Читать книгу: «Золушка наоборот, или Не в деньгах счастье», страница 13

Та на знак благодарности бросилась ей на шею:

– Мамулечка, ты у меня – просто чудо!

– Да ладно тебе, – отмахнулась Любовь Гавриловна, и неожиданно спросила: – Так, может, расскажешь мне, кому и в чем ты так стремишься помочь?

– Обязательно расскажу, мамуля, – пообещала Наташа, отлипая от матери, – только как-то в другой раз. Не сейчас. Сейчас я, пожалуй, таки пойду спать, что-то я и правда с ног валюсь.

– Конечно, конечно. – Родительница не стала настаивать, и, пожелав друг дружке спокойной ночи, женщины Коноваловы разошлись по спальням.

.Наталья, реально чувствуя себя, словно выжатый лимон, предполагала, что «отключиться», едва ее голова коснется подушки, однако, как ни странно, когда она, сняв макияж и переодевшись в ночнушку, очутилась в постели, сон словно рукой смело. Девушка ощущала крайнее нервное возбуждение, нетерпение сродни тому, что испытывают маленькие дети вканун Нового года, ожидая подарков под елкой от славного Дедушки Мороза. Для Натальи таким дедушкой мог стать папа Миланы, а самым волшебным подарком от него – его согласие и, самое главное – возможность, способность помочь Тимофею. В том, что она обязана воспользоваться таким шансом, Наташа не сомневалась ни доли секунды. Пускай у нее непростые взаимоотношения с Владимиром, пускай их разделяют километры, время, и еще много чего, пускай она дала себе зарок выбросить этого волка-одиночку из головы и даже не вспоминать о Больших Углах, не то, что когда-либо туда возвратиться, но все это превращается в сущую ерунду, когда на горизонте появляется хоть манюсенькая надежда на то, что Тимофею – этому воистину уникальному, очень славному, и очень несчастному мальчишке можно кардинально изменить жизнь. Да, аллергия – не рак, не СПИД, не гепатит це, не рассеянный склероз, или еще какая страшная, неизлечимая болезнь, но и аллергия аллергии рознь. В том, что ребенок вынужден существовать почти отшельником, не имея возможности наслаждаться пресловутыми благами цивилизации да и просто человеческим обществом, в том, что его от любой неосторожности, от сущего пустяка может хватить страшный приступ, грозящийся закончиться асфиксией а, значит, и смертью, тоже веселого мало. И коль уж Наташе выпала возможность избавить парня от пожизненных ограничений и риска смертельного исхода, она будет просто последней сволочью, ежели не воспользуется ею из-за каких-то там глупых личных переживаний. Больше того, помимо всего прочего у Наташи появится отличный, весомый предлог для того, чтоб свидится-таки еще раз с недававшем ей покоя Владимиром. Правда, что из этого получиться – это уже отдельная тема для размышлений, ломать голову над которой девушка не стала. А что толку зря гадать и забегать наперед, все равно, как известно, «человек предполагает, а Бог – располагает». И вообще, на данный момент Наталью больше волновала ситуация с Тимофеем.

На этой благородной мысли она в ту ночь наконец уснула. А с утра пораньше, собравшись в рекордно сжатые сроки, с предвкушением понеслась на встречу с невесткой и ее отцом-аллергологом. Дорога в соседний город, поиски нужной больницы, а потом и кабинета педиатра Миланы Максимовны Коноваловой в общей сложности заняли у Наташи около часа, в течении которого она вся аж извелась. А когда невестка, обрадовавшись визиту родственницы, пообещала той «свидание» с папой, только вот попозже, а то сейчас он сильно занят, девушка распереживалась еще больше.

– А долго ждать-то? – все допытывалась она у Милы, тоже, между прочим, не особо располагающей свободным временем (в коридоре на прием ждала целая толпа народу с отпрысками разной возрастной категории).

– Не знаю, – честно отвтствовала та, – все зависит от обстоятельств. Вообще до обеда у нас здесь самая «горячая пора»: обходы, лечебные процедуры, то и дело всякие плановые (или, вернее сказать – внеплановые) проверки нагрядывают, да еще и амбулаторные больные покоя не дают, ходят к нам, словно в поликлинику. Так что до обеда, скорее всего, никак не получиться.

И Наталье – а что поделать? – пришлось ждать до обеда, маясь дурью целых три часа. Зато в итоге ее мучения были вознаграждены: аудиенция с Максимом Максимовичем состоялась. Очутясь в его небольшом, зато просторном, светлом, и на удивление уютном, как для больницы, кабинете выдержанном в классическом стиле, Наташа робко присела на мягкий кожаный мини-диванчик, возле которого ветвилась декоративная пальма, и по настоянию Максим Максимыча – невысокого, худощавого мужчины лет пятидесяти, стала излагать «суть проблемы». Поначалу у нее получалось как-то нескладно, невпопад, девушка мямлила, сбывалась, путалась, и ей никак не удавалось подобрать правильные слова.

– Ну же, Наташенька, соберись, – мягко подбодрил новоиспеченную родственницу сват, – не волнуйся. Пойми, мне необходимо четко обозначить масштабі проблемы, что б понять, чем я смогу быть полезен.

Его голос звучал обволакивающе, весь его облик в целом вызывал расположение и доверие, что, несомненно, действовало благоприятно на пациентов доктора Гусева. Подействовало и на Наташу: вскоре она взяла себя в руки, и уже как следует, внятно, по порядку, изложила отцу Миланы свою просьбу.

– Так что, Максим Максимыч, вы сможете помочь ребенку? – с благоговейным упованием спросила девушка вконце.

Доктор Гусев поправил «интелегентские» очки, съехавшие на переносицу, и спокойно, с расстановкой произнес:

– Видишь ли, Наташа, во-первых, заочно определить серйозность болезни и возможные варианты борьбы с ней весьма проблематично. Ну а во-вторых, аллергия, это такая по большому счету непредсказуемая, хитрая штука, которую по определению очень сложно вылечить. Практически – невозможно. Хотя, все зависит от причины, типа и интенсивности болезни.

От таких неутешительных слов Наталья мигом скисла.

– То есть надежды нет? – скривилась она.

Милин папа улыбнулся, и оптимистически заявил:

– Надежда есть всегда, не зря ж говорят, что она умирает последней. Да, аллергию редко удается излечить, тем более – полностью, но зато ее можно «усыпить». Обмануть, перехитрить, в общем – свести агрессивные проявления болезни к минимуму.

– Правда? – оживилась девушка.

– Конечно. В наше время существует столько высокоэффективных, качественных, и, что немаловажно – безопасных лекарственных препаратов, способных на корню задавить проявления симптомов практически всех видов аллергии, – просветил ее доктор Гусев. – Правда, ваш случай, скажем прямо, весьма специфический. Подобные виды аллергии хоть и встречаются в природе, но крайне, крайне редко. И каждый такой случай – по-своему уникальный. Потому еще раз повторюсь: без тщательного обследования делать какие-либо выводы просто бесполезно.

– А вы сможете провести обследование? – заискивающе поинтересовалась, или скорее даже попросила Наталья.

– Да без проблем, только для этого нужно как-то доставить мальчика в больницу.

– Но как?! – воскликнула девушка. – Он не вынесет дороги. Да и в больнице у вас ему может стать плохо буквально от всего.

Максим Максимович задумчиво почесал в затылке.

– Да уж, это действительно задачка. Как бы там ни было, мы обязаны ее решить, мальчику просто необходимо помочь.

– Вот-вот, и я о том же, – поддержала его Наташа.

– Пап, – встряла в разговор Милана, которая все это время также присутствовала при беседе, однако участия в ней до поры до времени не принимала, деликатно отмалчиваясь в сторонке. До того, как попасть-таки на прием к ее отцу, свояченица успела сжато изложить невестке основную суть проблемы, в связи с которой Наташе понадобился Максим Максимович, и Мила вызвалась поддержать родственницу и подругу, и помочь «уговорить» родителя. Вот сейчас как раз и пришел черед проявлять свою помощь в действии. – Папочка, – повторила бывшая Гусева, теперешняя Коновалова, – но можно же выделить специальную карету «Скорой», оснащенную специальным приспособлением для перевозки ребенка. При необходимости можно поместить мальчика в изолированную камеру, одеть кислородную подушку, – подсказала смекалистая девушка, – да мало ли какие могут быть варианты!

– Оно то так, только вот вся загвоздка в том, что мы бюджетная лечебница, и сама знаешь, какое у нас финансирование, и какое в связи с этим медицинское оборудование, – прагматично напомнил дочери суровые реалии жизни доктор Гусев. – Опять же катавасия со страховкой…

– Пап, я все понимаю, – заявила Милана горячо, – но ведь речь идет о здоровье невинного мальчика, а то, не исключено, и его жизни! Ты только представь, какое ужасное будущее ждет парня с такой болезнью! Есть ли вообще у него это будущее! Да это наш прямой долг – спасти ребенка, как профессиональный, так и чисто человеческий, ибо если не мы – то кто?

Милана так яростно «агитировала» за Тимофея, коего даже в глаза ни разу не видела, что Наташа только пуще прежнего зауважала невестку, переполняясь в душе глубокой признательностью и благодарностью к «доброй самаритянке». А уж когда невестке удалось-таки убедить Максима Максимовича, она прямо готова была до смерти зацеловать обоих, и только излишняя стыдливость сдержала девушку от столь бурной реакции.

– Для того, чтоб все хорошенько подготовить для столь непростой… операции, необходимо какое-то время, – предупредил Наташу доктор Гусев, после того, как дал окончательное согласие прийти на помощь Белогривовым. – Сама понимаешь, пока найдем машину, пока подберем необходимое оборудование, пока то да се…

– Я все понимаю, – поспешила заверить родственника девушка, – и готова ждать, сколько угодно.

– Вот и славно, – одобрил ее адекватность отец Миланы, и посоветовал: – Пока же суть да дело, тебе следует обсудить все… тонкости с мальчиком и его папой, а то вдруг они сами будут против столь беспардонного вмешательства в их жизнь. Я хоть и не в курсе всех подробностей, но…

– Они будут только рады, Максим Максимыч! Так, или иначе я с ними поговорю, – пообещала Наташа, на том они с доктором Гусевым и распрощались. До поры, до времени.

Покинув кабинет Милиного отца, Наталья собралась было поторопиться домой, а оттуда – с радостной вестью прямо «в гости» к Белогривовым, но невестка не собиралась так запросто отпускать родственницу, заинтригованная происходящим.

– Ну, а теперь давай, выкладывай, почему это ты так печешься о судьбе этого больного парнишки? – потребовала она конкретных объяснений. – Ты, конечно, извини, но в то, что исключительно из бескорыстных побуждений, мне как-то не особо вериться. То есть, я вовсе не хочу сказать, что ты – плохой человек, не способный на милосердие и сострадание, я верю, что тебя искренне волнует судьба этого Тимофея, но… Что-то мне подсказывает, что тут дело не только в ребенке, – лукаво прищурилась Милана. Девушки сидели теперь уже у нее в кабинете, и потягивали чай, обычный, из пакетиков – не чета тому волшебному напитку, который искусно заваривал Владимир из своих «травок». – И откуда вообще ты знаешь эту семью? Ты мне так и не рассказала толком ничего. Так, а ну «колись» давай, невестушка, где собака зарыта! – с притворной строгостью потребовала братова жена.

– Собака зарыта в глухом поселке, почти хуторе, под названием Дальние Углы, – призналась Наташа, не видя больше смысла таиться, тем более ей самой давно не терпелось с кем-нибудь поделиться своими сердешными переживаниями, гляди, получит дельный совет, или, на худой конец элементарную «разрядку». Потому, девушка как на духу выложила Миле всю историю под условным названием «как я докатилась до такой жизни».

Начала Наташа из далека – с тех самых пор, как создала себе кумира в виде «кошелька на ножках», за которого в последствии и вышла замуж, а закончила, естественно, тем преображением, которое с ней совершило знакомство с Белогривовыми. Внимательно выслушав подругу и родственницу в одном лице, Милана слегка осоловело подергала себя за нос, и зажевала губами.

– Ну и ну, – только и смогла промычать она.

До сих пор Наташино прошлое как-то никогда особо не «всплывало» при их общении поскольку у девушек всегда находились для того более подходящие темы, посему теперь, когда та раскрылась пред ней с новой стороны, Мила, понятное дело, опешила. Она и не предполагала, что у невестки в жизни было все так… сумбурно. И есть, только теперь уже по другому поводу – из-за любви.

– Ты его правда любишь? – уточнила Милана у Натальи, имея в виду, конечно же, Владимира.

Наташа схватилась руками за голову.

– Если б я знала, – ответила она искренне. – Сама вот пытаюсь в этом разобраться, но все никак не получается. Да, он меня… волнует, только вот любовь ли это? Да и возможна ли вообще любовь при таких обстоятельствах? Мы же с ним ни разу не поцеловались, даже не пообщались как следует, не узнали друг друга, а без этого разве может родиться любовь? – терялась в сомнениях девушка. – Однако ежели это не любовь, тогда что? Бешенство гормонов?

– Вот чтобы это выяснить, тебе и следует вернуться в эти Углы Как-Их-Там, – дала простой, но дельный совет Мила. – В противном случаи ты потом всю жизнь будешь жалеть о том, что так и не воспользовалась дарованным судьбой шансом. Как говориться лучше сделать – и пожалеть, нежели пожалеть, что не сделал.

– И то верно, – согласилась Наташа, и признала: – Просто для того, что б вернуться, мне необходим был существенный предлог. И теперь, когда он появился… Только ты не подумай, что я занялась проблемой Тимофея исключительно для того, дабы иметь возможность свидится с Владимиром. Я действительно сильно беспокоюсь за парнишку, и от всей души желаю ему помочь!

– Да я верю, верю, – произнесла Милана успокаивающе, ибо невестка чуть ли не принялась бить лбом оземь с целью довести чистоту своих намерений касаемо ребенка. – Только одно другому не мешает, верно?

– Вот именно, – подтвердила Наталья с запалом. – Потому я и решила совместить так сказать приятное с полезным. Вот только что с того получиться, и получиться ли вообще, – засомневалась девушка через минуту. – А что, если…

– Так, а ну отставить всякие там «если» и «вдруг»! – не позволила ей пасть духом невестка. – Все у тебя получиться, и все будет хорошо, слышишь!

Наталья вздохнула.

– Хочется верить.

– Хочется – так верь, – сказала Милана, и тоном командира, отправляющего свое войско на решающую битву, «скомандовала»: – Езжай в эти твои Углы, к этим твоим Белогривовым, и… и пусть все случиться!

– А вот я так и сделаю! – Наташа с готовностью вскочила на ноги. – И… и пусть все случиться, – эхом повторила она многозначительное и многообещающее пожелание.

После чего распрощалась с невесткой, и отбыла домой.

– Ну, как прошла встреча? – встретила Наталью мать вполне закономерными расспросами. – Ты уладила все свои проблемы?

– Да, мамуль, в той или иной мере, – мимоходом отвечала девушка, хаотично собираясь в путь, лежащий в Дальние Углы.

– Так, может, ты хоть сейчас просветишь меня, в чем они заключаются, эти твои проблемы? – потребовала Любовь Гавриловна, семеня за вертлявой дочкой по-пятам.

– Обязательно, мам, только не сейчас. Сейчас мне срочно пора на автобус.

Коновалова удивленно подняла брови:

– Ты куда-то уезжаешь? Куда? Зачем?

– Да, мам, мне надо в Москву, – произнесла Наташа, наспех забрасывая кое-какие вещи в дорожную сумку. – А оттуда… еще кое-куда.

– И надолго ты в это «кое-куда» собралась? – не отставала Любовь Гавриловна.

– Не знаю, скорее всего дня на два, а там как получиться.

– То есть ты так и не поставишь меня в известность, что происходит? – пришла к выводу мать.

– Потом, мам, все потом, – буркнула Наталья, но затем приостановилась, с любовью обняла дорогую мамочку, и повинилась: – Просто мне сейчас реально некогда, а это в двух словах не изложишь. Вот я вернусь, тогда и поговорим. Но раз тебе так неймется, можешь разведать что к чему у Милы, она в курсе событий. А пока… мне пора, мамуль. – И Наташа, чмокнув на прощанье Любовь Гавриловну в щеку, поспешила на выход.

Максимум через пятнадцать минут девушка уже «совершала посадку» на рейсовый автобус, идущий в столицу-матушку. После чего сделала еще несколько пересадок, прежде чем наконец очутиться в месте, откуда, можнео сказать без преувеличения, взяла начало ее новая жизнь.

Время стояло довольно позднее, хотя на улице все еще было светло – летом день длинный, и темнеет не скоро. Наталья вышагивала плутающими закоулочками поселка, когда-то ассоциировавшегося у нее с «глухой дырой», и ощущала странный приступ ностальгии – словно она вернулась в очень дорогое и значимое для нее место. Теперь живописные пейзажи Углов отнюдь не казались девушке дикими и отталкивающими, наоборот, она вдруг увидела, насколько здесь красиво. Такой первозданной, девственной красоты не увидишь даже в небольших городках типа их Кохановки, не говоря уже о мегаполисах. Но обитать среди сей красоты постоянно Наташа, пожалуй, все же не рискнула бы, обходится без призренных, но в то же время столь необходимых благ цивилизации – это слишком. А вот проводить все отпуска и «каникулы» в подобном раю – всегда с удовольствием. И пусть Мальдивы с Канарами отдохнут. Впрочем, это все так, лирические отступления. Ведь с минуты на минуту Наталью ждало более серьезно испытание: встреча с Белогривовыми, в частности с Владимиром. С каждым шагом, приближающем девушку к их «теремку», ее сердце начинало выплясывать шальные выкрутасы, и даже немного затуманилось в голове. Наташа так волновалась, словно… Словно нерадивая школьница перед главным экзаменом. Или главным свиданием. Что она скажет? Как она скажет? Как вообще поведет себя, увидь его? Как он отреагирует на ее появление, ее известия о Милином отце? Как все пройдет, и чем все кончиться? Целая куча подобных «каков» клубились в голове Натальи роем диких пчел, жужжа и будоража кровь. Нет, умом-то девушка понимала, что ведет себя, точно влюбленная дура, но… все равно вела себя, точно влюбленная дура. Может потому, что она ею и была?

Как бы то ни было, оттягивать неизбежную встречу не имело никакого смысла, и Наталья, уже добрых десять минут нерешительно топтавшаяся перед простеньким деревянным забором, ограждающим двор Белогривовых, отважно выдохнув, ничтоже сумняшеся отворила калитку, и ступила вовнутрь. Увлеченная своими переживаниями, девушка как-то вовсе позабыла об одной маленькой "загвоздочке", вернее далеко не маленькой, а размерами с годовалого теленка "загвоздище" по имени Мальчик. Зато собака, как выяснилось минутой позже, ничуть не позабыла о ней, Наташе. Увидев гостью на пороге дома, пес, до того времени бродивший где-то в зарослях сада-огорода, так обрадовался долгожданной встрече, что смерчем бросился приветствовать «старую подружку».

– Елки зеленые, и как я о тебе запамятовала-то? – только и успела пискнуть Наталья, краем глаза засекши несущегося на нее Мальчика, от которого она в свое время натерпелась столько страху. Естественно сейчас страх возродился внутри молодой женщины с былою мощью, и она, повинуясь все тому же инстинкту самосохранения… Каким бы комичным это ни показалось, но Наталья не придумала ничего лучшего, как опять взобраться на ту самую яблоню, куда ее когда-то уже загонял вредный пес. Как и в тот раз, Наташа даже опомниться не успела, как очутилась на ветвистом дереве, только сейчас оно по-летнему буяло зеленой листвой, в которой не сложно было «затеряться».

– Гав-гав-гав! – прокричал снизу Мальчик, что на его собачьем языке могло обозначать лишь одно: слезай, дрянь такая, я хочу тебя съесть. Или поиграться с тобой – не суть важно, Наташа одинаково не была настроена удовлетворять какие-либо желания собаки.

– Брысь отсюдова! Оставь меня в покое! – заканючила она из своего укрытия. – Вот вредное животное, я тут с такими новостями к твоим хозяевам, а ты… Так мне испоганил все планы, – пожалилась Наталья. – И что мне теперь делать прикажешь? А если меня Владимир увидит? Это ж будет капец какой капец!

Не успела Наташа как следует прикинуть, какой «капец» ее ждет в случаи появления Владимира, как тот, следуя закону подлости, в тот же миг нарисовался во дворе.

– Ей, Мальчик, ты чего это так разошелся? – прикрикнул он на домашнего любимца, выходя из дома, и направляясь к яблоне, под которой тот исходил пеной. – Что ты там такое обнаружил, на этом дереве, авось вора поймал? – Тут Белогривов задрал голову вверх с намерением рассмотреть «вора», и естественно узрел среди листвы смущенно затаившуюся Наташу. – Ну ни фига себе! – вырвалось у явно обалделого мужчины. – У меня глюки, или это действительно вы? – обратился он к неожиданному «видению».

– Я не глюк, – фыркнула Наталья с верху. – Я – это я.

– Но… как? – Белогривов все еще не мог поверить собственным глазам. – Вы же… вы же уехали… давно… навсегда… а теперь… как? – повторил он недоуменно.

– Уехала, – подтвердила Наташа, – но теперь вернулась. Между прочим не просто так, с бухты-барахты, а… по серьезным причинам. И вот как, значит, меня тут встретили, – проворчала она обиженно.

– Все ясно, – протянул Владимир, слегка придя в себя после неожиданного «сюрприза». После чего велел Наташе немного обождать, и стал загонять Мальчика «на место». Потом вернулся – уже, слава Богу, без собаки, и полностью занялся ею. – Влюбились вы, что ли, в эту яблоню, – бурчал Белогривов, стаскивая извечную жертву собачьей страсти с дерева, – что вас так и тянет посидеть на ней?

"Дурак ты, в кого я и влюбилась тут, так это в тебя!" – хотелось выпалить Наташе своему спасателю (и спасителю) в лицо, особенно, когда тот держал ее на своих сильных, крепких руках, опуская на землю, но девушка усилием воли подавила в себе этот порыв. Прежде чем Владимир поставил Наталью на ноги, она успела побыть в непосредственной близости к нему, ощутить его… ауру, что ли, его прикосновения, тепло, исходящее от его рук, встретиться с ним взглядом, от чего по телу пробежал «электрический разряд», и все это лишь окончательно убедило Наталью в том, что не зря ее все эти месяцы тянуло сюда. Не зря воспоминания об этом мужчине не давали ей покоя, а в душе происходили всякие… странности. Сейчас эти «странности» вспыхнули с новой, умноженной силой, не давая Наташе надежды на «исцеление». "Вот я и выяснила, ЧТО чувствую к этому человеку, – сама себе поставила "диагноз" девушка, еще не понимая до конца радоваться ей, или наоборот – плакать. – Осталось дело за «малым» – выяснить, что чувствует ко мне он". Только каким образом, Наташа пока не придумала.

– Вы что-то там упоминали, что приехали ко мне… к нам не просто так? – вернул девушку на землю, в прямом и переносном смыслах Владимир. – Осмелюсь предположить, что это нечто… сверх важное, раз вы пустились в такую даль. И в такую глушь, – не удержался он от подколки.

Наталья на издевку никак не среагировала, и ответила по существу на заданный вопрос.

– Да, меня действительно пригнала сюда сверх важная… миссия, – с достоинством произнесла она.

Белогривов подбоченился, насупился, и с выжиданием посмотрел на девушку.

– И в чем же заключается ваша миссия?

– Я хочу помочь вашему сыну. Нет, не так. Я МОГУ помочь Тимофею, – серьезно и уверенно заявила Наташа, глядя Белогривову прямо в глаза. Они так и стояли под яблоней, друг напротив друга, и их отделяло всего несколько сантиметров, которым было не под силу скрыть возникшее напряжение.

– Неужели? – усомнился тот, – И в чем вы ему можете помочь? А главное – как?

– У меня есть знакомый врач, – сообщила девушка без лишних церемоний и прелюдий, – очень хороший врач-аллерголог, он отец моей невестки, братовой жены. Так вот, я ему изложила суть проблемы, и он пообещал сделать все возможное…

Белогривов резко – даже слишком резко перебил Наташу.

– Послушайте, Наталья, я, конечно, весьма признателен вам за заботу, – холодным, просто ледяным голосом отрезал он, – но я не думаю, что это хорошая идея. Мы с Тимом в свое время через стольких «хороших аллергологов» прошли, и даже очень-приочень хороших, прямо отличнейших, да все без толку, так что…

Теперь пришел черед Наташи перебивать.

– Вы отдаете себе отчет, что несете?! – набросилась она на Владимира с обвинениями – Что это за тупая демонстрация гордости?! Или вы просто трусите?! Ваш сын серьезно болен, он даже может умереть от удушья при любой неосторожности, хотя пожизненная изоляция от всех и вся ничуть не лучше! Я же предлагаю вам реальную возможность избавить его от этих мучений, а вы… Да, пускай это всего лишь вероятность, шанс, один к десяти, или сотни, да хоть тысячи, но он есть, а потому крайне глупо, эгоистично, и неблагоразумно им не воспользоваться! – Девушка уже не на шутку разошлась, и теперь прямо-таки рвала и метала. – Вы же вместо того, что б хвататься за соломинку, пятитесь в кусты – как последний трус!

– Да, я трус! – и себе «взорвался» Белогривов. – Я боюсь, черт побери, подарить себе, а главное Тимке новые надежды, которые потом в который раз разобьются вдребезги! Я не хочу, чтоб мой сын пережил это еще раз, не хочу, чтоб он шлепался с небес в лужу необратимой реальности, – искренне признался сильный мужчина в своей главной слабости, и Наташе сразу стало жаль его. Тем ни менее потакать ему в этой самой слабости девушка не намеревалась.

– Володя, – как можно убедительнее произнесла она, – поверьте, я вполне понимаю и где-то даже разделяю ваши… опасения. Только… Вы не допускаете мысли, что они неоправданны? Что все получится, Тимофею действительно смогут помочь, то все изменится к лучшему? А из-за своих… предрассудков вы упустите единственный шанс, искаверкаете жызнь собственному сыну, да вы же потом всю жизнь будете маяться раскаянием.

Владимир скорчил гримасу.

– Что ж, пожалуй, вы правы, – согласился он после непродолжительной паузы. – Правы во всем. Я действительно… сдал что-то. И вообще… Вы уж извините меня за эту… неприятную сцену.

– Проехали, – отмахнулась не злопамятная «миссионерка».

– Так, может, поведаете мне поподробнее об этом вашем враче? Давайте пройдемте в дом, – спохватился Владимир, – там все и обсудим. Я вас угощу своим «фирменным» чайком.

– От вашего божественного чая я не откажусь, сколько живу – лучшего напитка не пробовала, – призналась Наташа без тени лести. – А как же Тимофей? Я же накрашена, надушена, одета… несоответственно, у него ж от всего этого может случится припадок, – проявила она осторожность.

– Да он уже спит давно, в своей комнате, что-то рано его сегодня сморило, – сообщил Белогривов. – Так что мы без проблем сможем посидеть на кухне, тем более сейчас лето, окна повсюду открыты, все лишние… вещества скоро выпарятся.

– Ну, раз так, тогда с удовольствием, – не покривила Наташа душой, и последовала за хозяином в его «теремок».

«И все-таки здесь классно, – отметила про себя девушка, окидывая хоромы Белогривовых свежим взглядом. – А если еще и учесть, что, как утверждала баба Вера, все сделано Владимиром собственноручно, так вообще – прелесть. И дом, и Владимир… Кстати, интересно, как там баба Вера поживает?»

– А как там баба Вера поживает-то? – повторила Наташа вслух последние свои мысли.

Они уже пришли на кухню, и девушка расположилась на том же самом месте, на том же самом стуле, где за которым обычно сидела когда-то. Два месяца тому назад, говоря точнее. Сейчас девушке казалось, что этих месяцев и не было вовсе, и что она буквально вчера, или даже сегодня с утра вот так сидела на привычной кухне, за привычным столом, и привычно вела разговоры с «привычным» Владимиром.

– О, баба Вера просто превосходно, давно уже поправилась и снова полна жизни, как и прежде, – заверил ее «привычный» Белогривов, запаривая свой «фирменный» чай и подавая к нему на стол традиционную сдобу. – Если захотите, сможете сами с ней повидаться, она несомненно будет рада. Похоже вы ей не слабо приглянулись, поскольку после того, как вы… уехали, она первое время лишь о вас и вспоминала. Прямо все уши мне прожужжала, – хотел пошутить мужчина, но, поняв, что это не совсем удачная шутка, неловко закашлялся, и попытался выкрутиться: – То есть, я хотел сказать… в общем, она будет рада с вами еще раз повстречаться, – просто сказал он, не подобрав дельной «отмазки».

– Я тоже, – лаконично ответила Наташа, на самом деле сгорая от любопытства, о чем таком «жужжала уши» Владимиру его соседка. Не «сдала» ли она ее, Наталью? Хотя, так возможно было бы даже и лучше – не придется самой «намекать» непроницаемому мужчине, что она на него «запала».

– Так что там с вашим врачом? – напомнил "непроницаемый мужчина" о злободневной теме дня, завершив хлопотать у пеки, и тоже присаживаясь за стол как повелось – визави. – Вы уверенны, что он действительно способен помочь Тимофею?

– Нет, не уверенна, – Наталья не стала лукавить. – Больше того, он сам наверное не уверен в этом. Но… Максим Максимыч – это так зовут доктора – обещал, что шансы на успех весьма и весьма приличны, – подбодрила свою зазнобу девушка. – Он сказал, что даже когда не удастся вылечить болезнь полностью, то при современном выборе лекарственных препаратов, вполне реально свести к минимуму ее симптомы. Это примерно как с сезонной аллергией на цветущие растения: выпил таблетку – и спокойно можешь отправляться в поле, нюхать цветочки.

– Дай то Бог, дай то Бог, – протянул Владимир с упованием, и тут же уточнил: – А когда, и главное как можно будет показать сына этому врачу?

– Ну, тут есть некоторые… нюансы, требующие улаживания.

И Наталья честно рассказала Белогривову обо всех «нюансах», связанных с реализацией задуманного. Тот воспринял не самые приятные вести на сей раз стоически и без эксцессов.

– Что ж, раз надо ждать, значит, будем-с ждать, – только и всего, что молвил Владимир. Потом молча сосредоточено помешал ложкой исходящий паром чай, и вдруг неожиданно спросил:

– Наташа, почему вы все это делаете?

–Что именно? – девушка «включила дурочку».

– Да ладно вам, вы прекрасно поняли, о чем я? Почему вы, ни с того ни с сего, решили помочь Тиму? Помочь нам? – Белогривов оторвался от созерцания «омута» в кружке, и с ожиданием уставился на Наталью.

– Ну, будем считать, что это я так хочу отблагодарить вас за то, что вы тогда спасли мне жизнь, – ответила она после легкой заминки. – Так сказать, услуга за услугу, – ляпнула, и сразу же об этом пожалела.

Во, дурында, укорила себя Наташа, нет бы признаться, что помогает Белогривовым потому, что искренне радеет о них, что они ей по-своему дороги, так нет – сморозила такую несусветную чушь. А главное как сухо и беспристрастно это прозвучало! Словно предупреждение, дескать ничего личного, просто «возвращения долгов». Но личное-то именно тут еще как присуще, только вот каким образом теперь донести сей факт до внимания Владимира после столь «черствой» фразы?