Как работает йога: здоровье по системе Алмазного Огранщика

Мучительный выбор предпочтений

Четвертая неделя марта

За месяц пребывания в нашей маленькой грязной тюрьме я научилась справляться с тем обыденным, что мы на воле принимаем как должное. Например, с мытьем.

Мое сари стало липким от пота и грязи, и от меня стало нести так, что я чувствовала этот запах, несмотря на вонь от сточной канавы под окном камеры. Похоже, сержант вовсе не собирался давать мне воды для мытья, и я все еще со страхом замечала, как он на меня пялился, особенно когда бывал сильно пьян. Казалось, он хочет нарочно довести меня до предела. Чтобы посмотреть, что будет.

Но я придумала способ, как сохранять немножко воды каждый день, сливая ее в небольшое углубление в дальнем углу камеры, где было прохладнее, и покрывая этот запас воды сверху соломой. Через несколько дней набиралась большая чашка, и тогда ночью, когда было темно и тихо, я отмывала какую-нибудь одну часть тела или небольшой кусочек своего сари.

Под сари у меня всегда была специальная белая набедренная повязка, какую носят йоги, которую я получила от своего дяди, одного из величайших учителей йоги в Тибете. Когда я стирала свое сари, на мне всегда оставалась эта набедренная повязка, а на плечи я повязывала шаль – на случай, если сержант выйдет из своей комнаты. Вечный тоже становился все грязнее и грязнее, его мучили блохи и сидение без движения. Он, однако, никогда не жаловался. Я провела много часов, строя совершенно невозможные планы, придумывая, как ему помочь.

К четвертой неделе, когда я опять увидела капитана, он уже весьма преуспел в практике йоги, если принять во внимание, каким он был новичком. Он выполнил серию упражнений, которым я его научила, и на этот раз очень старался выполнять все правильно, даже когда ему приходилось замедлять темп или когда он не мог проделать все до конца. Я дала ему закончить занятие, не делая замечаний, потому что и это иногда необходимо ученику. После того, как капитан отдохнул, расслабился и дал телу остыть, он выпрямился и сел, глядя на меня с широкой улыбкой.

– Правда, у меня получается все лучше?

– О да, все лучше и лучше. И мы оба это замечаем. И я хочу поблагодарить вас за то, что вы так упорно и прилежно занимаетесь понемногу каждый день. Я знаю, что и спина ваша понемногу поправляется и что эти двое тоже это замечают.

– Как? Никаких замечаний сегодня? Ты даже не придумала ни одной цитаты из Гуру?

– Я их не придумываю. Я думаю, вы теперь и сами это знаете.

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Может, и так, а может, и нет. Время покажет. Ты хочешь сказать, что помнишь наизусть все, что говорил Гуру? – спросил он.

Я кивнула. Мы помолчали. Чтобы он не слишком зазнавался, я добавила:

– Может быть, только одно маленькое замечание.

Капитан слегка нахмурился, но все еще продолжал пребывать в прекрасном расположении духа.

– Ну-ка, ну-ка. Послушаем.

– Все, что вы делали, вы выполняли хорошо. Но вы кое-что пропустили: вы пропустили Позу Лодки.

Капитан скорчил гримасу. По правде говоря, гримаса – типичная реакция человека именно на эту позу: очень трудно сидеть, подняв ноги, вытянув их и держа на весу, пока учитель медленно считает вслух.

– Эта поза – настоящее мучение, – сказал он. – Я начинаю отдуваться, а животу больно, будто по нему ходят ногами. Мне кажется, это моя особенность, просто мое тело как-то не так устроено. Наверняка другим эта поза полезна, да и дается легче. А вот мне – нет. Вот я и решил ее не делать. Во всяком случае, это экономит время: у меня и так полно работы со всеми остальными позами.

– Но смысл-то не в этом, капитан. Я даю вам позы в определенном порядке, и в этом порядке есть свой смысл. Каждая поза уравновешивает другую так, что это действует на вас и вашу спину определенным образом, приближая вас к определенной цели. Пропуская даже одну-единственную позу, вы этот процесс прерываете, а от этого страдает конечная цель, причем вы этого даже и не замечаете.

Он продолжал смотреть на меня. Он и вправду становился все лучше и лучше, менялось главное – его настрой. На этот раз он не стал возмущаться и возражать. Я поняла, что он готов идти дальше.

– А Гуру говорит…

– Ага! Гуру говорит! Я так и знал! – но я видела, что он улыбается.

Я улыбнулась в ответ.

– В Малой книге Гуру говорит:

Придет время, когда различия перестанут мучить тебя.

II.48

– Что за различия? – спросил он.

– Различия, – отвечала я, – это предпочтения. По мере того как вы будете продвигаться все дальше и дальше по пути йоги, особенно когда начнут открываться каналы в вашем теле и внутренние ветры будут высвобождаться все больше.

– Опять эти твои каналы и ветры!

– Об этом позже, – повторила я. – Так вот, чем дальше вы будете продвигаться, когда высвободится внутренняя энергия в глубине вашего тела, все будет стремиться к единству, а не к различию.

– Все? Что это «все»?

– Вообще все, – отвечала я. – Но сейчас мы говорим о позах и о том, как вылечить вашу спину. И вы быстрее добьетесь результата, если попытаетесь забыть о предпочтениях, свести к минимуму различия между позами. Это очень поможет вашим внутренним ветрам, что, в свою очередь, поможет вашей спине. А я обещаю очень скоро все это вам как следует объяснить. Так что сейчас вам нужно продолжать выполнять все изученные позы с тем же воодушевлением, с той же радостью при мысли о том, зачем вы занимаетесь йогой, и выполнять все позы. Все этого ради.

– Да, я знаю, ради горького пьяницы и ради лентяя и разгильдяя, – видно было, что он шутит, но я знала, что он не забывает об этих двоих. Сердце мое подпрыгнуло от радости. Если он будет продолжать в том же духе, то все еще может получиться.

Я кивнула.

– Именно так. Понимаете, ни одна поза не важнее другой. Некоторые из них даются вам легче, некоторые – труднее. Все люди разные. Но вы должны подходить к каждой позе с открытым сердцем, зная, что она хоть немного поможет вам в свою очередь помочь тем людям, о которых мы с вами говорили. Потому что, повторяю, практика йоги приводит человека к успеху, только если он делает это ради чего-то большего, нежели он сам. Так что никаких больше гримас, если какая-то поза вам сразу не дается. Самые трудные позы обычно самые полезные для вас и вашей спины. Не поддавайтесь искушению предпочесть одну позу другой – чем меньше различий в жизни, тем лучше. Именно необходимость различий и предпочтений мучает нас целыми днями и делает нас несчастными. Это мне нравится, то мне не нравится! Она мне нравится, а он – нет! Не хочу делать то, что должен, а лучше сделаю-ка я то, чего мне в данный момент хочется, и так далее.

На этом мы сделали передышку, и он кивнул в знак согласия как хороший ученик; мне даже показалось, что он чуть ли не склонился передо мной в поклоне. Но тут сержант, дыша своим вечным перегаром, потащил меня за руку в камеру. Я сумела украдкой взглянуть на своего соседа Бузуку: ведь я его никогда толком не видела. Он сидел в своей камере в уголке: небольшого роста человек с крупной лысой головой и внушительным брюхом. Когда меня провели мимо него, он хитро и весело мне подмигнул.

Оттачиваем практику

Первая неделя апреля

Капитан вошел в участок с мрачным видом, прошел в свою комнату и с треском захлопнул за собой дверь. Это явно был один из тех дней, когда все идет наперекосяк. Может, это влияние луны. А может, что-то посерьезнее. Он немедленно вызвал меня к себе.

– Так ты говорила, что хруст и щелчки в костях мне не повредят?! Все это в порядке вещей?! Так вот, ты меня доконала! У меня теперь спина так болит, что я едва двигаюсь!

Я зашла ему за спину и пощупала ее в разных местах, и всякий раз он корчился и дергался от боли. Я всем телом чувствовала ветры, закупоренные и сбившиеся в клубок у него в пояснице. Он таки повредил себе что-то.

– Как это вы умудрились? – спросила я.

– Я умудрился?! – он смотрел на меня, как будто не веря своим ушам. – Да я же твоей йогой занимался!

Однако что-то в его голосе было не так, и я сказала:

– А, понятно, вы повредили себе спину, выполняя позы. Какую позу вы делали, когда это с вами произошло?

– Ту, когда садишься и поворачиваешься, чтобы посмотреть назад, – сказал он.

– Так, понимаю, скручивание тела назад. А какой по счету вдох вы делали, когда это произошло?

Я ему раньше очень четко объяснила, что он должен держать эту позу только на протяжении двух или трех вдохов и выдохов, не дольше.

– Восьмой, – с гордостью сообщил он.

– Восьмой? Но я же вам велела прекратить выполнение позы на втором-третьем!

– Да-да, знаю… Но понимаешь, я же не просто какой-то средний ученик. Я очень целеустремленный. Так что я удвоил или даже утроил количество вдохов-выдохов, в течение которых я держу некоторые позы. Видишь ли, я думал, что это вдвое быстрее вылечит мне спину.

Я улыбнулась на эти слова, но мне было очень жалко его бедную спину.

– Так не бывает, капитан.

– Ну конечно, Гуру говорит, – произнес он нараспев, закатив глаза.

– Совершенно верно. Гуру говорит:

Совершенствовать практику йоги нужно постепенно в течение долгого времени.

1.14A

Понимаете, спешить нельзя. Поправить спину – не то же самое, что починить какой-нибудь сломанный стул: заменил то, что сломалось, и готово! Это скорее похоже на то, как человек выпрямляет деревце, которое до сих пор росло криво. Разрешите задать вам один вопрос. Как долго вы тут корпите над вашими конторскими книгами?

– Я получил чин капитана этого участка больше десяти лет назад, – с гордостью объявил он.

– Я так и думала. Это значит, что ваша спина горбилась тут над бумагами, постепенно привыкая к своему неловкому положению, в течение нескольких тысяч дней, понимаете?

Он хмуро кивнул. Он уже понимал, к чему я клоню.

– Вам не удастся выпрямить ее обратно всего за несколько недель. Вам придется выпрямлять спину медленно, очень постепенно, иначе вы ее только повредите, как можно повредить деревце, если не выращивать его бережно, потихоньку, неуклонно и терпеливо его выпрямляя.

– Насколько медленно? – раздраженно спросил он.

– Ну, не тысячи дней, конечно, которые понадобились, чтобы повредить, вам спину, но и не пару месяцев.

Я жестом указала на кипы покрытых пылью бумаг, лежавших за ковриком, на котором капитан сидел, когда работал.

– Можно пока воспользоваться этими кипами бумаг? Часто они вам нужны?

– Часто? – рассмеялся он. – Да никогда! Это просто копии моих старых рапортов, которые мы посылаем в столицу суперинтенданту. Вранье, за которое мне платят жалованье.

Он постоял некоторое время, уставившись в пол.

Я не стала его больше ни о чем расспрашивать. Я просто взяла из одной пачки стопку бумаг сантиметров десять толщиной и положила на пол у его ног.

– Мы не можем сейчас просто перестать заниматься. А то спина у вас закостенеет еще больше, и тогда уж будет совсем тяжело ее разрабатывать. Так что продолжим потихоньку: ближайшую пару недель будем заниматься совсем понемногу. Начнем с Позы Сильного Вытяжения: наклонитесь вниз, но не пытайтесь прикоснуться руками к пальцам ног. Вместо этого прикоснитесь к верхнему листу бумаги в этой стопке.

Он так и сделал.

– Держите позу в течение пяти вдохов-выдохов, – велела я, и он выполнил то, что я ему сказала. Затем он выпрямился, а я взяла один листок сверху и положила его обратно в кучу бумаг.

– Вот так, по листку в день, – сказала я. – Это самый подходящий темп для вашей спины.

– Но здесь же, наверное, несколько сотен листов! – воскликнул он. – Мне понадобится несколько месяцев, чтобы дойти до пола.

– А вы не думайте об этом таким образом, – сказала я. – Думайте, насколько это меньше, чем те годы, которые ушли на то, чтобы согнуть вашу спину.

Последовало долгое молчание: капитан должен был продумать эту мысль. Прямо скажем, не быстро у него это получалось, но я терпеливо ждала. Мне самой теперь казалось удивительным, что, когда я была ученицей Катрин, ей тоже приходилось мириться со всем этим.

– А нет ли какого-нибудь пути побыстрее? – наконец неуверенно проговорил он. – Я имею в виду, конечно, такой путь, который бы мне не повредил.

Я посмотрела в окно, как бы обдумывая его вопрос. Некоторым ученикам понимание того, что учитель знает больше, чем они, пользы не приносит.

– Есть один путь побыстрее, – сказала я наконец. – Хотя сказать «побыстрее» будет не совсем правильно. Скорее, это некий особый путь, который всегда ведет к успеху. И он ведет к успеху гораздо быстрее, чем тот другой путь – тот, что срабатывает только иногда, и то только тогда, когда работает и этот.

Видно было, что капитан совсем запутался.

– Скажем так, если вы действительно настроены серьезно, я покажу вам, как по-настоящему работает йога. А если вы узнаете, как по-настоящему работает йога, и с этим знанием станете ею заниматься, тогда спина у вас точно пройдет, и это и есть самый быстрый способ.

– Я серьезно настроен, – сказал он, держась за спину и, что меня порадовало, бросив взгляд на дверь, за которой находились те двое – сержант и капрал.

– Ну тогда договорились, – сказала я, – на следующем занятии мы займемся каналами и внутренними ветрами в вашем теле.

Я показала капитану, что он пока должен делать, и меня отвели в камеру.

Когда вот-вот должны произойти какие-то важные события, всегда возникают какие-нибудь серьезные проблемы, способные этим событиям помешать. Это закон йоги и закон природы вещей. В один из следующих дней, как всегда, явился мальчишка с подносом для Бузуку. Сержант занимался своими делами в одном из боковых помещений, так что Бузуку тут же передал мне миску с едой. Я проглотила часть, зажала остаток в кулаке, и быстро передала миску назад. Я как раз собиралась протянуть остаток еды на ладони своему мохнатому другу через дырку в полу, когда услышала позади себя шаркающий звук шагов. Я замерла на месте.

– Пойди-ка сюда, девчонка! – это был сержант. За все время, пока я сидела в этой камере, он впервые со мной заговорил.

Я зажала драгоценные зернышки риса в кулаке и подошла к решетке. Сержант уже входил в мою камеру, лицо его угрожающе напряглось, а пальцы крепко сжимали трость.

– Ну-ка, покажи-ка руку.

Я протянула руку.

– Разожми кулак.

Я разжала. Комочки риса, как в замедленном действии, выпали из моей ладони. Потом у меня случился какой-то провал в памяти; я посмотрела на свою руку и увидела длинный багровый рубец, а потом в середине рубца лопнула кожа, и потекла кровь.

– Чтоб знала! – бросил мне сержант, вываливаясь из моей камеры, и в мгновение ока запер дверь на засов. Тут боль охватила меня, и, упав на колени, я услышала шум потасовки в соседней камере, а потом мерное «вжих-вжих» – звук ударов, наносимых дубинкой, вопли Бузуку и ругань переводящего дыхание сержанта. И наконец наступила тишина.

Когда стемнело, сержант ушел. Долгое время я выжидала и наконец прошептала:

– Бузуку… Бузуку… вы тут? Как вы?

Я услышала, как он тихонько застонал и перебрался поближе к переднему углу камеры.

– Могло быть и хуже, – проговорил он с расстановкой. – Ты знаешь, тут важно исхитриться забиться в угол, так чтобы замахнуться на тебя как следует было нелегко, закрывать голову и лицо руками и орать, как сумасшедший, чтобы им казалось, что они тебя чуть не до полусмерти избивают. Тогда они скоро умерят пыл. – Он помолчал, а потом добавил: – А теперь нам действительно нужно поговорить.

– Да-да, простите меня. Я не думала.

– Ничего, – сказал он, – но тебе пора разобраться в здешних порядках. Сержант, конечно же, знал с самого начала, что я тебя подкармливаю.

– Но как заключенные могут сами добывать себе пропитание?

– Никак не могут, – рассмеялся он. – Здесь все устроено по старинке: родные или друзья приносят заключенным еду, а если не приносят – те умирают с голоду, а тело тюремщики выбрасывают прямо на дорогу. С какой стати сержанту кормить тут нас с тобой на дармовщину?

– Так значит, мальчишки, которые к вам приходят, ваши родственники?

– Родственники? – Бузуку снова рассмеялся. – Ну да, можно и так сказать. Они на меня работают.

– Работают на вас?

– Ну, на самом деле, на нас. На нас с нашим славным сержантом.

– На вас с сержантом? Вы с ним вместе работаете? Вы, что ли, какой-нибудь… какой-нибудь чиновник?

Бузуку сначала расхохотался, но потом осекся.

– Нет, все наоборот. Как бы это сказать… видишь ли, сержант – ворюга, мы с ним вместе воруем, ну или, скорее, воровали, до тех пор, пока между нами не возникла небольшая размолвка, как это всегда случается у воров. Не поделили украденное, понимаешь? У меня же все эти мальчишки, которых нужно кормить.

– Но где же их семьи? Где их родители?

– Нет у них родителей, никого у них нет. Они все сироты. Их родители умерли или никогда о них не заботились и бросили их на произвол судьбы. Вот я и прибираю их к рукам, обучаю их.

– Обучаете их… воровать?

– Во всяком случае, на еду им хватает, – обиженно ответил он. И быстро добавил: – А теперь нам нужно придумать, как прокормить тебя. Вообще-то, если у заключенного нет никого, кто бы его кормил, он может покупать еду у сержанта, конечно, раз в десять дороже, чем эта еда на самом деле стоит.

– Но у меня нет денег.

– Да я уж давно это понял, – сказал он быстро. – Тогда единственный выход, чтобы они разрешили тебе чем-нибудь зарабатывать. Я подозреваю, что сержант именно на это и надеется и потому решил сегодня ясно дать тебе это понять. Для того-то он и ушел, чтобы мы с тобой могли это обсудить.

– Но я вовсе не возражаю: я много работала, когда была маленькой.

– Что за работа у сержанта на уме, тебе, возможно, и в голову не придет… ты с ним поосторожней. Попробуй для начала поговорить с капитаном.

– Но я теперь его еще неделю не увижу.

Тут на крыльце послышался какой-то шум.

– Помни, что ты должна делать вид, что голодна, – загадочно прошептал Бузуку. Сержант вернулся.

Каналы света

Вторая неделя апреля

Катрин и все мои странствия научили меня обходиться без пищи много дней подряд и даже не замечать голода, но я понимала, что целая неделя без еды серьезно подорвет мои силы. А еще я боялась за Вечного. Однако у меня не было выбора, и я приготовилась к длительной голодовке, стараясь не замечать запаха еды, которую приносили Бузуку.

Очень поздно ночью после второго дня голодовки я внезапно проснулась. Вечный зарычал, а ведь за все эти недели он не издал ни единого звука. Потом я услышала, как что-то упало, и вслед за этим послышался топот маленьких, быстро убегающих ног. Через несколько минут около отверстия в стене послышалась какая-то возня. Я подползла поближе и посмотрела в дыру.

Вечный носом проталкивал мне через нее сверточек, завернутый в свежие зеленые листья. Внутри были рисовая лепешка с орехами и изюмом. Мы жадно ее проглотили, и я выбросила листья в канаву у стены. То же самое повторялось ночь за ночью, а днем я старалась лежать без движения на полу, как будто совсем обессилела от голода. Сержант продолжал выжидательно за мной наблюдать.

Прошла неделя, и когда сержант повел меня к капитану, я старалась идти так, будто едва держусь на ногах.

– Ну, как спина? Лучше? – спросила я.

– Гораздо лучше. Похоже, еще неделя-другая, и она вернется в прежнее состояние.

Я обошла его сзади и дотронулась до больного места. Его тело было гораздо менее напряженным: внутренние ветры перестали сбиваться в клубок и снова свободно потекли в теле. Опять обойдя вокруг него и встав к нему лицом, я подтвердила, что он прав – ему действительно лучше. Затем я указала ему на середину комнаты.

– Ну хорошо, давайте проделаем все наши обычные упражнения. Только, пожалуйста, не пытайтесь ускорять события.

Но он, не отрываясь, смотрел на мою руку. Рубец теперь стал длинным и страшным: у меня не было воды, чтобы обмывать рану, и как я ни старалась прикрывать ее краем сари, до раны все равно добирались мухи.

– Это сержант тебя за что-то наказал?

– За попытку поесть, – усмехнулась я, но внутри у меня все сжалось так, что я едва не заплакала. – Господин капитан, нет ли у вас какой-нибудь работы для меня, чтобы я могла заработать себе на пропитание?

Он жестом прервал меня.

– Поговори с сержантом. Делами тюрьмы ведает сержант.

– Но… но ведь вы – капитан. Вы здесь самый главный.

– Верно. Я – капитан, и в участке я самый главный. А он – сержант, и он ведает тюремными делами. Поговори с сержантом.

– Но ведь тюрьма – часть участка!

– Правильно, – типичная логика чиновника оказалась неопровержимой, – и как раз этой частью заведует сержант.

Он как-то странно посмотрел на меня, как будто я отличалась невероятной бестолковостью, раз не могла понять таких простых вещей.

– Поговори с сержантом, – повторил он и приступил к выполнению обычных поз и упражнений.

Когда он закончил, я велела ему пропустить несколько поз, выполняя которые, как я боялась, он все еще мог переусердствовать, и наоборот добавила несколько других в самом конце, которые помогли бы ему побольше расслабить спину, прежде чем он снова приступит к работе. Затем я заставила его встать перед собой.

– Капитан, знали ли вы кого-нибудь, кто пытался научиться йоге?

Он бросил на меня странный взгляд, а потом отвел глаза и стал смотреть в окно.

– Знавал я такого, – отвечал он наконец, – иначе тебя бы тут не было.

Я вопросительно взглянула на него.

– Иначе сержант отправил бы тебя в другую тюрьму, в столичную, – сказал он, – за кражу ценного имущества. Человек, который ничего не знает о йоге, никогда бы тебе не поверил, потому что ты всего лишь девчонка, ну и так далее.

Я с горечью повесила голову. Так оно и было, и я давно это знала: даже в моих краях люди рассуждали именно так. Я взяла себя в руки и не стала задавать напрашивавшихся вопросов: откуда он знает о йоге? Он-то мне теперь верит? Всему свое время.

– Тогда вам должно быть известно, – сказала я, – что многие пробуют заняться йогой. И многим йога чудесным образом помогает: с помощью йоги этим людям удается восстановить силы и бодрость, излечиться от разных хворей, вроде ваших болей в спине, выглядеть стройнее, веселее и счастливее. Другие пробуют заняться йогой, и им тоже неплохо помогает, хотя и не так, как первым. А есть люди, которые пытаются заниматься, но у них не очень-то получается, или же йога кажется им скучной, как неприятная работа, или же им просто некогда, и они бросают занятия. Попадаются даже некоторые, которым йога не идет на пользу.

Капитан кивнул.

– Я встречал все категории людей, о которых ты говоришь.

Он явно не был готов рассказать мне больше, но ему удалось возбудить мое любопытство. Интересно, как много он уже знал до встречи со мной?

– А вы никогда не задавали себе вопрос, отчего йога помогает одним, а другим – нет?

Он пожал плечами, как будто это не казалось ему таким уж важным.

– Не знаю, все люди разные. Одни попробуют – и получается, а другие попробуют – и ничего не выходит.

– Но они пробуют, – сказала я, – и в этом суть, понимаете? Они пробуют, потому что думают, что это поможет им чувствовать себя лучше, выглядеть лучше. А потом одним помогает, а другим – нет. Неужели вам никогда не хотелось узнать, почему?

Он снова пожал плечами со скучающим видом.

– Но это же важно, понимаете? Йога – это серьезная вещь; даже чтобы начать заниматься ею, требуются значительные усилия и довольно много времени. И часто люди пробуют заняться йогой по серьезным причинам – или они себе что-то повредили, или они жаждут важных перемен в жизни. И вот они пытаются заняться йогой. Но зачем пытаться, да еще прилагая такие усилия, если точно не знаешь, поможет тебе йога или нет?

Наконец-то он обратил внимание на то, что я говорю: он понял, что мы обсуждаем, кроме всего прочего, поможет ли йога лично ему или нет.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – промолвил он задумчиво, – но не вижу, куда ты клонишь. Просто йога одним помогает, а другим – нет. Нужно просто попробовать и посмотреть, к какой категории принадлежишь ты. Такова жизнь.

Я затрясла головой с такой силой, что мои длинные темные волосы волной упали мне на лицо. Он на секунду отвел глаза, но потом снова взглянул на меня как ни в чем не бывало, как будто он не желал ломать над этим голову.

– «Такова жизнь» – это ложь, так не бывает. Это ложь, к которой прибегают люди, чтобы не прилагать усилий и не тратить время на то, чтобы разобраться, как действительно устроена йога. Итак, йога помогает – помогает некоторым, как мы уже сказали, хотя, по-видимому, они сами почти никогда точно не знают, почему она им помогает – они просто об этом не думают. А потом, может быть, в будущем, в какой-то момент, скажем, когда они становятся старше, йога вдруг перестает действовать, и они чувствуют, что их заклинило. А йога могла бы помочь и тем, кому она вроде бы помочь не в состоянии; им только нужно, чтобы кто-то им объяснил, как она работает. Даже подумать страшно, что человек всю жизнь страдает, как вы со своей спиной, просто потому что никто ему не показал, как йога может ему помочь. Понимаете, о чем я говорю?

Тут капитан кивнул, как настоящий солдат. Он понял, что перед ним – план действий.

– Так что я научу вас, как работает йога, потому что, если это будет вам ясно, тогда йога будет вам помогать всегда. А еще…

– Еще есть по крайней мере два человека, чья жизнь поставлена на карту, – задумчиво закончил мою мысль капитан, и я была готова его расцеловать. Он и вправду был на правильном пути.

– Именно так. Поэтому мы с вами будем продолжать выполнять все наши позы, но теперь мы будем понемногу обсуждать на каждом занятии, как они действуют, чтобы они и в самом деле действовали. И все, что я буду вам рассказывать о том, как работает йога, будет из Малой книги Гуру, потому что это то, о чем в ней на самом деле написано. И в том, что так оно и есть, имеется своя логика: эту книгу потому и читают в течение многих веков, что она очень понятно объясняет, как на самом деле действует йога, понимаете?

Капитан радостно кивнул: ему теперь была ясна его задача и конкретный план действий.

– А теперь повернитесь и снимите рубашку, – приказала я. Мой Учитель, Катрин, умела, когда это было необходимо, прикоснуться ко мне нежно, но одновременно совершенно профессионально, когда она хотела что-то поправить или показать, что в тот момент происходило в моем теле под кожей. Так что я постаралась так же поступить с капитаном.

– Отсюда, – сказала я, прикоснувшись к его макушке, – досюда.

И я легонько ткнула его в спину на уровне пояса.

– Об этом участке тела Гуру говорит:

Обрати объединенные усилия к солнцу,

И ты поймешь землю.

III.27

– Что за объединенные усилия? Чего с чем? – спросил капитан, не поворачиваясь.

– Об этом позже, – внушительно ответила я. Затем я медленно провела пальцем сверху вниз по его спине чуть правее от позвоночника между точкой на макушке и точкой на поясе.

– Здесь проходит канал под названием «солнце», – сказала я.

– Канал? Ты имеешь в виду что-то типа мышцы или нерва?

– Ни то, ни другое. Хотя, если так вам будет проще, вы можете представить себе что-то вроде нерва. Но на самом деле этот канал намного тоньше нерва – он настолько тонок, как будто сделан из света, и его нельзя увидеть глазами, если произвести вскрытие. И у вас много таких каналов по всему телу. Они начинают расти еще до роста самого тела, когда младенец находится в утробе матери – целая система тонюсеньких разветвляющихся трубочек. На самом деле нервы, кровяные сосуды и даже кости и плоть впоследствии формируются вокруг этих каналов, как иней на ветвях дерева, так что вся структура нашего тела на самом деле есть совершенное отражение этой сети светящихся каналов. – Так что все начинается отсюда, – продолжала я, легонько надавливая концом пальца на его спину в той точке, где у него болело. – Сеть каналов начинает разрастаться из этой точки в спине прямо позади пупка, когда вы еще находитесь в утробе матери. Поэтому Гуру говорит:

Приложи такое же усилие в центре на уровне пупка,

и ты постигнешь устройство всего тела.

III.29

– Что он имеет в виду под «центром»? – спросил капитан, все еще стоя ко мне спиной, его голос звучал теперь с неподдельным интересом.

– Представьте себе колесо, ну как колесо повозки со спицами, – сказала я. – На Древнем Праязыке, на санскрите, это называется чакра. Когда сеть невидимых каналов начинает разрастаться, они расходятся, как спицы в колесе, в разные стороны из этой точки у вас в спине. А потом другие каналы, включая самые большие и важные, начинают ответвляться и расти кверху и книзу. Так, например, растет ваш позвоночник. Если бы вы обладали особым зрением, позволяющим видеть невидимые каналы, и посмотрели бы вдоль позвоночника человека, то увидели бы каналы, расходящиеся, как спицы в колесе, от особых точек или центров вдоль всей спины.

– Так значит, канал, называемый «солнце», проходит в моем теле сверху вниз там, где ты провела пальцем? И это один из самых важных каналов?

– Именно так, – сказала я, – я рада, что вы так внимательно меня слушали. Это очень поможет вам поправить вашу спину. Именно поэтому Гуру говорит об этом канале в первую очередь.

– Но когда ты говоришь «канал» или «трубочка», – капитан теперь размышлял вслух, – создается впечатление, что они внутри полые и что внутри них как будто что-то течет.

– Точно, – отвечала я, – и я вам еще расскажу об этом, но позже. А сейчас давайте просто условимся, что помимо всего прочего, то, что течет по ним туда-обратно, – это мысли, ваши собственные мысли протекают по этим трубочкам, сделанным как бы из солнечного света. Если подумать, – продолжала я, – то можно разделить все, о чем мы думаем, на две категории. Первая – это просто вещи, ну как вон та стена или ваш рабочий стол или даже ваша собственная спина, которая у вас болит.

И я снова нажала ему на спину, на этот раз посильнее, чтобы он как следует сосредоточился. Он, как и следовало ожидать, поморщился от боли, и я продолжала:

– А еще есть само мышление – ваше собственное сознание. Мы способны слышать, как мы думаем, мы знаем свои мысли. Так что когда мы о чем-либо думаем, то или думаем о вещах вроде стены или о самом мышлении.

Капитан кивнул, но мне было ясно, что он уже немного устал, особенно от выполнения всех наших поз. Пора было связать все эти размышления с тем, что йога может сделать для его спины.

– Так вот, мысли, что текут по каналу солнца, – и я снова провела пальцем правее его позвоночника, – это мысли о более конкретных вещах, понимаете? Более плотных вещах – плотных, как земля. Поэтому Гуру и говорит, что вы сможете постигнуть «землю», если будете понимать этот канал. Он имеет в виду, что вы сумеете постигнуть, как в мыслях, текущих по этому каналу, отражаются вещи, существующие в мире вокруг нас. И вот тогда вы сумеете вылечить вашу спину.