Африканская история в историях

Часть первая

Глава 1

Никогда не говори никогда

“Мистер Родс, что Вы поделывали с тех пор, как мы виделись в последний раз?” – однажды шутливо спросила королева Виктория.  “Я добавил две провинции к владениям Вашего Величества”, – с улыбкой ответил он*¹.

Его мама и папа мечтали и грезили о своем первенце. Однако время шло и все что-то не получалось и не ладилось. “Всему свое время”, – говорили бабушки и дедушки с обеих сторон. И в какой-то момент время настало. В одно прекрасное утро в одном из московских родильных домов появился на свет симпатичный карапуз. Мама без раздумий решила назвать его Егором. Новоиспеченный отец долго не сопротивлялся. В конце концов, его дед, как и отец матери, тоже носил это красивое и звучное имя.

Шли годы, мальчик вырос из пеленок. Родители видели его будущее во врачевании. Отец настаивал на специальности хирурга-травматолога, каким являлся и сам. Мама считала, что сын должен быть кардиологом, и, если уж говорить о хирургии, то только в кардиологии. Егор мечтал об ином. Рассказы деда по отцовской линии бередили его душу. Дед был в войну фронтовым разведчиком, подвергаясь смертельным опасностям, он не раз брал языка. Мальчишке с дедом было очень хорошо и комфортно. Родители каждое утро, не задерживаясь за завтраком, убегали на свою госпитальную работу. И дед со своими воспоминаниями оставался в полном распоряжении внука. В начальных классах средней школы, которую удалось закончить ему на хорошо и отлично, он нес общественную нагрузку в качестве санитара класса. Проверка чистоты рук в столовой у одноклассников. Также и обязательный контроль за их опрятной формой и наличием носовых платков и, конечно, их белизной. В общем и целом, что-то это напоминало историю становления будущего студента медицинского института по профилю санитарная гигиена. В старших классах мальчик постарался увильнуть от таких общественных нагрузок и, тогда его избрали комсоргом.

Ему казалось, что это уже точно далеко от того, о чем мечтали он и его родители. Но история жизни имеет свою невиданную логику и извилистость. По окончании исторического факультета московского университета и активной комсомольской деятельности, ему предложили работать в государственных структурах. Он понял, что все было не зря.

Среди своих коллег он пользовался уважением за профессионализм и порядочность. Несмотря на свои молодые годы его коллеги обращались к нему по имени и отчеству. Первый год это было как-то непривычно, но в глубине души ему это нравилось. Егор Владиленович Войнич по своей работе отвечал за некоторые чувствительные вопросы, связанные с африканским континентом. Как бывший историк он увлекся самостоятельным изучением обычаев и культуры народов некоторых из этих стран. В свободное от работы время он мог часами общаться с домашними, а иногда и с коллегами по работе, об интересных и необычных исторических фактах в судьбах той, либо иной страны черного континента. Разговоры с дедом о ритуальных масках и их значении продолжались далеко за полночь. Летели дни, месяцы и годы, в небе запахло грозой. Любимое Отечество менялось на глазах. То, что раньше считалось невозможным, теперь предлагалось на каждом углу и улице. Состояние общества резко становилось наэлектризованным и, как следствие, в один прекрасный день оно взорвалось и разделилось. На сцене власти появлялись новые-старые герои и лица. На словах, все хотели добра и процветания своей необъятной и горячо любимой державе. Но она не могла отвечать взаимностью, шла драка за власть, за управление и дележку. Уходила стабильность. Не думая о народе и будущем, страну разрезали и делили, как маковый пирог на дне рождения. Появлялись странные лица в управлении государством. Предлагались различные идеи, выдвигались непродуманные инициативы, но ощущения того, что страна катилась под откос, как старый и неуправляемый поезд, не покидали Егора и его коллег.

Наступило время, когда казалось, что власть работает не в интересах соотечественников, а делает все возможное, чтобы понравиться коллективному Западу. Ни один глобальный вопрос не мог решаться без согласования с бывшими потенциальными противниками. Последней каплей, переполнившей терпение Егора в отношениях со своим руководством, стали поддержка и непротивление принятию новой российской Конституции 1993 года. Руководство ведомства, где служил Войнич, прекрасно осознавало, что фактически принималась не нужная для россиян чуждая методичка по построению в их стране «подлинной демократии».

После не удавшейся фронды Руцкого-Хасбулатова в 1993 году, друзья Войнича помогли ему срочно уехать в длительную бизнес-командировку в Танзанию. Небольшое свободное время, проведенное на Великих Африканских озерах и сафари; любимый дайвинг на островах Пемба и Занзибар вернули Егора в умиротворенное состояние. Местный цветастый колорит; непредсказуемый, а порой, просто страшный, и пенистый Индийский океан успокоили его истощенную нервную систему. Знакомство и общение с местными красавицами позволили многое переосмыслить в жизни и забыть, в том числе и неприятное прошлое. Несмотря на прошедшие годы, ему казалось, что с недавней службой в силовых структурах покончено раз и навсегда. Никто, никогда не простит ему его позицию, высказывания и обвинительные разговоры о недееспособности руководства России. Он был уверен, что никогда уже не вернется на государеву службу. Полагалось, что в его судьбе это пройденный этап. Егор готовился покинуть Дар-эс-Салам, но, как говориться, «никогда не говори никогда». Судьба-злодейка поворачивалась к нему лицом. После работы в Танзании, старый сокурсник по институту, а ныне руководитель одного из департаментов министерства иностранных дел убедительно приглашал его на должность советника по торгово-экономическим вопросам в российском посольстве в далекой Республике Зимбабве. Формально, эта ставка принадлежала коллегам из министерства внешнеэкономических связей, но ряд нужных звонков уладил все формальности. Страна перестраивалась, молодые управленцы, пришедшие к власти, вносили мягкие, неординарные, а порой и болезненные коррективы в структуры управления Россией.

С давних времен, тогда еще Южная Родезия, а ныне Республика Зимбабве, считалась драгоценной жемчужиной короны британского Содружества. Знающая себе настоящую цену, желающая быть ровней предкам островитянам, она оставалась лакомым кусочком до и после времен Яна Смита. Раньше советскому человеку и мечтать было нельзя, чтобы попасть в Южную Родезию. «Случайно заблудшие» туда корреспонденты советских газет попадали прямо на нары местных специальных учреждений. А планы получения желанного интервью у местного руководства страны, естественно, не реализовывались. Потому видно от досады и желчи советские редактора и журналисты не жалели грязной краски, вымарывая лидеров процветавшей африканской страны к югу от Сахары. Дипломаты и военные, а также иные их коллеги, дрались за должность в этом Эдеме. Жены отдельных дипломатов и работников технического состава готовы были унизиться перед вершителями судеб их командировок.

«Хлебная корзина», такое прозвище получила страна, кормившая половину Африки. Островитяне британцы завидовали благосостоянию местных фермеров. Защищаясь от фермерского благополучия, предки короля Артура могли лишь противопоставить свой надменный и высокомерный взгляд и принадлежность к какому-нибудь обедневшему, но старинному роду. Частные самолеты фермеров, бороздившие африканский континент, смущали их и при встречах на Лазурном побережье, и на Испанской Ривьере. Табак, чай, хлопок и цитрусовые были основой, на которой сколачивалось состояние родезийских буржуа. Но под стать местным табачным королям могли шиковать и производители знаменитой местной мраморной говядины. Квоты допустимых поставок этого мяса в Европу только укрепляли их благосостояние. Они позволяли вести им необходимые научные изыскания, изобретать современные вакцины, обучать своих детей и внуков, а также смело смотреть в завтрашний день. Устраивать различные сафари, рыбалку и охоту. Наслаждаться прогулками с частично прикормленными дикими животными. Получать по максимуму от жизни удовольствие и никуда не спешить, и не торопиться.

Туристы с Запада валили толпами. Туризм в эти годы был одним из столпов экономики этой африканской страны. Фильм режиссера Джеймса Хилла «Рожденная свободной», снимавшийся в Кении, также привлек внимание к родезийскому колориту. Он внес свою лепту в рекламу местной дикой природы и ее обитателей. Британская самоуверенность, жадность и зависть, прикрываемые словами об интересах, сослужили не добрую службу сторонникам правительства Яна Смита и будущему государства Зимбабве.

Россиян эти перипетии не волновали. Будучи измученными экономическими неурядицами и катаклизмами в родной стране, они готовы были вырваться куда-нибудь, но подальше от ее неустроенности и неразберихи во власти. Конечно, при этом лелеялась надежда о получении неплохой зарплаты за любовь к родной стране на расстоянии. Министерский друг Егора имел в своем лексиконе интересное и очень характерное для тех лет высказывание. «Хоть куда, хоть в ж…у, но послом». Звучало грубо, но емко. Платили в московских коридорах министерства очень скупо, кадры разбегались. Главным конкурентом в борьбе за профессионалов, владеющих не одним языком, стал бизнес. Выходцы из московского государственного института международных отношений и московского государственного университета осваивали новые профессии олигархов и крутых бизнесменов. Нефть, уголь, черные и цветные металлы, недвижимость и финансы, все привлекало их внимание. Государство же, похоже, было готово все это отдать, свято веря в книжные основы теоретической рыночной экономики. В России наступала эра дикого капитализма с остатками социалистического менталитета и совковой культуры бытия. По всей стране делили, стреляли, захватывали и убивали.

Глава 2

Знакомство с югом Африки

Осень 1997 года была теплой. Егор прилетел в родную Москву для оформления необходимых документов и решения кадровых формальностей в министерских кабинетах власти. Вопросы, ответы, заполнение анкет, беготня из ведомства в ведомство, необходимые разговоры, сувениры и подарочки. Собеседование с начальником одного из отделов департамента Африки не заняло и получаса, а вот директор Департамента Безопасности оказался чересчур въедлив. “Как, кто, где, когда и при каких обстоятельствах, почему один, почему Зимбабве, чем занимался в Танзании”, – его вопросы закончились, когда было названо имя протеже.

Два месяца стажировки у африканских специалистов на Смоленской-Сенной, пара недель в офисах на Овчиниковской прошли незаметно, даже интересно. Пришлось вспомнить не только вузовскую программу, но и немного больше. Английский язык на профессиональном уровне сдался с первого захода. Егор собирался не просто в африканскую страну, а в одну из мощных экономик черного континента. Будущий советник с увлечением читал справочный материал по стране предстоящего пребывания. Старался вникнуть в исторические факты ее существования. Иногда он засиживался в кабинете до самого вечера, читая необходимые документы.

«Первоначально территорию Зимбабве населяли народы, говорившие на койсанских языках, близкие по культуре современным носителям. Примерно с девятого века нашей эры предки нынешнего племени шона заселяли нынешнюю территорию Зимбабве. Они же и основали империю Мунхумутапа или Мономотапа. Столицей ее был город, развалины которого сегодня известны, как Грейт Зимбабве. В переводе же на местный язык шона, это означает каменные дома» ….

Егор старался запомнить все исторические детали и названия. Он был уверен, что это ему обязательно пригодится при общении с местными.

«К середине 15 века, когда на побережье Индийского океана появились португальские пионеры, это государство охватывало почти территорию Зимбабве и часть Мозамбика. После столкновений с португальцами империя развалилась…. Обломки этого государства в виде племени каранга сохранялись до начала двадцатого века…. Ярким представителем данного племени являлся действующий президент страны Роберт Габриэль Мугабе».

Егор еще раз перечитал данную справку. Он просмотрел повторно историю данного племени, обратив внимание на то, что к семнадцатому веку часть племен шона вновь объединилась, но уже в империю Розви. Однако несмотря на то, что в середине девятнадцатого века и эта империя прекратила свое существование, она все же успела вытеснить португальцев с зимбабвийского плато. Егору казалось странным, как можно победить более развитых в вооружении европейцев-захватчиков, но уступить экспансии племени ндебеле, родственников племенам зулусов. Интересно, что именно в тот самый период, когда переселились на территорию юго-запада Зимбабве эти представители воинственного племени, там были открыты залежи золота. “А где золото, там еще с добрых времен возникали интересы Британской империи”, – эта мысль четко пронизывала сознание Егора.

«Федерация Родезии и Ньясалэнда находилась в центре юга Африки, простираясь на тысячи миль от Юга до Севера. Она включала в себя самоуправляемую британскую колонию Южной Родезии и протектораты Северной Родезии и Ньясалэнда. Территория была огромной, сопоставимой сумме непосредственных территорий Великобритании, Франции, Ирландии, Бельгии, Голландии, Швейцарии, Дании и Германии» ….

Из прочитанных материалов Войнич прекрасно осознавал, что Федерация имела все необходимые политико-экономические составляющие и возможности стать независимой от решений, принимаемых за тысячи миль на туманном Альбионе.

Глава 3

Старые друзья

В Зимбабве Егор Войнич появился под католическое Рождество, невзирая на раннее утреннее прибытие рейса из Йоханнесбурга, его ждали. Зеленые улицы старого Солсбери, а ныне Хараре, были пусты, везде чувствовалось африканское лето. Здесь оно было по-своему комфортное. Ветвистые пальмы, разноцветные акации и австралийские эвкалипты сопровождали всех ехавших из аэропорта в центр города всю дорогу.

Несмотря на местный выходной посол работал у себя в кабинете, ждал вновь прибывших. Ему позвонил встречающий офицер, что все прошли местную таможню и через двадцать-тридцать минут будут в посольстве. Скоротать время ожидания новичков можно было за чашечкой кофе и сигареткой из лучшего в мире местного табака Вирджиния. Вид из посольского окна падал на роскошный сад нежно благоухающих роз, над бутонами которых кружились цветастые колибри. А некоторые певчие с большим и загнутым клювом восседали на ветках платанов.

Сдержанный крик: “Егор”, – он услышал еще, не открыв дверь посольства. Через минуту стало ясно, что его руководителем будет не просто однокашник, а старый друг детства Марат Бавырин. Удивлению не было конца, готовился к одному, а встретил другого, хотя, до Егора доходили слухи о возникших проблемах со здоровьем у предшественника Марата. Праздники Рождества и Нового года перетекали плавно один в другой и праздновались на резиденции посла, там и исповедовались друг другу друзья – товарищи. Марат – африканист со стажем, то Кения, Танзания и Эфиопия, то Ботсвана, а то еще каких-то пару недель назад была Замбия или по-старому Северная Родезия. Сегодня же он посол Российской Федерации в Зимбабве, да еще, курирующий по совместительству Малави. Правда, верительные грамоты местным президентам, пока, не были вручены.

“Егор, скажи мне правду, я могу делиться c тобой конфиденциальной информацией или существует вероятность ее утечки?” – задавая этот вопрос, посол посмотрел в глаза Войнича. “ Марат, я понимаю, что это не первая и не последняя выпитая рюмка водки, но перед тобой я честен и постараюсь не подвести”, – Егор следил за каждым взглядом друга, за его мимикой и жестами. Что делать, профессионализм не исчезает даже после сильной алкогольной нагрузки, да еще и под прекрасную закуску с африканскими изысками. Марат, прекрасно осознавал, где ранее служил его друг, но как истинный ранний скорпион верил в дружбу и порядочность людей. “У меня идет период адаптации, знакомств и встреч, если хочешь, помогу, представлю, а заодно посмотрю на тебя в деле. Оценю твой английский и умение играть в теннис, кстати, как твой гольф? Эта страна, как и весь юг Африки, идеальна для этого безумно интересного вида спорта. Могу помочь выбрать тренера по гольфу, среди кандидатур есть и знаменитый Ник Прайс. Кстати, меня уже представили ему. У него можем подобрать, а потом и заказать тебе гольф-принадлежности. Для тренировок можешь пользоваться пока клюшками моего сына. Возможно, до его приезда ты уже будешь хвастаться и своим набором”, – пытался сгладить неловкость от вопроса посол.

Даже принимая во внимание танзанийский опыт, высокогорье африканской жемчужины заставляло адаптироваться не менее трех месяцев, ни футбол, ни волейбол, ни теннис не могли увлечь в эти дни Егора. Через пять – десять минут легкого бега начинали болеть мышцы, иногда их сводила судорога. Посольский врач Елена, на которую он сразу обратил внимание, так как она напоминала ему его первую любовь, рекомендовала поберечься и дождаться своего природного часа. Именно она увлекла его поездками по стране, предлагая ставить его дежурным дипломатом на выезды за территорию посольства. Она спровоцировала бурлящее внутри его желание познать непознанное. Увидеть страну ни сточки зрения обусловленных дипломатической информацией, взглядов, справок и докладов, а изнутри. К чему он был морально готов. Сама Елена не принимала активного участия в большинстве выездов, так как была здесь не первый год и с семьей. Она уже повидала многое, была осторожна и очень практична. Все знали ее историю замужества, нелюбовь к мужу, их десятилетнюю разницу, обожание единственного ребенка, студента московского университета. Не зря у мужчин посольства сложилось впечатление, что она ищет «жертву» для будущей совместной жизни. Действительно, Егор казался ей подходящей кандидатурой.

Но, как говорят, этот перец знал, кого и чем поперчить. Для себя он решил не вмешиваться в судьбу Елены, а остаться с ней друзьями. По крайней мере, для видимости всей остальной публики он так и поступал.

Под нажимом его обаяния сдалась ни одна секретарша местных министерств и госструктур. Двери к их шефам всегда были открыты только для единственного белого из российского посольства. Егор баловал их сувенирами с эмблемами Кремля и Большого театра, шоколадом «Вдохновение» и русской водкой для их мужей и друзей.

Иногда шефы своих подчиненных за чашечкой чая, ни то в шутку, ни то всерьез, намекали ему о возможности интима с их подчиненными, но все правильно понимали эту игру до первого штрафного очка.

Марат был доволен другом, тот давал не только нужный информационный поток, но и умел быстро отписываться, в том числе и в центр. Личная жизнь и пристрастия Егора не очень волновали посла. Все себя считали взрослыми мальчиками, знающими, где, с кем, сколько и когда.

Гольф действительно со временем пригодился, так как местные чиновники и бизнесмены не очень любили встречаться в кабинетах. Любая отчетная конференция той либо иной государственной структуры проводилась в комфортных туристических виллах и отелях у знаменитого водопада Виктория, в окрестностях прекрасных районов Ньянги или Мутаре. Бренды знаменитых местных отелей, как «Элефант Хилз» и «Леопард Рок» были просто обречены на зашкаливающую посещаемость из-за окружавших их первоклассных гольф-полей. Универсальная Ньянга, вообще, представляла собой фермерский клондайк. Там собирались достойные урожаи яблок, груш, слив, орехов, персиков, кофе и чая. А какие выращивались там цветы. Природные пейзажи там создавались рукотворно и годами. В искусственных водоемах плескалась форель, абсолютно не диковинная рыба для местных аборигенов. Лесистая местность оказалась заселена серьезной рогатой живностью, от различных мелких антилоп и косуль до благородных красавцев куду и вотербаков. Молочные фермы процветали. Пиком совершенства природы были настоящие белые грибы, собираемые с ноября по февраль. Грибницы этого деликатеса были завезены сюда еще с австралийскими соснами, рассаженными по холмам Ньянги.

Там же недалеко от ферм можно было познакомиться и с бытом первопроходцев, соратников Сесила Родса. В посвященном ему музее находились когда-то принадлежавшие ему книги и вещи. В стойлах для лошадей, принадлежащих покорителю юга Африки, находились и старые артефакты того времени.