Как научиться оптимизму. Измените взгляд на мир и свою жизнь

Борьба и капитуляция

Наши статьи стали публиковаться регулярно. Сторонники теории научения реагировали предсказуемо: недоверием, раздражением, страстной критикой. Такое противостояние, довольно формальное и утомительное, продолжалось около 20 лет, и в результате мы, похоже, победили. Даже закоренелые бихевиористы в конце концов стали рассказывать своим студентам о выученной беспомощности и исследовать этот феномен.

Более конструктивной была реакция ученых, заинтересовавшихся применением концепции выученной беспомощности к проблеме человеческих страданий. Одно из наиболее интригующих сообщений пришло от Дональда Хирото, тридцатилетнего аспиранта родом из Японии, работающего в Университете штата Орегон. Он искал тему для диссертации и интересовался деталями наших исследований. «Я хочу проверить этот метод в работе с людьми, а не с собаками или крысами, – писал он, – и понять, насколько он применим к ним. Мои преподаватели настроены очень скептически».

Хирото рассчитывал провести с участием людей эксперименты, аналогичные тем, что мы проводили с собаками. Он начал с того, что поместил группу людей в комнату, включил очень громкий звук и дал им задание: найти способ отключить его. Они испробовали все возможные комбинации кнопок на панели, но звук не прекращался. Вторая группа имела возможность избавиться от шума, нажав определенное сочетание кнопок. Третья группа вообще не подвергалась воздействию шума.

После этого Хирото приглашал испытуемых в другую комнату, где находился шаттл-бокс. Когда они помещали руку в одно из его отделений, раздавался противный свистящий звук, который прекращался, если перенести руку в другое отделение.

Однажды Хирото позвонил мне.

«Мартин, – сказал он, – кажется, я получил результаты, которые достойны внимания. Большинство людей, которые подвергались воздействию неустранимого шума, опустив руку в камеру, просто сидели и ничего не делали!» Судя по голосу, Хирото был взволнован, но пытался сохранить профессиональное самообладание. «Похоже, они усвоили, что беспомощны и неспособны отключить звук, так что теперь даже не пытаются сделать это, притом, что условия – время, место, обстоятельства, – изменились. Они перенесли эту беспомощность по отношению к контролю над шумом в новую ситуацию. И заметьте, остальные люди, – и те, кто имел возможность отключать звук, и те, кто не подвергался шумовому воздействию, – очень быстро нашли решение задачи!»

Я подумал, что это, возможно, кульминационный момент наших многолетних исследований и упорной работы. Если испытуемые смогли научиться беспомощности даже при столкновении с таким тривиальным препятствием, как шум, то справедливо будет предположить, что люди, которым приходилось сталкиваться с серьезными травмирующими ситуациями, сопровождавшимися переживанием тщетности своих действий, тоже усвоили эту модель поведения. Возможно, человеческая реакция на потерю как таковую – будь то отказ во взаимной любви, увольнение, смерть супруга – может быть понята с помощью модели выученной беспомощности^[8].

Согласно данным, которые получил Хирото, каждый третий испытуемый отказался усваивать модель беспомощного поведения. Это было чрезвычайно важно. Каждое третье животное из нашего эксперимента также не становилось беспомощным, подвергнувшись неустранимому воздействию тока. Дальнейшие исследования, в частности с использованием записей шоу Билла Косби, которые воспроизводились и останавливались независимо от действий людей, или монет, которые выпадали из автоматов совершенно непредсказуемо, подтвердили результаты Хирото.

Исследование Хирото дало еще один любопытный результат: каждый десятый испытуемый из числа не подвергшихся звуковому воздействию на первом этапе, в ситуации с шаттл-боксом с самого начала сидел неподвижно, не предпринимая ничего для прекращения шума. Это также соответствовало данным, полученным на животных. Одна из десяти собак была беспомощной с самого начала эксперимента.

Состояние удовлетворения быстро сменилось живым любопытством. Кто из людей сдается легко, а кто не сдается никогда? Кто сохраняет энтузиазм и не теряет способность двигаться дальше, если работа не принесла результатов, если получил отказ от любимого человека и т. д.? И почему? Очевидно, что некоторые люди не борются; подобно беспомощным собакам, они ломаются. Но некоторые сопротивляются; так же, как упрямые, настойчивые участники нашего эксперимента, они поднимаются и, даже лишившись чего-то важного, продолжают действовать и возрождаются к жизни. Сентиментальные люди в таких случаях говорят о «триумфе человеческой воли» или «мужестве быть» – как будто подобные ярлыки что-то объясняют.

Теперь, после семи лет экспериментов, мы видим, что такое замечательное качество, как устойчивость перед лицом неудачи, перестало быть загадкой. Это не врожденная черта, ее можно развить. Именно изучением прикладных аспектов сделанного нами открытия я занимаюсь последние полтора десятилетия.

Глава 3
Объясняя неудачу

Оксфордский университет – довольно пугающее место для ученого, выступающего с лекцией. Дело не в причудливых шпилях и горгульях и даже не в осознании того факта, что уже более 700 лет это заведение занимает лидирующую позицию в мире науки. Дело в тамошних преподавателях. Они собрались в полном составе в тот апрельский день 1975 года, чтобы заслушать новоявленного американского психолога, который посвятил свой творческий отпуск работе в Институте психиатрии при лондонской клинике Модсли и приехал в Оксфорд рассказать о своих исследованиях. Пока я, готовясь к выступлению, нервно оглядывал с кафедры зал, я смог заметить этолога Нико Тинбергена, нобелевского лауреата 1973 года, и Джерома Брунера, выдающегося ученого, который недавно перешел в Оксфорд из Гарварда, чтобы возглавить кафедру детского развития. Здесь также были Дональд Бродбент, основатель современной когнитивной психологии, и Майкл Гельдер, старейшина британской психиатрии. В зале находился и Джеффри Грей, известный нейробиолог, признанный эксперт по проблеме тревожности. В научном мире это были звезды первой величины. Я чувствовал себя актером, которого вытолкнули на сцену, чтобы прочитать монолог перед Гиннессом, Гилгудом и Оливье.

Я начал свой доклад, посвященный выученной беспомощности и с облегчением обнаружил, что профессора реагируют достаточно доброжелательно, некоторые кивают в ответ на мои заключения, и большинство посмеиваются над моими шутками. Но в середине первого ряда сидел устрашающего вида незнакомец. Он не разу не улыбнулся моим шуткам, и в некоторые ключевые моменты покачивал головой, очевидно не соглашаясь со мной. Казалось, он ведет счет допущенных мною ошибок.

Наконец доклад подошел к концу. Как знак признания прозвучали аплодисменты, и я счел, что все прошло удачно, все уже позади, за исключением, пожалуй, вежливых банальностей, которые традиционно произносит преподаватель, назначенный на роль «оппонента». Оппонентом, однако, оказался несогласный господин из первого ряда. Его звали Джон Тисдейл. Я слышал это имя раньше, но почти ничего не знал об этом человеке. Выяснилось, что это новый преподаватель факультета психиатрии, недавно перешедший с психологического факультета Института психиатрии при клинике Модсли.

«Не спешите восхищаться этой увлекательной историей, – заявил он аудитории. – Теория совершенно некомпетентна. Селигман обошел вниманием тот факт, что каждый третий испытуемый вовсе не стал беспомощным. Любопытно, почему? А из тех, кто научился беспомощности в процессе эксперимента, одни сразу же вернулись в прежнее состояние, а другие так от нее и не избавились. Некоторые демонстрировали беспомощность только в той ситуации, в которой они ей обучились, то есть они никогда не пытались избавиться от шума. Кое-кто капитулировал, столкнувшись с новыми, незнакомыми прежде проблемами. Почему, позвольте узнать? У некоторых снизилась самооценка, они винили себя в том, что не смогли избавиться от шума, тогда как другие обвиняли экспериментатора, поставившего перед ними невыполнимые задачи. Почему?»

На лицах многих преподавателей возникло растерянное выражение. Разгромная критика Тисдейла поставила все под сомнение. Результаты десятилетних исследований, которые представлялись мне законченными и определенными в начале выступления, теперь оказались полными упущений и недоработок.

Я был ошарашен. В голову пришла мысль, что Тисдейл прав, и мне стало стыдно, что я совершенно упустил из виду эти моменты. Я что-то пробормотал о путях научного прогресса и, пытаясь возразить, спросил Тисдейла, может ли он сам разрешить парадокс, который обозначил передо мной.

«Да, думаю, что могу, – сказал он. – Но не здесь и не сейчас».

Я не буду пока раскрывать вам решение, предложенное Тисдейлом. Прежде я хочу попросить вас пройти небольшой тест, который поможет вам определить, кем вы являетесь, оптимистом или пессимистом. Зная, что ответил Тисдейл на вопрос, почему некоторые люди никогда не становятся беспомощными, вы не сможете выполнить тест без искажений.

Проверьте свой уровень оптимизма

Отвечая на вопросы, вы можете потратить столько времени, сколько понадобится. В среднем на тест уходит около 15 минут. Здесь нет правильных или неправильных ответов. Важно, чтобы вы ответили на все вопросы прежде, чем познакомитесь с методом обработки и интерпретацией, чтобы быть уверенными, что ваши ответы объективны.

Прочтите описание каждой ситуации и ясно представьте, что это происходит именно с вами. Возможно, вам не приходилось попадать в некоторые из описанных эпизодов, пусть вас это не смущает. Если вы сочтете, что ни один из приведенных ответов не подходит, то постарайтесь выбрать и отметить кружком тот, который применим к вам в большей степени. Вам, возможно, не понравится, как звучат некоторые ответы, но не следует выбирать те, которые соответствуют вашему представлению о том, что вы должны сказать или те, которые другие люди сочли бы более правильными; выберите тот из ответов, который вам кажется наиболее подходящим.

Отмечайте только по одному ответу на вопрос. На этом этапе не обращайте внимания на числовые и буквенные коды.

1. Проект, которым вы руководили, оказался весьма успешным. ПХ

A. Я грамотно организовал(а) работу команды. 1

B. Успех стал возможен благодаря усилиям всей команды. 0

2. Вы и ваш(а) супруг(а) (друг, подруга) миритесь после ссоры. УХ

A. Сегодня мне удалось уладить конфликт. 0

B. Обычно я легко улаживаю конфликты. 1

3. Вы заблудились, когда ехали в гости к другу. ПП

A. Я пропустил(а) поворот. 1

B. Мой друг плохо объяснил дорогу. 0

4. Ваш(а) супруг(а) (друг, подруга) устраивает вам сюрприз. ПХ

A. Он(а) получил(а) повышение. 0

B. Я приглашал(а) ее (его) вчера на ужин. 1

5. Вы забыли про день рождения супруги (супруга) или подруги (друга). УП

А. Я плохо запоминаю памятные даты. 1

В. Голова была занята другими мыслями. 0

6. Вы получили подарок от таинственного (-ой) поклонника (-цы). ГХ

A. Я кажусь ему (ей) привлекательной (-ым). 0

B. Я популярная личность. 1

7. Вы боролись за выборный пост и победили. ГХ

А. Я потратил(а) много времени и сил на избирательную кампанию. 0

B. Я очень усерден (-на) во всем, что я делаю. 1

8. Вы пропустили важную встречу. ГП

A. Иногда моя память подводит меня. 1

B. Я иногда забываю проверить записи в дневнике. 0

9. Вы участвовали в выборах на некую должность и проиграли. ПП

A. Я недостаточно сил вложил(а) в избирательную кампанию. 1

B. Победил человек, у которого большие связи. 0

10. Организованный вами вечер прошел удачно. УХ

A. Сегодня я был(а) само обаяние. 0

B. Я – хороший хозяин (хозяйка). 1

11. Вы предотвратили преступление тем, что вызвали полицию. ПХ

A. Мое внимание привлек странный шум. 0

B. В этот день я проявил(а) бдительность. 1

12. Весь год вы были здоровы ПХ

A. Я почти не общался (-лась) с больными и избежал(а) инфекции. 0

B. Я старался (-лась) правильно питаться и достаточно отдыхать. 1

13. Вы не вернули вовремя книгу в библиотеку. УП

A. Если я по-настоящему увлекаюсь чтением, то забываю, когда ее нужно сдать. 1

B. Забыл(а) о сроках, так как был(а) занят(а) подготовкой отчета. 0

14. Вы хорошо заработали на акциях. УХ

A. Мой брокер решил попробовать что-нибудь новенькое. 0

B. Мой брокер – отличный инвестор. 1

15. Вы победили в спортивном соревновании. УХ

A. Я чувствовал(а) себя непобедимым (-ой). 0

B. Я упорно тренировался (-лась). 1

16. Вы провалили важный экзамен. ГП

A. Я не настолько умный (-ая), как люди, сдававшие экзамен вместе со мной. 1

B. Я плохо подготовился (-лась). 0

17. Вы приготовили особое блюдо для подруги (друга), а она (он) к нему почти не притронулась (-лся). ГП

A. Я не очень хороший повар. 1

B. Я готовил(а) его в спешке. 0

18. Вы проиграли в спортивном соревновании, к которому долго готовились. ГП

A. У меня плохие спортивные задатки. 1

B. Я не очень силен (-льна) в этом виде спорта. 0

19. У вас в машине неожиданно кончился бензин. ПП

A. Я не проверил(а), сколько бензина осталось в баке. 1

B. Счетчик расхода бензина был неисправен. 0

20. Вы не сдержались и нагрубили другу (подруге). УП

A. Он(а) всегда придирается ко мне. 1

B. Он(а) был(а) враждебно настроен(а). 0

21. Вы не сдали вовремя декларацию о доходах. УП

A. Я постоянно откладываю дела, связанные с налогами. 1

B. Мне было лень заполнять декларацию в этом году. 0

22. Вы пригласили кого-то на свидание, но вам отказали. ГП

A. Наверное, я непривлекательный (-ая). 1

B. Моя речь была неубедительна. 0

23. Ведущий телеигры из всей аудитории выбрал вас для участия в шоу. ПХ

A. Я сидел(а) в нужном месте. 0

B. Я выглядел(а) самым (-ой) увлеченным (-ой). 1

24. На вечеринке вас часто приглашали на танец. УХ

A. Я имею успех на вечеринках. 1

B. Этим вечером я хорошо выглядел(а). 0

25. Вы купили своей супруге (супругу) или подруге (другу) подарок, но он не понравился. ПП

A. Я купил(а) этот подарок не подумав. 1

B. У нее (него) очень требовательный вкус. 0

26. Собеседование по поводу работы прошло очень хорошо. УХ

A. Я чувствовал(а) себя очень уверенно во время собеседования. 0

B. Собеседования даются мне легко. 1

27. Вы рассказали анекдот, и все засмеялись. ПХ

A. Анекдот был смешной. 0

B. Я выбрал(а) подходящий момент. 1

28. Начальник дал вам очень мало времени на выполнение проекта, но вы все равно завершили его вовремя. ГХ

A. Мне хорошо дается эта работа. 0

B. Я работал(а) эффективно. 1

29. Последнее время вы чувствуете себя уставшим (-ей). УП

A. Я никогда не могу найти время, чтобы расслабиться. 1

B. Я был(а) очень загружен(а) на этой неделе. 0

30. Вы пригласили кого-то на танец, но вам отказали. ПП

A. Я не очень хорошо танцую. 1

B. Он(а) не хотел(а) танцевать. 0

31. Вам удалось спасли человека, который задыхался. ГХ

A. Мне известна техника первой помощи в таких ситуациях. 0

B. Я знаю, что делать в кризисных ситуациях. 1

32. Во время турпоездки вас поселили в плохой гостинице. ГП

A. В этот раз мне не повезло с турфирмой. 0

B. Как правило, отдых мне не удается. 1

33. Ваш(а) друг (подруга) сказал(а) что-то обидное. УП

A. Он(а) всегда бросается фразами, не думая о других. 1

B. У него (нее) было плохое настроение, и он(а) отыгрался (-лась) на мне. 0

34. Ваш начальник обратился к вам за советом. ГХ

A. Я специалист в той области, о которой шла речь. 0

B. У меня для всех найдется полезный совет. 1

35. Друг (подруга) благодарит вас за помощь, которую вы оказали ему (ей) в трудную минуту. ГХ

A. Мне было приятно помочь ему (ей), когда он(а) оказался (-лась) в сложной ситуации. 0

B. Я забочусь о людях. 1

36. Вы прекрасно провели время на вечеринке. ПХ

A. Все были очень дружелюбны. 0

B. Я был(а) дружелюбно настроен(а). 1

37. Доктор сказал, что вы в хорошей физической форме. ГХ

A. Я стараюсь чаще тренироваться. 0

B. Я очень щепетилен (-льна) в вопросах здоровья. 1

38. Ваш(а) супруг(а) или друг (подруга) приглашает вас на романтический уик-энд. УХ

A. Ему (ей) нужно уехать куда-нибудь на несколько дней. 0

B. Он(а) любит посещать новые места. 1

39. Доктор сказал, что вы едите слишком много сладкого. ПП

A. Я не очень внимательно слежу за своей диетой. 1

B. Сахар есть во всем, от него невозможно отказаться. 0

40. Вас просят возглавить важный проект. УХ

A. У меня есть успешный опыт выполнения подобного проекта. 0

B. Я – хороший руководитель. 1

41. Вы часто ссоритесь с супругом (супругой) или другом (подругой). ПП

A. Я чувствую себя раздражительной (-ым) и нервной (-ым) последнее время. 1

B. Последнее время он(а) враждебно настроен(а). 0

42. Катаясь на лыжах, вы много падаете. УП

A. Катание на лыжах – не простое дело. 1

B. Трасса обледенела. 0

43. Вы получили престижную награду. ГХ

A. Я нашел (-ла) решение серьезной проблемы. 0

B. Я был(а) лучшим работником. 1

44. Ваши акции все время падают в цене. ГП

A. Я мало знаю о нынешней экономической ситуации. 1

B. Я выбрал(а) неудачные акции. 0

45. Вы выиграли в лотерею. ПХ

A. Мне просто повезло. 0

B. Я выбрал(а) правильные номера. 1

46. Вы набрали вес во время отпуска и теперь не можете его сбросить. УП

A. Диеты в конечном счете не помогают. 1

B. Диета, которой я воспользовался (-лась), не дала эффекта. 0

47. Вы оказались в больнице, и вас почти никто не навещает. ПП

A. Я раздражительный (-ая), когда болею. 1

B. Мои друзья невнимательны в таких делах. 0

48. Вас обманули. ГП

A. Я излишне доверчив(а). 1

B. Я зря поверил(а) этому человеку. 0

Отложите тест на некоторое время в сторону. Вы подведете итоги позднее, после того как ознакомитесь со следующей главой.

Стиль объяснений

Когда Джон Тисдейл высказал свои возражения по поводу моего доклада, сделанного в Оксфордском университете, в какой-то момент я почувствовал себя так, будто несколько лет работы просто выпали из моей жизни. Тогда я еще не знал, что критические замечания Тисдейла в результате приведут к тому, к чему я стремился больше всего – практическому применению наших находок для оказания помощи нуждающимся и страждущим людям.

Действительно, как отметил Тисдейл в своей разгромной речи, два человека из трех стали беспомощными. Но он заострил внимание на том факте, что каждый третий испытуемый сопротивлялся; вопреки всем попыткам сделать их беспомощными, эти люди не сдавались. Это был парадокс, и пока он не был разрешен, мою теорию нельзя было назвать полноценной.

Покидая аудиторию вместе с Тисдейлом, я спросил его, не согласился бы он поработать со мной, чтобы посмотреть, не удастся ли нам сообща сформулировать полноценную и достоверную теорию. Он дал согласие, и мы стали встречаться регулярно. Когда я приезжал из Лондона, мы совершали длительные прогулки по ухоженным паркам Оксфорда, обсуждая недостатки моей теории. Во время такой прогулки я спросил его, в чем, по его мнению, состоит причина, по которой один человек оказывается уязвим перед беспомощностью, а другой – нет. По его мнению, причина заключалась в том, как люди объясняют себе те неприятности, которые случаются с ними. Он был убежден, что люди, придерживающиеся определенного рода объяснений происходящего, являются склонными к беспомощности.

Время от времени я прерывал свое пребывание в Англии и возвращался на неделю в Соединенные Штаты. В первую же такую поездку, вернувшись в Пенсильванский университет, я узнал, что моя теория была подвергнута критике, схожей с той, с которой выступил Тисдейл, со стороны двух смелых студенток из моей научной группы, Лин Абрамсон и Джуди Гарбер. Лин и Джуди вдохновлялись получившей широкий резонанс работой человека по имени Бернард Вайнер. В конце 1960-х Вайнер, молодой социальный психолог из Калифорнийского университета, начал размышлять над тем, почему одним людям удается достичь высоких результатов, а другим – нет. Он пришел к выводу, что во многом это зависит от стиля мышления, в рамках которого люди объясняют причины успехов и неудач. Его подход получил название теории атрибуции^[9]. (То есть вопрос в том, каким факторам люди приписывают свои успехи и неудачи.)

Эта точка зрения противоречит традиционному представлению о достижениях, классическим выражением которого является эффект частичного подкрепления, старый трюк теории обучения. Если вы даете крысе кусочек корма каждый раз, когда она нажимает на рычаг, это называется непрерывным подкреплением; соотношение вознаграждений к усилиям – один к одному, одна порция корма за одно нажатие. Если после этого вы прекратите давать ей корм за нажатие рычага («ослабление»), она нажмет на него три или четыре раза и перестанет, поскольку увидит, что корма больше нет. С другой стороны, если вместо подкрепления «один к одному» вы предложите крысе «частичное» подкрепление, например, одна порция корма за каждые 5 или 10 нажатий, а затем прекратите (ослабите) подкрепление, то крыса может еще до ста раз нажать на рычаг, прежде чем остановится.

Эффект частичного подкрепления был продемонстрирован в 1935 году и принес его первооткрывателю Б. Ф. Скиннеру статус непререкаемого авторитета в бихевиоризме. Однако этот принцип, доказавший свою эффективность применительно к крысам и голубям, не всегда срабатывает на людях. Обнаружилось, что некоторые сдаются сразу, как только прекращается подкрепление, тогда как другие продолжают действовать.

У Вайнера возникла идея, объясняющая, почему этот механизм плохо применим к людям: те, кто думают, что причина, по которой они не получают подкрепления, носит устойчивый характер (например, такой вывод: «экспериментатор решил больше не вознаграждать меня»), сдаются сразу, а те, кто считают, что причина была временной («это чертово оборудование, наверное, заело»), будут продолжать действия, постольку полагают, что ситуация может измениться и они снова будут получать вознаграждение. Проведя эксперимент, Вайнер получил именно те результаты, которые ожидал. Способ истолкования ситуации, а не схема подкрепления определяет поведение человека. Таким образом, в русле теории атрибуции постулируется, что человеческое поведение регулируется не столько «графиком подкреплений», получаемых извне, сколько внутренним психическим состоянием, толкованиями, которые используют люди для объяснения особенностей этого «графика».

Эта работа произвела сильный эффект, особенно на молодых ученых, таких как Лин Абрамсон и Джуди Гарбер. Она существенно повлияла на их взгляды и послужила тем фундаментом, опираясь на который они анализировали теорию выученной беспомощности. Когда во время своего первого визита домой я сообщил своим коллегам о той критике, которой подвергся со стороны Джона Тисдейла, Лин и Джуди ответили, что он был прав, а я ошибался, и теорию следует переосмыслить.

Лин Абрамсон появилась в Пенсильванском университете всего год назад и сразу же была признана одним из лучших молодых психологов за последние несколько лет. Выглядя внешне весьма непритязательно (залатанные джинсы, простая хлопковая майка), она обладала выдающимися умственными способностями. Сперва она намеревалась выяснить, какие лекарственные средства генерируют выученную беспомощность у животных, а какие могут снизить вероятность ее возникновения. Она пыталась доказать схожесть депрессии и беспомощности, продемонстрировав, что за ними стоит один и тот же нейрохимический механизм.

Джуди Гарбер, изучавшая клиническую психологию в Южном университете, бросила учебу из-за личностного кризиса. Пока она постепенно возвращалась к жизни, она согласилась поработать в качестве волонтера несколько лет в моей лаборатории. Мне она сказала, что хочет доказать, что способна внести достойный вклад в психологию, с тем, чтобы в конечном счете стать участником престижной аспирантской программы. Сотрудники лаборатории всегда испытывали двойственное состояние, наблюдая, как эта модно одетая молодая женщина с длинными накрашенными ногтями кормит белых крыс. Но постепенно Джуди, как и Лин, проявила свои способности и в скором времени стала принимать участие и в более ответственных делах. Весной 1975 года Джуди тоже была вовлечена в работу, посвященную беспомощности животных. После того как Тисдейл раскритиковал доклад, Лин и Джуди свернули собственные темы и присоединились к нам, помогая заново выстраивать теорию, чтобы сделать ее более применимой к людям.

Никогда за время своей карьеры я не разделял распространенной среди психологов тенденции остерегаться критики. Это давняя традиция была позаимствована у психиатрии с ее врачебным авторитаризмом и неспособностью признавать ошибки. Можно вспомнить времена Фрейда, когда в сфере психиатрических исследований господствовала горстка деспотов, которые относились к инакомыслящим как к варварам, нападающим, чтобы узурпировать власть. Одно критическое слово со стороны молодого ученика – и его изгоняли.

Я сторонник гуманистической традиции. В эпоху Возрождения ученые считали критика союзником, помогающим приблизиться к реальности. Критики в науке – не то же, что театральные критики, от которых во многом зависит провал или успех артиста. Для ученых критика – это еще одно средство, помогающее обнаружить допущенные ошибки, как бы еще один эксперимент, проводящийся для того, чтобы посмотреть, подтвердится или будет опровергнута теория. Подобно участию адвоката в судебном процессе, это один из лучших способов, выработанных людьми, чтобы приблизиться к истине.

В беседах со своими студентами я всегда отмечал, что важно приветствовать критику и принимать ее. Я постоянно напоминал им: «В нашей лаборатории ценится искренность и оригинальность, а не прислужничество». Поэтому когда Абрамсон и Гарбер, а тем более Тисдейл, высказали мне свое мнение, я и не помышлял сердиться или враждовать с ними. Я тут же не задумываясь вовлек их как союзников в процесс совершенствования теории. Мы с моими замечательными студентками бывало спорили по 12 часов без перерыва, обсуждая, как при построении теории учесть их замечания.

Я поддерживал две ветви дискуссии. Первая – с Джоном Тисдейлом, находящимся в Оксфорде. Джон был компетентен в вопросах терапии, поэтому, обсуждая варианты изменения теории, мы анализировали возможность лечения депрессии путем коррекции тех схем мышления, которыми пользовались склонные к депрессии люди, объясняя себе причины негативных событий. Вторая – с Абрамсон и Гарбер в Филадельфии, направляемая повышенным интересом Лин к этиологии (то есть причинам) психических заболеваний.

Мы с Тисдейлом начали вместе работать над рукописью о новом подходе к терапии беспомощности и депрессии, который должен основываться на изменении привычных для людей способов объяснений. Помимо этого, Абрамсон и я приступили к работе над статьей, посвященной тому, как стиль объяснений может стать причиной беспомощности и депрессии.

Тогда же ко мне обратился главный редактор Journal of Abnormal Psychology, который сообщил, что дискуссия о выученной беспомощности вызвала широкий интерес, и в журнал приходит огромное количество писем, многие из которых содержат критические замечания, подобные тем, что сделали Джон, Лин и Джуди. Редактор планировал посвятить этой дискуссии целый номер и интересовался, не хотел бы я написать для него статью. Я согласился и затем убедил Лин и Джона позволить мне объединить две статьи, над которыми мы работали порознь. Я посчитал важным, чтобы новая теория была представлена именно в таком виде, поскольку в этом случае она уже содержала бы наш ответ на критику.

Наш подход был близок теории атрибуции Бернарда Вайнера, но отличался от нее тремя моментами. Во-первых, нас интересовали не просто единичные, отдельные объяснения, которое человек дает каким-то конкретным неудачам, а характер этих объяснений в целом. Мы утверждали, что существует такой феномен, как стиль объяснений. У каждого из нас есть собственное видение, свой способ понимания причин, и, будь у нас возможность, мы бы навязали это видение всему миру. Во-вторых, тогда как Вайнер говорил о двух параметрах объяснения – устойчивости и персонализации – мы ввели еще один – генерализацию^[10]. (Далее мы будем говорить об этом подробнее.) В-третьих, объяснения интересовали Вайнера с точки зрения достижений, а мы были сфокусированы на психических болезнях и терапии.

Специальный выпуск Journal of Abnormal Psychology, в котором была опубликована статья, написанная Лин, Джоном и мной, вышел в феврале 1978 года. Статья содержала ответы на все основные возражения и претензии, высказанные в адрес первого варианта теории выученной беспомощности. Теория была хорошо принята и стала источником вдохновения для еще большего количества исследований, чем ее первоначальный вариант. Мы продолжили и разработали вопросник, с которым вы уже ознакомились ранее в этой главе. С его появлением стало возможным определить стиль объяснений, а наш подход – применить на практике, за пределами лабораторных стен, в реальном мире, для решения актуальных человеческих проблем.

Каждый год Американская психологическая ассоциация присуждает специальную премию – Early Career Award – психологу, добившемуся «выдающихся научных достижений» в течение первых десяти лет своей карьеры. Я получил ее в 1976 году за теорию беспомощности, Лин Абрамсон – в 1981-м за модифицированный вариант этой теории.