воронова Александра Евгеньевича в похищении подростка подозревали, например. Кстати, как ночь в обезьяннике?.. Не дури, возвращайся в Питер, пока я добрый. Ставка в музее по-прежнему твоя.
– Спасибо, Константин Львович, – сухо ответил Ворон. – Но я как-нибудь сам разберусь.
Профессор хмыкнул.
– Ну расслабься, Саша, подумай хорошенько и перезвони недельки через две.
– Я все решил, – отрезал Ворон. – Еще раз с новым годом, – и брякнул трубку на аппарат.
Из телевизора загудели куранты. Ворон налил в граненый стакан немного выдохшегося шампанского, понимая, что всю бутылку в одиночку ему не осилить. Чокнулся с экраном, на котором уже возник мордатый диктор «Голубого огонька».
Двор за окном просиял. Салюты рвались один за другим, будто наряжая ночное небо в яркую искрящуюся мишуру.
Ворон решил пойти прогуляться, поискать Володю. Засунул подарок во внутренний карман пуховика, выключил телевизор и вышел из квартиры.
На площади перед Черной Стелой живая высокая ель, украшенная крупными кольцами серпантина и гирляндами из обычных лампочек, намазанных масляной краской. Воздух будто заряжен счастьем. Старый год шагнул за порог и отправился в прошлое, унося с собой трагедию Кати Кузнецовой. Теперь наступил январь, румяный и улыбчивый. Принес с собой мешок, полный неизвестности.
Повсюду треск бенгальских огней. На дощатой сцене Дед Мороз в красной шубе, похожей на банный халат, стучит витым посохом и что-то выкрикивает в микрофон. Горожане пританцовывают на морозце, сбиваются компаниями, что-то разливают в картонные стаканчики. Взрослые дяди играют в снежки с малышней.
В центре самого веселого кружка Ворон заметил оранжевый пуховик. Протолкался, хлопнул Володю по плечу. Друзья обнялись. Тут же Ворону кто-то сунул стакан, в котором исходило паром горячее алое питье, и плавала долька лимона.
– Новогодний глинтвейн! – провозгласил Тетерин. – Пей до дна, чтобы не задубеть.
Глинтвейн оказался сладким и пряным. По жилам Ворона побежало тепло. Передав опустевший стаканчик румяной девчушке, кажется секретарше телецентра, Ворон полез за пазуху.
– Это тебе, – протянул он Володе свой неаккуратный сверток.
Володя тут же снял помявшуюся золотую бумагу и при трепетном свете салюта радостно уставился на галстук.
– Давно такой хотел! – воскликнул он. – Пусть это будет мой счастливый.
– Пусть так и будет, – отозвался Ворон
Из кармана пуховика Тетерин извлек небольшую потрепанную книжку в мягком кожаном переплете.
– Здешний эпос, редкое издание, – сообщил Володя, сияя. – Знаю, ты интересуешься.
Друзья отошли от веселой компании, встречавшей каждую хлопушку громкими выкриками.
– Будто и не было жестокого убийства, – заметил Ворон.
– Ну Кузнецов похоронил жену, дочь, и уехал, забрав с собой свою учительницу, – сообщил Володя. – Если кто и будет помнить, то только он.
– Я тоже буду, – вздохнул Ворон.
– Да ну! – воскликнул Володя. – Жизнь-то продолжается. Убийцу Протасов поймает когда-нибудь.
– Уверен?
– Ну и друг мне достался, – покачал головой Володя. – Как ни крути, а Катя не твоя дочка, всего лишь ученица. Нельзя с головой погружаться в траур. Съездил бы лучше в Питер на каникулы, проведал родных и коллег…
Мама, Веселаг, Володя… Сговорились?..
– Может, у Овчинниковых перекантуемся? – предложил Володя. – Я весь продрог…
– А давай, – подхватил идею Ворон.
Стоило друзьям войти в переполненный зал, как головы посетителей, будто по команде, повернулись в их сторону. Раздались приветственные возгласы, все были рады Володиному возвращению. Ворон заозирался. Ни одного свободного места! На стенах воздушные шары, гирлянды. Танцпол безумствует. Полный офицер в кителе нараспашку задорно отбивает каблуками чечетку. Завуч Алевтина Витальевна в широко раскинутой шали отплясывает барыню. Повсюду восклицания, смех.
Не очень любит такое веселье Ворон. Повернулся было уходить, но его окликнули из-за столика у окна.
– Александр Евгеньевич, присоединяйтесь! – помахала русичка Лебедева.
Ее муж, длинный нескладный мужчина, оттащил от соседнего столика стул и поставил между географичкой и математичкой.
– Я не один, – Ворон покосился на Тетерина.
Но Володя кивнул.
– Иди, веселись, дружище.
– А ты?
– А я, – заявил Тетерин, – делом займусь!
На барной стойке он взял кухонное полотенце, повязал фартуком, за ухо заложил карандаш и, изображая полового из трактира, перехватил у Светки тяжеленный поднос с салатами и закусками.
– Туда неси, – скомандовала девчонка, обрадованная, что у нее теперь есть помощник.
Ворон неохотно втиснулся между учителями. Светка принесла тарелку и приборы. Перед Вороном очутился высокий бокал, куда муж Лебедевой тут же налил до краев белого вина. Ворон пил медленно, чтобы расслабиться.
– Настроение у вас совсем не праздничное, – заметила запыхавшаяся после барыни Алевтина Витальевна.
– А мы сейчас поднимем! – подхватила географичка. – Вам какой салатик положить? Крабовый или оливье?
– Крабовый, – Ворон подавился голодной слюной.
Но есть он не мог. Все поглядывал в окно. Вдруг показалось, что ночное небо всколыхнулось изумрудным светом и над городком вновь проплыл Летающий сейд…
– Александр Евгеньевич, это правда? – неожиданно спросила математичка.
– Вы о чем? – не понял Ворон.
– Говорят, наша вредная Комарова передала заявление на увольнение и уехала из города с Кузнецовым…
Алевтина Витальевна поджала губы и сделала математичке страшные глаза.
– А что я такого сказала! – удивилась математичка. – Это же Комарова ненормальная!..
– Именно так! – поддержала географичка. – Попросила я ее тут исправить четвертную тройку Рослякову, парень на медаль идет. Нет и все! Видите ли, три параграфа наизусть ей не изложил!
– Не усложняйте, Анна Петровна, – покачала головой Алевтина Витальевна. – Клавдия Степановна опытный педагог. С ее приходом по школе вырос средний показатель успеваемости.
– Цифры цифрами, – заметила математичка, – а поспешный отъезд наводит некоторые подозрения. Вдруг это она Катерину похитила и убила? А потом и Наденьку… Решила избавить таким оригинальным образом будущего супруга от семьи. Вы как думаете, Александр Евгеньевич?..
В первое время и завуч, и учителя опешили, а потом так дружно и весело расхохотались, что Ворон едва не подавился куском стейка. Конечно, со смертью Кати связано много странностей, но подозревать Комарову… А вдруг и правда она? Светка Овчинникова говорила, в день убийства Катя пошла к отцу… Но дома застала не его, а Клавдию Степановну…
Громкая музыка оборвала мысли. Муж Лебедевой галантно пригласил супругу на медляк. По танцополу закружились пары.
Пьяненький физрук поднял бокал.
– А давайте выпьем!
– Ночь-то праздничная, – улыбнулась географичка.
– И вы присоединяйтесь, – математичка долила Ворону в бокал кисловатого рислинга.
Свет в зале притушили. У некоторых танцующих искрили в руках бенгальские огни. Откинувшись на стуле, Ворон наблюдал за Светкой и Тетериным. Они будто в танце кружились с подносами, то сближаясь, то удаляясь друг от друга.
