Вектор: Жизнь и смерть

ГЛАВА 31

Света не дала Альберту даже слова, сразу же отключив связь, избегая дальнейших шансов на выяснение сторон, где будет больше сказано, нежели сделано. Можно было бы развить мысль, поднесенную Альбертом, о ее изменении в приоритетах, так сказать, разжевать все вышесказанное. Да вот только появилась новая проблема: Остин пропал. Поначалу ей казалось, что он просто бродит где-то рядом, но в зрительной доступности его не видно, и на ее зов он не отвечает. Словно испарился, как будто его и не было вовсе. Даже предположение того, что все это было галлюцинацией, она чуть ли не вырывала силой из себя, не допуская даже шанса на развитие этой идеи, пусть и обладающей вполне уверенной почвой в этом месте.

И только Света собралась вернуться в медицинский центр, куда, скорее всего, вернулся бы Остин, как она услышала скрежет открывания дверей. Быстро вернувшись в коридор, где она начала слежку, она увидела Остина, пытающего раздвинуть вручную створки дверей в самом конце.

– Нашел Портера?

– Нет, – бросил он сухо, словно его совершенно перестало это волновать. – Лучше помоги мне, тут все заело, – произнес он, упираясь ногой в левую створку, пытаясь создать рычаг. Света подошла и только собралась ухватиться за одну из створок, как физическая сила оправдала себя, и проход образовался достаточный, чтобы зайти спокойно вовнутрь.

– Альберт сказал, что нужно время на поиски. – Остин молча вошел вовнутрь, словно завороженный окружающей фауной, игнорируя Свету. – Тебя вообще не волнует, что я говорю?

– Я и так знаю, что на это нужно время, – спокойно ответил он, полностью увлеченный черной смесью мускулов и разной фауной некоей Жизни, больше напоминающей живой организм в спящем состоянии, где несложно было понять, что внутри всех этих артерий и волокон происходят процессы, совершенно обычные для этого места, но крайне невероятные для обычного человека.

– За три дня этого не увидел?

– Раньше эта дверь была закрыта. Видимо, перебои с электричеством замкнули цепь – это, бывает, происходит, станция аж ходуном ходит.

Игнорируя безопасность, Остин с интересом подошел и присел на корточки к телу человека, то ли вырвавшегося из кокона, то ли дождавшегося своего часа, но не справившегося с дарованной возможностью.

– Я уже видела подобных. – Света присела с другой стороны от Оса.

– Когда, где?

– На пути сюда, вылез из подобного места и просто шел вперед, словно он не монстр, а самый обычный человек.

– Что?..

– Портер забил его, – на опережение ответила Света, – буквально захреначил, как зверя, хотя тот был безвреден, напомнил только-только проснувшегося с бодуна.

– Это странно, обычно симбиоз человека и инопланетной Жизни приводит к разрушению, а здесь…

Встав, он с нескрываемым любопытством стал осматривать кокон, откуда тот вылез.

– Посмотри, – позвал он ее неожиданно воодушевленным тоном, – это ведь криокапсула.

– Они что, заперлись в них специально?

– Возможно, знали, что выхода нет, и решили переждать, искренне веря, что вот-вот придет спасение.

– Ужас… Ос, как думаешь, они мучились?

– Сомневаюсь, скорее всего, они так и умерли в надежде на спасение, которого не было.

– Надо проверить, может быть, есть кто-то выживший. – Подобное не могло ее не пугать, тогдашний момент казался чем-то из ряда вон выходящим, а оказывается, подобные метаморфозы – не единичный случай, отчего невольно задаешься вопросом: худшая ли это смерть?

По всем трем сторонам изначально находились капсулы, напротив двери их было пять штук, слева и справа по три, и если раньше их было бы невозможно не заметить – выпирающие на добрые полметра от стены, стеклянная крышка с металлической окантовкой, – то сейчас, особенно в отсутствие освещения, все они спрятаны под инопланетной Жизнью. Каждая капсула практически невидима, но все же это не могила, а кокон, как нетрудно было догадаться. Ведь сама крышка покрыта более тонким слоем, который приходится разрывать существу, прежде чем родиться. Стекло внутри каждой было разбито, а вместо него довольно крепкая, но прогибающаяся под увесистым ударом прослойка, напоминающая толстую кожу. Сложно было понять, в каждой ли находится своя куколка, но, внимательно все осмотрев, они были почти уверены в том, что, куда ни глянь, везде были бывшие люди. Остин подошел к центральному кокону слева и, достав нож, начал открывать его, пока Света была наготове к возможному конфликту, находясь в паре метров, держа на прицеле объект их внимания. Несколько сильных размашистых ударов – и он смог пробиться вовнутрь, и вот уже длинная вертикальная линия посередине открыла им видение процесса ассимиляции Жизни.

– Он жив?

– Да.

А ведь он был прав, сразу же удивилась Света, видя в капсуле человека все в том же положении, в котором и должен быть, вроде бы без явных физических дефектов в виде искажений уже имеющихся частей тела, да и новых она в нем не замечала. Худой человек, на котором еще остались куски одежды в тех местах, где тонкие, словно волосы, артерии или нечто подобное покрыли его тело, при этом полностью захватив и лицо.

– Что с ним происходит?

Не испугать такое не могло, ведь первое и самое сильное влияние – это представление самой себя на его месте, где, судя по всему, смерть теперь имеет несколько иное определение. Остин же аккуратно касался всех частей тела, словно пытаясь что-то нащупать: он осматривал пути этих биологических оков, пытаясь понять некую систему жизнеобеспечения. И вот наконец, отойдя на шаг, видимо, получив приличные данные для осмысления, он взглянул на уже имеющееся в этом месте вылупившееся тело и произнес:

– Он адаптируется к новым условиям.

В ее глазах можно было явно увидеть смятение и страх, но вот в его – лишь любопытство, отлично глушащее любые иные чувства.

– Мне нужно осмотреть это тело, как и остальные, чтобы во всем разобраться. Но пока могу сказать одно – Жизнь смогла найти способ, как и всегда.

– Хочешь сказать, адаптация возможна?

– Вопрос в другом. Жизнь адаптируется к человеку – или же человек к Жизни.

– Ты яснее выражаться можешь?

– А в том, что главенствует: человек или это.

– Я думаю нам надо об этом сообщить и ничего не трогать здесь, ну его на хуй, Ос.

– Ты говорила, что уже видела подобных. Он сам вылез из кокона, или ему помогли?

– Я не знаю, это было за дверьми, которые, к слову, он неплохо так смог раздвинуть при своих килограммах пятидесяти, так что я была бы осторожней вдвойне.

– Он был агрессивен? Может быть, говорил или…

– Нет, нет, спокойный, я бы даже сказала, любопытный, словно спросонья. Портер его избил до смерти.

– Почему Портер убил его?

– Как он сказал, чтобы нас обезопасить.

– Ты ему веришь?

– Не вижу смысла ему лгать. Я могу постоять за себя, а он угрозы не представлял.

– Понятно. Тогда поступим так: я возьму образцы, хочу узнать получше, с чем мы имеем здесь дело, а ты пока наладь обратную связь.

– Я должна дождаться информации от Альберта, Портером нельзя пренебрегать.

– Света, что сейчас важнее, сидеть и ждать неизвестно сколько – или сбегать и настроить доступ? Тут недалеко, вернешься за мгновение, а я пока разберусь с этим. Если объявится Портер, смогу его уговорить, не беспокойся.

– Почему мне кажется, что ты чего-то недоговариваешь? Портер единственный может спасти Питера, это…

– Нет, не единственный. – Света ожидала уточнения. – Я думаю, Портер понял, что его иммунитет не уникален. Вот они – те, кто долго были в симбиозе с Жизнью, могут дать даже больше, чем он, если я не ошибаюсь. Может быть, поэтому он и сбежал, не думала об этом? Ведь он знает, что его ставка оказалась не настолько высокой.

– А может быть, он просто испугался, – неожиданно для себя она стала оправдывать Портера, вспоминая, как он принял разочаровывающую правду о всей его работе на Векторе, вполне способную лишить воли к жизни. – Может быть, из-за того, что ты меня вырубил, он сразу же понял, что по-хорошему тут все не кончится, и решил спасти себя? Жить он хочет побольше нашего, в этом не сомневайся.

– В любом случае тебе надо выполнить приказ, потому что я не могу бросить Питера, прости, но не могу. Ты прекрасно знаешь, как велят нам поступить, узнав, что с ним происходит.

– Ты правда думаешь, что тебя просто так оставят здесь?

– Скажи, что я мертв, и проблем не будет. От этого выиграют все.

– Ос, остановись, поговори со мной! Как ты можешь вот так взять и наплевать на свою жизнь, на работу?!

– А что бы сделала ты? Сообщишь – Питер умрет, оставишь его так – он умрет! У нас нет иных вариантов! А если и ты не сделаешь то, ради чего пришла сюда, то кому-то рано или поздно придется делать эту работу. Ты готова взять ответственность за их смерть? Да, у меня был выбор соскочить, дело-то плевое – добраться до центрального сервера и наладить удаленный доступ со станцией. Да вот только это место…

– А может быть, дело в том, что ты прекрасно осознаешь всю вину за случившееся и хочешь получить заслуженное, по твоему мнению, наказание, а? Только вот самому не хватает сил, а значит, единственный шанс – это сделать все моими руками!

Не найдя слов, он просто молча ушел, хотя по его виду было отчетливо ясно, что если Света и не попала в самую точку, то явно коснулась истины настолько близко, насколько это возможно. Света прекрасно понимала, насколько Остин уже похоронил для себя будущее, заботясь лишь о том, чтобы выполнить просьбу лучшего друга, умирающего у него на руках. Эгоистично – возможно, но она крайне рада тому, что не на его месте, ведь не уверена, что поступила бы так же, как Остин.

ГЛАВА 32

Не пытаясь более переубедить Остина, поставившего свою жизнь на ту же чашу весов, где и жизнь его умирающего друга, Света вроде бы смогла несколько абстрагироваться и сосредоточиться на цели, достижение которой встречало немало преград. Когда она осталась одна, ее мысли перескакивали с догадок о судьбе Портера на попытки все же найти подход к спасению своих друзей, и вновь все представлялось ей необоснованно сложным, отчего чуть ли не головная боль проявлялась при непонимании того, как все может так складываться. Она пыталась выкинуть все это, словно ненужный мусор, вынуждая себя отрешиться от эмоциональной составляющей. Ее чуть ли не буквально пронзило то, чего она искренне надеялась более никогда не испытывать. Безвыходность – это лучшее определение, найденное ей сквозь долгую, невероятно болезненную попытку разобраться со страшными событиями, вроде бы имеющими на первый взгляд мало общего с нынешней ситуацией, но чем больше она приглядывается, тем большую связь замечает.

Невыносимая пустота, как результат безвыходности, ощущалась так же явственно, когда она в последний раз видела человека, неожиданно подарившего дверь, к которой обычно нужен ключ, но он сам отворил ее и впустил в жизнь, которой она лишь грезила. Так ей всегда это и представлялось, словно есть иной мир, вступив в который она бы сразу оказалась в окружении иных людей, противоположных тем, кто окружал ее первые двадцать лет жизни. Когда она познакомилась с мужчиной, чье место случайно заняла в поезде, стараясь убежать от невероятно разочаровавшего ее места, считавшегося домом, то сама не верила, как может быть иногда все просто и легко, словно они были знакомы уже много лет и вот встретились вновь. Тогда она впервые потеряла счет времени, забыв об окружении, словно очутившись там, где люди могут просто наслаждаться жизнью с той легкостью, которую она никогда не чувствовала, и все из-за того, что более ей не надо было ничего доказывать или к чему-то стремиться, желая оправдать свое существование, прекрасно используя самокритику во всех сферах жизнедеятельности. Много раз в спрятанных глубоко мечтах она представляла его красавцем, неким эталоном мужественности в классическом понимании мужчины-воина. Разумеется, многие девочки и женщины мечтают о таком, но именно она хотела того, кто будет под стать ей, ведь при росте в метр восемьдесят и довольно крепкой фигуре она была сильнее многих мальчишек и даже мужчин, а прекрасная физическая подготовка ставила планку оценки прилично выше, чем у многих худеньких девушек. Но, как и полагается, чему они сами удивлялись не раз и подтрунивали друг над другом, оба оказались совсем не в том вкусе, в каком обычно искали себе партнеров. Да, он был почти с нее ростом, но с приличным лишним весом, который не складывался во второй подбородок, скорее его комплекция была мешковатой, не говоря уже о том, что лицо его было чуть ли не украдено у подростка, и это не могли исправить даже рано поседевшие волосы на голове. Это был тот случай, когда уже первый взгляд на этого толстенького здоровяка говорил о том, какое у него большое сердце.

И вот этот человек, открывший ей новую жизнь, где она впервые смогла поверить в заслуженное счастье, ставший ее первым мужчиной, потом мужем, а после – закономерно отцом ее ребенка, этот человек, который был оптимистом и весельчаком, пусть и простеньким на ум, но с которым ей никогда не было скучно или страшно, грустно или одиноко, – этот человек остался у нее за спиной точно так же, как сейчас она оставляет своих, можно сказать, друзей. Объединяет это все невообразимое одиночество, родившееся из-за какой-то невероятной безвыходности. В тот раз все было страшнее, с этим невозможно спорить: потеря первого и единственного ребенка сломала всю ее картину мира. Такие трагедии либо объединяют людей до конца, либо они расходятся навсегда. Она пыталась вернуться в норму, потихоньку становившуюся вновь чем-то далеким, правда, пыталась – напоминает Света себе каждый раз, когда возвращается к этой теме. Прошло время, и чем больше восстанавливался он, тем больше отдалялась она, ведь не могла позволить себе поверить в возвращение сказки, которую обычные люди даже не замечают, потому что всегда были в ней. Успевшую привыкнуть к несколько опьяняющему чувству спокойствия, любви и заботы, где не было критики и никому не надо было ничего доказывать, ее вновь кинуло в то состояние, где нельзя допускать чувства: ведь она, словно и в первые двадцать лет, была на войне. Так Света и ушла, не найдя в себе сил и способа начать все сначала, что, собственно, было ожидаемо: ведь в бесконечных ссорах легко стать эгоистом, вспомнив все защитные механизмы, выработанные еще с детства, отточенные годами. Хоть и с ощущением существования той самой общей и уникальной любви, но по итогу все зашло в такой тупик, какой лишает каждое слово своего значения, ведь произнесены уже были все и по многу раз. Дойдя до безвыходности, она ушла, прекрасно понимая, что все закончилось уже давно. И даже тогда она надеялась, как и любой человек, она так хотела, чтобы он догнал ее, чтобы обнял, ведь вдруг еще есть шанс на новое будущее… Но с каждым шагом все более она топила чувства, прекрасно зная, что все кончено.

Света остановилась, готовая вот-вот поддаться слезам и выпустить все скопившиеся эмоции. Но, встряхнув головой, с трудом обуздав эти теплые и прекрасные воспоминания, обжигающие своей уникальностью, она снова дает себе отчет, что боится их больше, чем любого монстра, даже больше, чем собственной смерти. Вернуться туда и вновь погрузиться в любовь и заботу, уют и безопасность – это значит напомнить себе о собственной слабости и неудаче, ведь Света не смогла это сохранить, а значит, не заслужила второго шанса.

Поступил звонок от Альберта, краткие щелчки прогремели у нее в ухе, что удивило, ведь обычно звук не был таким громким. Видимо, она настолько погрузилась в воды самокопания, что попросту лишилась слуха.

– Надеюсь, у тебя хорошие новости? – все еще находясь там, в своих воспоминаниях, приносящих равнозначное боли счастье, Света спросила быстро, даже недовольно.

– Я нигде его не нашел. Прежде чем ты начнешь психовать, хочу уточнить, что здесь половина камер не работает, так что неизвестно, прошмыгнул он в слепой зоне или еще где-то неподалеку.

– Что будем делать?

– У нас есть приказ, его надо выполнить.

Света надеялась на этот ответ, ведь сейчас ей лучше что-то делать по указу, нежели самой принимать решения, сомневаться в которых она будет каждую секунду.

– Какой статус у Питера и Остина?

– Питер еще жив, Остин ищет лекарство. Ему, кажется, уже плевать, что с ним будет, сомневаюсь, что он просто так захочет вернуться, пока у Питера есть хотя бы шанс. Что узнал ты?

– Ничего важного. Все архивы пусты, как и большинство жестких дисков из удаленного сервера, их явно кто-то изъял, как минимум из тех, которые я нашел здесь. Остается надежда на резервные серверы, для этого тебе нужно подключиться к общей системе. В каком-то смысле снятие блокировки связи не дало бы полных возможностей, потому что львиная доля находится на физическом носителе, нахождение которого неизвестно.

– Я знаю, где все жесткие диски. Когда Портер спас меня, то привел к себе, в запасной центр связи, там еще огромное смотровое окно наружу, где-то в минутах пятнадцати от того места, куда ты свалился.

– Ты уверена, что это были они?

– Абсолютно. Целая гора, в четыре руки не утащить. Он же работал журналистом, делал то, что умеет, собирал информацию, а потом отправлял на удаленный спутник.

– Почему никто не знал про это? Как он вообще смог наладить связь? Если он все рассекретил, то…

– Да я знаю, знаю, – перебила он его, – что-то, видимо, случилось, но дальше станции это не ушло, иначе мы бы знали. Да какое там, весь мир бы знал о Векторе. Плевать, может, система передачи не работала, может быть, люди, которым он доверился, поняли, какой груз они получили, ну и приняли иное решение, нежели ожидал от них Портер. Кстати, может, сходишь туда, раз тебе делать нечего, заодно проверишь, там ли наш бегун, а то пока я не увижу опровержения его иммунитета, не успокоюсь.

– Согласен. А ты пока настрой связь, и будем думать, что делать с Остином и Питером.

– Не уверена, что у нас будет много вариантов. Ты сталкивался с таким?

– Уточни.

– Когда жизнь становилась важнее приказа, причем настолько, что даже на свою становится плевать.

– Это еще терпимо. Куда хуже, когда перестаешь замечать разницу в приказах, совершенно не видя каких-либо изменений, словно ничто и никогда не меняется. Даже когда, казалось, ты сделал что-то стоящее, например спас людей, то потом окажется, что, пока ты спасал одних, где-то погибали другие. Остин устал, а как врачу, смерть ему ближе, чем любому из нас, и я бы больше удивился, если бы ему было плевать. Не все могут годами жить и не ломаться, рано или поздно большинство на нашей работе не выдерживают. Большинство людей вообще по грани ходят. Потому что когда тебе становится все равно, сколько погибло, а сколько спасено, то вот тогда уже обратного пути нет.

– Я боюсь, как бы он ради спасения одной жизни не начал все границы перешагивать.

– Смотря что считать границей. В нашей работе это очень абстрактная материя. Особенно на Векторе: в подобных местах легко потеряться не только времени, но и самому себе, ведь ничего дальше стен, иногда кажется, и не существует вовсе. Поэтому одна жизнь здесь начинает казаться важнее остальных там. А они далеко, словно их и нет вовсе.

– Как же я ненавижу это место! – чуть ли не под нос себе проговорила Света.

– Это я могу понять.

– Только не убивай Портера, когда встретишь его, хорошо?

– Ты думаешь, он к себе убежал? Туда, где ты сможешь его найти?

– А где ему еще быть, если только нет второго места обитания, хотя меня не было минут пять, странно, что он так быстро свалил.

– Разберемся. Как только наладишь контакт с базой, дай знать.

Альберт отключил связь, но Света не стала идти дальше, как поступила бы раньше. После неожиданного возвращения в свое прошлое, выбраться из которого всегда давалось с трудом, особенно благодаря тому, насколько там лучше, чем здесь, Света словно перезагрузилась, чуть трезвее начав смотреть на уже известные события. Возможно, конечно, дело было в том, как много времени она провела здесь, отчего ум начинает подстраиваться. Вспоминая маячащую безысходность, перебирая в голове все составляющие, она словно с легкой руки нашла вариант отгадки, позволивший наконец расставить все на свои места. Такой безумный, на первый взгляд, но стоит эту идею прокрутить еще раз, внимательно сопоставляя все улики причастности, как неожиданно все собралось в идеальную схему, где сразу ясно, что произошло. Она знает, где Портер, как и знает, как теперь поступить. Ведь мотивы так просты, что сам Альберт произнес их без особого преподношения, поскольку все было настолько предсказуемо, насколько она не могла разглядеть прямо перед собой, ведь так и не смогла отпустить страсть к поискам двойного дна.