Читать книгу: «Тату», страница 4
Эта идея сразу же ужаснула Ирину. Она испугалась, что втянется её доверчивый Игорек, в какие-то темные дела, спутается с темными людьми, попадет в беду. Ведь и сама наколка, то есть – тату – дело опасное! Можно и заражение крови, не дай Бог, человеку ненароком сделать! Как-никак, и лицензия нужна. Да и в целом, Ирина, как человек старшего поколения, никак не могла преодолеть брезгливо-недоверчивого отношения в этой «синеве», связанного в сознании людей ее поколения с криминальной атрибутикой, флером откровенно тюремной уголовно-шпанистой среды обитания. И то, что теперь гордо именуется ТАТУ, или татуировка – это все та же бывшая обычная наколка на синеющих старых, обрюзгших телах: «Не забуду мать родную», «Век воли не видать», «Коля + Маня», «На груди профиль Сталина, а на сердце Машка анфас». Это все коробило Иринку. И она тщательно перебирала в памяти каждую деталь того сентября, как перебирают вещи в старом шкафу, чтобы найти притаившуюся истребительницу-моль. Вспоминала она, перебирая в памяти, и светлые парусиновые брюки из магазина «Рабочая одежда» того московского студента, ведь целыми днями будущие архитекторы "морЬкву" перебирали под открытым небом. И его голубые застиранные майки и клетчатые рубашки, и первые кроссовки тех лет на босу ногу, потому что стирать было некогда, а чистых носок, захваченных из Москвы, уже не осталось за время их студенческой «картошки». Ну, нет же! Не было в его облике и в поведении её студентика того пугающего начала, из которого могла бы прорасти и нахлынуть вся эта готическая дурь. Вспоминала Иришка стихи, которые он читал – и они были светлые, добрые – не предвещали ничего мрачно-готического. Тем он и очаровал ее; светом, нежностью непривычной изящной ласки. Вроде бы на одном языке говорили, а те же слова он произносил, словно в чемодан аккуратно, ясно и стройно укладывал красивые вещи, как для поездки в хорошую и солнечную сторону. От интонации его веяло безмятежностью, словно, о чем бы он ни говорил, подразумевал, что «всё будет хорошо!». И от этого становилось и в правду – хорошо. Так хорошо, что столько лет спустя помнится! Вот так, опять, непрошенными гостями, опять нахлынули её воспоминания молодости! 
Дом наполнился чужими, резкими запахами невыделанных свиных кож, оставленных на мясных окороках. Таня и Герман учились на них наносить татуировки, срисовывая образцы из принесенного откуда-то Таней каталога модных Тату. Они просиживали над этими шкурами всё свободное время. Шкурами был забит и весь Иришкин холодильник. Но, как догадалась Ирина по доносившимся из их комнаты репликам, что-то у них не клеилось. И приступать к работе было ещё рано. Это раздражало её Игорька. То есть, теперь уже невозвратно – Германа.
Таня и Герман решили, что в их работе с рисунками и орнаментикой настал момент «работы с натуры». Решительная Таня с шустростью провинциалки быстро сумела найти нужных людей и договориться насчет подходящей «натуры» в морге одной из больниц. Ей пообещали, что, если появится умерший одинокий человек – без толпы рыдающих близких, то есть покойник – круглый сирота, то им с Германом дадут возможность «потренироваться» в нанесении татуировки. А наносить рисунок на тело – навык, конечно, нужен. Таня даже внесла часть суммы авансом за такое непростое и тайное дело. И стали они с Германом ждать, когда же выпадет шанс следующего этапа их учения. И долго ждать им не пришлось. Весна в этом году наступила бурная и резкая. И больничка была заполнена гипертониками, астматиками сердечниками, и другими страдающими от сезонных перепадов давления и непогоды. Осталось только дождаться момента в засаде. И дождались: как раз настали майские праздники! А уж в эти-то дни в больницах – самый мор. Потому как в праздники на целый этаж, а то и на два – одна медсестра, а врачей и вовсе нет! Да, в праздники в больницах – самое время помереть! Поэтому и дождались своей удачи Таня и Герман, как раз на майские праздники. Таня с радостью отдала остальную часть оговоренных денег, радуясь, что сохранила их в целости, не поддавшись соблазнам молодости: желанию купить новые туфли, платье… Да и мало ли, чего еще!
Это был одинокий жилистый старик, ветеран войны. Честно воевал. В 1944 попал в плен к немецким фашистам. Бежал. Партизанил. Чудом выжил. А его добрая и любимая им жена умерла еще в начале войны во время родов.
