Я не большой поклонник марихуаны. Скорее, вообще не поклонник. Курю очень редко и только за компанию. Потому что если всех моих друзей трава веселит, то меня прибивает как-то. А сидеть, нагружаясь накатившей сутью, когда вокруг все ржут, как ненормальные, согласитесь, – прямо-таки какой-то дисбаланс. Да и потом, баловство все это! Ну, разве что вот так, раз в полгода, с друзьями за компанию.

Затягиваюсь. Папироса затрещала-защелкала-засветилась. Задерживаю дыхание, чувствую, как дым опускается вниз, выдыхаю. Ну и хватит – хорошего понемножку.

– Держи, – протягиваю косячок Лере.

– Так что с нашей песней? – спрашивает Костик.

Продолжения музыкальной темы, похоже, не избежать.

– Обычная процедура: сперва мы прогоним ваше творение в своей программе как новинку. Затем я договорюсь с программным, чтобы ее включили в плей-лист. Сложность в том, что не на CD песня…

– А где я компакт-то сделаю? Это больших денег стоит…

– Ну, есть же сейчас возможность на компьютере запилить.

– Не по средствам пока, – вздыхает Костя. – Сама болванка, так называемая, приличных денег стоит, да и программу эту еще поискать надо. Хорошо, что хоть на DAT удалось записать.

– Вот поэтому в CD-чейнджер песню и не зарядить. Но программу с компьютера можно останавливать, поэтому лазейку найдем. Еще раз говорю – горячей ротации не обещаю…

– Да это понятно. Нам главное – прозвучать. На других радио вообще ноль по массе. Везде знакомых искать надо. У нас же, как ты говоришь, несовременная музыка.

– Сам, между прочим, виноват: нефиг играть старье всякое. Ты же хороший басист, Костя, вписался бы в какой-нибудь актуальный коллектив, чего хардешник-то рубить. Или если нет желания чужие идеи воплощать, сам бы замутил что-нибудь…

– Да не интересны мне все эти так называемые современности! – взвивается Костик. – Стать тысяча первой гранжевой группой для всех этих полуподвальных клубов?

– Можно подумать, с хард-роком ты на стадионах выступаешь. Кто сейчас вообще стадионы-то вытянет? «Алиса» да «ДДТ», и все. Остальным – добро пожаловать в клубы. Между прочим, это хорошо: вспомни, когда мы на концерты пролезали, о клубах и речи не было. Все играли полуподпольные сейшены по непонятным площадкам…

– Да я же не против клубов, что ты меня агитируешь, – морщится Костя, – я за разнообразие. Достало это гранжевое засилье. Где право на выбор?

– А что ты понимаешь под правом на выбор, а? Чтобы тебя с твоим позапрошлогодним хард-роком хлебом-солью и водкой-анашой встречали? Это с какого перепуга? Костик, на дворе де-вя-нос-ты-е, понимаешь?! Загляни в «Rolling Stone» и «New Musical Express», там если не гранж, так брит-поп новомодный. Все остальные – сосут, извините, барышни.

– Да ладно, «Nazareth» и «Deep Purple» до сих пор стадионы собирают…

– Где, Костян, где? У нас? Так это потому, что «Nirvana» кончилась, не доехав, а о «Blur» с «Radiohead» у нас знают пока три с половиной человека, включая меня. «Nazareth», блин! Да там они играют в таких же клубах, как и ты, и рады этому до соплей. А здесь для них просто поле непаханое: приезжаешь героем, стадион в каждом городе, сборы. Вот и катаются, как на работу, раз в квартал. Но это все от дефицита музыкальной информации и лени её раздобыть.

– Ладно, мальчики, хватит, – Лера решительно вмешивается в наш спор, опасаясь перехода на личности, и передает мне косячок. – Держи-ка, перекури.

– Спасибо, Лер, мне хватит.

– Лен, ты точно не будешь?

– Точно. Костя, скажи, а чего ты действительно не хочешь вписаться в какую-нибудь подающую надежды группу? Можно же, наверно, в двух коллективах играть?

– Играть-то можно…

Костик перехватывает истлевшую до середины папиросу, делает глубокую затяжку, закрывает глаза и молчит пару секунд. Затем глотает дым, открывает глаза, выдыхает и продолжает:

– Но, во-первых, это действительно отнимает много времени. Репетиции и там, и там, выступления клубные. Потом, если надежды оправдываются, группу забирают в оборот, и начинается плотный чес – все эти туры, записи. Денег, конечно, больше, чем сейчас, но вот он подтвердит – условия кабальные.

Я неопределенно киваю головой, но Косте моя реакция не очень-то интересна:

– Приходится выбирать – или по любви, или за деньги. А поишачив за деньги лет пять, понимаешь, что имели тебя почти за бесплатно. Ну и нахрен это надо? Лучше уж совсем забесплатно, но по любви.

– Ага, любовь как раз русские и придумали, чтобы денег не платить, – вношу я свою ремарку.

– Ты вот тоже мог бы, наверно, сейчас на «Европе Плюс» работать, а не работаешь? И чего?

– Ну, мог бы или не мог – не знаю, – такого поворота беседы я не ожидал. – Но на нашей радиостанции мне работать, конечно, приятнее…

– Хотя и платят меньше?

– Меньше, но платят. И перспективы есть…

– Какие перспективы? Какие, к псу, перспективы?! Посмотри вокруг – время рока кончилось! Попс и рейвы эти новомодные – вот и все, что сейчас нужно. А мы занимаемся этим, потому что прет нас пока и не заботит ничего. И тебя, и меня. А разговоры о стилях – это все наши внутренние разборки. Тот же гранж, как ты говоришь, популярный во всем мире, много он денег приносит, скажем, Илюхе Черту из «Millitary Jane»? Намного он богаче меня? Ни-фи-га! Так зачем мне играть этот гребаный гранж, если, занимаясь любимой музыкой, я чувствую себя не хуже того же Черта?

– Правильно! – Лерка затягивается и, скривившись, начинает махать руками. – У-ф-ф… Не в то горло дым попал… Правильно, нефиг изменять себе! Я поэтому с тобой, Костечка. Ты лучший басист в этом городе. Держи, дерни еще.

Она переворачивает папиросу и делает «паровоз», Костя затягивается, пускает дым, и они сливаются в страстном поцелуе. Мы с Леной переглядываемся и синхронно улыбаемся: музыканты – они как дети, честное слово!

– Раз никто больше курить не будет, пяточку мы заначим, – произносит Костик, оторвавшись от Лерки, слюнявит пальцы и гасит окурок «Беломора». – Пошли в компанию?

– Да уж пора, что-то выпали мы из коллектива, – ворчу я, радуясь окончанию этого спора.

Вернувшись в комнату, я обхожу стол и плюхаюсь на один из диванов. Все, на сегодня мне точно хватит и косяков, и алкоголя. Иначе приберет не по-детски: флажок падает в голове и утром тяжелейшее похмелье. Такое, правда, случается редко, я умею контролировать свою норму. Просто после определенной порции алкоголя – если напиток чистый, а не подлые коктейли – у моего организма есть одно волшебное свойство: залить в него что-то через силу невозможно. Не принимает, и все! Это позволяет мне выживать на всевозможных рокерских пьянках – поймал кураж и отлично, а до беспамятства и лица в салате не доходит. Ну, скажем, почти не доходит. Бывают, конечно, срывы, вот как сейчас. Как будто чувствовал – нахлобучит меня трава. Костика с Леркой вон уже сразу на «хи-хи» пробило, а я на всех словно из-за стекла смотрю.

Малыш добрался до гитары и терзает струны. Когда-то он играл со своими одноклассниками в рок-группе. Группа моего братца пыталась даже вступить в Рок-Клуб, а я присутствовал на прослушивании лет семь назад. (Боже, как бежит время, каким я тогда был молодым, а сейчас мне уже 25, даже представить страшно!) Малыш со товарищи отыграли программу минут на тридцать, мэтры, посовещавшись, парней не приняли. Помню, после мы все вместе заливали раненую гордость портвейном где-то неподалеку. Проанализировав свое фиаско, друзья моего братца неожиданно обнаружили, что у их гитариста нет слуха, и уволили его за профнепригодность. Тем самым гитаристом как раз был мой братец. Это, впрочем, не мешает им по-прежнему оставаться друзьями. Как не мешает брату, накатив, брать гитару и пытаться на ней что-нибудь изобразить с важным видом.

Малыш перебирает струны и кивает Кире, который, обнимая Полину, одновременно делится с братцем своей болью:

– Ты представь, Стас, я – белый офицер, эполеты, золотая сабля. Сам – на коне…

– Кирюша, ты на коня-то заберешься? – Малыш говорит, не отрывая глаз от пальцев, зажимающих на грифе гитары аккорды.

– Я?! Ну зачем ты так, Стас, да я, блин, блестящий наездник! И стрелок тоже. Полина, знаете, каков я в седле?

– Пока нет, – Полина чуть отстраняет подвыпившего белого офицера, но только чуть-чуть.

– А я вам покажу! – Кирыч поймал кураж, теперь его никто не остановит. – Я с детства в седле…

– Кира, ты хотя бы на велосипеде кататься умеешь? – Шурик присоединяется к компании.

– Да я вообще с десяти лет за рулем! Я еще на папиной «Волге» рассекал.

– В седле? – это снова Малыш.

– Да! – в горячке выдает Кирилл, а затем его лицо принимает скорбное выражение. – Стас, почему ты хочешь все опошлить? Вот вы все меня не любите…

– Кирюша, ну что ты, я ж тебе как офицер к офицеру.

– Вот-вот! Эх… Как это мелко! И я, потомственный дворянин, вынужден терпеть все это. Теперь вы понимаете меня, Полина?

Полина согласно кивает и гладит Киру по голове.

– Малыш, дай-ка гитару…

Костик справился с очередным приступом хохота и забирает у брата инструмент. Он чуть подкручивает колки, сосредоточенно дергая первые струны. Нафига – все равно сейчас уже никто не в состоянии понять, настроена гитара или нет. Наконец, берется первый аккорд:

– Нет меня дома, и целыми днями
Занят бездельем – играю словами…

Окружающие подхватывают хором:

– Каждое утро жизнь снова начинаю
И ни черта ни в чем не понимаю…

Слышал бы все это Цой! Впрочем, вполне возможно, он и не такое еще исполнение своих песен слышал.

– Я, лишь начнется новый день,
Хожу, отбрасываю тень,
С лицом нахала…

Я тоже когда-то мог сыграть на гитаре эту пеню. И еще других всяких разных с десяток. Даже музицировал у того же Кирыча на квартире. Слава богу, вовремя понял, что нет у меня ни слуха, ни голоса и что рок-звездой мне не стать. Понял, и как-то на душе спокойно стало. С тех пор гитару в руки стараюсь не брать. Хотя тянет иногда, конечно. Особенно, когда выпьешь.

– Начнется вечер, я опять
Отправлюсь спать, чтоб завтра встать.
И все сначала…

Костик, полулежа, откинувшись на кровати, с упоением наигрывает на гитаре. Лера, верная рок-подруга, поддерживает бойфренда и старательно подпевает. Компания пытается расположиться поближе к ним. Те, кто не помнит слов, притопывает и прихлопывает. Малыш с Леной раскачиваются в такт гитарному бою, Шурик приспособил какую-то кастрюлю как там-там и наяривает, не жалея ладоней.

– Я видел вчера новый фильм,
Я вышел из зала таким же, как раньше…

О, БГ пошел. Вот она – чудодейственная сила музыки – и магнетизм человека с гитарой. Вот что делает с людьми настоящее искусство напополам с водкой «Распутин»!

– …И я читал несколько книг,
Я знаю радость печатного слова.
Но сделай шаг, и вступишь в игру,
В которой нет правил…

Рядом с Полиной – одна из сестер-близняшек, вместе хлопают в ладони, улыбаются. Даже Кирюша отказался от саркастических замечаний и подпевает Косте.

– Время луны – это время луны,
У нас есть шанс, у нас есть шанс,
В котором нет правил…

Никак не могу сосредоточиться, чувствую какой-то дискомфорт: явно кого-то не хватает. Как при замедленной съемке поворачиваю голов – на другом конце дивана вторая сестра, склонившись, потирает ногу. Ага, Оксана.

– Болит?

Свой собственный голос слышу с задержкой секунд в пять. Оксана поднимает голову и кивает, пытаясь улыбнуться. Улыбка получается вымученной.

– Помочь?

Стараюсь говорить односложно. Выгляжу, наверно, полным дауном. Все-таки не надо было курить.

– А чем тут поможешь? – Оксана морщится, растирая ногу. – Опухоль появляется.

– Не переживай, перелома нет. Иначе бы и дотронуться не смогла.

– Это, конечно, радует…

На нас никто не обращает внимания, как будто и нет нас в этой комнате. Кирыч отобрал у Костика гитару, и все внимание присутствующих обратилось на него. Костик не обиделся, а просто свернулся калачиком и задремал у Леры на коленях. Настала очередь Киры стать героем рока.

– В каморке, что за актовым залом,
Репетировал школьный ансамбль…

«Чиж» совсем недавно стал властителем дум питерской рок-тусовки, его песни крутятся на радио всего полгода. На нашем, между прочим, «Радио-1» эти песни зазвучали раньше всех. Хотя максимум нашей заслуги – the little help from a friends, не больше. Но все равно приятно.

– Ударник, ритм, соло и бас
И, конечно, «ионика».
Руководитель был учителем пения,
Он умел играть на баяне…

Смотри-ка, мысли связные появились! Отпускает, похоже. Срочно надо на свежий воздух, пока новой волной не накрыло. Снова медленно поворачиваюсь к Оксане:

– Я на улицу. Не желаешь компанию составить?

– Я бы с удовольствием, но нога…

– Я поддержу. Перед домом скамеечка, и там все же посвежее.

– Если поддержишь, тогда пошли.

Медленно поднимаюсь, стараясь контролировать движения. Делаю шаг к двойняшке – удается. Оксана пытается встать, опирается на больную ногу и, охнув, присаживается на подлокотник дивана. Подхватываю ее за локоть, затем перехватываю за талию.

– Давай осторожно…

– Больно, – прикусив губу, почти шепчет Оксана.

Мы тихонько ковыляем мимо стола к выходу. Удивительно, но мне удается идти совсем ровно. Чувство ответственности, что ли, включилось? Бросаю взгляд на честную компанию – компания увлеченно поет. На нас обращают внимание только двое: сестра удивленно вскидывает брови, Полина понимающе улыбается. Остальным до нас нет никакого дела…

– …Вот такая вот музыка,
Такая, блин, вечная молодость!

На улице легкий ночной ветерок очень кстати. Помогаю Оксане присесть на скамейку, сам распрямляю плечи и делаю несколько глубоких вдохов. Реально отпускает!

– Тяжело?

– А ты как думаешь?

– Думаю, тяжело. Алкоголь с травой не любят друг друга.

– Есть опыт?

– Небольшой…

Смотри, какая опытная! Под ноги бы лучше смотрела. С другой стороны, чего я раздражаюсь: все правильно – не дите малое, должен был предвидеть.

– Сама-то как? Там в домике алкоголь уже в воздухе разливается. Откуда столько водки появилось?

– Твой брат прихватил. А я, как ногу подвернула, почти сразу протрезвела. Сейчас только голова болит – не до веселья.

– Осторожней надо, алкоголь не любит неверных шагов.

Все же не мог не подколоть. Ну а чего она нарывается? Не отвечает – склонилась, ногу массирует. Волосы у нее черные, аж с отливом. Как это… вороненое крыло, воронье? Не люблю блондинок. Натуральные еще туда-сюда, а крашеные… Конечно, есть отдельные барышни, которые… в общем… вполне себе. Но это отдельные и после близкого знакомства. А, в целом, не люблю.

– Как думаешь, долго они еще веселиться будут? – Оксана поднимает на меня глаза.

– Как пойдет. А идет вроде бы хорошо. Я тоже чего-то подсдулся. Пойду, гляну, что там у них. Ничего, если оставлю тебя ненадолго?

– Иди. Мне без помощи все равно отсюда не сдвинуться, но здесь лучше, чем в доме.

Не успеваю сделать и трех шагов к крыльцу, как дверь распахивается, и оттуда, покачиваясь и причитая, выскакивает Лера. В руках у нее какой-то сверток.

– Что случилось?

Мой вопрос проигнорирован. Захожу в комнату – все суетятся. Похоже, все дело в Костике: он свесился с кровати, тело содрогается в спазмах. Лена поддерживает Костю за плечи.

– Не интеллигентно это, Константин! Надо было с достоинством выйти на улицу, зайти за угол и блевать там сколько душе угодно…

Кирыч говорит Косте, но обращается почему-то к Полине. Та прикрыла рот рукой: то ли от ужаса, то ли от смеха – не разберешь. Шурик корчится от хохота около шкафа. Только Малыш, стоящий невдалеке от Костиной кровати, сохраняет олимпийское спокойствие:

– Тазик ему надо, тазик! Это еще не все, будет продолжение. Лера, тащи тазик с улицы – и убирать меньше придется, и вонять не так будет.