Хочу сны. Игра уравнителей

– Прости. Я что-то задумался, – рассеянно проговорил Виктор, поправляя сумку на плече.

– Это я уже понял.

– Может, выйдем отсюда? – благоразумно предложил Виктор. – Не будем стоять на проходе.

Они вышли на крыльцо и отошли от входа, чтобы не мешать входящим и уходящим.

– Так куда ты бежал? – спросил Коля подозревающим и одновременно участливым тоном. – У нас же сегодня лекция у Марсианина. Он спрашивал о тебе в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже.

– Нездоровится, – ответил Виктор, бегая глазами по сторонам – как бы не попасться никому из преподавателей.

– Что, снова? – глаза Коли озабоченно округлились, оглядывая однорукого с ног до головы. – Ну да, ну да… Выглядишь ты худо.

Виктор тоже невольно опустил взгляд на свои широкие брюки, которые смотрелись на тощих ногах нелепо и держались на бёдрах только благодаря заправленной в них рубашке.

– А что с тобой? – спросил староста. – То есть, что сказать, если кто спросит? А то спрашивают постоянно. Все за тебя беспокоятся. То есть, преподаватели беспокоятся, я хотел сказать.

Виктор впился ногтями в лямку рюкзака и, чуть помедлив, нерешительно соврал:

– Грипп.

– Грипп? Так долго? – удивился Коля. – Я тебя с начала месяца ни разу не видел.

Виктор замялся. Имитировать в мире снов и обманывать хранителей он мог, но в реальности врать людям совсем не умел. Особенно людям, ждавшим от него исключительной честности. Коля был одним из таких людей. Они не дружили, но всё же в этом институте, да и во всём городе ближе него у Виктора никого не было.

Внезапно в серо-зелёных глазах однорукого студента блеснула решительность. Он выпрямился и посмотрел старосте прямо в глаза.

– Пойдём в сквер, – тихо предложил Виктор. – Я хочу тебе кое-что рассказать.

Коля несколько секунд сомневался.

– Ладно, пошли, – всё же сказал он и отчего-то опасливо огляделся. – Только не долго. Лекция через десять минут, а мне ещё к декану нужно зайти.

В сквере, всё ещё по-летнему зелёном, они отыскали свободную скамейку подальше от других студентов и присели.

– Залевски, а где ты успел так здорово обжечься? – заметив на шее однорукого неровный розово-белый шрам, состоящий из наростов молодой и остатков расплавленной старой кожи, спросил Коля.

– Да так. Летом неудачно заснул у костра, – на этот раз Виктор сумел соврать.

– Странно. А выглядит так, как будто ожог старый, – Коля бесцеремонно придвинулся вперёд, разглядывая ожог, отчего напрягшемуся Виктору захотелось предложить ему лупу, чтобы тот лучше видел.

Когда Коля удовлетворился зрелищем, он отпрянул и спросил:

– Так что ты хотел рассказать?

Виктор вмиг забыл о раздражении и ответил:

– Я нашёл их! – прошептал он, с удивительной для самого себя радостью, отчаянно рвущейся наружу.

– Кого? – не понял Коля.

– Других! Таких же пробуждённых, как я!

На лице Коли отразилось непонимание.

– Вить, ты о чём вообще? – спросил староста, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Забыл? – разочарованно протянул Виктор, лишаясь улыбки, и тут же поторопился объяснить. – Ну, помнишь, весной мне часто снился один и тот же сон. Я тебе о нём рассказывал…

На самом деле, это были разные сны, но человек, являвшийся в них, неизменно приходил к Виктору каждую ночь и словно звал его куда-то с собой. Он приходил из ниоткуда, вёл его неизвестно куда и пытался о чём-то предупредить. Но каждый раз сны заканчивались одинаково: едва Виктор начинал понимать, что видит перед собой лицо, столь похожее на его собственное, и что обладатель этого лица владеет настоящей волей и именем, и едва до него начинал доходить смысл слов, произносимых этим человеком, как отовсюду наплывала тьма, и Виктор буквально тонул в ней. Он просыпался в поту, сердце долбило в рёбра, желая вырваться, и очень скоро эти кошмары вызвали бессонницу.

– Да, да, я припоминаю. Кажется, тебе снился твой брат, да? – Коля снял очки и стал увлечённо протирать их рукавом пиджака, пряча взгляд от Залевски.

– Его звали Артур, – едва Виктор произнёс это имя вслух, как почувствовал непреодолимую силу, тянувшую его в прошлое, но он тряхнул головой и продолжил прежним тоном. – Тогда я не понимал, что значат эти кошмары, но перед тем, как меня окутывала тьма, я чувствовал во сне присутствие Артура. Я знал, что он не плод моего воображения, понимаешь? Я чувствовал его присутствие так же, как чувствую сейчас твоё. И теперь я знаю, что он и впрямь приходил ко мне!

Староста вернул очки на переносицу и посмотрел на однорукого студента с сочувствием.

– Вить, – произнёс он. – Ты же понимаешь, что… Ну, в общем…

– Что Артур мёртв? – с кривой усмешкой закончил за старосту Виктор, и тот робко кивнул. – Я это прекрасно понимаю. Понимаю, что его больше нет, – Залевски старался говорить рассудительным тоном, но вместо этого выходило сжато и почти зло. – Я не настолько тронулся, чтобы думать, будто мертвецы посещают меня во сне. Но Артур являлся мне до того, как это случилось. Тогда мы всё ещё не знали, где он и что с ним, но когда начались те сны, он был жив и здоров. Это абсолютно точно.

– Ты чувствовал это?

Виктор изумлённо покосился на Колю от неожиданного вопроса.

– То есть, – поспешил исправиться староста. – Вы же близнецы, я хочу сказать. Ты чувствовал, что он был жив, да? Поэтому ты так уверен?

– Нет, – холодно ответил Виктор. – Я уверен в этом, потому что так показала судмедэкспертиза. Его тело нашли в конце мая. И оно было достаточно свежим. А мои сны начались в апреле.

Коля виновато опустил глаза, и внезапно Виктор мысленно пожалел, что так груб к нему.

– Что? – стараясь выдавить дружескую улыбку добавил он. – Ты, как и все остальные, считаешь, что я сумасшедший?

– Нет, Вить, я так не считаю, – словно опомнившись, быстро заговорил Коля. – Честно. Ничего такого. И никто не думает, будто ты сходишь с ума, – он понизил голос. – И я верю, что тебе снился твой брат, и что ты чувствуешь его присутствие, и что разговаривал с ним во сне, как сейчас со мной, но, – Коля помедлил. – Это всё только в твоей голове. Ты думаешь о брате, это понятно. А во сне твои переживания накладываются на воспоминания о нём, и тебе снится что…

– Нет, нет, нет, – Виктор покачал головой и пристально посмотрел на Колю красными от усталости глазами. – Ты ищешь лёгкое, удобное для тебя объяснение, но ты ведь даже не дал мне досказать, что я хотел.

– Да, прости, Вить, – проронил староста, бросив взгляд на старенькие наручные часы, и с деланой улыбкой произнёс. – Расскажи, пожалуйста.

Виктор откинулся на спинку скамейки. Его хмурый взгляд буравил газонную траву.

– Каждый из тех снов оборачивался кошмаром, и я потерял сон на какое-то время, – мрачно продолжил он. – Я почти неделю не спал. День на седьмой или восьмой я не выдержал, уснул, и снова проснулся от ужаса, которого никогда не испытывал…

Пока Виктор рассказывал, Коля скользил взглядом по его седеющим вискам, по бардовым мешкам под глазами.

– … Тогда я решил с этим бороться. Сначала пробовал валерианку, пустырник, даже напиться пробовал раз, чтобы уснуть мёртвым сном. Надеялся, так я не буду видеть снов и, наконец, высплюсь. Но сны и от этого не ушли. Наоборот, стали более подробными, долгими, но уже не такими страшными, потому что я начал чувствовать заранее, когда сон превратиться в кошмар, и самостоятельно просыпался до этого момента. И я стал мало по малу различать, что именно говорил мне Артур, – Виктор приблизился к Коле, и его острое лицо исказила улыбка, глаза расширились, и в них вновь забегали беспокойные огоньки. – «Пробудись» – вот, что он говорил.

Проходящая мимо компания взорвалась смехом, и Коля настороженно обернулся, но Виктор и глазом не моргнул.

– «Пробудись. Пора проснуться», – прошептал однорукий студент вновь с молитвенным придыханием.

– Ну, и что дальше? – после затянувшейся паузы, спросил староста. – Ты пробудился?

– Да, но не сразу, – безумие в зелёных зрачках Залевски вновь потускнело, уступая зелёной усталости. – Я не сразу понял, что значил его призыв, пока не вспомнил, что когда мы были ещё подростками, Артур как-то всерьёз увлекся темой снов и особенно его волновал вопрос осознанного снохождения. Ты что-нибудь слышал об этом?

– Немного, – кивнул Коля. – Это что-то вроде того, когда человек управляет сном?

– Не совсем. Управляемый сон, это когда человек контролирует всё, что в нём происходит. Но в таком сне человек может и не осознавать самого себя. То есть не понимать, что он на самом деле спит. А осознанный сон, это сон в котором человек помнит себя, помнит свою личность, и полностью осознаёт, что его физическое тело спит в реальности, а он находится в другом месте – в мире снов.

– Но тогда получается, – Коля неожиданно заинтересовался. – Если осознавать себя во сне, значит, это уже и не сон толком? Это что-то вроде визуализации того, что происходит у тебя в голове?

– И да, и нет, – Виктор чуть прикусил пересохшие губы. – Я попробую объяснить. Осознанный сон это состояние, при котором ты не теряешь сознание, но в то же время перестаёшь отожествлять себя с телом. Физическим телом. Вместо него ты обретаешь тонкое тело. Вернее сказать, у каждого человека изначально есть два тела: физическое и тонкое. Тонкое состоит из потоков энергии и его не видно в реальности. Представь, что ты в куртке и тебе нужно нырнуть в воду. Прежде чем ты нырнёшь, ты снимешь куртку. Так же и с физическим телом. Его нужно «скинуть», чтобы остаться только в тонком теле и осознанно войти в мир снов.

– Всё это… – Коля помедлил, подбирая нужное слово. – Сомнительно как-то. Но, предположим. Продолжай.

– В состоянии осознанного снохождения, сон перестаёт казаться обычным сном, в котором всё хаотично и бессвязно, и предстаёт как некий устойчивый мир, в котором есть реально существующие места, между которыми можно перемещаться и в которые можно возвращаться, если хочешь!

Несколько секунд они оба молчали. Коля в задумчивой гримасе, обращённой к облакам, Виктор же испытующе глядя на старосту и пытаясь понять, верит ли тот ему.

– «Пробудись», – произнёс Виктор. – Так говорил Артур. Он хотел, чтобы я научился просыпаться во сне и удерживать контроль! Понимаешь? Удерживать высокий уровень сознания!

Коля нахмурился:

– Но зачем?

– Как зачем? – раздражённо выпалил Виктор. – Чтобы встретиться с другими пробуждёнными! Такими же, как я, и каким был Артур! Он рассказывал мне о них! Говорил, что в этом мире есть другие! И теперь я нашёл их!

– Погоди, погоди, погоди, – затараторил Коля, часто мотая головой. – То есть, ты считаешь, что человек, спящий в точке «А», может отыскать человека, который спит в точке «Б», если оба они пребывают в состоянии осознанного снохождения?

– Да! Именно! – радостно выпалил Виктор и облегчённо вздохнул. – Я сам точно не знаю, как это работает, – продолжил он спокойнее. – Я всё лето бился над изучением этой темы, чтобы понять. Информации мало, потому что никто не задавался изучением снохождения всерьёз. Но в одном старом журнале я нашёл теорию какого-то учёного. Он считал, что на самом деле всем людям всегда снится одно и то же место – мир снов, который является отражением реально существующего единого общечеловеческого сознания. Некое информационное пространство, в которое можно войти и ориентироваться там так же, как здесь, в реальности! Словом, это тонкий мир, который существует параллельно с физическим – с реальностью.

Закончив, Виктор посмотрел на Колю и увидел, что тот едва сдерживает сконфуженную улыбку, косясь на группку хихикающих студенток, подслушавших безумные речи однорукого.

– Ты не веришь мне, – тихо произнёс Залевски, и глаза его потускнели.

– Не верю? – староста выдавил примирительную улыбку, пытаясь смягчить каменное выражение на лице сокурсника. – Вить, ну, это же всё теории. Здесь нельзя ответить «верю» или «не верю». Но всё то, о чём ты говоришь, лично мне кажется, хоть и весьма интересным, но лишённым вещественных доказательств.

– «Вещественных доказательств»? – Виктор неожиданно сжал кулак и глухо стукнул по скамеечному бруску. – Но я ведь тебе говорю, что я смог! По-твоему я лгу?! Я смог выйти в это пространство! Смог выйти в мир снов! И я нашёл их! Нашёл других! Таких же, как я!

Вокруг стало тише. Староста огляделся и понял, что теперь уже многие из присутствующих в сквере услышали и устремили свои любопытные взоры в их сторону. Но когда однорукий резко обернулся и стал бросаться на них озлобленным взглядом, все тут же принялись отводить взоры и показательно громко говорить друг с другом на прежние темы, словно никакого безумного Залевски с его бредом и вовсе не существовало.

– Вить, ты только не обижайся, – с неожиданной заботой произнёс Коля и положил руку ему на плечо. От этого прикосновения Виктора передёрнуло, но он стал безропотно слушать. – Но ведь в том-то и дело, что это ТЫ смог пробудиться и познать всё остальное. Сны – это всего лишь субъективное отражение нашего подсознания. Я предполагаю, что ты обуздал поток подсознания, и твои сны стали более упорядоченными, и это заставило тебя поверить, что сны это такая устойчивая форма… хм… Некоего ментального пространства, как ты говорил, в котором люди могут пересекаться друг с другом…

Виктор обречённо покачал потяжелевшей головой.

– … Но это ещё вовсе не значит, что ты научился перемещаться в какой-то другой параллельный мир. Сны – это ж фантазия! – Коля убрал руку и постучал себя по виску, иронично улыбаясь. – То, что у нас в головах, да и только.

– Ты так говоришь, потому что ты… – Залевски на секунду замолчал, и внезапно из памяти донёсся грубый голос мужчины из его сна. Человека с жёстким лицом и бакенбардами. – Потому что ты – сновидец, – с открытым призрением закончил он.

– Сновидец?

– Тот, кто только видит сны, – нехотя объяснил Виктор смысл понятия, который дошёл до него самого только теперь. – Непробуждённый. Поэтому всё то, о чём я тебе рассказал, кажется таким бредом, – он горько хмыкнул. – А ведь я тоже считал всё это бредом. И не верил Артуру, пока сам не пробудился.

Тонкие губы Виктора так и замерли в чуть приоткрытом положении, словно готовясь дать ход ещё каким-то словам, однако больше говорить со сновидцем ему не хотелось.

– Ну, ладно, – староста вдруг улыбнулся. – Если, как ты говоришь, сны – это параллельный мир в который попадают все спящие люди, в таком случае, почему бы тебе не найти меня там, к примеру, сегодня ночью? А? Пробуди меня, как тебя пробудил твой брат.

– Я пытался, – незамедлительно ответил Виктор чистую правду. – Я уже находил тебя в мире снов.

– Да неужели? – недоверчивые голубые глаза Коли прищурились в усмешке. – Видимо, нашёл, да пробудить не смог?

– Не смог, – глубоко разочарованно ответил Залевски. – Стражи почему-то не дали мне этого сделать. Пришлось проснуться раньше.

– Какие ещё «стражи», Вить?

– Та тьма, о которой я уже рассказывал…

– Ага. Ну ясно. А может, ты не смог, потому что это всё-таки невозможно?

– Возможно, – шепнул Виктор, вспоминая слова человека с бакенбардами: «Он даже не вспомнит нас, когда проснётся». Затем посмотрел на старосту. – Даже если я отыщу тебя, ты либо не вспомнишь этого, когда проснёшься, либо решишь, что я всего лишь плод твоей фантазии, как думал и я, когда Артур только начал мне сниться.

– Тогда, может, расскажешь, как это делается, и я попробую пробудиться самостоятельно?

Виктор покосился на Колю. В глазах старосты, за их простодушием и добротой сидело несокрушимое неверие. А без веры пробуждение невозможно. Виктор это точно знал. Он сам поверил слишком поздно. Да и возможно у него самого ничего бы не вышло, если бы не стимуляторы сна – таблетки из склянки с надписью «КОНТРОЛЬ». Таблетки, благодаря которым он пробудился, обрёл контроль над сознанием, но поплатился за это своей шеей.

Он ещё несколько секунд оценивающе глядел на Колю, гадая, как староста отреагирует, если сказать ему, что прежде чем попасть в мир «чудес», нужно употребить сомнительный препарат, попавший к Виктору при очень сомнительных обстоятельствах, и о сомнительном составе которого он сам даже боялся думать.

– Ладно, Вить, – протянул Коля, поднимаясь со скамейки, и легонько похлопал Залевски по плечу. – Мне уже, правда, пора. Я и так засиделся. Марсианин прибьёт.

– Иди, – бесцветно буркнул Виктор, глядя в пустоту.

Но староста ушёл не сразу. Он отчего-то медлил, растерянно глядя то по сторонам, то на понурого сокурсника. Однорукий смотрелся среди других жизнерадостных студентов, точно грустная серая клякса на фоне беспечного зелёного пейзажа. Когда Коля вновь присел рядом, Виктор встретил его вопросительным взглядом.

– Слушай, – на этот раз с искренней тёплой улыбкой заговорил староста. – Мы тут на выходных собрались на зелёнку: шашлыки, рыбалка, костёр, гитара и всё такое. В честь нового семестра. Поехали с нами?

Все мышцы на лице Виктора, казалось, онемели. Оно ничего не выражало так долго, словно смысл таких слов как «шашлык» и «рыбалка» был ему абсолютно неясен. Но затем он будто ожил и благодарно улыбнулся в ответ:

– Я подумаю, спасибо.

Коля хлопнул себя по коленям и поднялся.

– Тут и думать нечего! – он хохотнул и поправил очки указательным пальцем, и всё так же в улыбке демонстрируя розовые дёсны. – Скорее выздоравливай и звони мне. У тебя же есть номер общежития?

– Да.

– Тогда буду ждать! Ну, счастливо!

Они пожали друг другу руки, оба зная, что Виктор не позвонит и никуда не поедет, а Коля при следующей встрече не спросит «почему». Это устраивало обоих. Староста поднялся и торопливо зашагал к институту.

Виктор глядел вслед удаляющемуся силуэту, пока тот не скрылся за деревьями. Затем его взгляд вновь утратил фокус, упал куда-то в траву, затем в асфальт, и на носки старых, изношенных туфель без шнурков.

Он сидел так долго, пока не почувствовал бурю, вновь поднимающуюся из глубин воспоминаний.

* * *

Виктора одолевала злость. Ему хотелось отыскать в мире снов сплетников из библиотеки, отыскать Колю и натравить на них всех чёрных стражей, чтобы те превратили их сны в неописуемые кошмары. И делать так каждую ночь, пока бы им самим не захотелось пробудиться и преодолеть этот густой душный ужас, сидящий в разорванных пастях чудовищ.

Затем он сел в трамвай и, тупо глядя на плывущий мимо город, смягчился и пожалел, что не рассказал Коле правду о шраме. Может, природа его возникновения убедила бы старосту, что мир снов реален. Но он тут же отбросил эту идею. Если бы он рассказал, что получил ожог во сне, а тот вдруг возник и в реальности, староста точно побежал бы к ректору, и тогда Виктор бы уже ехал в сумасшедший дом. Коля добрый парень, но слишком трусливый и ответственный.

Решив, в конце концов, просто забыть об этом дурацком дне и ни с кем больше не говорить о мире снов, Виктор прижался к нагретому солнцем окну и прикрыл глаза, стараясь отныне думать только о своих поисках.

* * *

Однажды ему всё же удалось увидеть ту девушку во сне. Но она оказалась лишь проекцией. Черты её лица, как и фигура, и одежда менялись ежесекундно. Полный разочарования Виктор проснулся, не в силах выдержать присутствие собственного неумелого творения.

Почти месяц безрезультатных поисков и недосыпа, из-за которого он худел и путал время, отключался на лекциях и в автобусах, завершился простым осознанием, пробившимся в утомлённый разум так же, как солнечный луч пробивается через завесу туч.

Ну конечно, засмеялся про себя Виктор и шлёпнул ладонью по лбу. Я ведь сам заставил ту дверь исчезнуть, когда спасался от стражей. Наверняка и комната теперь находится в другом месте. Значит, не удастся найти ни дверь с цифрой «43», ни других, пока они сами со мной не свяжутся.

Вернувшись домой тем ранним вечером, Виктор бросил ключи на обувную полку, скинул одежду прямо в прихожей, прошагал в спальню и раскрыл вечно задёрнутые шторы. Затем приоткрыл окно, за которым лениво моросило и жужжал утопающий в закате проспект. Застоявшийся воздух комнаты встрепенулся. Скопившаяся за месяц пыль поднялась с письменного стола и подоконника. Высохшие цветы в горшках дрогнули.

Виктор блаженно наполнил грудь свежим воздухом и, рухнув на кровать, мгновенно провалился в забвение. Пробыв там до самой ночи, он пробудился. И, наконец, увидел её.

Глава 4. Комната без стен

Где-то неподалёку послышался нежный женский смех. Что-то зашелестело от ветра и раздалось хлопанье крыльев.

Виктор открыл глаза и обнаружил себя лежащим в траве под тенью старого дерева с кривым стволом. Красно-рыжая листва колыхалась, но не собиралась срываться. В просвете между серых ветвей, на фоне голубого неба, пролетала стая птиц.

– Эй, ты здесь? – зазвучал голос на этот раз ближе.

Виктор не сразу узнал девушку, вышедшую из-за деревьев на солнечный свет. На ней был лёгкий походный костюм: тонкие сапожки, штаны защитного цвета, свободно сидящая на стройном теле клетчатая мужская рубашка с подвёрнутыми рукавами, маленький рюкзак за спиной. Кожа на открытых участках рук и на лице теперь не казалась такой сияющей, а имела персиковый оттенок. Волосы, изрядно отросшие в сравнении с прошлой встречей, теперь были сплетены в косу, спускающуюся через плечо до уровня груди. Лишь увидев шрам возле виска, и встретившись с ясными синими глазами, Виктор узнал Аню и резко оторвал тело от земли.

– Ты чего тут разлёгся? – с улыбкой спросила девушка, остановившись в метре от него.

Растерянный Виктор присел спиной к стволу и тут же отпрянул – кора дерева оказалась твёрдой – точь в точь, как в реальности.

– Эй, ты в порядке? – незнакомка чуть склонилась, и в свесившейся косичке показалось небольшое пёрышко, явно попавшее сюда случайно.

– Как будто бы, – на выдохе ответил Виктор, отыскав дар речи.

Девушка выпрямилась.

– Тогда вставай, – с красивых губ слетел тихий смешок. – Нельзя же целый день тут проваляться. А то можно подумать – ты вообразил себя Ньютоном и вот-вот откроешь что-нибудь важное.

Виктор поглядел вверх и, разглядев на ветвях жёлто-красные яблоки, сконфужено улыбнулся.

– Зачем мне воображать себя Ньютоном? – спросил он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь от лесного мусора.

– А зачем же ещё тебе понадобилось валяться под моей яблоней?

Девушка шагнула ближе и едва ощутимыми прикосновениями стала стряхивать еловые иглы и кусочки коры с его рубашки. Виктору сделалось неловко, и всё же он решил воспринять это как должное. В мире снов вообще лучше всё воспринимать как должное, иначе велик риск заплутать в мелочах.

– Если я – Ньютон, тогда ты – Оцеола, – Виктор нерешительно потянулся левой рукой к её волосам, и, только со второй попытки вытащив нежное пёрышко, продемонстрировал его девушке, всё так же скромно улыбаясь куда-то под ноги.

Девушка тепло улыбнулась и приняла дар. На мгновение их пальцы соприкоснулись. Виктор почувствовал, как глупо краснеет, и спешно опустил руку, а другой почесал затылок.

– А кто такой Оцеола? – вдруг спросила она, и Виктор почти изумился подобному незнанию, но девушка только громче рассмеялась. – Да я шучу. Я знаю, кто такой Оцеола, – она бережно спрятала пёрышко в карман куртки и зашагала в сторону тропинки, виднеющейся неподалёку. – И всё же, я бы предпочла быть Покахонтос.

– Постой!

Девушка обернулась.

– Ты ведь, ты ведь, – запинался в нерешительности Виктор, и всё же спросил, глядя в синие глаза. – Ты настоящая?

На лице девушки отразилось лёгкое удивление:

– Конечно, – она улыбнулась на один бок и вновь направилась к тропинке, осторожно обступая камни, таящиеся среди ковра из старых листьев и хвои. – Я сноходец, – бросила она через плечо, когда Виктор зашагал следом. – Пробуждённая, как и ты.

– Прости, если обидел. Просто я никогда прежде не встречал других пробуждённых… А как тебя зовут? – спросил Виктор, хотя помнил её имя.

– Аня.

– Аня… – почти неслышно повторил он и громче добавил. – А я – Виктор.

– Приятно познакомиться, – она отвесила ему вежливый кивок. – Хотя лучше бы тебе придумать прозвище, пока есть время.

«Время?», – хотел спросить Виктор, но споткнулся об камень и едва не упал. К счастью, уверенно шагающая впереди Аня ничего не заметила.

Они вышли на тропинку, ведущую на вершину холма, поросшего хвойными деревьями.

Виктор пытался распознать возраст Ани, разглядывая то её стройную фигуру, то лицо, когда она коротко оборачивалась, проверяя, не отстаёт ли он. Благодаря таящемуся в глазах холоду океанской пучины, скованной льдом, игриво поблескивающим на солнце, девушка выглядела немного старше него, хоть и была ниже ростом. Двадцать один год, не больше.

– А можно спросить? – произнёс Виктор и внезапно обнаружил у себя одышку.

– Попробуй.

– А где ты живёшь? Я имею в виду – в реальности… Откуда ты? – Виктор едва поспевал за девушкой.

– Из Советского Союза, – уклончивым тоном ответила Аня.

– Я тоже… А откуда конкретно?

Вместо ответа девушка вдруг обернулась к нему и, продолжая шагать спиной вперёд, с улыбкой заговорила бесстрастным голосом, к тому же, ничуть не сбивая дыхания:

– В мире снов лучше никому не говорить, откуда ты. Чем меньше сноходцев знают о твоей реальной жизни, тем лучше.

Заметив на лице Виктора озадаченность, Аня добавила:

– Мир снов – это мир снов. А реальность – это реальность. Так что, чем лучше ты будешь различать, где одно, а где другое, тем больше у тебя шансов не сойти с ума.

Виктор посерьёзнел и кивнул в знак понимания, хотя на деле объяснение показалось ему крайне размытым. Но он не стал допытываться, боясь совершенно задохнуться, так и не осилив подъём.

На вершине перед ними открылся вид на равнину, раскинувшуюся у подножия холма. Впереди, от горизонта до горизонта раскинулось необъятное рыжее поле, где среди ржаных колосьев, стоял одноэтажный фермерский домик, окружённый редко посаженными садовыми деревьями и тройкой старых ветряных мельниц с тонкими металлическими стеблями и сверкающими на солнце жерновами. Справа, в тени дома, скучали одинокие качели, привязанные к ветви старого дуба.

Виктор дышал тяжело, ноги ныли. Аня же невозмутимо оглядывала равнину.

Только бы она сейчас на меня не посмотрела, думал Виктор, надеясь, что Аня не посчитает его таким слабаком, каким сейчас он считал себя сам.

– Что с тобой? – всё же спросила девушка.

– Чёртов Ньютон, – отшутился Виктор, смахивая рукавом рубашки пот со лба. – Либо я слишком глубоко уснул, либо здесь что-то не так с гравитацией. В этом месте сила притяжения определённо сильнее, чем в реальности.

– Правда? – Аня растерянно посмотрела на пыльную землю и пошаркала в ней носком ботинка. – А я так привыкла к ней, что и не замечаю. Что ж, я могу это исправить…

– Исправить? – Виктор не поверил ушам и встретился с Аней взглядом. – Это шутка? Просто, я был уверен, что всё дело в глубине сна.

– Нет, – Аня покачала головой. – То есть, глубокий сон, конечно, создаёт иллюзию реальности, которую можно чувствовать телом, но сейчас это, скорее всего, ни при чём. Просто мы в моём подсознании, а здесь всегда так.

– В твоём подсознании? – Виктор вытаращил глаза.

– Да. Мой сон, моё подсознание. Точнее, его отражение. Называй, как хочешь, суть от этого не изменится, – Аня говорила легко и, даже, немного небрежно. – Но в нашем узком кругу мы зовём это комнатами, чтобы избегать бесконечных бесполезных споров о том, что это всё же такое: отражение разума, подсознание, или изнанка мозга. Просто – комната. Так решили. Так они и называются.

– А кто решили?

– Не знаю. Кто-то, – Аня улыбнулась и пожала плечами.

– Вот так запросто, кто-то решил и всё?

– Ну, кто-то же назвал дерево деревом или океан океаном. Важно ли, кто был первым?

Виктор ещё раз окинул взглядом долину и спросил:

– Выходит, раз это твоё подсознание – это… твой мир?

– Ага.

– И ты можешь менять здесь законы физики?

– Вообще-то, в мире снов законы физики отсутствуют в принципе. Есть только иллюзии этих законов, которые мы воспринимаем за действительность в зависимости от глубины сна. Ты, наверное, и сам это уже замечал. Но, в общем, ты прав. Мой мир – мои правила. И мои «законы физики», – Аня убрала чёрную прядку со лба.

– То есть, находясь в твоей комнате, я подвергаюсь воздействию твоих иллюзий?

– Если у тебя невысокая концентрация самосознания, то да, – девушка окинула Виктора быстрым сканирующим взглядом и улыбнулась. – А он у тебя в данный момент невысок. Попробуй сдвинуть камень. Мысленно.

Виктор обернулся, увидел лежащий у обочины камень, сосредоточился, но камень не шелохнулся. Почему-то казалось, сама идея о подобном «волшебстве» абсурдна сейчас так же, как была бы абсурдна в реальности.

– Твой разум истощён, – объяснила Аня, и они зашагали дальше. – Сознание ослабленно. Сейчас тонкой энергии в тебе едва хватает на то, чтобы удержать контроль и не провалиться мёртвым сном.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Вижу.

– Видишь?

– Ну да, – мягко произнесла девушка. – Подожди-ка…

Она прикрыла глаза, изящные брови её чуть заметно напряглись в сосредоточенности. Внезапно незримая горячая хватка боли в ногах Виктора ослабла. Шагать стало легче, и лёгкие, наконец, свободно наполнились воздухом.

– Ну как, лучше? – Аня подмигнула, встретив восторженный взгляд Виктора, и предупреждающим тоном добавила. – Но особенно не расслабляйся. Это в виде исключения, раз уж ты гость. Дойдём до дома, и я верну всё обратно.

Виктор благодарно кивнул и, спустя несколько метров, когда необъятная равнина и яркое синие небо с лёгким шлейфом перистых облаков стали всё приветливее расстилаться перед его восторженным взором, то заговорил вновь:

– То есть… всё это… Всё кругом, это всё в твоей голове? Часть тебя самой?

– Это не совсем так, – протянула Аня и сделалась серьёзнее. – Это лишь отражение какой-то части меня… Как бы объяснить… Представь художника, который изобразил что-то, что обычно не увидишь. Что-нибудь абстрактное. К примеру – созидание. У каждого в голове свой образ при этом слове. Так вот всё это вокруг – мой холст, а я – художник. Так что, пока ты здесь, ты видишь то же, что вижу я. Ну, или то, что я тебе позволяю видеть.

– Подожди, – Виктора вдруг осенило.

Он завертелся, вглядываясь то в тени между деревьев, то в тёмные могучие стволы.

– А где стражи? – спросил он.

– Стражи? – Аня на мгновение задумалась, но быстро догадалась. – Ах, ты про хранителей?

– Ну да, ну да, – Виктор понял по взгляду девушки, что задаёт столько вопросов, на сколько она отвечать не рассчитывала.

– А с чего им быть здесь? – спросила она недоумённо, но, когда Виктор глупо пожал плечами, пристально посмотрела ему в глаза. – Постой, ты что, раньше никогда не бывал в комнатах?

Он отрицательно покачал головой.

– И даже в своей? – в глазах девушки вспыхнуло изумление.

Виктор коснулся указательным пальцем губ, задумчиво глянул в небо, и затем снова покачал головой.