Читать книгу: «Золушка наоборот, или Не в деньгах счастье», страница 14

– А, ну да, ну да. – Казалось ответ Наташи также расстроил Белогривова, по крайней мере он заметно сник.

Как ни странно, девушку такая реакция потешила – выходит Владимир надеялся услышать от нее что-то… поприятнее? И вполне реально все еще исправить.

– То есть, я хотела сказать, – заходилась она спасать положение, – что… что… в общем, я никогда не забывала всего того, что вы для меня сделали, и… вас я тоже не забывала… под словом «вас» я имею в виду и вас лично, и вашего сына, – призналась Наталья немного смущенно. – Скажу вам по правде, Тимофей меня просто покорил, он такой… особенный. К тому же, после того, как с ним из-за меня случилось то несчастье, я никак не могла избавиться от ощущения вины, и…

– Бросьте, вы ни в чем не виноваты, – поспешил Белогривов успокоить девушку, – вы же не знали, что Тим болен.

– Не знала, – согласилась та, – но все равно от этого не легче… Знаете, если я… точнее если Масксим Максимыч, сумеет его вылечить, хоть как-то помочь, у меня прямо камень с души свалиться. Я просто буду на седьмом небе.

– А я и подавну на семьсот семьдесят седьмом, – тихо молвил Владимир, и в его голосе прозвучало столько любви к сыну, что Наташа в который раз умилилась – какой же «мужчина ее мечты» на редкость заботливый отец. Даже ни смотря на то, что Тимофей, не исключено, не является его кровным сыном.

– У вас замечательный сын, – повторила девушка утверждение, собственно давно не требующее утверждений. – И все у вас с ним будет замечательно.

Владимир благодарственно улыбнулся Наташе.

В тот вечер они еще долго-долго сидели на ставшей почти родной кухне, долго-долго, неспешными глотками хлебали непревзойденный чай, и долго-долго болтали обо всем, и ни о чем, и никак не могли наговориться. И так им было легко и приятно проводить время вдвоем, что опомнились «голубки» лишь… почти под утро.

– Ну ничего себе – четыре пятнадцать утра, – спохватился Белогривов в итоге, – вот это мы… засиделись.

– Да уж, – без тени сожаления пролепетала Наташа, которая отнюдь была не против вот так «засидеться» хоть до бесконечности, а Владимир тем временем продолжил «причитать»:

– Думаю, нам пора спать, необходимо хоть немного отдохнуть. А то мне с утра на работу, а вам… уезжать наверняка.

Отличное настроение Натальи мигом улетучилось. Ну вот, снова он ее выпроваживает! А все так прекрасно началось, и могло закончиться еще лучше. Разочарованию Натальи не было придела, вся в расстроенных чувствах она и поплелась спать – ей предоставили ту же комнатушку, что и когда-то.

.На следующий день Наташа, однако, никуда не уехала, решив сперва поставить в известность Милиного папу о готовности Белогривовых к «сотрудничеству», и заодно выведать у него, как в целом продвигаются дела с госпитализацией.

– Я понимаю, что миновали всего сутки, даже половина суток, – вопила в мобильный девушка, поскольку связь в Углах была ни к черту, – но должна же я хоть чем-то обнадежить отца ребенка!

– Наташенька, уверяю тебя, как только – так сразу, – тоже почему-то кричал в телефон Максим Максимович на другом конце, и с его слов девушка сделала вывод, что это «сразу» пока не наступило.

О чем и сообщила Владимиру, решившему сегодня немного «опоздать» на работу; Тимофея, который страшно обрадовался появлению «тети Нататы» да так и рвался с ней поласкаться, к девушке не допустили, отправив к бабе Вере – для его же безопасности. Парень все соображал, потому послушно покорился повелению, не став капризничать.

– Что ж, будем ждать-с, – повторил Владимир свою вчерашнюю реплику, и в очередной раз предложил Наташе «уматывать», мол, ни к чему вам тут торчать без надобности, как все образуется – дадите знать, бла-бла-бла, и все в том же духе.

Это было уже слишком!

– Господи, да почему вы все время так и норовите от меня избавиться?! – не выдержала столь пренебрежительного отношения к себе Наталья.

Они с Белогривовым находились на улице, куда девушка подалась было в поисках лучшего сигнала а тот следовал за ней по пятам, «подслушивая» разговор с врачом, и теперь стояли прямо посреди двора, в позе двух петухов-забеяк, готовых в любую секунду сцепится в схватке.

– Я? Норовлю избавиться? От вас? Да с чего вы взяли? – возмутился Владимир.

– А как еще пояснить тот факт, что вы постоянно указываете мне на выход?! – поинтересовалась Наташа ехидно, уперев руки в боки и нахохлившись. – Все время твердите одно и тоже: вам пора, вам пора! Словно только и мечтаете меня сплавить с глаз долой. Почему?! Чем я вам так не угодила?!

– Дура ты, – вдруг спокойно проговорил Белогривов, без предупреждения перейдя на «ты». – Если я и мечтаю что-то с тобой сделать, то уж совсем… другое. – Это был очевидный намек, слишком очевидный.

От столь своеобразного признания Наталья слегка обалдела. Но после расхрабрилась, и отважно, даже с долей вызова, бросила:

– Так сделай, чего ж тебе мешает!

– А смысл? Все равно ничего не получиться, так что лучше и не начинать, – опять поразил Владимир девушку своим весьма неоднозначным ответом.

– Почему это не получиться? С чего это ты взял? – рассердилась она, не собираясь больше упускать свое счастье.

– С того, что мы из разных миров, я бы даже сказал – из разных Галактик, – понес Белогривов какую-то ахинею. – И вообще, ты – замужем. А у меня принцип – с замужними ни-ни…

Наталья опешила.

– Чего?! Откуда такая информация? Разве я когда упоминала о подобном хоть слово?

– У меня имеются свои… источники.

– Тогда твои «источники» слегка тормозят, ибо я уже давно в разводе, – внесла Наташа уточнение. – Мы с бывшим развелись почти сразу после того, как я уехала от вас. После того, как ты впервые меня выставил!

– Я тебя не выставлял, – возразил Владимир. – Ты сама уехала.

– Я бы, пожалуй, не прочь была и остаться, не настаивай ты на том, что мне пора! – съязвила девушка.

– Да, потому, что я не мог оставить у себя дома чужую жену, в которую начал влюбляться! – сказал таки в конце концов заветные слова мужчина, изменивший, сам того не осознавая, всю Наташину жизнь. – И вообще, я не хотел к тебе прикипать, потому что у нас все равно ничего не получится.

– Да что ты заладил, как Попка-дурак: не получиться, не получиться!

– А что еще делать?

– Например, для начала, меня поцеловать – а там видно будет…

С каждым словом, брошенным в адрес «оппонента», «конфликтные стороны» все ближе и ближе приближались между собой, пока каким-то образом не очутились в объятиях друг друга. А теперь вот и вовсе, ну прям ни с того, ни с сего, начали целоваться, словно неумелые школьники на первом свидании.

Тут уж, в отличие от случая с мачо-«Аполлоном» Михаилом, Наташа «ломаться» не стала, наоборот, девушку так «накрыло», что она начисто потеряла ощущение реальности. С другой стороны то, что творилось с ней от близости с Владимиром, никак нельзя было назвать обычным сексуальным возбуждением. Это было нечто гораздо большее, другое, нежели банальная «химия» тела, это была химия души, разума, духа, энергии, – всего естества. Словом то, о чем когда-то и говаривал Белогривов.

– Ну и, теперь ты поменял свое мнение? – прошептала Наташа, на силу отрываясь от мужчины всей своей жизни, уже нисколечко не сомневаясь, что это именно ОН. – У нас ведь все получиться?

– Что – все? – уточнил «ОН» с придыханием.

– Все то, про что ты тогда, два месяца назад, так захватывающе рассказывал?

– Жизнь покажет, – словами Натальиной невестки Милы выдохнул Владимир, и снова ее поцеловал. Хотя целоваться больше уже не было никаких сил, но и не целоваться – тем более.

Трель мобильника девушки прервала влюбленную парочку на самом интересном месте. Поскольку Наталья совсем не желала отвлекаться от приприятнейшого занятия а потому на трель никак не реагировала, Белогривову пришлось ее одернуть:

– Тебе звонят.

– Ну и пусть звонят.

– Нет, ты все же возьми трубку, вдруг, это что-то важное, – настоял мужчина, и Наташа нехотя ответила на звонок.

Это было действительно «что-то важное», да еще какое. Выслушав новость, девушка с радостными воплями бросилась любимому на шею:

– Володька, Максим Максимыч нашел подходящую машину!

– Но… как? – спросил тот недоуменно. – Ты же связывалась с ним каких-то пол часа назад, и тебе велели ждать, а тут… Как так?

Наташа счастливо засмеялась.

– А без понятия! Милин папа что-то там втирал мне, да я с волнения и не «въехала». Да, собственно, какая разница?! Главное, что Тима можно транспортировать в больницу, а там… Там, даст Бог, ему непременно помогут, и… и все будет отлично! У нас у всех отныне все будет просто зашибись!

Наталью вдруг обуял такой накал оптимизма на грани безумия, что Белогривов невольно тоже поддался ее настроению, и они вдвоем, как два идиота, запрыгали по кругу, словно аборигены, танцующие свои ритуальные танцы. Но как только приступ эйфории миновал, пришло время серьезно браться за дело. Наташа еще раз переговорила с Максимом Максимовичем, обсудив все детали «операции «Тимофей», и… Закрутилось-завертелось.

В ходе многочисленных манипуляций, благодаря общим, сплоченным усилиям, уже под вечер того же дня Тим был благополучно доставлен в больницу, разумеется в сопровождении папы. Только вот для того, чтоб пройти все необходимые обследования, пришлось ждать до утра – против ночи доктор Гусев ничего поделать не мог.

– Ну ничего, мы уже столько ждали, одна ночь против этого – сущий пустяк, – разумно отреагировал Владимир на сию необходимость.

Он, понятное дело, остался ночевать возле сына, хотя Наташа и звала его к себе домой.

– Я не могу бросить Тимоху здесь самого, – уперся мужчина и Наташа настаивать не стала.

Наоборот, она и себе вызвалась «дежурить» вместе с Белогривовыми, но Володя уговорил любимую отправиться домой.

– Нечего тебе околачиваться тут, я и сам прекрасно справлюсь, – заверил он девушку, – А тебе необходим нормальный, полноценный отдых, ты его заслужила, ты и так столько для нас сделала.

И Наталья повинилась. Домой она заявилась далеко за полночь, когда мама с папой уже крепко спали, наверняка видя десятый сон, потому Наташа тихонечко проскользнула к себе, и уже через минуту отключилась без задних ног.

*********

Грядущий день принес две новости, хорошую, и… проблематичную. Хорошая, даже неимоверная, просто фантастическая новость заключалась в следующем: Максим Максимович, после тщательного обследования Тимофея, официально заявил, что ребенка можно вылечить. Оказалось, его реакцию на те или иные внешние раздражители провоцирует некий «фактор», который вполне реально устранить, пройдя специальный курс лечения (это все, что Наталье удалось понять после долгого, апеллирующего сложными, заумными медицинскими терминами вердикта доктора Гусева, но девушка вполне удовлетворилась и этим). Проблематичной же новостью была новость о том, что даный курс лечения требует применения серии редких, дорогостоящих лекарств, что в свою очередь требует определенной, достаточно «кругленькой» суммы. Которой у Белогривова не имелось.

– И что теперь делать? – в отчаянии заламывал он руки, чеканя шагом по больничному коридору, как только они с Наташей остались одни (Милин отец вынужден был отбыть по неотложным врачебным делам, тем самым предоставив им возможность как следует обсудить последние новости). – Где мне взять ТАКИЕ деньги? Дом продать, разве? Только где мы потом жить станем? Да и кто купит ТАКОЙ дом, в ТАКОМ месте? Только что за сущие копейки, которых определенно не хватит на лечение.

– Полно те, Володя, не стоит опускать руки раньше времени, – утешала его Наталья. Она и сама находилась в полном расстройстве и замешательстве, но выказывать свои истинные чувства в этом случаи не имела права: должен же хоть кто-то из них двоих взять на себя роль оптимиста и «моральной поддержки». А как ни крути, ей это было сделать куда легче, чем родному папе. – Мы обязательно что-нибудь придумаем, обязательно, как-нибудь, где-нибудь раздобудем эти деньги.

– Где?! Это же космическая сумма!… Эх, узнай я обо всем раньше, когда я еще был… при каких-никаких делах, – вздохнул Белогривов с сожалением, не прекращая «маршировать» коридором туда-сюда. – Узнай я правильный диагноз с самого начала, все бы… все бы можно было исправить, а так…

– И сейчас не поздно, никогда не поздно все исправить, – девушка искусно справлялась с вверенной ей ролью. – Надо только… надо только постараться.

– От стараний деньги не появятся! – буркнул Владимир, после чего с фатальным сожалением констатировал: – Видно, придется возвращаться назад, в Дальние Углы. К старой жизни.

Наталья растеряно уставилась на Белогривова.

– Но как же… Ты вот так просто сдашься?!

– А что еще остается делать?! – рявкнул тот с досадой и раздражением. – Бесплатно Тима никто лечить не станет, да и держать его здесь до неопределенного срока, надеясь, что в один прекрасный момент необходимая сумма волшебным образом свалится с небес – тоже. Так что… – И мужчина безысходно развел руками.

Наташа хотела, согласно своей «роли», сказать что-то эдакое… окрыляющее, да только не нашла нужных слов. И вообще, по большому счету Владимир, как ни прискорбно это признавать, был прав.

– Тогда… тогда я поеду с вами! – воскликнула девушка в порыве единодушия. – И останусь с вами, в Углах, навсегда!

Белогривов прекратил свой «кросс», и с недоверием и в то же время неким сочувствием посмотрел на нее.

– Наташа, – ласково, но в то же время непоколебимо проговорил он, – ты вовсе не обязана идти на такие кардинальные жертвы ради нас. У нас с Тимофеем своя судьба, свое бремя, и мы сами обречены нести его, очевидно – пожизненно. Ты же… молодая-красивая, не к чему тебе гробить свою жизнь на всякие…глупости.

Володины слова потрясли Наталью до глубины души.

– Что за ересь ты несешь?! А как же… мы? Как же то, что между нами зародилось, и…

– А что мы? Разве между нами что-то есть? – продолжал Белогривов «добивать» девушку своими жестокими словами. – Подумаешь, поцеловались разочек в порыве страсти, так это ж еще ничего не значит.

– Ах не значит?! Ах для тебя это был всего-на-всего обычный поцелуй «в порыве страсти»?! – вскипела она, захлебнувшись от обиды и чувствуя, что вот-вот разрыдается. – То есть все эти… вещи, которые ты так правдоподобно говорил про любовь – про настоящую любовь, это ты так, всего лишь прикалывался?! А на самом деле… На самом деле ты совсем не способен на подобное! А я то, кретинка, повелась, как девочка! Я то из-за тебя извелась вся! Думала, что мы… что у нас… а ты!…

Наталья таки не сдержала слез, и они потоком хлынули из глаз, обжигая щеки. Она еще, где-то в глубине души, надеялась, что Владимир сейчас опомнится, бросится к ней, обнимет, утешит, скажет, что просто по недоразумению ляпнул все эти неприятные слова, а на самом дело он ее тоже любит, и никуда больше не отпустит, и они отныне всегда будут вместе, и… Но он ничего подобного не сделал. Он вообще ничего не сделал, просто стоял истуканом, прятал глаза, и сопел, как загнанная лошадь. И тут Наталья поняла: все – баста! Вместо хеппиэнда – гейм овер! Ничего не изменится, ничего не уладится, ничего не случится, ничего не получится.

Тогда Наташа также молча развернулась, и понеслась прочь. Прочь от Владимира, от его дурацких заскоков, от его проблем, от всех и вся, хоть как-то связанных с Белогривовыми! Забыть, раз и навсегда выбросить из головы, вырвать из сердца, и «жить своей жизнью». Без него – как он того и хочет. Только вот беда в том, что легко решить, да трудно сделать.

«Но ничего, я справлюсь! – дала себе обещание Наташа, возвращаясь домой. – Мы же с ним, по сути, чужие люди, между нами ничего «такого» не было, кроме примитивного поцелуя в порыве страсти, а это еще ничего не значит». Не смотря на сии обещания, избежать истерики девушке не удалось: как только мать, увидев любимою дочку в расстроенных чувствах, задала вполне закономерный, невинный вопрос: "что случилось?", Наталья не справилась с собой, и разревелась столь отчаянно, что Любовь Гавриловна даже испугалась.

– Ну же, родная моя, что ж ты так убиваешься-то, – пыталась она успокоить завывающую у нее на плече дочь, – словно умер кто, прости Господи.

– Умерла, мам, умерла, – захлюпала носом Наташа.

Коновалова не на шутку испугалась.

– Матерь Божья – кто?!

– Любовь, мамуля. Любовь моя умерла-а-а! – Дочь смачно, с оханьем всхлипнула, зато мать немного попустило – она то уже предположила самое худшее, а тут «всего лишь» дела сердешные.

– Наташенька, дорогая моя девочка, не плачь, все еще образуется, – Любовь Гавриловна стала гладить всхлипывающую дочь по спине, от всей души желая ее утешить, но тщетно – дочь находилась в абсолютно неутешном состоянии.

– Да ничего уже не образуется, мам, ничего и никогда! – снова взвыла она с такой болью, что у Любови Гавриловны прямо сердце кровью облилось от сострадания к своему чаду.

– Господи, да что ж такое стряслось-то с тобой, милая?… Это все из-за того мужчины? – спросила она вдруг.

Наташа перестала рыдать, отпрянула от матери, и вопросительно на нее уставилась.

– Ты… какого мужчину имеешь в виду, мам?

– Ну, того, у которого еще сын болен, которому ты помогаешь, – удивила ее мать своими познаниями.

– Так ты все знаешь? – уточнила Наталья. – Тебе Мила все рассказала?

–Да, Мила, – подтвердила Любовь Гавриловна, и с сомнением добавила: – Ты же сама перед отъездом разрешила узнать у нее всю подноготную.

– Да я и не имею ничего против, наоборот, это избавит меня от потребности лишний раз вспоминать о… об этой ситуации.

Мать ободряюще пожала руку девушки.

– Я понимаю, милая… Хотя, по правде – не очень. Мила сама, скорее всего, не совсем понимает, что происходит.

– Больше того, мам, я тебя, наверное, удивлю, но я тоже ни черта не понимаю, что со мной происходит, – призналась Наталья, и снова всхлипнула.

– Ты его так любишь, – произнесла Любовь Гавриловна больше утвердительно, нежели вопросительно. – А он что?

Наташа бессило опустилась на диван, и зарыла лицо в ладонях.

– А он – ничего! То мне сказки про любовь рассказывает, то отталкивает, избегает, требует, чтобы я… оставила его в покое.

– Значит, он плохой человек, доченька, и тебя не достоин.

– Эх, мама, если бы все было так просто. – Девушка подняла на мать глаза, полные вселенской скорби. – Если б он действительно был последней сволочью! А так… Я понятия не имею – какой он на самом деле, он не позволяет мне это узнать не подпуская меня к себе. А я… я не знаю, что со мной, – Наталья тоненько заскулила. – Любовь ли это, или какое-то… наваждение, помешательство, сдвиг… Впрочем, я этого так никогда и не узнаю: наши пути окончательно разошлись. По его милости…

И страдалица в который раз собралась всласть пореветь. Однако Любовь Гавриловна ее отвлекла.

– Я понимаю, сейчас не время, но все же… а как там с тем мальчонкой? Ему то хоть удалось помочь? – Сама того не осознавая, она задела дочь за живое.

– Почти. Максим Максимович заверил, что Тимофея… это мальчика так зовут, вылечить вполне реально, только вот для этого требуется очень внушительная сумма, которую Владимиру… это ЕГО так зовут, взять не откуда, – сообщила Наташа удрученно. – Собственно, из-за этого все и пошло наперекосяк, – добавила она трагическим голосом.

– А о какой конкретно сумме идет речь? – зачем-то пожелала узнать Любовь Гавриловна.

– Да какая теперь разница, все равно ее взять негде, – отмахнулась Наташа, но цифру все-таки озвучила.

– Да уж, деньги не маленькие, – протянула мать, а девушка дополнила:

– Не «не маленькие», а огромные. То бишь, когда я являлась женой олигарха Борзова, данная сумма для меня была – что сейчас мелкие карманные расходы, но теперь, когда я вернулась к прежней жизни… Ой, прости, мам, – опомнилась она. – Я вовсе не хотела сказать, что жалею о том, что разошлась с бывшим мужем. Просто… я это к тому, что раньше я имела кучу денег, и совсем не ценила этого, тратила их на всякие… глупости, теперь же, владей я хоть маленькой долей от былых богатств, я бы… Ой, мам! – От идеи, внезапно озарившей Наташу, она аж подскочила. – Я, кажется, придумала, что можно сделать, как решить проблему! Я попрошу необходимую сумму у Бориса! Да, мы теперь чужие люди, и он по-сути ничем мне не обязан, но… Когда-то же нас связывало что-то. И ради этого, ради… да не ради меня – ради ребенка, ради того, чтобы тот мог вести полноценную жизнь, он, Борис, может… должен… не совсем же он черствый, бесчувственный сухарь?

Наталья говорила все это, сама почти не веря в осуществимость сказанного, задуманного. Вряд ли Борзов вот так, ни с того, ни с сего, из обычного человеколюбия, станет жертвовать свои кровные на постороннего, абсолютно безразличного ему мальчишку. Да, этих кровных у Борьки куры не клюют, но это ЕГО деньги, и с какой стати ему выбрасывать их на удовлетворения потребностей кого бы то ни было? Да он найдет миллион причин, отмазок, дабы этого не делать. И все же попробовать стоило, по большому счету это единственная возможность добыть деньги, и тем самым помочь Тимофею. Да, у Натальи с его строптивым папашей ничего не склеилось, но ребенок то ни в чем не виноват! Ему-то в любом случаи необходима помощь!

– Все, мам, решено, я еду в Москву, к Борзову! – решительно рубанула с плеча девушка, и даже было наметилась «собирать чемоданы», но мама ее остановила.

– Погоди, доченька, не надо никуда ехать.

– Как не надо?! Еще как надо! А как иначе достать столь крупную сумму? Не с неба ж она свалится волшебным способом, – точь-в-точь повторила Наташа давешние слова Владимира.

– Ну, не совсем с неба, – промолвила Любовь Гавриловна с таким «загадочным» видом, что Наталья мигом заинтриговалась.

– Ты на что намекаешь, мам? Ты что-то придумала? У тебя есть какая-то идея?

– Лучше. У меня есть деньги, Наташенька, – шокировала дочь Коновалова.

– У тебя есть деньги?! – эхом отозвалась та. – Вся сумма?

Любовь Гавриловна утвердительно кивнула.

– Вся, и даже немного больше.

– Но… Откуда?! – не могла взять в толк девушка. – Вы с папой что, откладывали долгими годами все свои зарплаты, питаясь одной водой? Или выиграли в лотерею? Или, получили наследство от неизвестной тетушки из Австралии?

Мама лукаво усмехнулась.

– Не совсем. Мы и вправду откладывали все деньги, только не те, которые зарабатывали, а те, которые ты нам ежемесячно переводила из своей Москвы в качестве… помощи, – открыла тайну женщина.

– Вы? Откладывали? Деньги? – отдельными словами отчеканила Наташа с непонятной интонацией, и Любовь Гавриловна поспешила сказать несколько слов на свое оправдание.

– Ты только не серчай, доченька, мы это делали не потому, что сердились или обижались на тебя, отнюдь. Просто… мы не хотели пользоваться чужими, дармовыми деньгами твоего мужа, они казались нам… чуть ли не ворованными. И потом, мы прекрасно обходились своими, честно заработанными. Потому все, что ты присылала, мы откладывали в своеобразный «тайник», искренне надеясь и веря, что однажды им найдется так сказать достойное им применение… Вот и нашлось.

Наталья от переизбытка чувств готова была взорваться.

– Мамулечка, да вы… вы… вы просто гении! – накинулась она на мать с благодарными нежностями. – Вы просто капец, какие молодцы и гении!

– Так ты не сердишься? – на всякий случай уяснила Любовь Гавриловна.

– Шутишь? Да я за это готова вам в ноги пасть, и ноги же целовать! Вы же… Вы же… Блин, у меня прямо нет слов!

– Да и не надо. К чему слова, тут лучше действовать, – резонно заметила мудрая и находчивая – самая лучшая в мире мама.

– И то верно, – спохватилась Наталья. – Нужно побыстрее сообщить Максиму Максимычу, что курс лечения будет чем оплатить, пусть берется за Тимофея немедля. Пока его… папа с больницы не забрал, как собирается… Да, я сейчас же позвоню нашему родственнику. – И девушка выхватила мобильный.

Через минуту она уже договаривалась с отцом Милы.

– Только Максим Максимович, я вас настоятельно бы попросила: не выдавайте меня Владимиру Белогривову, – на последок взмолилась она. – В смысле, когда он станет интересоваться, кто оплатил лечение, не говорите, что это я. Скажите… скажите, что вы нашли спонсора, или Тимофей попал под какую-то благотворительную государственную «акцию» а-ля каждого тысячного пациента лечим бесплатно, или нечто в этом роде. Лишь не выдавайте меня, Бога ради… И не спрашивайте почему.

– Да я и не думал, – не стал лезть в чужие дела сват. – Надо – сделаем, не печалься ни о чем, Наташенька. А ребенка мы всенепременно вылечим, – пообещал он.

На том разговор и завершился.

– Доча, а почему ты поставила Максиму Максимычу это необычное условие? – тут же пристала с расспросами мать. – Почему ты не хочешь, чтобы этот твой молодой человек, Владимир, знал о том, что ты, не побоюсь этого выражения, спасаешь жизнь его сыну?

Наталья сокрушенно вздохнула.

– Потому, мамулечка, что, во-первых, Владимир – не мой, а во-вторых, я не желаю, чтобы он решил стать моим, гонимый лишь чувством благодарности и долга, – отрезала она.

Любови Гавриловне на этот «железный» аргумент возразить было нечего.

*********

.С тех пор, как Наташа окончательно потеряла свою любовь, не успев ее толком и «приобрести», миновало ровно две недели. Первую из них девушка провела в глубочайшей депрессии, от которой не спасала даже утешающая мысль о том, что хоть одному человечку в этом мире будет счастье – Тимофею Белогривову (Максим Максимович по просьбе свояченицы регулярно информировал ту о продвижении лечение, радуя Наташу все новыми и новыми успехами и достижениями, и давая утешительные прогнозы). А вторую депрессия сменилась раздражением, свирепством, даже лютым гневом на виновника ее страданий – Владимира.

Да кто он такой, в конце то концов, чтоб так из-за него мучится?! Подумаешь, экая цаца, пуп Земли, мистер незаменимость! Да чем он такой особенный, что б так по нему «сохнуть»?! Мало ли на свете белом мужчин, более достойных ее, Наташиного внимания?! Вот взять хотябы… да хотябы «Аполлона» Михаила! Да, давеча она имела глупость «отшить» сего воздыхателя, но тогда ее ум был забит всякими… непотребностями, девушка гонялась за журавлем в небе, и не разглядела в руках далеко не самого поганого за всеми параметрами «воробья». И тот упорхнул, однако, как оказалось в последствии – не далеко: буквально на днях кузен Захара Мироновича повторно прибыл к нему погостить. На фабрику, правда, больше не заявлялся, но все «девушки фабричные» – Наташины сослуживицы, которых мачо Михаил навеки покорил еще в тот раз, так живо обсуждали сию новость, что она, новость то бишь, мигом разлетелась по всему свету, каждому в уши. Уши Натальи не стали исключением, а разум девушки уже вовсю «перерабатывал информацию», делал соответствующие выводы, и строил далеко идущие планы. Не сама ли судьба дает ей, Наташе второй шанс? Возможно, именно Михаил, а вовсе не гнусный тип Белогривов, и есть тот самый ОН – ее половинка навеки?

Это следовало проверить, что называется, «на практике», для чего необходимо было еще раз свидится с Мишей. Не факт, конечно, что после всех ее… выкрутасов «Аполлон» согласиться на повторное свидание, и все же… Попытка, как говориться, не пытка.

Итак, Наташа начала действовать: уличив момент, смело подошла к начальнику, всучила ему записку с приглашением, вложенную в миленький, кокетливый конвертик, и попросила передать кузену. Захар Миронович понимающе улыбнулся, и пообещал выполнить все «как по заказу». И многозначительно добавил, что «Мишаня несомненно обрадуется» такому сюрпризу. Наталье хотелось в это верить, но пока оставалось лишь ждать «ответной реакции». А она, та самая реакция, долго ждать себя не заставила: уже буквально в тот же день, а конкретнее вечер, «Аполлон» снизошел к Наташе в переносном, и прямом смыслах. Точно так же, как и в прошлый раз, он постучался к девушке в двери, правда, не сей раз без охапки белых роз, и пригласил на повторное свидание. Вернее будет сказать – принял Наташино приглашение.

– И куда мы пойдем в этот раз? – вальяжно поинтересовался Михаил. – Опять в какой-нибудь ресторан, или сразу ко мне?

Наталья юмор оценила, тем ни менее ответила весьма серьезно.

– Не столь важно. Главное, чтобы ты не торопил меня, и тогда…

– Тогда что? – Мистер идеал потребовал конкретики.

– Тогда будет видно – что, – девушка не стала давать пустых, скоропалительных обещаний, не будучи до конца уверенной, что сможет их сдержать. И на всякий случай уточнила: – Если ты, разумеется, согласен с таким… положением вещей.

– Если б я не был согласен подстроиться под тебя, меня бы здесь вообще не было, – двусмысленно заметил Михаил. – И если бы ты мне ТАК не нравилась…

Они все-таки пошли не к Михаилу, а в ресторан, причем в тот же самый – «Белиссимо», и даже сели за тот же столик. Только вот на сей раз «Аполлон» весь зал не арендовал, и помимо них там находилось в общей сложности еще человек двадцать, в основном также парами. Как ни странно, но этот фактор ничуть не помешал свиданию, напротив, благотворно повлиял: с попытки номер два «контакт» между молодыми людьми стал налаживаться как-то… поживее. Разговор заладился, не возникало никаких неловких, неприятных, или «скользких» моментов, и Наталья на определенном этапе почувствовала себя весьма приятно и местами весело в обществе «Аполлона».

После ресторана девушка изъявила желание совершить пешую прогулку под луной, и они долго бродили по улочкам Кохановки, словно трепетные влюбленные, наслаждаясь теплим вечером и обществом друг друга, пока сами не заметили, как очутились возле дома Наташи.

– Прямо дежавю какое-то, – произнес Михаил с определенным намеком, – дубль два, так сказать.

Наташа в ответ виновато промолчала – а что тут скажешь?

– Надеюсь, он окажется более… удачным, – тем временем продолжал тот свои намеки, – я в том смысле, что ты больше не станешь меня… отталкивать?

Этим вечером Наталья сумела подобрать нужные слова.

– Если ты не станешь слишком много – всего, и сразу, – требовать, – практически предъявила она ультиматум.

– Но хоть поцеловать-то тебя можно? Всего лишь один «невинный» поцелуй.

Один «невинный» поцелуй! Это обозначение невольно напомнило девушке о негоднике Белогривове, и она, с целью побыстрее избавится от этого наваждения, сама набросилась на своего более подходящего ухажера. Тот пришел в восторг от столь бурного проявления инициативы барышни, которая до того корчила из себя недотрогу, и с удовольствием раскрыл ей свои объятия. Вот только поцеловаться голубки так и не успели: неожиданно кто-то со стороны въедливым голосом произнес:

– Вот уж не думал, что ты так скоро найдешь мне замену.

«Голубки» разлепились, и уставились на нарушителя интима – им оказался никто иной, как… Владимир.