Хочу сны. Игра уравнителей

Маленький индеец замер в некоем вызове, так что ни одна его мышца не двигалась. Только высушенная рука подкидывала и ловила следующий камень.

– А ты кто ещё такой? – настороженно спросил подросток, заметив Ньютона, и камень замер в его руке.

Совершенно растерянный, Ньютон только вопрошающе посмотрел на учителя, и тут же почувствовал безболезненный толчок в плечо.

– Вам меня не взять, чёртовы прихвостни режима! – торжественно воскликнул мальчишка и пустился наутёк.

Однако малыш особенно не спешил. Он оборачивался, сверкал оранжевыми глазами, в которых горел воинственный детский азарт, и корчил рожи. И не только Гуру и Ньютону, но и обеспокоившимся хранителям.

– Кто он? – спросил Ньютон учителя.

– Да парнишка один, – непривычно тёплым тоном ответил Гуру. – Пробудился недавно, совсем ещё птенец! Мне посчастливилось быть рядом с ним, когда это случилось. Я предложил ему помочь освоить снохождение, как мы предложили тебе – но этот чертёнок, видимо, туго соображает! – учитель хохотнул. – Не понимает, что я такой же настоящий, как он, и принимает меня за хранителя…

Ньютон покосился на Гуру осторожным взглядом и решил, что мальчишку можно понять – вид этого могучего мужчины, в первую очередь, настораживал.

– Эх-эй! Давайте! Поймайте меня!

– Но вот он уже неделю преследует меня, – продолжал учитель. – Находит ведь каким-то образом! Не подходит, зато дразнит и требует, чтобы я его поймал!

Снующий между живыми тенями парнишка хохотал, и смех его не могли поглотить даже глухие двери и стены.

– Может, он так проверяет вас? – предположи Ньютон.

– Не понял, – лицо Гуру посерьёзнело.

– Может, он хочет, чтобы вы его поймали, потому что пока этого не произойдёт, он не будет уверен, что вы достойны его обучать?

Гуру помрачнел, и Ньютон тут же прикусил язык.

– Ну, чего вы там? Трусите? И правильно трусите! – малыш гоготал. – Все боятся связываться с великим Хосе!

– Интересная мысль, – ответил, наконец, Гуру, массируя большим и указательным пальцами квадратный подбородок. – И что же мне теперь, ловить его? – спросил он, будто серьёзно ждал, что Ньютон ответит, а затем убрал руку от лица и просиял. – У меня тоже появилась интересная мысль. Ньютон, поймай его ты!

– Я? – Ньютон не поверил ушам.

– Да, – Гуру хитро подмигнул. – А что? Скажем так, для тебя это будет испытание боем, а меня изрядно позабавит. Давай! Раз уж мы теперь оба – «прихвостни режима».

Ньютон сглотнул и повернулся к мальчишке, озабоченное лицо которого сразу озарила ухмылка, и он продолжил дразниться пуще прежнего:

– Давай же, пёс! Только не споткнись на своих туфельках!

Ньютон бросился вперёд. Мальчишка завизжал и помчался наутёк. Оба они бежали так быстро, как невозможно было бы в реальности. Двери слева и справа от них замелькали стремительным конвейером.

– Стой! – кричал Ньютон, подбегая к мальчишке почти вплотную и протягивая руку. Но каждый раз тот ускользал от него, неожиданно сворачивая с главного коридора в побочные ходы.

Не оборачиваясь, беглец то и дело швырял в преследователя камни, а преследователь отбивался правой рукой, то и дело, пропуская камни, летящие с левой стороны. Редкие удары в грудь, в плечи оказывались совершенно безболезненными.

Наконец, свернув в узкий короткий коридор, заканчивающийся тупиком, Ньютон улыбнулся, предвкушая победу. Мальчишка обеспокоенно оглядывался, продолжая бежать. Он больше не кричал, не визжал и не дразнился, сознавая неизбежную поимку.

Ньютон вытянул руку, готовясь схватить подростка за плечо, но внезапно парнишка просто испарился. Ньютон чудом успел остановиться и не налететь на дверь в конце коридора. Он замер, огляделся по сторонам – коротышка исчез.

Решив, что беглец попросту проснулся, азарт в Ньютоне угас. Он поджал губу и собрался вернуться назад, чтобы выслушать разочарованную тираду Гуру. Но что-то заставило его помедлить. Какой-то намёк! Чьё-то дыхание справа! Малыш всё ещё здесь…

Ньютон сосредоточился на серых почти не движимых потоках энергии, пронизывающих всё вокруг, и заметил в этой паутине пульсирующее и сияющее пятнышко. Крошечный волчок, с трудом различимый на фоне общей энергии, из которой состояли двери и стены. Волчок медленно скользил мимо него прямо по стене. Ньютон улыбнулся, и пятнышко тут же замерло – притаилось и задрожало.

– Вот ты где! – выпалил Ньютон, протянул руку к пятну и, нащупав нечто живое, буквально вытянул мальчишку из стены.

Паутины энергии погасли, и коридор обрёл прежний вид. Ньютон держал беспомощно хлопающего глазами мальчишку за плечо, и изумлённо изучал то его макушку, покрытую косичками-змейками, то смешное смуглое лицо. В конце концов, он рассмеялся и отпустил парнишку, чувствуя, что теперь тот никуда не денется. Так и оказалось.

– А ты быстрый, гринго, – протянул коротышка так важно, будто его оценка равнялась похвальбе диктатора.

– А ты вёрткий, Маугли, – ответил Ньютон и покосился на стену. – Как ты это делал? В смысле, как тебе удалось исчезнуть?

Мальчишка расцвёл самодовольством.

– Научишь? – спросил Ньютон, стараясь подавлять смех, вызванный непонятной радостью этой удивительной встречи.

Беглец кивнул, затем протянул сухую жилистую руку с белой ладошкой и представился:

– Хосе!

– Ньютон.

Они улыбнулись друг другу и сцепились в крепком рукопожатии.

Глава 7. Сверхусилие

Хосе всё время важно улыбался. Его глаза, пылающие тропическим солнцем, казались не по возрасту мудрыми, но исключительно в моменты его молчания. Стоило же парнишке заговорить, всё вставало на свои места.

– Ньютон! – когда он гоготал, за пухлыми коричневыми губами обнажались жёлтые зубы и тёмные бреши в местах их отсутствия. – Ну и имечко! Тоже учёный что ли? Или родственничек?

– Нет, – терпеливо отвечал Ньютон, немного задетый дерзостью мальца. – Это прозвище. Тебе тоже лучше бы придумать прозвище. Так говорит Гуру. В мире снов лучше не раскрывать друг другу своих настоящих имён и личностей.

– А это и так прозвище. У нас всех так в роду звали. И деда, и папашу моего! И вся наша деревня – Хосе! Все – Хосе, и я – Хосе!

Хосе оказался кубинцем с испанскими корнями. Ньютон удивлялся его отменному владению русским языком, пока Гуру не объяснил:

– В мире снов все говорят на едином языке – на языке разума. Это происходит благодаря тому, что здесь наш разум подпитывается энергией мира снов, а в энергии этой растворено столько диалектов и языков, сколько существовало за всю историю человечества. В данном случае разум можно считать синхронным переводчиком. Например, ты думаешь и говоришь на русском, Хосе – на испанском, но оба вы понимаете друг друга благодаря тому, что при коммуникативном контакте твой и его разум подстраиваются под частоту друг друга и транслируют слова собеседника уже в переводе.

Каждый день они втроём встречались либо в бункере, где Гуру объяснял теорию, либо в назначенной учителем локации. При этом, сам он лишь описывал ученикам место встречи, и им ещё приходилось отыскать его. В локациях общей территории они оттачивали техники и осваивали возможности, даруемые миром снов.

– Это прекрасно, что вас теперь двое… – часто приговаривал Гуру.

И Ньютон и Хосе постоянно следили за успехами и провалами друг друга, ожесточённо соревнуясь в том или ином ремесле. У Ньютона было больше опыта снохождения, чем у Хосе, да и сознание он имел более сформированное, чем у подростка, а потому всё у него получалось практически сразу, что очень злило и раззадоривало молодого «аборигена».

Импульсивный холерик Хосе много болтал и смеялся, и часто это мешало ему концентрироваться, когда перед ним и Ньютоном стояла задача за несколько секунд преобразовать пространство в лабиринт и пройти его раньше, чем их настигнут хранители. Хосе всё ещё боялся хранителей куда сильнее, чем Ньютон.

Казалось, малец всё ещё видел в чёрных тенях свой самый потаённый страх. Ньютон тоже порой видел в бесплотных уродливых глазницах свой кошмар, но это происходило лишь при близком контакте с хранителями. Хосе же бежал прочь от монстров и постоянно оборачивался назад, где немые они неслись следом. Малыш замедлялся, и глаза его тускнели от ужаса.

– Хосе! Чего ты там плетёшься? – кричал Ньютон, чтобы отвлечь подростка, и тогда глаза Хосе вновь оживали от смеха и радости соперничества.

– Лучше сам поднажми, Ньютон-хамон! Иначе я тебя уделаю! – кричал он в ответ и прикусывал высунутый кончик языка.

Соревнуясь в хождении по воздуху, Хосе пытался мысленно сбросить на Ньютона какой-нибудь камень с вершины утёса, до которого им требовалось добраться. Но из-за этого он сам терял концентрацию, и воздушные ступени исчезали под его старыми, не по размеру большими кроссовками.

– Чёртов гринго! – орал Хосе, падая вниз.

Гуру всегда возникал вовремя и ловил младшего ученика, а затем, спустившись на землю, огревал крепким подзатыльником.

– Маленький чертёнок! – ругался он, пока Ньютон смотрел на них с вершины. – С такими выходками ты не добьёшься ничего!

Учитель отпускал Хосе и заставлял его пробовать снова. Хосе плакал, совсем как малыш, но не от боли. Ему было настолько обидно, что нередко в моменты трёпки он просто исчезал прямо в руках учителя. И тогда Ньютону становилось совестно и, даже, боязно, что парнишка не появится на следующей тренировке. Но «чертёнок» появлялся вновь и вновь, и, как ни в чём не бывало, ухмылялся и подмигивал:

– Ну, сегодня я точно буду первым, Ньютонина-макаронина!

Хосе имел в запасе целый список смешных и не очень прозвищ. Ньютон подозревал, что малыш тщательно выдумывает их заранее, и, возможно, даже фиксирует в каком-нибудь блокноте, чтобы не забыть: «Ньютон-бутон», «Ньютик-канютик», «Ньютон-шеврон», «Ньют-баламут».

Манеры маленького задиры раздражали Ньютона лишь поначалу, но вскоре он привык. К тому же, в конце каждой тренировки, когда Гуру уходил, Хосе любыми предлогами пытался задержать Ньютона, чтобы расспросить о хранителях и мире снов. Ньютон оставался, скрывая удовольствие, которое ему доставляли занятия, где он перенимал эстафету преподавания. Ведь всего лишь пересказывая всё, что ранее говорил Гуру, он видел в любознательных глазах малыша уважение и благоговение, с которыми он сам вечно смотрел на учителя.

– У меня не выходят полёты, – глядя в землю и качаясь из стороны в сторону, говорил Хосе, а затем поднимал голову и по-ребячески упрашивал. – Потренируешься со мной ещё? Чуть-чуть! Пожа-а-алуйста…

Полёты требовали большей концентрации и большего объёма энергии, чем воздушные ступени, и всё же у Ньютона получилось помочь малышу.

– Представь, что ты лежишь на воздушной подушке, а потом попробуй переместить эту подушку. Или спроецируй невесомость – почувствуй, как если бы тебя вверх подняла верёвка. Хорошенько представь и тяни за эту верёвку изо всех сил!

На следующий день Хосе хвастался Гуру своими умениями, по привычке забыв упомянуть заслуги Ньютона.

– Видали? О как могу! Видали? – хохотал он, кувыркаясь в воздухе.

Ньютон только улыбался, стоя в стороне, и покачивал головой из стороны в сторону, когда встречался взглядом с всё понимающим малышом.

Они редко общались на посторонние темы и тем более не говорили о своих реальных жизнях, даже когда учителя не было рядом. Но порой что-нибудь да всплывало. Однажды ученики отдыхали на вершине небоскрёба, увитого красными лианами, и смотрели на полуразрушенный мегаполис, сплошь поросший такими же красно-оранжевыми растениями. Тогда Хосе без стеснения поинтересовался:

– Ньютон, а что у тебя с рукой?

Сначала Ньютон встревожился и тут же проверил левую руку. Она была на месте.

– Да, да, с этой, – повторил Хосе.

– А что с ней не так?

– Ты ей совсем не пользуешься.

Наблюдательный, похвалил малыша про себя Ньютон и попытался отшутиться:

– Ну, в этом мире пользоваться руками не обязательно в принципе, верно?

– Да, но мы же пользуемся. Потому что нам так привычнее.

На это Ньютон ничего не сказал, надеясь, что разговор закончится, если сам он его не продолжит. Но Хосе был настойчив:

– Так что у тебя с рукой?

– Да нет её! – раздражённо выпалил Ньютон и поднялся на ноги, собираясь уйти, но Хосе вмиг возник прямо перед ним и запрыгал от восторга.

– Ого! Вот это дела, гринго! А покажи! Покажи!

– Не покажу. Отцепись от меня! – Ньютон попытался его толкнуть, но Хосе отпрыгнул назад.

– Ладно тебе! Чего как девочка? Ну, покажи!

– Я тебе что сказал?

– Ну, хоть скажи, докуда её нет? До локтя, или по самое плечо? Или плеча тоже нет?

Ньютон молчал, пробираясь с балкона небоскрёба вглубь захламлённого офиса.

– Ну, хоть расскажи, как это произошло? – спросил Хосе, снова оказавшись рядом. – Гангрена? Или наркоманил? А? У меня дядя был героинщиком, ему по самое плечо руку оттяпали. Так жутко теперь выглядит – ну просто сдохнуть!

Ньютон вдруг не выдержал и в гневе заставил рухнуть пол под ногами Хосе, и малыш с воплями полетел в пролом. Когда крики стихли, Ньютон посмотрел в отверстие, проходящее через все этажи, образуя неровный тоннель, и не увидел там никого, кроме поднимающейся со дна возмущённо шипящей чёрной стаи хранителей. Затем он вернул пространству прежний вид и проснулся.

После этого случая Хосе не докучал Ньютону несколько дней. Но однажды Гуру вновь отчитал младшего ученика за «бездарность», «безнадёжность» и за неудачную имитацию, и тогда Ньютон сам предложил малышу позаниматься после тренировки.

Хоть Ньютон и не знал ничего о «реальном» Хосе, разум подсказывал, что, возможно, малыш был ещё более одинок, чем он сам. Несмотря на разные часовые пояса, Хосе вовремя приходил на встречи в мир снов и проводил в нём времени едва ли не больше, чем Ньютон. Возможно, молодой кубинец не имел родителей, близких, друзей, и в моменты бодрствования бродил по душным трущобам, воровал еду с прилавков, чтобы были силы сбежать из реальности в мир снов, где он не чувствовал одиночества и был способен на нечто непостижимое, великое. Ньютон понимал это как никто. И ещё его воодушевляло невообразимое детское упорство малыша.

– Хос-сопливый нос, – пропел Ньютон и несмело положил руку на худое плечо мальчугана.

Хосе моментально вытер слёзы и разулыбался:

– Сам ты – сопливый.

– Не ной. Всё получится.

– Надеюсь…

– Не «надеюсь», а абсолютно точно, – Ньютон подмигнул.

Хосе внимательно посмотрел на старшего товарища, и глаза его заискрились надеждой:

– Поможешь мне?

– Конечно. Я ведь мастер имитации, – Ньютон отнял руку и гордо вскинул подбородок. – Доверься мне, и на следующую тренировку мы поменяемся обликами, и клянусь тебе, Гуру не заметит подвоха!

Хосе восторженно визжал, хрюкал и хрипел:

– Вот это круто ты придумал! Давай же, учи, маэстро!

Иногда к их занятиям присоединялась Аня.

Впервые она появилась на практическом занятии по обмену мыслями. Это произошло на локации, укрытой тенями разрушенных зданий, плывущих по небу. В мире снов нельзя читать мысли других, но можно наладить обоюдно добровольный контакт с несколькими сноходцами.

– Эй, кто эта красотка? – шёпотом спросил у Ньютона Хосе.

– Её зовут Аня, – с невольным придыханием ответил Ньютон, не отрывая взгляда от девушки, идущей к ним навстречу.

– Красотка, – раздалось громче и грубее у Ньютона над самым ухом, и его вдруг осенило, что коротышка Хосе не мог так легко дотянуться до него.

Он обернулся и чуть не упал, увидев, что малыш стал выше него ростом, пушок под носом сменился роскошными чёрными усами, а жёлто-коричневая улыбка засияла первозданной белизной.

– Чего? – засмеялся Хосе мужским басом, довольный произведённым эффектом.

– Даже не думай, Маугли, – прошипел Ньютон и вновь повернулся в сторону Ани. – Ты же ещё ребёнок.

– Я не ребёнок!

– Все дети так говорят.

– Это вы русские можете взрослеть лет по сто! А у нас мужчина – он с рождения мужчина!

Ньютон молча улыбнулся и, покосившись на обрастающего мышцами «Маугли», сам прибавил несколько сантиметров в росте. Заметив это, Хосе тоже вытянулся. Они зло косились друг на друга, продолжали толкаться и стремительно расти, пока снизу не раздался мягкий насмешливый голос Ани:

– Эй, там, наверху!

Они опустили взгляды, и Ньютона охватил стыд: Аня стояла перед ними совсем маленькая, точно куколка.

– Привет, мальчики!

– Привет, – в один голос поздоровались они, глупо улыбаясь огромными ртами, и принялись махать девушке руками, и напрасно: Хосе нечаянно задел пролетающий около его уха небоскрёб и тот с грохотом врезался в другой, а тот в третий, и где-то вдаль озлобленно завыли хранители.

– Идиоты! – внезапно раздался голос учителя, и не успели они повернуться, как огромный великан Гуру осадил обоих мощными подзатыльниками, вернувшими учеников к прежним размерам.

Ньютон краснел от стыда перед смеющейся Аней, а смуглый коротышка Хосе только истерично хохотал сквозь прежние плохие зубы.

При Ане всё становилось другим. Ньютон чувствовал это не только внутри, но и замечал снаружи. Казалось, хранители переставали обращать на них внимание, а если над головами висели тучи, они таяли. И любой сумрак, в который Ньютон ступал вместе с Аней, рассеивался перед её ясными ледяными глазами.

Во время Аниных визитов Ньютона переполняли волнение и небывалая радость. Каждый раз он с нетерпением ждал случая, чтобы обмолвиться с девушкой словечком, или хотя бы перехватить её взгляд и заслужить обезоруживающую улыбку. И иногда ему это удавалось. Но так же при Ане Ньютон совсем не мог сконцентрироваться и то и дело совершал провалы, над которыми потешался Хосе, иногда буквально падая навзничь, дрыгая ногами и шлёпая себя по животу.

Но на одной из тренировок, когда Ньютон в очередной раз утратил концентрацию и обессиленно упал на мокрую землю, даже малышу стало не до смеха.

– Давай же, Ньютон, соберись! – с учительским терпением и усталостью в сотый раз призвал Гуру.

Они учились телепортации – сложнейшей из техник. И это место – Полигон Прыжков, по словам Гуру, подходило идеально. Полсотни похожих крутых плато с огрызками антенн были разбросаны буквально в воздухе, на большом расстоянии друг от друга. Их скалистые корни утопали в фиолетовых грозовых тучах. Наверху же, вместо неба простирался бушующий океан, грозящий обрушиться вниз, на головы сноходцев, в любой момент.

Эта локация подходила для тренировки, потому что здешние хранители обитали низко и пока не замечали четвёрку, резвящуюся наверху. Кроме того, телепортация требовала крайне детальной визуализации места назначения, а очень похожие друг на друга холмы усложняли эту задачу.

Ньютону нужно было перемещаться точно вслед за Аней. Невозможно переместиться в какое-то место, вслед за другим сноходцем, ориентируясь лишь на его место положение. Нужно точно представлять окружение места, в которое требуется попасть, со всеми его отличительными особенностями. А Ньютон то и дело путал плато и оказывался совсем не там, где нужно. Плюс ко всему, велик был риск не рассчитать силу «толчка», что угрожало падением в тучи – ещё одна причина, по которой Аня была здесь.

– Поднимись и сделай это! – снова повторил Гуру, стоящий за спиной.

– Да как мне это сделать? – Ньютон злился, тяжело дыша после тысячной попытки и впиваясь руками в рыхлую землю. – Я же не вижу отсюда ничего! Как я могу знать, что там? Всё одинаковое! Везде голая земля да камни!

– Ориентируйся на обломки вышек. Посмотри внимательно и вообрази, какой бы она предстала перед тобой, стой ты у её подножия. И не думай о камнях и земле!

Покачиваясь, Ньютон поднялся на ноги и вновь посмотрел на темноволосую девушку вдали. Она махала ему руками, а рядом с ней подпрыгивал смуглый коротышка. Затем он чуть поднял глаза и взглядом ощупал ровные очертания треугольной вышки.

Ньютон сосредоточился, почувствовал, как его внутренняя энергия сливается с энергией локации, и «прыгнул» через пространство.

Внезапно каменная твердь больно упёрлась в грудь. Ньютон оказался ничком на краю плато, и взгляд его угодил в сверкающую молниями пропасть. В лицо хлынула вода. В носу зажгло, лёгкие сдавило. Ньютон пытался закашлять беспомощно хлюпающим горлом, но не смог. Почувствовав устойчивый камень лишь под правой рукой, а под левой пустоту, он с трудом отполз от обрыва, сплёвывая воду. Всё внутри болело и стонало.

Откуда-то послышался звонкий смех. Ньютон поднял голову и сквозь слёзы увидел на соседнем холме Аню – совсем ясно и близко. Он в панике отвернулся от неё, пригнулся к покрытому сухим мхом камню и судорожно ощупал вновь появляющуюся левую руку.

Гуру возник рядом так неожиданно, что Ньютон вздрогнул и, увидев мокрые туфли учителя, задрал голову вверх. Нахмурившийся Гуру хотел что-то сказать, но, заметив неестественно меняющуюся неустойчивую телесную форму, которую ученик отчаянно старался превратить в руку, смягчился и присел.

– Сейчас, – тихо сказал Ньютон, и шмыгнул. – Я сейчас. Только секунду…

Рука, наконец, обрела устойчивую форму. Несмело сжав её в кулак, Ньютон глянул через плечо на соседний холм. Аня стояла, прислонившись к обломкам антенны, и с улыбкой слушала болтовню Хосе. Они ничего не заметили – с облегчением пронеслось в голове.

– Давно ты без руки? – тихо спросил Гуру.

– С детства, – Ньютон утёр покрасневший нос, присел на корточки и целеустремлённо уставился на холм, где его ждали.

Учитель вздохнул в искренней печальной задумчивости, а затем присел рядом с учеником и тихо заговорил:

– Дело твоё, но пойми, что это отнимает много сил и энергии. Постоянно следить за тем, чтобы она не исчезала… Тебе решать, насколько это важно. Но помни, что это здорово тебя ограничивает. Возможно, поэтому телепортация и не выходит.

– Я справлюсь, – не сразу, но с бодрой улыбкой ответил Ньютон.

Гуру кивнул, и оба они поднялись. Ньютон взглянул на Аню и мысленно позвал её. Она услышала его и подошла к краю с лёгким беспокойством на лице.

– «Уверен?», – услышал Ньютон у себя в голове.

– «Уверен», – ответил он.

Девушка кивнула и испарилась. Хосе растерянно завертелся на месте.

Аня возникла крошечным силуэтом на самом дальнем холме, почти недоступном для глаз.

Ньютон обернулся к Гуру, но тот лишь сложил руки на груди и стал наблюдать с интересом.

– Гринго, с пальмы рухнул?! – завизжал Хосе, поняв, куда метит старший товарищ.

Но Ньютон не обращал на него внимания. Он смотрел вдаль, на Аню, даже отсюда чувствуя лёд синих глаз.

Я сделаю это. Сделаю, и плевать на дождь! – заклинал Ньютон всех неизвестных богов и все существующие миры. Сделаю ради неё! Сделаю, чтобы быть с ней! Либо сделаю, либо никогда! Никогда!

Ньютон оттолкнулся, бросился вперёд над громыхающей пропастью и через секунду исчез. Только брызги разлетелись во все стороны, и в выпученные глаза Хосе.

Гуру привстал на носки, внимательно глядя на Аню. Прошла секунда, другая. Вот уже и Аня начала обеспокоенно оглядывать холм за холмом в поисках Ньютона, как вдруг он возник из воздуха прямо перед ней.

Почувствовав твёрдую почву лишь под половиной стопы, Ньютон потерял равновесие и едва не упал спиной в пропасть.

– Держу! – вскрикнула Аня и, схватив его, рванула к себе.

Ньютон чуть не повалился на девушку, но всё же она вовремя отшагнула назад, и ещё долго её побелевшие пальцы крепко сжимали рукава его мокрой куртки. Часто дыша, он поднял взгляд, искрящийся триумфом победы.

– Ты смог! – сказала Аня. – Получилось!

Они засмеялись, но внезапно между ними возник Хосе, и оба упали в разные стороны.

– Ой, я не вовремя?

Хосе захохотал и затряс головой, разбрызгивая воду распущенными волосами, точно пёс. Ньютон бросился на Хосе и завалил его на землю.

– Не вовремя? – строжился Ньютон сквозь оскал и щекотал казанками ребристые бока малыша. – Я тебя убью, выскочка проклятый!

Краснея, Хосе хохотал:

– Ну! Не надо, не надо!

Казалось, малыш сейчас же проснётся, но он только телепортировался из рук Ньютона на холм, где стоял Гуру.

Ньютон помог умиляющейся Ане подняться и окинул обнимающим взглядом полигон. Дождь заканчивался. Между океаном и тучами показалось солнце, отразившееся в изумрудных, жизнерадостно бушующих над головами волнах.

Увидев вдали учителя, выставившего перед собой большой палец, Ньютон благодарно кивнул и улыбнулся так широко, как не улыбался никогда в жизни.

Гуру оказался первоклассным наставником. В первые дни он был грубым, несправедливо вспыльчивым, но с каждой новой встречей Ньютон всё больше убеждался в том, что не зря доверился этому человеку. Ведь каждая тренировка неизменно заканчивалась успехом, даже если на освоение определённой техники, например телепортации, уходило около недели. Недели беспробудного глубокого сна, от которого Ньютон просыпался в реальности смертельно уставшим. Он чувствовал себя постаревшим на год, и всё же быстро ободрялся, думая о Гуру – о том, как стоически учитель терпел, не выдавая собственной усталости, и только с невозмутимым лицом повторял ученикам, когда кто-нибудь из них просил о передышке:

– Никакой передышки! Так же, как мышцы тела растут от разрывов, так и дух крепчает лишь в экстремальных условиях. Рост – это всегда сверхусилие. Всего-то нужно сделать максимум того, что можешь, и ещё приложить чуть сверху. Другого не дано.

– Но я так устал, я почти ничего не вижу! – говорил Хосе за обоих, и Ньютон мысленно был благодарен малышу за это. – Я почти не могу удерживать контроль!

– Вы всё ещё мыслите так, будто вы в реальности. Думаете, от отдыха что-то изменится? Отдых лишь восполняет потраченные силы, но никогда не дарует новых. Вам не нужен отдых, вам всего лишь нужно совершить невозможное в мире, где возможно всё! Так сделайте это, и покончим!

Ньютон ненавидел Гуру в такие моменты. Ему хотелось столкнуть Гуру с обрыва, особенно когда учитель говорил всё это при Ане, сохраняющей вид непричастности. Но в итоге, после всех тягот, ему хотелось лишь немного отдохнуть и скорее освоить следующую технику. И теперь, когда вечно угрюмый учитель находился на противоположной стороне полигона и показывал ему большой палец, когда Хосе прыгал и аплодировал, и когда рядом смеялась Аня, стоявшая с ним плечом к плечу, ему казалось, что он самый могущественный и счастливый человек на Земле, и всё лишь благодаря наставнику.

– Молодец, Ньютон.