Университет Гарцова выглядел непривычно. За кирпичной стеной, невесть зачем окружавшей университетский городок, начинались заросли кустарника, а чуть поодаль – стройные аллеи, которые вели к нескольким зданиям из того же красного кирпича.

Людей тут было на удивление мало, но Флаппер пояснил, что занятия отменены по случаю ярмарочной недели.

– Студенты всё равно прогуливают, – потупился он. – Сами понимаете: гулять веселее, чем учиться. Вот декан и принял решение распустить их на время.

Лаборатория, в которую привёл путешественников новый знакомый, располагалась на первом этаже одного из кирпичных зданий. Селена рассчитывала попасть внутрь, но Флаппер проводил их в небольшой кабинет, обставленный тёмной мебелью, попросил подождать и ушёл, оставив дверь приоткрытой.

– Я ему не доверяю! – заявил Гараш, как только стихли шаги в коридоре.

– Ты и самому себе не доверяешь! – огрызнулся Зебу. – Хочешь, чтобы мы вернулись с пустыми руками?!

– Никлас просил…

– Не начинай! – взвился Зебу. – Он же всё объяснил. Сыворотка у него. Сейчас возьмём её и – назад. Никлас на нашем месте поступил бы так же.

Заложив руки за спину, Гараш прошёлся вдоль стены, но кабинет был таким крошечным, что шагать вскоре стало некуда.

– Плохо, что мы не нашли бургомистра, – сказал он скорее самому себе, чем спутникам. – Змеерукие наверняка до сих пор в городе, если ещё всех не перебили.

В это время за дверью заверещали, и по коридору с невероятной скоростью пронеслось что-то тёмное величиной с крупную собаку. Следом пробежал Флаппер. Когда Селена выглянула наружу, там уже никого не было. Только откуда-то издалека раздавалось пыхтение и повизгивание.

– Вы это видели? – прошептала девочка.

Вопрос был глупый – ни Зебу, ни Гараш, конечно, ничего видеть не могли, ведь оба они стояли сбоку от двери.

– Там какой-то… Там кто-то… – пробормотала Селена, но сформулировать мысль до конца так и не смогла. К счастью, ей на помощь пришёл Флаппер.

Молодой человек вошёл в кабинет, таща на цепи невиданное существо. Животное, вполне можно было бы назвать помесью медведя, хорька и крысы, что, правда, решительно не отражало действительности. Медведя оно напоминало только переваливающейся походкой и широко расставленными когтистыми лапами. Хорька – коричневым с проседью мехом и чуть раскосыми треугольными глазками. Заострённая крысиная мордочка, довершавшая облик существа, могла привести в недоумение даже многоопытного натуралиста. Однако всё перечисленное было, пожалуй, несущественно, в сравнении с главной странностью: животное передвигалось на двух ногах почти так же ловко, как и на четырёх. Селена не сразу сообразила, как ему это удаётся, но после разглядела длинный хвост, служивший зверю опорой при ходьбе.

– Прошу простить мне эту маленькую проволочку, господа! – Флаппер тяжело дышал, пытаясь втащить в комнату упиравшееся чудище. – Эта тварь совершенно не желает быть полезной.

Точно в доказательство его слов зверь глухо рыкнул, заозирался и стал перебирать лапами, скребя когтями по каменному полу.

Зебу попятился:

– Что это?

– Гигантский сарпин. Разве вы о них не слышали?

О сарпинах Селена не слышала, но читала. Правда, в своём трактате Рован Таль уверял, что эти существа – лишь плод людского воображения. Неужели он ошибался?!

– Многие исследователи ошибочно относят сарпинов к числу вымерших животных, – Флаппер точно читал её мысли, – но во время экспедиции в Красную Землю мне удалось поймать этот чудесный экземпляр.

Он дёрнул цепь, и зверь жалобно взвизгнул.

– Понимает! – обрадовался Флаппер. – Кажется, я близок к победе, господа!

– Не мучайте его! – потребовала Селена. – Если это настоящий сарпин, то он…

– Разумеется! – в голосе Флаппера слышалось ликование. – Сарпины – разумные существа. Вы ведь хотели сказать именно это?

– Я хотела сказать, – проговорила Селена, чеканя слова, – что мучить живое существо – жестоко. Неважно, разумное оно или нет.

Флаппер намотал цепь на руку, заставив сарпина приблизиться:

– Только это и важно, сударыня. Прежде нам был известен лишь один вид, кроме человека, наделённый разумом. Речь идёт о мидавах, но эти существа, обладая сознанием и мышлением, всё же лишены свободной воли.

– С чего вы взяли? – недобро прищурился Зебу.

– Мидавы – цепные псы. Они были созданы человеком для собственных нужд.

– Я слышал другую версию, – отозвался Гараш, легонько скрипнув зубами.

– Версий может быть сколько угодно, – мягкая улыбка зазмеилась на губах Флаппера. – Всё это неважно, господа. Я лишь хотел рассказать вам о сарпинах. Нам до сих пор известно немногое. Одно мы знаем наверняка: эти существа упрямы и своенравны, хотя и обладают интеллектом, сопоставимым с мидавьим. Я намеренно не сравниваю их с людьми, ибо считаю подобное сравнение некорректным…

– Для чего вы нам это рассказываете?! – не выдержал Гараш. – Мы и так потеряли уйму времени!

– Справедливое замечание, – кивнул Флаппер. – Как вы, возможно, успели догадаться, я ценю время превыше всего, и уверяю, что вы не пожалеете ни об одном мгновении, проведённом в этой комнате.

Гараш наклонил голову:

– Надеюсь, так и есть. Говорите, сударь.

Флаппер ослабил цепь. Мотнув головой, сарпин оглядел собравшихся, фыркнул и скрылся за дверью.

– Они обладают не только разумом, господа, – прошелестел Флаппер, проводив его взглядом, – но и ещё одной интересной способностью. Сарпины – прирождённые змееловы. Этот вид появился во влажной части Красноземелья, где змей, как вам, должно быть, известно, великое множество. Так что они умудрились сформировать устойчивость к большинству змеиных ядов. Это ли не удача?!

– Допустим, – кивнул Гараш. – Но что вы задумали?

– Это ж очевидно! Я заставлю сарпина охотиться на змееруких. Уверен, он разделается с ними в два счёта!

– Вы сами сказали, что он вас не слушается, – возразила Селена. – Как же вы собираетесь его заставить?

Флаппер сложил губы уточкой и лукаво улыбнулся:

– Заставить можно кого угодно, сударыня. Как вы могли убедиться, этот экземпляр совершенно неагрессивен. Стоит мне проявить…

Не успев договорить, он внезапно вскинул руки, вскрикнул и упал навзничь. Цепь загрохотала по каменному полу, утаскивая Флаппера за дверь. Селена, Гараш и Зебу замерли на месте, недоумённо глядя, как молодой человек, вопя и извиваясь, уползает прочь. Когда же, опомнившись, они выбежали следом, их взору предстала пугающая картина: Флаппер лежал на полу посреди коридора, отчаянно прикрывая руками голову, а над ним нависал разъярённый сарпин. Ворча и похрюкивая, зверь трепал человека за руки и плечи, но, к счастью, никак не мог добраться до его беззащитной шеи.

Гараш и Зебу не без труда оттащили зверя от жертвы, но, осмотрев Флаппера, Селена не обнаружила никаких повреждений, если не считать разорванной на плечах мантии и нескольких царапин на щеках.

– Злобная тварь! – фыркнул молодой человек, отряхиваясь.

Он собирался пнуть сарпина, но Гараш отстранил его, выставив руку вперёд:

– Вы его спровоцировали!

– Я?! – взвизгнул Флаппер.

– Он всё понимает, а вы… – Селена покосилась на зверя. Тот смотрел с нескрываемой злобой.

– Его нужно увести в подземелье! – Флаппер вырвал из рук Гараша цепь и потащил сарпина за собой.

– Отпустите его! – крикнула вслед Селена. Внезапно сарпин обернулся. Их взгляды встретились лишь на мгновение, однако и этого было достаточно. Зверь явно молил о помощи, но что она могла сделать?!

Лязгнула решётка, скрипнули дверные петли, звуки шагов сделались глуше.

– Надеюсь, он его сожрёт, – сказал Гараш.

Зебу хмыкнул. Селена молча кивнула.

Надеждам Гараша, однако, не суждено было сбыться. Совсем скоро Флаппер вернулся.

– Я его запер, господа, – пояснил он. – Уверяю вас, скоро зверь одумается, и мы выступим в сторону Бартиса. Всего одни сутки без пищи…

– Могу я спуститься к нему? – прервала его Селена.

Флаппер пожал плечами:

– Не вижу необходимости.

– Я бы хотела… Мне нужно ещё раз на него взглянуть.

Молодой человек сладко улыбнулся:

– Я вас понимаю. Жажда исследований неутолима, а этот экземпляр и впрямь уникален.

– Так вы позволите?

– Что ж, пойдёмте. Теперь, когда он за решёткой, опасаться нам нечего.

– Могу ли я?.. Я бы хотела пойти одна, если не возражаете.

Флаппер огляделся:

– Разумеется, вы можете туда спуститься, но я хотел бы предупредить, что ценность этого экземпляра настолько велика, что…

– Селена не украдёт ваш экземпляр! – заявил Гараш, напирая на последнее слово. Он явно злился.

– Я в этом не сомневаюсь, – пропел молодой человек. – К тому же зверь сидит в клетке, под замком. Выбраться оттуда ему будет затруднительно.

Ничего не ответив, Селена решительно отодвинула тяжёлую металлическую решётку, открыла дверь и зашагала вниз по скользкой лестнице.

– Факел слева, внизу! – крикнул ей вслед Флаппер.

Девочка поморщилась. Спустившись в каменную прохладу, она вытащила из торбы фонарик Тафеля, и яркий свет залил просторное помещение с низким сводчатым потолком.

По углам здесь были привинчены клети, на взгляд непосвящённого выглядевшие, должно быть, зловеще. В действительности, ничего страшного в них не было. Опыты, которые проводятся во всех университетских лабораториях, требуют большого количества живого материала. Обычно в университетских подземельях содержат собак, птиц и мышей, но иногда встречаются и более крупные существа.

Сейчас все клетки, за исключением одной, были отчего-то пусты. Единственным животным в подземелье (если не считать Селены) был несчастный сарпин. Клеть, в которой его заперли, была слишком низкой, так что встать в полный рост, не говоря уже о том, чтобы подняться на задние лапы, зверю не удавалось. Увидев Селену, сарпин вытянул шею, пригляделся.

– Привет! – сказала девочка. Она не знала, как разговаривать с сарпинами, а потому решила вести себя так, будто он её старый знакомый.

Зверь повёл ушами и настороженно взглянул на неё.

– Не бойся! – Селена старалась вести себя как можно более естественно. Сказать по правде, она даже не была уверена в том, что сарпин её понимает, но не могла придумать ничего другого, кроме как просто разговаривать с ним. – Ты меня понимаешь?

Сарпин предсказуемо промолчал. В его взгляде читались боль и усталость.

– Мне очень жаль, что ты здесь, – заверила Селена. Ей действительно было жаль. – Конечно, Флаппер тебя не отпустит. Мы не можем заставить его тебя отпустить, потому что… – она зажмурилась. – Только он может дать сыворотку… А если нет… Я не знаю…

Селена открыла глаза и взглянула на сарпина – слушает ли. Тот смотрел с любопытством.

– Мы не друзья! – на всякий случай сообщила девочка. – Я вовсе не одобряю то, что он держит тебя здесь, но, понимаешь… На Верхний Бартис напали змеерукие…

Тёмные глаза сарпина на миг расширились, мордочка приобрела хищное выражение.

– Змеерукие, – обрадовавшись, повторила Селена. – Ты ведь понимаешь, о чём я, верно?

Сарпин по-прежнему молчал. Да и как могло быть иначе? В глубине души Селена подозревала, что напрасно теряет время, но сейчас дело было не в змееруких и даже не в сыворотке. Она действительно хотела помочь сарпину, потому что жалела его. Нет ничего страшнее несвободы. Только тот, кто волен идти куда хочет, выбирает верное направление. Да и то не всегда.

– Знаешь что, – Селена зачем-то понизила голос, хотя толстые стены подземелья не пропускали наружу ни единого звука, – у меня есть идея. Только не отказывайся сразу.

Сарпин пошевелил усатой мордочкой. Отказываться он, похоже, не собирался.

Набравшись мужества, Селена выпалила:

Ты можешь сбежать!

Сарпин хрюкнул. Что это значит, было непонятно, и она тут же пояснила:

– В Верхнем Бартисе полно укромных уголков. Флаппер обязательно тебя отпустит – к змееруким он не сунется. Когда расправишься с ними, беги к южным воротам. Это здесь.

Она принялась чертить воображаемые линии на каменном полу. Сарпин смотрел с любопытством.

– Если встретишь Серую Эли, она покажет дорогу за перевал. Если нет – как-нибудь доберёшься сам. Главное: не попадись мидавам Шамшана.

По выражению мордочки сарпина невозможно было определить, одобряет ли он предложенный план, и Селена осторожно просунула руку между прутьями клетки:

– Можно тебя погладить?

Сарпин наклонил голову. Было ли это выражением согласия или у зверя просто затекла шея, оставалось только гадать. Девочка легонько потрепала покрытый колким мехом загривок, и сарпин заурчал, захрюкал.

– У тебя всё получится, – шепнула Селена. – Только беги к южным воротам.

Поднявшись наверх, она заверила Флаппера, что морить зверя голодом нет нужды.

– Он пойдёт с нами завтра же утром.

Молодой человек округлил глаза. Тонкие женственные брови поползли вверх.

– Чем вы его напугали?

– Ничем. Я просто попросила о помощи.

– Вы говорите так, будто это человек.

– Я и думаю так же, господин Флаппер.

– Прекрасно. В таком случае, у меня есть время, чтобы подготовить сыворотку.

– Его не так много, – вмешался Гараш. – Мы выдвигаемся на рассвете.

Эта по-армейски строгая фраза дала Зебу повод для колкостей, и добрую половину ночи, которую путешественники провели в одной из университетских аудиторий, мальчишки препирались друг с другом. Селена в споре не участвовала. Она размышляла о судьбе сарпина, которому предстоял долгий и опасный путь, если, конечно, всё пройдёт гладко. Гараш растолкал всех затемно, и, как только небо светлеть, путники покинули Гарцов.

Сарпин вёл себя на удивление смирно. Когда пришла пора прощаться, он лишь краем глаза взглянул на Селену и заковылял на кривых лапах, волоча за собой тяжёлую цепь.

– Пока! – крикнула девочка ему вслед. – Мы ещё встретимся!

Решив, что обращаются к нему, Флаппер повернул коня, натянул цепь и сладко улыбнулся:

– До встречи, господа! Поторопитесь! Сыворотку нужно доставить как можно скорее!

Клятва доктора Илларии

С тех пор, как Никлас сидел на мостовой в приморском Туспене прошло не больше двух дней, а фургон с надписью «Цирк-шапито Кукуса младшего» уже въехал в столицу. Справедливости ради стоит отметить, что это был не единственный транспорт, имевшийся в распоряжении циркачей. Следом за нарядным фургоном катили ещё два ничем не украшенные и, оттого, почти неприметные.

Фанни оказался прав: вся немногочисленная труппа (за исключением его самого) была больна степной лихорадкой. Никлас заболеть не боялся – давно известно, что врачи обладают особой устойчивостью ко многим хворям – зато Фанафаффил заметно нервничал и, чтобы немного отвлечься, всю дорогу травил байки из цирковой жизни.

Его болтливость, впрочем, никому не мешала – лучшего помощника нельзя было и желать. Фани послушно и расторопно выполнял все приказы доктора: грел воду, готовил отвар сквелена, тампонировал кровоточащие раны, словом, был образцовой сиделкой. Хотя, несомненно, и самой разговорчивой.

Подъезжая к городу, Никлас высунулся из-под тента и оглядел башни. Больше всего он боялся увидеть приспущенные флаги, что означало бы смерть короля, но красно-голубые полотнища по-прежнему трепетали на ветру. Выходит, Витас жив. Как говорится: «Отсутствие вестей – уже добрая весть».

Когда фургоны миновали городские ворота, их остановили для проверки. Оказывается, маршал Нордиг ввёл в столице комендантский час и велел требовать дорожные грамоты у всех прибывающих. Мера была вполне оправдана, но, увы, несвоевременна. Если уж болезнь добралась до королевского дворца, сдержать её на подходе к городу не удастся. Вряд ли маршал питал на этот счёт какие-то иллюзии, но, будучи человеком деятельным, всё ещё пытался принять меры для спасения столицы.

Проверка заняла немало времени. Выданную маршалом грамоту Никлас передал Вилле, а другой у него не было. На слово стражники, разумеется, не поверили, и, лишь когда начальник лично запросил из дворца разрешение на въезд, Никласу и его спутникам, наконец, позволили войти в город.

Чтобы не задерживаться по пути во дворец, Никлас написал коллегам короткую записку с просьбой помочь больным и передал её Фанни. Теперь об артистах будет кому позаботиться. Его же главной заботой вновь стал король Витас.

Проходя под окнами дворца, Никлас заметил Лолуса и Феру, смотревших на него из окна. Когда он поднял голову, девочка замахала руками. Мальчик только кивнул.

Когда у Витаса обнаружили признаки болезни, королева Сона буквально заперла воспитанников в правом крыле дворца, запретив им появляться в королевских покоях. Никлас это одобрил. Давно известно, что степная лихорадка передаётся от человека к человеку, хотя и не до конца ясно, как именно. В любом случае, детей стоило изолировать, что и было сделано. Теперь Лолус и Фера сидели в правом крыле с прислугой, но без друзей и, конечно, отчаянно скучали.

Никлас тоже помахал малышке и вошёл в одну из боковых дверей, предназначенную для челяди. Он так и не успел переодеться с дороги, но сейчас это вряд ли имело значение. Если король жив, значит, Вилла и Селена уже привезли сыворотку, и теперь потребуется несколько дней и ночей, чтобы состояние мальчика стабилизировалось.

Королева выпорхнула навстречу, едва камердинер доложил о возвращении доктора. В тёмно-синем платье, с гладко зачёсанными волосами, она была совсем не похожа на того воздушного мотылька, каким была четырнадцать лун назад. С первого дня болезни королева сидела ночами у постели сына, и теперь от усталости лицо её выглядело почти бескровным. Только глаза, ставшие отчего-то непомерно большими, лихорадочно блестели под золотистыми бровями.

– Вы привезли сыворотку? – спросила Сона вместо приветствия.

Взгляд её при этом обшарил Никласа и, не обнаружив в его руках искомого, остановился на лице с вопросительным выражением. Доктор церемонно поклонился.

– Разве Вилла ещё не приехала?! – это прозвучало чудовищно глупо, но ничего другого не приходило ему в голову. – Сыворотку должна доставить она.

Королева закусила губу. В дверном проёме за её спиной показалась массивная фигура маршала Нордига:

– Вы должны были её доставить! Или я ошибаюсь, мэтр Кариг?!

Впервые за много лет Никлас вновь ощутил себя школяром, прогулявшим лекцию и теперь вынужденным оправдываться перед седым магистром. Всё верно. Он должен был привезти сыворотку, но не сделал этого, потому что поставил личные интересы выше интересов тех, кому служит. Скверно. Хуже не придумаешь.

Маршал Нордиг молчал, разглядывая его, и Никлас не выдержал:

– Будет ли мне позволено пройти к его Величеству или я отстранён от работы?

Разговаривать подобным образом с самым влиятельным лицом государства было непозволительной дерзостью, но он не видел другого выхода. Он вообще не видел никакого выхода и готов был кричать от бессилия. Кричать на кого угодно. Даже на маршала, если потребуется.

Каменное лицо Нордига не изменило выражения. Бросив мимолётный взгляд на королеву, маршал кивнул:

– Идите к нему. Всё равно на вас вся надежда.

Сона тихонько заплакала, и уже подходя к двери, Никлас услышал, как Нордиг шепнул ей:

– Всё будет хорошо!

Никлас многое бы отдал за то, чтобы это оказалось правдой.

Все окна в королевских покоях были задрапированы тяжёлыми тёмными гардинами, так плотно, что уличный свет проникал внутрь лишь через узкие щели. Витас дремал, откинувшись на подушки. Он заметно похудел с того дня, когда доктор видел его в последний раз, хотя и тогда уже выглядел скверно. Болезнь сделала щёки четырнадцатилетнего короля почти бескровными, пугающе иссушила его, и сейчас он казался куда младше своего возраста.

Доктор Иллария Амиди сидела возле постели больного, склонив голову к самому плечу и прикрыв глаза. Веки её легонько подрагивали. Выходит, сон был не сном, а кратковременным забытьём перед новой битвой за жизнь короля.

Никлас старался ступать как можно тише, но доктор Иллария всё равно услышала – открыла глаза и устало улыбнулась:

– Вы вернулись, мэтр Кариг?

Никлас кивнул, осторожно взял горячую руку пациента, нащупал пульс:

– Что скажете о состоянии его Величества, сударыня?

– Ночь была тяжёлой, – Иллария поворошила причёску. Интересно, как ей удаётся так хорошо выглядеть, проводя возле короля сутки напролёт? – Его Величество уснули только под утро. Сейчас опасности нет, но я не знаю, чего ждать от следующего вечера.

– Проблем, сударыня, – Никлас сказал это почти шёпотом, хотя король вряд ли их слышал. – Теперь я буду возле него, а вы можете пойти к себе и немного отдохнуть.

Доктор Иллария заметно напряглась, выпрямив спину:

– Я никуда отсюда не уйду до тех пор, пока жизнь его Величества не будет в безопасности, мэтр Кариг!

Подойдя к окну, Никлас отдёрнул штору, и яркий уличный свет залил комнату. Иллария поморщилась, прикрыв глаза рукой:

– Его Величеству вреден солнечный свет, сударь!

– С чего вы взяли?! – удивился Никлас.

– Так написано во всех учебниках! Больного степной лихорадкой необходимо уложить в тёплой и тёмной комнате, исключив проникновение солнечных лучей и уличного воздуха!

Никлас пожал плечами и, повозившись немного со сложным замком, открыл оконную створку. Снаружи потянуло прохладой.

– Вы с ума сошли! – прокаркала доктор Иллария, вскакивая со стула. – Холод губителен для его Величества!

Никлас невольно нахмурился:

– У короля жар, сударыня. Если температура в помещении будет слишком высокой, это лишь усугубит его состояние.

Он ожидал, что доктор Иллария начнёт спорить, но та вдруг потупилась и вновь присела на краешек стула, сложив руки на коленях:

– Вы, вероятно, правы, мэтр Кариг. Прошу простить мою несдержанность! Минувшая ночь далась его Величеству слишком тяжело, что причинило мне немалые душевные страдания.

Солнечный свет разоблачил доктора Илларию. Теперь она вовсе не казалась такой уж холёной: причёска выглядела несвежей, лицо побледнело, на щеках проступили розовые пятна.

– Вам не за что извиняться, сударыня! – поклонился Никлас. – Напротив, это я должен просить прощение за долгое отсутствие.

– Это неважно, мэтр Кариг. Главное – вы, наконец, привезли сыворотку! Не медлите же, прошу! Дайте её королю, и следующая ночь будет для всех нас куда лучше прошедшей!

Она сказала это громко и страстно, совсем не так, как приветствовала Никласа. Но что изменилось?

– У меня нет сыворотки, сударыня, – ответил Никлас, наблюдая за её реакцией.

Зрачки Илларии на мгновенье расширились, рот приоткрылся, ноздри раздулись. Женщина фыркнула:

– Что значит «нет»? Вы шутите, сударь?!

– Жизнь его Величества – неподходящая тема для шуток, сударыня. У меня действительно нет сыворотки.

Внезапно доктор Иллария запрокинула голову и забулькала горлом. Никлас не сразу понял, что это: смех или кашель. Оказалось, всё-таки смех.

– По-вашему, это забавно, сударыня? – насупился он.

Перестав смеяться, Иллария заговорила другим голосом – сухим и резким:

– У короля жар. Третьи сутки мне не удаётся ничего с этим поделать! Вы уехали за сывороткой, но явились с пустыми руками! На что вы надеетесь, сударь?! На то, что лихорадка пройдёт сама по себе?! На чудо?! На древних богов?! У нас был шанс. У вас был шанс, мэтр Кариг, но вы его не использовали! Теперь король умрёт, и мы не сможем его спасти! Вы не сможете его спасти, сударь, потому что мне здесь больше делать нечего!

Она вновь вскочила на ноги, но уходить не торопилась – так и стояла у двери, вглядываясь в бледное до синевы лицо Витаса.

– Какую дозу сквелена он получил прошлой ночью? – спросил Никлас. Нужно знать, чего ожидать. Если уже и высокие дозы не помогают, то дело плохо.

Иллария перевела на него растерянный взгляд. Некоторое время она хлопала глазами, точно не понимала, о чём её спрашивают, и вдруг усмехнулась:

– Никакую, сударь.

– Это неостроумно, сударыня!

– Зато честно, сударь. Я не давала ему сквелен с того дня, как вы покинули город.

– Вот как! Что же побудило вас принять такое решение?

– Я – врач, мэтр Кариг, и не нуждаюсь в ваших предписаниях! Всё это время пациент получал другое лечение, которое, как видите, оказалось вполне эффективным.

– Могу я узнать, чем именно вы лечили короля, сударыня?

– Разумеется. Здесь нет никакой тайны. Его Величество получал отвар чомуса желтоцветного трижды в день, после приёма пищи. Впрочем, он уже два дня ничего не ест, так что, выходит, просто трижды в день. Вы удовлетворены?

– Я возмущён, сударыня! Но ведь это именно то, на, что вы рассчитывали, не так ли?

Иллария скривилась:

– Нам больше не о чем разговаривать, мэтр Кариг! Счастливо оставаться и всего наилучшего!

Она устремилась к выходу, едва не налетев на маршала, внезапно показавшегося в дверном проёме. Нордиг вскинул бровь, по его скулам поползли желваки:

– Вы уходите, доктор?

– Мэтр Кариг больше во мне не нуждается, господин маршал, – Иллария попыталась протиснуться мимо, однако Нордиг преградил ей дорогу:

– Мне так не показалось.

– Помощь госпожи Амиди мне действительно больше не требуется, – отозвался Никлас, хотя его никто не спрашивал. – Хотелось бы узнать лишь о том, почему вы избрали столь неразумную терапевтическую тактику, сударыня.

Иллария просительно взглянула на маршала, но тот лишь кивнул, веля отвечать.

– Чомус – отличное противовоспалительное средство, – едко проговорила женщина. – Противовоспалительное и жаропонижающее, да будет вам известно!

Никлас не отвечал. Он рылся в сумке в поисках пузырька со сквеленом.

– Чего вы от меня хотите?! – взвизгнула Иллария. – Я лечила его тем, чем считала нужным.

– Нужным для чего? – Никлас посмотрел на неё в упор, и женщина не выдержала – отвела взгляд.

– Я – врач, сударь!

– Это мы уже слышали, – кивнул маршал. – Извольте отвечать на вопрос!

– Я не понимаю вопроса! – Иллария дёрнулась в сторону двери, однако Нордиг встал прямо в проходе, и ей пришлось отступить.

– Вопрос предельно прост, – вздохнул Никлас. – Вы осознанно лечили короля так, чтобы не дать ему выздороветь. Зачем?

– Это клевета! – выкрикнула Иллария, но тотчас опустила плечи и скукожилась. Маршал взял её за локоть:

– Отвечайте на вопрос! Притворство вам не поможет.

Внезапно переменившись в лице, женщина подняла голову и зашипела:

– Во славу ветра! Клянусь, я сделала всё, что могла! Теперь тиран умрёт, а больше я ничего не скажу!

– Под стражу её! – крикнул Нордиг.

Гвардейцы появились так быстро, точно ожидали приказа прямо за дверью. Возможно, так оно и было.

Когда Илларию, увели, маршал сухо произнёс:

– Мы не ждём от вас чудес, доктор. Вы хороший врач, но сейчас всё в руках судьбы.

Никлас опустил глаза:

– Я виноват перед его Величеством. Позвольте мне искупить вину. А у вас, господин маршал, нынче прибавилось дел. Теперь ясно, что эта дама связана с группой фанатиков, именующих себя Братьями ветра.

– Я впервые о них слышу.

– Я и сам до недавнего времени не догадывался об их существовании. Впрочем, моё дело – лечить его Величество. Безопасность государства – ваша сфера влияния, господин маршал.

Нордиг кивнул и поспешно вышел, оставив его наедине с королём.