За гранью

Глава 5

Я не знал, что теперь делать и как быть дальше. Просто шел. Идя по мостовой, я размышлял о судьбе Элис и её брата. Они были Странниками. Прыгали из мира в мир, нигде надолго не задерживаясь. Поначалу их выкидывало спонтанно, словно они чужды мирозданию, словно для них нигде нет места. Или, может, так мироздание пыталось их уничтожить. Со временем они привыкли и научились контролировать перемещения и сознательно прыгать меж мирами. Они не были родными, но в одном из бесчисленных миров встретились и так с тех пор убегают вместе. Много лет. Дольше, чем живут люди. А убегать им приходится потому, что во многих мирах существуют охотники за такими, как они, – ищейки. Они невероятно могущественны, но ограничены в перемещениях между мирами. Для них это тяжело, и доступны им лишь сопредельные миры. Хоть это и немного сложно, но достаточно понимать – если ищейка поймает Странника, последний лишится жизни, а тело тщательнейшим образом уничтожат.

Именно ищейки и уничтожили мой номер. По всей видимости, почувствовали присутствие Элис. Для них Странники сравнимы с бешеным псом, которого необходимо быстрее усыпить, пока никто не заражен. Мне показалась, что Элис отчасти понимает работу ищеек. Ведь неизвестно, что принесут с собой Странники в новый мир. Безобидное в одном месте может вызвать эпидемию в другом, подобно тому, как в Средневековье крысы разносили чуму.

До моего затуманенного сознания долетели звуки музыки. Это был блюз, и звучал он так, словно вместил в себя всю боль этого мира. Маленький, черный, практически монохромный старичок отдавал игре всё свое сердце и играл так рьяно, словно от этого зависели жизни его близких. Он играл, закрыв глаза, покачиваясь в такт музыки. Когда же он их открыл, на меня смотрели глаза цвета слоновой кости, идеально контрастирующие с пепельно-черной кожей и гитарой их владельца. Старик был слеп, но казалось, он смотрит мне в самую душу. При этой моей мысли он едва заметно улыбнулся. Стало немного жутко, но музыка захватила меня, и я слушал.

Толпы людей вокруг безразлично проходили мимо. Они были погружены в свои дела и проблемы. Музыка не касалась их сердец, они были надежно скрыты. Для них уже давно ничего не существовало, кроме их маленьких жизней, многие, если не все из них, давно утратили способность видеть мир в его прекрасной детской простоте. Им не интересно, что за гранью ими же возведенного пузыря повседневности. Им безразличен мир вокруг. Мысли в моей голове превратились в вязкую патоку и буквально застыли.

Хотя не один я оказался «особенным», старичка слушала ещё белокурая девушка с вплетенными в волосы зелеными и белыми лентами. Её улыбка была ярче солнца, а легкий, белый в зеленый горох сарафан напоминал о чем-то давно забытом, детском. Заметив меня, она тут же подошла.

– Привет. Согласись, удивительно играет.

Они со старичком были полной противоположностью друг другу. Она – искрометная радость и наивное счастье, он – ироничная печаль и вселенская тоска. В голове пронеслась мысль, что в последнее время слишком много странных встреч.

– Да… – неопределенно ответил я.

– Он просто виртуоз. Я всегда прихожу послушать старика Джона, когда он тут. Кстати, я Ив. Медиум.

– Приятно познакоми… Что?!

В этот момент песня закончилась, и блюзмен от легкого дуновения ветра рассеялся черным дымом. Ещё немного на его месте висело серое облако, но затем и оно исчезло. Я определенно сошел с ума.

– О… Так ты не знал… – в глазах Ив появился интерес. – Я думала, ты в курсе. Мистер Джон – тень, он тут уже как 40 лет играет по четвергам.

– Тень, какая ирония.

– Ну, они что-то среднее между призраками и живыми. Почти живые, но ненадолго, – она на долю секунды задумалась.

– Знаешь, я хочу пригласить тебя на чай с печеньем. Идем? – Ив ни на секунду не прекращала улыбаться.

Снова необычная девушка и снова приглашение. Сильное чувство déjà vu.

– Идем.

Мне нечего терять, моя жизнь оказалась клеткой, в неё я возвращаться не собирался, а выхода не было. Потому я согласился, не раздумывая.

– Кстати, печенье я сама пеку, – её сверкающая улыбка и голос стали мягче, – и мне о многом хочется тебе рассказать.

Глава 6

По дороге к Ив я словно понемногу стал оживать. Окружающий мир потихоньку приобретал значение, а события последних дней уже не казались такими ужасными. Видимо, легкость, которую излучала Ив, передала… Стоп! Последних дней? Тут я ясно осознал, что не знаю, ни в каком я городе, ни в какой стране. Люди вокруг говорили на незнакомом мне языке. Кислорода категорически перестало хватать. На глаза мне попалась газетная лавка. Как обезвоженный Странник в пустыне бежит к оазису, так я побежал к газетам.

– Число! Мне нужно знать число. Боже…

С последнего ясного воспоминания до самолета прошло более трех лет. Газета выпала из моих рук. На первой полосе было сообщение о чудом не разбившемся самолете. Мои ноги отказались мне служить, уже в падении Ив подхватила меня и газету.

– Боже, три года. Три безвозвратно утерянных года.

– Тоже мне потеря. Многие, знаешь ли, теряли побольше, и ничего.

– Выходит, мне уже двадцать четыре.

Ив улыбнулась. Не знаю почему, я тоже улыбнулся.

– Пойдем, не стоит привлекать к себе внимание.

Через пару кварталов мы подошли к дому Ив. То, что это был её дом, я понял издалека. Кто ещё будет жить в двухэтажном кукольном доме в окружении небоскребов из стекла и металла. От этой мысли моя улыбка стала шире.

Преодолев кованую калитку и ядовито зеленую лужайку, мы оказались перед домом. Казалось, что он едва уловимо мерцает. Мне захотелось спросить об этом Ив, но решил, что это игра света, отраженного от небоскребов. Мы вошли, дверь, естественно, оказалась не заперта.

Внутри стало понятно, что дому не одна сотня лет и то, что он неоднократно перестраивался. От этого он стал напоминать лоскутное одеяло, состоящее из разных эпох.

Массивные подсвечники, масляные лампы, диодные светильники и крепления для факелов. Стулья всех видов и форм. Деревянные, кирпичные и каменные стены. Статуи, горгульи, обои и ковры всех видов, форм и стилей. Доспехи, огнестрельное и холодное оружие. Разноцветные колбы, банки и пробирки из стекла и металла. Множество предметов, о назначении которых я не мог догадаться. Были и такие, о назначении которых я и не хотел догадываться.

Всё было сброшено в кучи и было аккуратно разложено. Всё было забито этими предметами, каждый коридор, каждая комната, в которой мы оказывались. Увиденное походило то ли на диковинный музей, то ли на склад всякого хлама.

Чувство было, словно я – Алиса, а Ив – мой белый кролик. В конце концов, мы добрались до лестницы, в которой каждая ступенька была уникальна и не походила на другую. Перила были под стать ступеням. Они сочетали в себе всё, что только можно. Дерево и веревки, камень и стекло, картон и лианы, всевозможные металлы, пластик и неизвестно что ещё.

Сверху доносились звуки легкого вальса звучащего на патефоне. Я буквально опешил и, кажется, находился в бреду. Ив, поднявшаяся было на пару ступенек, повернулась ко мне.

– Извини за беспорядок. Просто мы используем первый этаж как склад, а гости редкость. Сейчас нам наверх.

Наверху мы оказались на обычной лестничной клетке. Пару дверей с номерами 1 и 2. Картина с корабликом, кадка с фикусом по центру. Вот, пожалуй, и всё. Мы проследовали в квартиру № 2. Мелодия доносилась из квартиры № 1.

Когда мы вошли внутрь, в коридор выбежали с криками «Гости! Гости!» большая кукла, плюшевый медведь и раскосый игрушечный заяц.

Скорей всего, я умер. Разбился в том самолете, и теперь в загробном мире кто-то забавляется с моими мозгами. Или же я так и не выдержал и лежу, пускаю слюни в комнате с мягкими стенами в психиатрической лечебнице.

Как я узнал позже, вечно всем недовольную куклу звали Сельма, она была постоянно чем-то возмущена, но при этом была очаровательно мила. Издалека её можно было бы принять за маленькую девочку.

Медведя звали Питер. Как и полагалось плюшевому, созданию он был неуклюж и невероятно добр.

Заяц напомнил мне самурая – холодный и сосредоточенный. Не удивлюсь, если где-нибудь на крыше у него был маленький сад камней. Все его звали Зеленым из-за нефритовых глаз-бусин. Все, кроме меня.

Но это было позже.

Из алых уст начавшей было говорить Ив стал исходить монотонный звук на подобии «сссссс…». Как и тогда с ищейками, время замедлилось. Игрушечный заяц с невероятной силой оттолкнулся от пола, в полете выхватил из подставки для зонтов катану. Приземлившись на стену, он пробежал пять маленьких шажков и вновь прыгнул. Моё тело словно окостенело и не сдвинулось ни на миллиметр, хотя я всеми силами пытался увернуться. Катана уже у шеи, а заяц в кимоно обнюхивает рану на щеке.

– Фууу. Пахнет ищейками.

– …той! Зелёный! Как ты обращаешься с гостем в моём доме!

Лицо Ив покраснело от гнева. В тот момент я испугался её больше, чем лезвия у моего горла.

– Прошу меня простить, госпожа. Но от молодого человека исходит запах мерзких отродий, я не мог не проверить. Также теперь он не только твой гость, но, возможно, и мой ученик. Он видел мои движения.

Все вокруг остолбенели.

– Ты, – взгляд его нефритовых бусин пронзил меня насквозь, – отныне называй меня Мастер.

Прежде чем хоть к кому-то вернулся дар речи, заяц спрыгнул на пол, не глядя закинул катану на место и величественно скрылся в глубине дома.

– Никогда не слышал от него так много слов, – произнес Питер.

– Что… Что это было?

– Оооо… – задумчиво протянула Ив, – Об этом позже.

И повеселев, когда к нам подбежала Сельма и взяла нас за руки, добавила:

– Сейчас же идем пить чай. Питер, поставь, пожалуйста, чайник и достань печенье из духовки.

Глава 7

Мы сидели за маленьким, похожим на игрушечный, столом. Игрушки принесли посуду, Ив разливала чай и раскладывала печенье. Настоящее чаепитие у Шляпника. Только я никакая не Алиса.

Игрушки и Ив беззаботно болтали между собой, словно беззаботно щебечущие птицы. Заяц молчал. Мне постоянно задавали вопросы, на которые словно и не ждали ответа.

– Так ты новичок в реальном мире. Навевает воспоминания, – Сельма мечтательно закрыла глаза. Несмотря на то, что она была куклой, её мимика была совершенно человеческой. – Сначала ты словно в невероятном сне или словно ты сошел с ума и знаешь об этом. А после… В какой-то момент перестаешь удивляться. Печально, – она грустно вздохнула.

– А вот я не перестал удивляться! В мире столько невероятного – это никогда не надоест.

– Питер у нас глупыш. Вот и радуешься всякой чепухе.

– Вот ничего я и не глупый. Просто надо радоваться жизни. Сельма ворчит как стару-у-у-ха.

– Дурак!

– Старуха!

Сельма и Питер дразнили друг друга, показывали языки и строили рожицы.

Я не знал, что сказать, просто пил ароматный чай, грыз вкусные печеньки и улыбался. Отчего-то я был уверен, что теперь у меня есть шанс. Все вокруг весело болтали, шумели и смеялись. Кроме зайца. Все, как и я, пили чай и ели печенье.

На душе стало легко и спокойно. Словно я в кругу близких друзей. В кажущейся безумной ситуации всё было предельно просто. Меня ничего не беспокоило и не заботило. В какой-то момент мои веки стали закрываться, и я провалился в черное ничего.

***

Пробуждение было чудесным. Меня разбудил солнечный луч и запах булочек с корицей, идущий из открытого окна. Рядом лежали Ив и Сельма. На полу, прислонившись к кровати, сидя спал Питер. Осторожно выбравшись из постели, я отправился на поиски душа. Выходя из комнаты, оглянулся. До чего же милая и умиротворяющая картина. Но все очарование вмиг исчезло, стоило мне увидеть зайца. Словно ниндзя он бесшумно появился, так же бесшумно подал знак следовать за ним. Точные, четко выверенные движения – и это у мягкой игрушки. Да он скорее робот. Я без вопросов последовал за ним.

Он привел меня на крышу. На ней, как я и ожидал, был сад в японском стиле. Маленькие деревья, ядовито-зеленая трава, небольшой пруд и огромные камни. Остановились мы на небольшой каменной площадке у пруда. Заяц знаком приказал мне стоять, а сам взобрался на большой камень. После чего посмотрел мне в глаза и произнес:

Увидел вчера

Сильный дух в слабом сосуде.

Тренировки исправят.

После этих слов из-под меня словно выбили землю, а сверху придавило чудовищной силой. Удивительно, как я не разбил лицо. Поначалу я не мог двигаться. Меня словно раскатали дорожным катком и залили бетоном. Внутренние органы, казалось, вот-вот лопнут, а кости сначала треснут, а после превратятся в порошок. Поразительно, но мне удавалось дышать. Несмотря на то, что я и видел лишь основание камня и траву вокруг, я чувствовал – Мастер смотрит на меня. Шли минуты, тяжесть стала ослабевать. Я смог пошевелить пальцами. Сначала на руках, затем на ногах. И… На этом все.

Содзу отбил 300 ударов, прежде чем в поле моего зрения появились лапы Мастера. Я смог встать. Так же, жестами, не издав ни единого звука, он приказал мне следовать за ним.

Остановились мы у душа, показав на полотенце и сложенное кимоно, заяц исчез. Бесшумный и нереальный, словно галлюцинация.

Только сейчас я заметил, что одежда на мне насквозь мокрая от пота и смердит, а в теле невероятная усталость. Душ был необходим. После него в теле появилась приятная расслабленность и истома. Одежду я закинул в стиральную машину, а сам облачился в кимоно. Проходя мимо зеркала, я заметил, что мои раны практически зажили.

С кухни восхитительно пахло кофе. Ив уже проснулась и готовила завтрак, Сельма и Питер ещё спали.

– С добрым утром, милый гость.

– С добрым утром, добрая хозяюшка, – непроизвольно я расплылся в широкой улыбке.

– Посмотрите, чья улыбка сияет. Я смотрю, ты повеселел.

– Я спал и не видел снов. Очень забытое и невероятно приятное чувство.

– А мы-то думали, ты уже не проснешься, – врет, понял я, – ты проспал три с половиной дня.

– Три дня? Хм… Ощущение, словно меня переполняет энергия, – я снова улыбнулся. – И это несмотря на пытки Маст…

Ив засмеялась. Воткнула мне в рот рогалик и всучила в руки кружку с кофе.

– Странно, когда Зеленого кто-то называет МАСТЕРОМ, пошли на балкон.

Не дожидаясь ответа, Ив потащила меня за собой. С балкона открывался прекрасный вид на Эйфелеву башню. Её я видел только в учебниках по истории. Это был Париж. Париж, в котором есть люди. Париж не в руинах. Париж – не радиоактивная пустыня.

– Поразительно! Это другой мир? Без войны и ядерных взрывов? – я был восхищен и удивлен одновременно.

– Да, это другой мир. Прекрасный мир, где есть Париж. Но и здесь была война, не менее кровопролитная. Только здесь Германии не удалось воспользоваться ядерным оружием, и от него пострадала только Япония. Этот Париж – мой самый любимый город во вселенной, – Ив зажмурилась, а после посмотрела на меня. – Вижу, ты уже не впадаешь в ступор при виде странностей, – Ив улыбалась.

– Начинаю немного свыкаться. Да и, кажется, странности не так шокируют. Сейчас я в большом восторге.

– Это замечательно и, как сказала Сельма, немножко грустно…

Тут она перестала улыбаться и стала серьезной.

– Послушай, все странные встречи последних дней не случайны. Ты соприкоснулся с «реальным миром», и тот заметил тебя.

Так объяснила Ив.

– Тот мир, в котором ты жил и собираешься вернуться – сказка. Он далек от реальности. То, во что верил ты, – самообман для трусов. Трусов, что не способны жить в реальном мире.

Так сказала Ив.

– Очень многим не хватает смелости и сил. Они пытаются вернуться к привычной жизни. Чаще всего всю оставшуюся жизнь они вспоминают реальный мир. И для них нет больше радости. Многие скованы страхом. И никто, никто из них больше не может закрывать глаза на признаки реального мира. Они просто сгорают.

Повисло тягостное молчание. Ив вновь загадочно улыбалась, любовалась видом и купалась в звуках осеннего Парижа. Я же пытался прислушаться к себе, но сказанное Ив никак не тронуло. Лишь пустота внутри. Холодное черное ничего.

– Не уверен, что хочу вернуться.

Ив промолчала.

– И что дальше?

– Поживешь теперь у нас. Здесь безопасно.