Бомбардировщик

Вот и сегодня, когда другие отбомбились и стали отворачивать, бомбер № 84, встав на боевой курс, сбросил ФотАБы и начал съемку. Тем самым он фактически подставил себя под огонь пришедших в себя зенитчиков противника. Немцы прекрасно знали, что такое ФотАБы и как их сбрасывают, поэтому, после третьей вспышки в ночном небе, уверенно могли вычислить примерное положение русского самолета. Не случайно экипаж уже два раза сбивали: под Мозелем и недавно, во время дальнего рейда на Свинемюнде – ракетный центр Третьего Рейха. Слава Богу, оба раза все успешно покинули самолет и добрались потом до своих. Не без приключений, но об этом как-нибудь в следующий раз.

– Командир, снято! – прокричал в лингафон Аркадий, стараясь перекрыть гул моторов и грохот канонады.

Лейтенант только этого и ждал – сразу заложил такой вираж, уходя с простреливаемого маршрута, что крылья завибрировали, а движки завыли натужнее. ИЛу удалось соскочить с линии огня, набрать высоту и спрятаться в редких облаках, но при подлете к линии фронта случилось необычное. В предрассветных сумерках мимо них встречным курсом пролетел одинокий Мессершмитт Ме 410. Откуда взялся этот двухмоторный тяжелый истребитель один и почти над линией фронта, непонятно. Но он, гад, заметил звено бомбардировщиков и стал разворачиваться, чтобы зайти кому-нибудь в хвост. Фашистский летчик справедливо рассудил, что возвращающееся с задания звено русских бомберов легкая добыча: идет на пределе топлива, и пилоты не могут себе позволить маневрировать. И потом – какое тут маневрирование, если разница в скорости составляет почти 100 километров в час! Единственное, что сделали летчики, это выполнили маневр «разбегаемся» и пошли каждый своим курсом. Жестокая, но единственно верная тактика, позволяющая сохранить большую часть машин.

Но, конечно, фашистская сволочь прицепилась именно к ним.

– Леша! – раздался в лингафоне голос командира, – где фриц?

– Не вижу, не вижу, он ниже горизонта! – раздался тревожный ответ стрелка-радиста. – Темно, как в заднице!

Стрелок-радист действительно не мог видеть на фоне почти черной, туманной земли немецкий самолет. Небо было немногим светлее, но на его фоне немец бы прорисовался четко.

Мимо штурманской кабины пронеслись, обгоняя самолет, струйки алых трассеров.

– Ух ты!.. – выдохнул Аркадий не то от неожиданности, не то от красоты оранжевого веера.

– Блин, Леха, огонь, огонь!!! Экипаж, надеть кислородные маски!

Дробно зазвенел ШКАС, посылая фрицу целый рой свинцовых подарков, и от этого звука стало чуть спокойнее – немецкому асу придется попотеть, чтобы сбить русский бомбер. А, неровен час, Лешка его зацепит! Этот может!

Командир упорно лез в верхние эшелоны – там, только там было спасение бомберов: кислорода меньше, мощность движков истребителей падает и в скорости у мессера не будет такого преимущества. Кроме этого его потолок ниже на тысячу, как минимум, чем у ИЛа. К сожалению, погода была ясная и редкие перистые облака не могли укрыть бомбардировщик.

Снова рядом просвистели трассеры, но теперь был явно слышен грохот попадания, и самолет стало раскачивать. Опять зазвенел скорострельный ШКАС, выплевывая навстречу немцу целое море пуль.

– Девять тысяч пятьсот… – пробормотал штурман, глядя на альтиметр.

– Ни хрена себе забрались! – Аркадий невольно посмотрел вниз сквозь прозрачный фонарь кабины и поправил сползшую маску.

Опять сзади заработал турельный ШКАС стрелка.

– Леша, попал? – не выдержал Гоша.

– Отстань! – без всякой субординации огрызнулся стрелок.

– Штурман, отставить отвлекать! – рявкнул командир.

– Есть!

Пролетела еще одна порция снарядов мессера, но на этот раз в стороне и ниже. Лешин ШКАС ответил долгим, гудящим рокотом. Неожиданно пол ушел из-под ног экипажа. Все были привязаны к ложементам ремнями и остались на местах, кроме Аркадия, который занимал неудобное полулежачее место, предназначенное для штурмана в случае ведения огня носовым ШКАСом. Он соскользнул с лежака и оказался почти под Гошиным креслом.

Крылов понял, что они не могут отвязаться от фрица на высоте и пошел вниз по крутой глиссаде. ИЛ, опустив нос, скользил к земле. Он всё падал и падал, набирая по ходу головокружительную скорость. Расчет командира строился не на скорости. Если не удалось сбросить мессер с хвоста на высоте, надо воспользоваться предрассветной мглой. Находясь выше, немец может потерять зеленый бомбардировщик на фоне пока еще темной земли. Тут главное самому в землю сгоряча не воткнуться, а то костей не соберешь. Поэтому лейтенант внимательно следил за быстро вращающейся стрелкой альтиметра.

– Как там мессер? – не выдержал он на высоте полутора километров.

Спустя несколько секунд из лингафонов выплеснулся крик стрелка:

– Командир, командир, фриц отвалил! Уходит!

– Точно уходит? – не поверил лейтенант.

– Да, отвернул. Вижу его. Дыма, вроде… Нет, есть дымок! Горит, сволочь!!!

Нос ИЛа стал подниматься, но очень медленно и неохотно. В лингафоне было слышно, как рычит командир, борясь с налившимся свинцовой тяжестью штурвалом. Штурман ослабил ремни, нащупал штангу дублирующего управления и что было сил потянул штурвал на себя. Бомбардировщик стал медленно выравниваться.

В трехстах метрах над поверхностью самолет всё-таки стабилизировался и перешел в горизонтальный полет.

– Спасибо, Гоша, – с трудом переводя дух, поблагодарил командир. – Выручил.

– Да ладно, – пробормотал штурман, снимая руку с рычагов управления и разминая побелевшие пальцы. – Зато согрелись.