Читать книгу: «Мама», страница 8

Я начинаю ненавидеть себя за то, что курю, много сплю и ленюсь. Я очень рада тому, что могу выписать это на бумаге.

Я никогда не забуду ужаса этих дней. Большинство людей не подозревают, что такое отчаяние. Я категорична, самонадеянна и эгоистка. Речь идет только обо мне. Я очень эгоистична, я думаю. За это в том числе я не люблю одиночество и, вдовойне, то, что оно вынужденное. Кошка сидит на окне, ждет завтрака.

12 сентября.

Состояние редкостной паршивости. У меня подрагивает изображение и движения как будто толчками. Мы вчера случайно встретили бывшую одногруппницу. А какое у меня ощущение было! Юности, непорочности, того, что все впереди!…

Легкие ноют от сигарет.

Антон прав – нет никого, кто расставил бы светофоры, ты это должен делать сам.

Если я начну делать, я буду чувствовать себя незаслуженно удовлетворенной. Я теряю себя. Сигареты – это форма лени.

13 сентября.

Иногда возникает это ощущение.  Уже поздний вечер. Где же все? Как в детстве. Только в детстве все приходили и становилось весело, а сейчас не приходят, поэтому одиноко.

Это типа мой день сегодня. Как-то безрадостно все это и безнадежно. Как будто время остановилось. Я все сижу и сижу, с одним и тем же, делаю все то же самое. Только время все же идет, это по-моему, самое ужасное. Только время все не идет.

Да, я сейчас как на изнанку смотрю. Да… безрадостно. Надо начать двигаться и делать. Делать. Делать. Огромное количество людей трудятся в поте лица своего, и им некогда даже думать об этом, а ты разводишь тут.

14 сентября.

Про Антона – мне нравится, что я ему нравлюсь.

Вчера встречались с Андреем с Соловков. И он сказал, что если человек не болеет – это стагнация, стабильность, из которой не хочется вылезать. Надо меняться и менять что-либо. Самое простое – тело, дух, разум. Он не захотел слушать теорию про обманы и сказал: “Мы все забиваем себе голову теориями, словами, чем угодно, только не делом”. Если раньше существовали социальные рамки, то сейчас люди сами себе создают рамки психологические, а это хуже. Мы все знаем, кто мы, откуда мы и зачем мы сюда пришли. И надо только слушать себя.

Он повторил, что реальность – отображение сознания и позже я подумала, что, значит, у меня было нежелание встречать сильных и умных людей, я хотела утвердиться в мысли, что я королева и нет никого на подступах. Довольствовалась тем, что сделала, сколько бы это ни было. Как хорошо, что я встретила Андрея и что он сказал мне это! Антон говорит, что осознание – это мало. Это и понятно. Но страшно подумать, что это осознание могло не прийти, или прийти сильно потом.

Мне почему-то интересно писать о том, что происходит, о том, что я чувствую и думаю.

15 сентября.

Как меня удручает все это. Я мечусь между огней. Антон – сигареты – лень – работы – алкоголь – другие.

И все вроде хорошо. Но пора менять.

Мысли разрозненные, разбегаются от меня. Мо пришла, хочет есть.

Бьюсь как рыба перед окончательной остановкой. Сил нет. Уверенности нет. Все плохо.

Я хочу встречать уверенных сильных людей. Все происходит так потому что я сама захотела стабильности в лице Антона.

Взрыва дел не нужно. Нужно бросить курить и начать работать. Я как будто никуда не спешу, но жизнь зовет меня, хочет меня, а я уселась попой на диван. Да, косность – это ужасно. Хочется сказать, что такую, как сейчас, я себя не люблю. Но я люблю. Очень люблю. И одновременно презираю. Грустно от этого. Очередной ленивый день.

Я презирала себя за лень и долгий сон, за туман в голове, не понимая, что это общая усталость и нежелание двигаться и жить были переживанием Маминой смерти. Я заставляла себя делать хоть что-либо, у меня не получалось, и  презирала себя еще больше. Не было, с кем поделиться, не было понимания того, что происходит.

16 сентября.

Не брошу Антона, только я не хочу оставаться одна. С Антоном не нравится, но это бросить его грозит одиночеством, которого я боюсь.

Сейчас воскресенье и так тихо в квартире… я сказала что-то кошке и почти испугалась звука собственного голоса.

Город вымер: радостно думать, что семьи собрались по квартирам, друзья решили встретиться. Радостно представлять включенный телевизор, еду в постель, уроки, воскресные телешоу, расслабленных домочадцев.

А кто-то поехал на дачу. Там морозно, но так отвлекаешься от города, быта и суеты.

Я уверена, есть еще много людей, кто сейчас один. Кто-то захотел остаться один, у кого-то все уехали. Мне не горько сейчас. За себя. Мне горько за маму. Странно, что только я делаю эту квартиру живой, я и кошка. Если нас не будет, квартира очень быстро умрет. Я сейчас как будто не только в квартире, как будто во всем мире одна. Надо будет поговорить с кем-нибудь или с чем-нибудь. Услышать, как голос звучит. Все хорошо.

В воздухе пахнет молодостью. “Осень, какая по счету, приближается осень”. В воздухе пахнет пробуждением.

Так много хочется высказать. Хорошо, что есть Антон. Но он – это тоже стабильность. Целовать ресницы, все такое. Да, хочется зажечь, с одной стороны. А с другой – хочется покоя и занятся делом. Главное, все-таки главное – это сдвинутся с мертвой точки. Что-либо сделать. Сейчас мне пронзительно. Я иногда плачу от того, что чувствую жизнь, что люблю ее и хочу.

17 сентября.

Я тут вспомнила, какая я была с Антоном, когда мы только познакомились. Каждая встреча – приключение. Я убила себя стабильностью. Я мертва, только движется язык и шевелятся ноги. Я умерла. Сегодня я вспомнила про дороги и поняла, как далеко я от своей истинной цели. Тогда не было режиссуры… Но я сейчас далеко от любой цели. Это все не озарение, просто я вспоминаю. Я умерла.

Но я хочу жить. Очень хочу жить. Только все это слова, пока я что-нибудь не начну делать.

Я как будто не знаю, о чем писать, и для начала пишу все свои обиды, чтобы выписать из головы и забыть.

Я умерла. Когда сейчас я это говорю, мне трудно думать о воскресении. Я напоминаю себе маленького ребенка, очень-очень маленького ребенка, который наделал глупостей, и кажется, что этот мир кончится, а начнется другой, где он этого не делал.

Я сбилась со своего пути… За такие вещи наказывают. Очень строго наказывают. Но если б, кто знает, как бы я вела себя? Никто не знает, потому что все так, как есть, и ты не в фильме. Мне страшно, что осознание приходит отдельно от желания действовать.

Но я уже принимаю, просто-таки просыпаюсь с мыслью, что я в стабильности. Теперь буду просыпаться с мыслью, что я сбилась с пути. Когда я буду просыпаться с планом действий или с мыслью, что я бросила курить? Я уже устала, хотя недавно приехала с Соловков.

Похоже, Игорь прав, я избегаю выполнения шагов от мысли к цели, поэтому никогда не достигну их.

Как же жестока я была к себе!… Мне было плохо и нужно было время и тепло, чтобы отойти, а я даже этого не понимала. Да, мне нужно было заняться чем-либо, помимо дома, а лучше – выйти и поговорить хоть с кем-нибудь. Было действительно не с кем.  Все, кто знали, ушли. Рассказывать кому-то еще было просто страшно.

И покой мне тоже нужен был, на самом деле. Стабильность. Хороший сон, немножко дел, чуточку тепла – и каждый день, чтобы отогреться. Покой от своих мыслей, от всплывающих картинок, от воспоминаний, от мыслей, где сейчас люди, которые должны быть рядом…

19 сентября.

Мы отлично провели время с Жесей. Вылечите меня от хандры и лени. Я гнию. Столько надо сделать, а я все ем да сплю. Правда, вчера я купила себе классных вещей: сапожки, митенки, колготки, средство для лица, гель для душа. Очень была рада и как-то расшевелилась. Моя кошка ловит мух на подоконнике. Может, моя лень зависит от сигарет. Отсутствие дела просто-таки разрушает мозг. И еще я подумала, что не хочу жить самостоятельно, одна, без зрителя.

Мне очень жаль, что мама так и не смогла прочесть все мои стихи. Она хотела, и намекала мне об этом, но я не поняла. Я не поняла. Горько. Так горько, как не выскажешь и не напишешь. Моя мама хотела прочесть мои стихи, а я этого не поняла… Носи их теперь. И нет формы, в которой я могла бы донести их ей туда. Как же все-таки одинок человек. Мне непосильна мысль о смерти. Я ее не принимаю и не признаю.

20 сентября. Андрей заваливает смсками. Мне делает комплименты. Думаю о Грише. Об Антоне. Хочу увидеть Гришу. Услышать его голос. Накупила себе сладостей – мишек, еще лежит шоколадка и пастилки. Чувствую себя королевной. Одеваюсь теперь как конфетка.

Я так и жила – то густо, то пусто, то были продукты и деньги, чаще их не было, и я никак не могла научиться тратить. Фрукты гнили. Я не успевала столько съесть. Я всё никак не могла понять, что нас меньше, чем я привыкла, что есть буду я одна. Трудно кушать одной. Жуёшь и слышишь, как челюсти двигаются. И слышишь свои мысли. И просто сидишь и ешь.

21 сентября.

Я внутренне сопротивляюсь развитию. Поэтому я сплю с утра. Поэтому я пью. Поэтому. Поэтому. Поэтому.

Развитие прет из весех щелей – появление Андрея, камера от Антона, месяц свободы, творческое объединение. А я внутренне сопротивляюсь росту.

Я подумала, я трачу на сигареты 3500р в месяц. Если курю по 1 пачке. На что же я живу тогда?

Большинство моих понятий и представлений устарели, и вывод один: нужно работать.

Я на переломной точке. Надо наслаждаться, наверное. Я хочу развиваться и внутренне сопротивляюсь этому.

Вообще, жизнь, жизнь вокруг. А я сонная в три часа дня сижу в квартире. И ничего не делаю. Жизнь! А я уже совсем не живая. А я уже одна.

Но я буду стараться.

Жизнь стучится. Дела сыплются. Много спала – значит мало успею.

Не о чем писать. Только о том, что внутри – сопротивление, мной не управляемое, и что мне одиноко.

22 сентября.

Вчера я снова видела Галю. Оказывается, я ей тоже нужна. Она мне выговаривается. Она сказала, что в отношениях происходят маленькие чудеса. Она сказала, что когда мы разговаривали в самый первый раз, она подумала: “Неужели этот человек меня понимает? Что? Неужели?” А Игорь… остается Игорем, и это его выбор.

В последнее время чувствую к Антону негатив. Главное на него это не вываливать.

Я не принимаю его как есть? Я принимаю, но мне его жаль. Особенно, если он будет держаться за меня. Я бы не хотела, чтобы Антон стал неряшливым неопрятным холостяком, любящим чужую жену.

Илья вчера позвал меня “Любимая! Дорогая! Единственная!” и так это классно, и так классно, так классно.

Надо нарисовать картинку всех и пописать на нее. Я так думаю.

4.10 Может, меня пугает та тишина, что сопровождает мою жизнь, и я вслушиваюсь в нее, и бездействую, чтобы лучше слышать? Красивые слова, ничего, кроме красивых слов.

“Это здание треснуло изнутри, и косметический ремонт не поможет”.

Или это не я? Я как-то проснулась, но в другой реальности, и пытаюсь ее осмыслить? И осознание того, что произошло, расслабляет мне мозги, чтобы я не свихнулась?

“А если он проснется, и поймет, что это правда, то его жизнь превратиться в сон”.

Ну вот, мне стало полегче. Не потому, что я что-то решила или решилась. Потому что я свела все к той, о которой не хочу думать, от которой пусто на душе.

Если я просто начну что-то делать, все изменится? Да, только когда ты начнешь что-то делать?

Грустно. Тоска.

И хочется еще что-то написать, чтобы слово “тоска” не было моим выводом. Пусть слово определяет сознание. Я скажу:

Жизнь. Попробуй жить.

Активность. Долой лень.

Я скажу: радость.

Я скажу: нежность.

Я скажу: смех. Скажу: “Здравствуй, жизнь”

и заплачу.

У меня нет сил

Но это не повод спать

У меня нет сил

Но это не причина не жить

6 октября.

Меня ударил Антон. Наверное, мы ненавидим людей, которых приходится за все прощать.

У Гриши очень приятный голос. Нежный, мягкий, ласковый. Мы с ним говорили по часу.

Я по-другому воспитана. И плюс у меня есть сестра. Ей очередного фрика не покажешь.

Я пишу и мне становится легче. Я освобождаюсь от мыслей, которые не дают мне проснуться.

Мне страшно. Мне страшно.

Я хочу подарить маме свитер. Лучшим подарком было бы, если бы я бросила курить. Ей было бы 52 года. Я вчера подумала о маме и папе вместе. И их обоих, как большую опеку, я готова отпустить. А по отдельности нет.

У меня есть потребность писать об этом. Писать, да! Писать! Писать!

Мне не хватает жизни. Сейчас я чувствую, как она появляется, и не понимаю, отчего. Оттого ли, что я пишу или от того, что выговариваюсь. В Антоне тоже мало жизни.

Ма-ма. Мама. Мама. Мама. Мама. Ты сидишь сейчас в своей комнате и смотришь телевизор. Шумно, светло и тепло, и ты выходишь на кухню взять чего-нибудь перекусить, а я, оказывается, проснулась.

По сравнению с этой картинкой я чувствую себя в фильме ужасов. Где ты, Мама? Откликнись. Прояви свое присутствие в мире. Ох, Мам, приснись мне, скажи, что у тебя все хорошо, скажи, что ты веришь в меня. Люблю.

Не поняла. Ты проявляешь своё присутствие через меня?… Это трудно осмыслить…

9 октября

Сегодня Мамин День Рождения. Я все думаю: ковер есть, моя рука есть, лампа есть, а мамы нет. Как это возможно? Это не укладывается в моей голове. Это непостижимо. Я вчера сидела на окне и думала: мне сполна хзватило этой жизни. Неужели впереди еще жить и жить? Я больше не могу. Я не могу нести всё это. Это сводит меня с ума.

Я сегодня не пошла на пары. Я отключила телефон. Никто не позвонит. Может быть, приедет Жеся. Вот, я одна. Придется в это поверить. Я бы хотела и дальше не включать телефон. Пока не пойму, не переоценю. Может, и стоит.

Осень давит на меня. Настроением.

Одиночество давит на меня. Безысходностью.

Я думала, у меня есть друг. У меня его нет.

Мне тяжело и безрадостно.

Я понимаю, что метаморфозы только в моей голове. Как же Мама? Меня мучает, что Ее нет. Мучает. А Она не знает об этом. Все, что я могла сделать, я уже сделала, сама того не ведая.

Да, я забилась внутрь себя. Да, не такой жизни я желала. Я не могу ее отпустить. Я не могу. Я уберу квартиру, повешу шарики, наклею бумажки. Вчера я поняла, что что бы я ни делала, это ее не вернет. Ничего не вернет. Это рождает во мне отчаяние. Я рыдала. Не вернет, не поможет. Боже, где я? Почему мне так плохо? Где моя Мама? Ей хорошо? Сделай так, чтобы ей было хорошо! Я схожу с ума. Это ничего не значит, потому что никому нет дела. Что мне делать с моим одиночеством? Что мне делать одной? Пробовать жить?

Я не знаю. Я иногда стараюсь, иногда мне плохо. А иногда страшно. Страшно. Этой осени. Одногруппников. Течения времени. Жизни.

С Днем Рожденья. С Днем Рожденья, Мамочка!

Пусть у тебя будет все хорошо!

От Натусика

10 октября

Я вчера не курила! Это было трудно. И это было легко. Я победила в словесном споре с собой. А длился он долго. Вчера приходили Женя и Лена.

Мы с Женей пели.

Я так редко ходила в университет, что забыла, как учиться.

Макс сказал, что искусство должно приносить радость. Если ты занимаешься искусством, чтобы самоутвердиться, или от чего-то убежать – не нужно такого искусства. Искусство должно приносить радость, и если ты занимаешься им, и оно приносит радость, и ты попал в этот мир – тогда это наивысшее счастье.

Надо сказать об этом Антону. И еще о том, что человек создан для того, чтобы улыбаться.

Очень хочется помочь Жесе.

В голове вертятся диалоги с разными людьми, и все по-прежнему. Все тот же грязный дом. Все та же лень. Но уже чуть больше сил жить. Может быть, все будет хорошо. Сейчас я думаю, что можно постараться.

12 октября.

Я чего-то злая в последнее время. Озлобленная. Вчера читала отрывок Инны про влюбленность, страсть, любовь, расставание, память, одиночество… Давно у меня такой жизни не было.

Я не оправдываюсь. Я не опаздываю. Я хочу. Я стараюсь. Я делаю. Новая жизнь. Новый контракт, изменения стучатся в стекло, стоят у порога дома, поджидают меня на улице.

А я не пускаю.

Отпусти то, что не смогла. Уже не смогла. Позаботься о том, чтоб это не повторилось. Ложись спать.

Хватит врать самой себе. Завязывай с контрактом дурака. Выиграть – выиграть.

13 октября.

Боюсь думать о том, что было год назад в этот же день. Я не помню, но вспоминать и не хочу. Я сижу в кресле, в котором бесчисленное количество раз сидела мама.

Писать не хочется. Я невменяема. Рука не хочет писать.

И все как-то безрадостно – отношения с Антоном, с Андреем.

Какие отношения могут быть с напряженным человеком? Мы с ним не понимаем друг друга. И мне кажется, он боится. Боится выражать, боится изображать, боится себя такого, какой он есть.

И зимой он убежал потому, что боялся. А оставить меня одну не боялся – знал, что прощу. “Давай будем жить вместе, давай будем жить вместе” – потому что знал, что не будем. Про боязнь – это догадка. Может, я не права. Но есть что-то, что ему сильно мешает.

Я хочу, чтобы меня окружали нормальные люди.

15 октября.

Моя квартира мне очень нравится. Она отражает меня. От маминой комнаты, где моя душа. Такой пустой. Я привыкла тушить свет, входить в комнату. Я привыкла жить одной. Я привыкла думать о Маме как о мертвой. Хотя еще не совсем привыкла. Это то, чего я боялась. Как можно? Десять месяцев – и мозги сменены полностью, и ты все принимаешь, ко всему привыкаешь. Это началось раньше, просто… так паршиво из-за этого. Ну как так? Жила и жила. И тут… Я одна в квартире. Живу одна. Хотя – не живу, и поэтому в этом не отдаю себе отчета. В общем, плохо все.

Я не сразу поняла, что я могу что-то изменить в квартире, что больше никому нет дела, и даже больше – что теперь это моя ответственность, и я должна следить за квартирой и изменять её.

Я так хочу секса, так хочу, так хочу. Я все думаю над честью, и что женщины либо порядочные либо нет.

Повезло, когда у тебя один долгий партнер. Или долгие сменяют долгих. Но если это не так?

Я вчера подумала, что ты сама будешь отвечать за свое молодое тело, и почему оно не получало, чего хотело. Да, я буду отвечать.

Раньше я могла делать, что хотела. Я знала, что справлюсь. Свою жизнь я подчиняла своим мозгам.

А сейчас, когда я поняла и увидела, что жизнь не подчиняется мозгам и не вмещается в мозги, все летит в тартарары.

В общем, жить интересно, но тоска на душе, и тоска на улице, невыревенная и невыреваемая, невысказанная, несказанная. У меня была Мама.

Я в это не верю.

Почему была?

17 октября.

Разбудил Гриша. Настроение хорошее. Но мне немножко плохо. Оттого, что на мне лежит ответственность за мою жизнь и за то, что я делаю.

Андрей сильно растревожил мое желание. Я хочу, хочу страстно.

Я думаю, какие у меня страхи? Я стесняюсь. Страх близости другого человека с его выражением лица и тонкостью отношения. Страх быть зависимой от желания. Страх, что он войдет в мою жизнь, страх быть зависимой от него, страх его близости. Вот так. А я все раздумываю, что страсть и страх имеют одинаковый корень.

Я не хочу отпускать Маму, не хочу отпускать прошлую жизнь, папу, семью, тепло. Не хочу отрекаться от абсолютной любви, которую давали мне родители. Я боюсь жизни, что глядит на меня со всех сторон, боюсь смотреть ей в глаза, и лгу себе. Но если не я, то кто? Ты знаешь еще кого-нибудь, кто способен быть сильным и твердым? Но я – достаточно ли того, что во мне? Достаточно. Потому ты борешься.

Нужно писать. Я хочу писать. Хочу писать. Тогда отпустит. Тогда можно не боятся отпускать – вот оно. Да, отпускать. Свои страдания. А как же Мама? Меня волнует вопрос: а как же Мама? Свои страдания она отпустит… Дело же не в них. Мамы нет! Может, ответ придет, пока я буду писать, или его я буду искать всю жизнь, или вот так. Мама. Она теперь вопрос, и ты не ответишь на него, пока сама не станешь вопросом.

Жизнь такая большая, что мне не всегда хочется ее жить. Спасибо. Мне легче, когда я высказываюсь.

21 октября.

Ох уж этот Коля… Я у него пятнадцатилетняя девочка, чуть ли не эмо, которой нужно внимание любым способом. Всем нужно внимание. На его я не напрашиваюсь. На сестры теперь тоже. Он меня подломил. Маленькое ничтожество человека, который ударил в слабое место в самый больной момент.

Интересно, это я заблудилась или я начинаю яснее видеть? Тетя говорит, что я запуталась, что я играю. Что я придумываю условия и живу по ним.

Скучаю по Маме. Создаю Ее музей. Вот что я делаю.

23 октября.

Меня бесит моя жизнь. Полуразваленная. Необязательная. Непонятная. Я вечно хочу спать и делаю не то, что сейчас нужно. Я пустое внутри, озлобленное эгоистичное существо, которое висит в воздухе без ориентиров и ниточками служат непонятные случайные вещи.

А я эгоист. Все вертится вокруг меня.

Я посмотрела свои фотографии на выпуск из школы. Какая я все-таки была! Чистая, маленькая, серьезная, веселая, заинтересованная. Бабушка рассказывала про Алтай и про то, как я там “закалялась” – ходила босиком.. Да, по утрам было прохладно. В дождь тоже. Но это внешнее, телесное, меня не интересовало. Во мне была истовость – внутри, душевная любовь, направленность.

Куда она делась?

Думаю, когда я поступила в институт. Я помню. Внутри стало пусто. А нормальной замены я не нашла.

С Антоном всё неясно, половинчато, нерешительно, неопределенно.

Была бы я себе подругой, набила бы себе морду.

Антон говорит, что я ему нравлюсь потому, что я – живая, и все, что я делаю – естественно. Андрей – потому что я иногда говорю вещи, которые приходят людям в голову только годам к тридцати. А то и не приходят.

За окном солнце. А я опять сижу дома…

Надо что-то серьезно менять. Иначе я, как все, буду чувствовать вечную неудовлетворенность своей жизнью, и мне, кроме  этого, нечего будет сказать.

22 октября.

Люди на меня очень действуют. Яна меня разбудила своим приездом.

Она сказала, что если у меня было ощущение цельности, то я смогу к нему вернутся. Она захотела поделится своими мыслями за то время, что мы не виделись. Радостно!

Мо сейчас лежит на мне. У меня дома – живое…

Мама, мама, мама, мама, мама…

Яна сказала, что она живет, чтобы быть счастливой, чтобы любить и быть любимой.

А ты, ты? У тебя в голове хоть что-то есть? Ты на уроки-то вообще собираешься? У тебя есть какие-либо планы?

25 октября.

Я неудачница.

Конец октября. Я не посещала занятий. Вообще.

Сегодня катится в тартарары, а это сегодня, сегодня – самое важное, что есть у меня.

27 октября

Я не уверена, что правильно поступаю с Антоном. Я хочу Андрея из… желания. Потому что он меня хочет и способен пробудить это во мне. Я не люблю их. Я никого не люблю. Я гнию заживо из-за своего страха жить, из-за того, что остаюсь в прошлом. Мама! Я хочу, чтобы ты была со мной. Да, я эгоистка, я признаюсь в этом!

Я хочу тебя вернуть не потому, что я желаю тебе несчастной жизни с нескончаемой болью, не чтоб вернуть тебя в твое отчаяние. Я хочу, чтобы ты была жива ради меня, чтоб я всегда была глупой и беззаботной, чтобы у меня была семья, чтобы у меня был дом, чтобы меня ждали, чтобы меня любили, чтобы на меня не наваливалось столько ответственности. Я Я Я Я хочу, чтобы ты была жива из-за себя.

Хочется ударить себя по лицу, хочется трясти себя и начать сначала, вечно начинать сначала. Только начало как в плохих романах, вышибающих слезу коленом: В двадцать лет у нее не стало семьи. Боже, дай мне сил на мои мысли. Я с ними не справляюсь. Но если Мама оставила меня, так значит, она полагалась на меня? Значит она думала, что я справлюсь? Думала ли она обо мне? Это неважно. Важно то, что я ее сильно расстрою, если не справлюсь. А я итак ее уже достаточно расстраивала.

Прости меня, Дорогая.

Будь со мной. Я люблю тебя.

9 ноября

Приходила Женя, мы поговорили с ней. Я опять рыдала. Надеюсь, не обидела Женю. Мне лучше. Надеюсь, ей тоже.

Во мне приняли участие, и я начала просыпаться. Это больно. Чувствую себя архедонтом, встающим из камня.

– В тебе много нереализованных возможностей.

– А ты нервная.

Когда людей нет, жизни нет.

Женя. Предлагает погулять. Мне уже лучше.

Жизнь хочет мне помочь. Надо протянуть ей руку. Это трудно.

Но я протяну.

Мне плохо потому, что я противлюсь жизни.

Я была к себе очень жестока. Но и потакала себе тоже. Мне когда-то было 20 лет, и это мои 20 лет…

11 ноября, воскресенье

Ночью плакала. Усилием воли заставила себя остановиться и заснуть. Написать эту книгу мне просто необходимо. Это единственный способ, который я вижу, сделать так, чтобы перестать обо всём этом думать.

Чувствую себя, как человек, который стал гномом, о ему говорят, что он человек, и его разрывает от этого.

Я снова просыпаюсь внутри, но я вчера полистала дневник и увидела, что такое уже бывало и прошло, и всё осталось, как есть…

Меня удручает, что я одна. Мне нужна огромная поддержка. Такая, какую я давала другим, но больше такой не видела. На меня смотрят два круглых глаза Одиночество и Отчаяние. Что лучше, глупость или отчаяние? Омар Хайам сказал, что отчаяние. Я бы раньше тоже так сказала. Омар, видимо, не знал, что такое отчаяние.

13 ноября.

День ушел в Лету, и больше такого не будет.

Мне плохо. Вот она, моя жизнь без воздушных замков. Никого.

– Это твоя жизнь.

– Вот это хуже всего.

Стоило жить, чтобы в двадцать оказаться без родителей.

Встречаемся с Антоном. Я не хочу показываться ему слабой, мертвой и часами разводить диалоги. Но как расстаться? Я останусь совсем одна. Хотя  я итак совсем одна…

Я не хочу жить. Дайте мне что-нибудь настоящее.

15 ноября

Я не очень радуюсь своему хорошему настроению потому, что я знаю, что грусть приходит сама и не спрашивает тебя. Она придёт, и как будто и не было хорошего настроения…

Жизнь вроде бы налаживается. Жизнь… Да, жизнь. Мама, я Тебя люблю. У тебя там все хорошо? Ты не волнуйся за меня. У меня все будет. Я все сделаю. Потому что я люблю тебя.

Я стала больше сосредотачиватсья на учёбе. По французскому меня хотели не аттестовывать, на многих лекциях меня никогда не видели – всё потому что я спала и не могла проснуться. Потому что мне так всё равно было… Одна преподаватель, моя научная руководительница, не помню, в каком контексте, сказала нам: “Не существует никакой замены реальному действию.” Мне кажется, она сказала это прямиком мне, что она говорила это мне, что она хотела помочь. Когда я пробовала делать что-то, мои мысли менялись. Мне сложно было себя заставить делать то, что действительно было нужно делать – уроки, писать диплом… Но я с удовольствием убирала квартиру, и очень часто.

Варя написала мне второго января: Милая Наташа. Умоляю, выжри со мной бутылочку красненького. И проснись наконец! Ибо очень погано мне и хочется доброго человека рядом…

Мы начали иногда встречаться с ней и пить. Она не знала, как себя развлечь, а мне было плохо. Она была глубокой и честной. И пустой. Не глупышкой, а по жизни опустошённой, и эта пустота затягивала и заставляла в себя смотреть, тянула. Она сказала, что я ей нравилась потому что она чувствовала, что я настоящая, что то, что я испытываю – настоящее. Она мне очень помогала. Общаться, соприкасаться душами, чувствовать себя менее одиноко… С ней я начала пить.

 9.01

Раньше мне казалось, что искусство – это тоже уход от жизни, очень профессиональный побег от реальной жизни и ее проявлений.

Я поняла сегодня, что искусство это ох какой не-побег, это подвиг. Очень тяжело, очень трудно и очень много сил требует путь к выражению, путь к тому, что ты считаешь правильным. Произведение, как процесс, сотворение – это лицом к лицу с потребностью, и это очень трудно.

Как легко и как радостно рождаются мысли! И какой же ад, и какая же мука их выражение в словах, красках, кадрах с поиском подходящей формы.

Конечно, аспект побега проявляется в восприятии своей жизни как одной огромной книги или кино.

Но это попытка избежать одиночества, а не уйти от конкретного проживания.

А творение – это подвиг, и он силен.

Если я сегодня повешусь, мое тело найдут только через неделю. Дай Бог через неделю.

10.01

 379 дней ада.

Я написала это, а потом представила, как веревка давит. Мо… Солнце мое.

Когда мне хорошо,  я не помню, как плохо мне было, а когда мне плохо, думаю, как мне вообще могло быть хорошо? А сейчас прилив саможалости.

Насколько же я одна… Это избитая истина, но я каждый раз как первый осознаю это. За что? Ради чего? Кто она? Кого мы поминаем? Почему все собрались? Мама. Это же поминки Моей Мамы! Мамы! Кто это? Как она выглядела? Как ее звали?

Я помню, всего год назад я думала, что привыкнуть, смириться невозможно. Это ужасно. Это – настоящая смерть. Вот она. Вот настоящая смерть. Я умерла. Наташи больше нет. И сейчас, сейчас Мама умерла, когда я не могу вспомнить Ее.

Я рыдаю. Рыдаю. Почему я жива? Почему? Почему я смирилась? Почему я забыла? Как жить дальше?

Жизнь не будет ждать, пока я решу, пока я встану или упаду. Она идет и идет.

Я каждой порой ощущаю, что жива.

Я привыкла.

Где, где моя мама? Неужели никогда? Неужели? Никогда?

Я не могу ни умереть, ни жить, ни больше оставаться одна.

Оох… Бумага.

5.03

Посмотрела фотографии 2005 и раньше годов. Когда мы были счастливы…

На фоне бардака и бедности. Мы были счастливы. 2005 год.

Я заснула в 2006. Сейчас 2008 и я не знаю ,когда проснусь.

Мо пытается меня взбодрить. Сейчас пьет из розовых именинных роз.

Мама. Мама. Я помню тебя. Я не забыла. Особенно сейчас, когда кажется, что не было этого года.

И я одна. И я устала. Я плачу. Я курю. Я плачу. И я жива.

И мужаться. Только чтобы это меня не подломило, не озлобило, не обездушело.

Тоска. И завтра ее не будет, пока я не вернусь домой.

Тоска.

24.03 Мне так нужно держаться за что-то. За сигареты. За много сигарет, которые пожирают мое время и заполняют мою жизнь. За книги, которые заменяют мне мою жизнь, далеко не наполненную друзьями, теплыми чувствами, приключениями.

Я думаю о многом. О Кошке, о Жесе, о папе, о бабушке, о парнях, об университете. Думаю о том, что когда-то перечитаю эту страницу, и буду уже далеко. Дом разрушен. Я в другой стране, в чужой жизни. Оглянись, Наташа, прислушайся! Ты когда-то, давным-давно, в другом, невозвратимом времени, сидела за партой в пустой погожий день, тебя донимала стройка за окном и чувство, что ты себя теряешь. Кто ты теперь? Где ты сейчас? Это все та же нескончаемая жизнь, которая не даст тебе покоя. Оно и к лучшему. Она будет рвать твою душу прошедшим, настоящим и будущим. Ты только не поддавайся. Помни то, что я – ты – говорила.

Здесь, у меня, пустота. Одиночество – перечитай это слово, ты уже не поймешь, о чем оно. Здесь, у меня – внутри, и снаружи – смерть.

И она ест меня. Ест меня. Все, кого я знаю – призраки в присутствии Одиночества, и их глаза, слова и свет ничего не значат. Только память.

Совершенно одна. Делай, что хочешь.

Я понимаю, что нужно взять себя в руки. Нужно делать. Нет никакой замены реальному действию. Из одного зернышка воли вырастает лес. Мне нужно делать свою жизнь прекрасной книжкой, от которой я бы не отрывалась…