12 великих пьес

Шекспир Уильям. Двенадцатая ночь, или Что угодно

Действующие лица

Орсино, герцог Иллирийский^[1].

Себастиан, молодой дворянин, брат Виолы.

Антонио, капитан корабля, друг Себастиана.

Капитан корабля, друг Виолы.

Валентин и Курио, придворные герцога.

Сэр Тоби Белч, дядя Оливии.

Сэр Эндрю Эгчик.

Мальволио^[2], управитель Оливии.

Фест, шут Оливии.

Оливия, богатая графиня.

Виола, влюбленная в герцога.

Мария, служанка Оливии.

Фабиан, слуга Оливии.

Придворные, священник, матросы, полицейские, музыканты и слуги.

Действие происходит в Иллирии, в городе и на близлежащем берегу.

Действие I

Сцена первая

Комната во дворце герцога.

Входят герцог, Курио и придворные. Вдали – музыканты.

Герцог

 
Коль музыка, ты – пища для любви,
Играйте громче, насыщайте душу!
И пусть, насытившись, желанье звуков
От полноты зачахнет и умрет.
Еще раз тот напев! Он словно замер!
Он обольстил мой слух, как ветер юга,
Что, вея над фиалковой грядой,
Нам в душу веет сладким ароматом.
Довольно, перестаньте! Нет, уж он
Не нежит слух, как это было прежде.
О дух любви, как свеж ты, как ты жив!
Как океан, ты принимаешь все,
Но что ни попадет в твою пучину,
Каким бы ценным ни было оно,
Всю ценность безвозвратно потеряет.
Любовь так преисполнена мечтаний,
Что истинно мечта – одна любовь.
 

Курио

 
Хотите ли на травлю, государь?
 

Герцог

 
Кого травить мне?
 

Курио

 
Лань.
 

Герцог

 
Да, я охочусь
За благороднейшей моею ланью.
Когда я в первый раз Оливию увидел,
Мне показалось, будто самый воздух
Очищен от губительной заразы
Ее дыханием – и в то ж мгновенье
Оленем стал я и, как злые псы^[3],
Меня с тех пор преследуют желанья.
 

Входит Валентин.

Герцог

 
А, вот и ты! Ну что она сказала?
 

Валентин

 
Осмелюсь доложить, что я не видел
Самой графини. Девушка ее
Ходила к ней и, возвратясь, сказала,
Что даже небо прежде семи лет
В лицо ей не заглянет без покрова.
Она монахиней под покрывалом
Решилась жить и келию свою,
Что Божий день, горючими слезами
Вкруг окроплять – и это все затем,
Чтоб брата мертвую любовь почтить
И в памяти печальной сохранить
Ее надолго живо и свежо.
 

Герцог

 
Она, в ком сердце создано так нежно,
Что может чтить столь свято память брата,
О, как она полюбит, если рой
Живущих в ней желаний умертвит
Стрела златая, если воцарится
На двух возвышенных ее престолах,
На этих милых, нежных совершенствах,
На сердце и уме – один властитель!
Вперед – в любви свободную обитель!
Сладка мечта любви в тени лесов
Среди благоухающих цветов!
 

Уходят.

Сцена вторая

Берег моря.

Входят Виола и капитан корабля.

Виола

 
Что это за земля, друзья мои?
 

Капитан

 
Иллирия, прекрасная синьора.
 

Виола

 
Но что же мне в Иллирии здесь делать?
Мой брат в полях Элизиума^[4]. бродит!
Но, может быть, он жив, не утонул?
Как думаете вы?
 

Капитан

 
Ведь вы спаслись же!
 

Виола

 
О, бедный брат! Но, может быть, и он
Не утонул, а спасся тоже?
 

Капитан

 
Да.
И чтобы вас возможностью утешить,
Я вот что расскажу: когда корабль
Разбился о скалу и вы, спасаясь,
Вот с ними плыли на ладью, я видел,
Как смелый брат ваш, бодро сохраняя
Среди опасностей присутствие ума,
Связал себя с огромнейшею мачтой —
Его учили смелость и надежда.
Как на хребте дельфина Арион^[5],
Он твердо сохранял с волнами дружбу,
Пока я взором мог за ним следить.
 

Виола (бросая кошелек)

 
Возьми за эту весть. С моим спасеньем
В душе моей воскресла и надежда;
Твои ж слова ее питают. Он,
Быть может, жив! Ты эту землю знаешь?
 

Капитан

 
И очень хорошо. Недалеко
Отсюда я родился и воспитан.
 

Виола

 
А кто здесь правит?
 

Капитан

 
Благородный
И сердцем и происхожденьем герцог.
 

Виола

 
А как зовут его?
 

Капитан

 
Орсино, донна.
 

Виола

 
Орсино? Да, я помню, мой отец
Его не раз так называл. Тогда
Еще он холост был.
 

Капитан

 
Да и теперь,
Или, по крайней мере, незадолго,
Не дальше как за месяц, я оставил
Иллирию: тогда носился слух —
Вы знаете, что мелкие не прочь
Болтать о том, что делают большие, —
Что ищет он Оливии руки.
 

Виола

 
Но кто она?
 

Капитан

 
Дочь графа и девица,
Исполненная всяких совершенств.
Граф умер год тому назад, ее
Оставивши на попеченье брата,
Который также кончил жизнь; графиня ж,
Любя его горячею любовью,
От общества мужского отреклась.
 

Виола

 
О, если бы я ей служить могла
И звание мое перед людьми
Скрывать, пока мой план созреет!
 

Капитан

 
Это
Исполнить нелегко. Всем предложеньям,
И даже герцогским, она не внемлет.
 

Виола

 
Ты вежлив в обращенье, капитан,
И, несмотря на то что очень часто
Природа под изящной оболочкой
Скрывает смерть, мне верится охотно,
Что благородная твоя осанка
В гармонии с прекрасною душой.
Прошу тебя – за исполненье просьбы
Я щедро награжу – сокрой, кто я,
И помоги мне отыскать одежду,
Приличную для плана моего.
Я герцогу хочу служить. Прошу
Меня ему представить как кастрата.
Твой труд не пропадет напрасно: я
Умею петь, умею восхищать
Игрой на лютне и способна к службе.
Все остальное – время довершит,
Лишь помолчи об умысле моем.
 

Капитан

 
Я буду нем: вы будете кастратом —
Иль слепота меня да поразит!
 

Виола

 
Прекрасно! Так веди же дальше!
 

Уходят.

Сцена третья

Комната в доме Оливии.

Входят сэр Тоби Белч и Мария.

Сэр Тоби. Кой черт вздумалось моей племяннице так огорчаться смертью своего брата? Право же, заботы – враг жизни.

Мария. Право, сэр Тоби, вам бы следовало пораньше возвращаться домой. Барышня, племянница ваша, сильно возмущается вашими полуночными визитами.

Сэр Тоби. Так пусть возмущается себе, пока против самой не возмутились.

Мария. Однако порядочная жизнь вам бы больше пристала.

Сэр Тоби. Больше пристала? Да к чему мне рядиться? Я и так порядочно одет. Этот кафтан настолько хорош, что в нем можно пить, и сапоги тоже – или чтоб им подавиться собственными голенищами!

Мария. Бражничанье да гулянье доконают вас. Барышня еще вчера об этом говорила, да еще о каком-то дурачке, которого вы как-то вечерком приводили к ней свататься.

Сэр Тоби. О ком это? Об Эндрю Эгчике?

Мария. Да.

Сэр Тоби. Да он не хуже кого другого в Иллирии.

Мария. Какое кому до этого дело?

Сэр Тоби. Да ведь он получает в год три тысячи дукатов.

Мария. Все его дукаты станут ему разве на год: он дурак и мот.

Сэр Тоби. И как ты только можешь так говорить? Он играет на басе, а знает три-четыре языка наизусть слово в слово и многим еще кое-чем одарен от природы.

Мария. Да, правда, порядочно одурен. При всей своей глупости он еще и забияка – и не имей дара трусости для усмирения удальства, так умные головы думают, что ему бы скоро свернули шею.

Сэр Тоби. Клянусь кулаком моим, тот лжец и мерзавец, кто так отзывается о нем! Кто они?

Мария. А те самые, которые утверждают, что он каждый вечер напивается с вами допьяна.

Сэр Тоби. Конечно, за здоровье моей племянницы. Я до тех пор буду пить за нее, пока в глотку льется и есть еще вино в Иллирии. Собака и свинья, кто не пьет в честь моей племянницы до тех пор, пока мозг у него не пойдет кубарем Тише, красотка! Castiliano volgo!^[6] Сэр Эндрю Эгчик идет.

Входит сэр Эндрю Эгчик.

Сэр Эндрю. Сэр Тоби Белч! Как поживаешь, сэр Тоби Белч?

Сэр Тоби. Дружище, сэр Эндрю!

Сэр Эндрю. Здравствуй, красавица!

Мария. Здравствуйте, сударь.

Сэр Тоби. Приступай, сэр Эндрю, приступай!

Сэр Эндрю. Кто это?

Сэр Тоби. Горничная моей племянницы.

Сэр Эндрю. Милая мамзель Приступай, мне хочется ближе с тобою познакомиться.

Мария. Мое имя Мария, сударь.

Сэр Эндрю. Милая Мария, приступай!

Сэр Тоби. Ты не так меня понял, братец. Приступай – значит разговорись с нею, атакуй ее. Марш на приступ!

Сэр Эндрю. Клянусь честью, в этом обществе я не решился бы сделать это. Так это значит – приступай?

Мария. Мое почтение, господа.

Сэр Тоби. Если она так уйдет, сэр Эндрю, так чтоб тебе никогда не обнажать шпаги!

Сэр Эндрю. Если ты так уйдешь, так чтоб мне никогда не обнажать шпаги! Что ж ты, милочка, думаешь, что водишь дураков за нос?

Мария. Нет, сударь, я вас не вожу за нос.

Сэр Эндрю. Но будешь вести, вот тебе рука моя.

Мария. Конечно, сударь, мысли свободны, но все-таки не худо было бы держать их немного на привязи.

Сэр Эндрю. Это зачем, моя милочка? Что значит эта метафора?

Мария. Она суха, сударь^[7], так же, как ваша рука горяча.

Сэр Эндрю. Что же? Ты хоть кого согреешь!

Мария. Нет, у вас холодное сердце – это я могу пересчитать по вашим пальцам.

Сэр Эндрю. А ну попробуй!

Мария. Да я уже пересчитала по ним, что вы и трех не пересчитаете. Прощайте.

(Уходит.)

Сэр Тоби. О рыцарь, тебе нужно бы стакан канарского! Случалось ли, чтобы тебя так сшибали с ног?

Сэр Эндрю. Никогда, вот разве только Канарское сваливало меня с ног. Мне сдается, что иногда во мне не больше остроумия, чем в обыкновенном человеке. Но я ем очень много говядины – и это вредит моему остроумию.

Сэр Тоби. Без сомнения.

Сэр Эндрю. Если бы я это думал, я бы зарекся есть ее. Завтра я поеду домой, сэр Тоби.

Сэр Тоби. Pourquoi^[8], любезный рыцарь?

Сэр Эндрю. Что такое pourquoi – поезжай или нет? Жаль, что я не употребил на языки времени, которое ушло на фехтованье, танцы и травлю лисиц. Ах, что бы мне заняться искусствами!

Сэр Тоби. О, тогда голова твоя прекрасно была бы убрана волосами!

Сэр Эндрю. Как так? Разве они исправили бы мои волосы?

Сэр Тоби. Без сомнения! Ты видишь, от природы они не хотят виться.

Сэр Эндрю. Однако они все-таки мне очень к лицу, не правда ли?

Сэр Тоби. Чудесно! Они висят, как лен на прялке, и я надеюсь дожить еще до того, что какая-нибудь баба возьмет тебя между колен и начнет их прясть.

Сэр Эндрю. Ей-богу, я поеду завтра домой, сэр Тоби. Твоя племянница не хочет показываться. Да если бы и показалась, так можно держать десять против одного, что я ей не понравлюсь. Сам герцог к тому же ухаживает за ней.

Сэр Тоби. Герцога она не хочет, так как не хочет выйти за человека, который выше ее званием, летами и умом. Я сам слышал, как она клялась в этом. Веселей, брат! Еще не все пропало.

Сэр Эндрю. Так я останусь еще на месяц. Я человек с самым странным устройством души: иногда меня только и занимают маскарады да поездки.

Сэр Тоби. Неужели ты годен на эти дурачества?

Сэр Эндрю. Да, так же, как и всякий другой в Иллирии, будь он кто угодно, лишь бы не был знатнее меня; а со старшими я сравнивать себя не хочу.

Сэр Тоби. Зачем же скрываются эти таланты? Зачем завеса опущена пред этими дарами? Или, может быть, ты боишься, чтоб они не запылились, как картины миссис Малл? Почему ты не идешь в театр галопом и не возвращаешься вприсядку? Я на твоем месте не ходил бы иначе, как a pas de rigaudon^[9]. Что с тобой сделалось? Разве нынешний свет таков, чтоб держать под спудом свои добродетели? Глядя на прекрасное устройство твоих ног, я всегда думал, что ты родился под галопирующею звездою.

Сэр Эндрю. Да, нога мощная, и в чулке розового цвета недурна. Не приняться ли за стаканы?

Сэр Тоби. А что нам больше делать? Разве мы не родились под созвездием Козерога?

Сэр Эндрю. Козерога? Это знаменует толчки и драку.

Сэр Тоби. Нет, дружище, это означает прыжки и пляску. Ну покажи свои скачки, валяй! Выше! Эге, чудесно!

Уходят.

Сцена четвертая

Комната во дворце герцога.

Входят Валентин и Виола в мужском платье.

Валентин. Если герцог всегда будет так милостив, Цезарио, так вы далеко пойдете: всего три дня, как вас знает, – и вы уже не чужой.

Виола. Вы опасаетесь или непостоянства с его стороны, или небрежности с моей, если сомневаетесь в продолжении его благосклонности. Что, он непостоянен в своих милостях?

Валентин. Нет, нисколько.

Входят герцог, Курио и свита.

Виола

 
Благодарю, но вот и его светлость.
 

Герцог

 
Скажите, где Цезарио? Где он?
 

Виола

 
Я здесь, к услугам вашим, государь.
 

Герцог (свите).

 
Вы все пока постойте в стороне.
Цезарио, ты знаешь все: тебе
Я в книге сердца моего открыл
Страницы глубочайших тайн. Беги,
Лети к ней, милый друг, не принимай
Отказов никаких, стой у дверей, скажи,
Что корни в пол нога твоя пустила,
Что не уйдешь, пока ее ты не увидишь!
 

Виола

 
Однако ж, государь, когда тоске
Она действительно так предалась,
Как говорят, – она меня не впустит.
 

Герцог

 
Шуми, быть дерзким лучше, чем оставить
Без исполнения твое посольство.
 

Виола

 
Положим, государь, что мне удастся
С ней говорить – тогда что?
 

Герцог

 
О! Тогда
Раскрой пред ней весь пыл моей любви
И изуми рассказом обо мне.
Тебе излить тоску мою пристало:
Тебя она скорее станет слушать,
Чем старого посла с лицом суровым.
 

Виола

 
Не думаю.
 

Герцог

 
Поверь мне, милый друг
Тот наклевещет на твою весну,
Кто скажет, что ты муж. Уста Дианы
Не мягче, не алей; твой голосок,
Как голос девушки, и чист и звучен;
Как женщина, ты создан весь. Я знаю,
Твоя звезда посольству твоему
Благоприятна. Четверо из вас
Пусть с ним идут. Ступайте хоть и все,
Когда угодно. Мне дышать тем легче,
Чем менее вокруг меня людей.
Окончи счастливо твое посольство —
Свободен будешь ты, как твой монарх,
И с ним разделишь все.
 

Виола

 
Я постараюсь
Все сделать, чтоб графиню покорить.
 

(Тихо.)

 
О, как я ни стараюсь, все страдаю!
Его женой сама я быть желаю.
 

Уходят.

Сцена пятая

Комната в доме Оливии.

Входят Мария и шут.

Мария. Ну говори, где ты таскался, или я рта не открою, чтобы выгородить тебя. Госпожа прикажет тебя повесить за отлучку.

Шут. По мне – пожалуй. Кто на этом свете хорошо повешен, тому лба не забреют.

Мария. Почему так?

Шут. А потому, что кому суждено быть повешенным, тот не утонет.

Мария. Дурацкий ответ! Знаешь, кто выдумал это выражение «забрить лоб»?

Шут. Кто, моя красотка?

Мария. Те, кто не умеет плавать. И ты это можешь смело повторять в твоей глупости.

Шут. Да, надели, Господи, мудростью мудрых, а дурачье пусть себе отдают в рост свои дары.

Мария. Тебя все-таки повесят за то, что ты шатался так долго, или выгонят вон; а разве это для тебя не все равно, что быть повешенным?

Шут. Хорошо висеть лучше, чем худо жениться. А что до того, что меня прогонят, так мне все равно, пока на дворе лето.

Мария. Так тебе не нужна моя помощь?

Шут. Зачем? У меня и своих пара помочей.

Мария. А когда одна лопнет, так другая будет держать; а если обе лопнут, то ты потеряешь панталоны.

Шут. Ловко! Ей-богу, ловко! Продолжай, продолжай! Если сэр Тоби оставит пьянство, то ты будешь самой остроумной из дочерей Евы во всей Иллирии.

Мария. Тише, шут! Ни слова больше! Тебе не худо бы извиниться как следует.

(Уходит.)

Шут. Остроумие, если на то будет воля твоя, то помоги мне в доброй шутке! Умные люди, которые думают, что обладают тобою, часто остаются в дураках, а я, который уверен, что не имею тебя, могу прослыть за мудреца, ибо что говорит Квинапал? – «Мудрый глупец, лучше глупого мудреца».

Входят Оливия и Мальволио.

Шут. Желаю здравствовать, сударыня!

Оливия. Выведите глупость вон!

Шут. Слышите вы? Выведите вон графиню!

Оливия. Поди ты, сухой дурак! Я тебя знать не хочу, да, кроме того, ты еще начинаешь худо вести себя.

Шут. Два недостатка, мадонна, которые можно уничтожить питьем и добрым советом. Дайте сухому дураку напиться – он не будет сух. Посоветуйте дурному человеку исправиться – и если он исправится, то это уже не дурной человек; если же он уже не может исправиться, то пусть его портной заштопает. Ведь, что не исправлено, все только штопано. Провинившаяся добродетель штопана грехом; исправившийся грех штопан добродетелью. Годится этот простой вывод – хорошо, нет – что делать! Истинный рогоносец – только несчастье, а красота – цветок. Графиня хотела, чтоб вывели глупость, и я повторяю: выведите графиню вон!

Оливия. Я хотела, чтобы тебя вывели, почтеннейший.

Шут. Жестокая ошибка, сударыня: cucullus non facit monachum^[10], то есть: «мой мозг не так пестр, как мой кафтан». Добрейшая мадонна, позвольте доказать, что вы дура.

Оливия. Можешь ли ты это сделать?

Шут. И очень, мадонна!

Оливия. Доказывай.

Шут. Но я должен сперва проэкзаменовать вас, мадонна. Отвечайте мне…

Оливия. Пожалуй. За недостатком лучшего развлечения я послушаю твои доказательства.

Шут. Добрейшая мадонна, о чем грустишь ты?

Оливия. Добрый дурак, о смерти моего брата.

Шут. Я думаю, душа его в аду, мадонна.

Оливия. Я знаю, дурак, что душа его на небесах.

Шут. Тем больше ты дура, если грустишь о том, что душа брата твоего на небесах. Эй, вы! Выведите глупость вон!

Оливия. Что ты думаешь об этом дураке, Мальволио? Не становится ли он лучше?

Мальволио. Конечно, и будет совершенствоваться до последнего издыхания. Старость приводит в упадок умного человека, а дурака совершенствует.

Шут. Ниспошли же тебе Господи раннюю старость, и глупость твоя да расцветет во всей красе! Сэр Тоби поклянется, что я не лисица, но и гроша не заложит, что ты не дурак.

Оливия. Что ты на это скажешь, Мальволио?

Мальволио. Я удивляюсь, как ваше сиятельство можете находить удовольствие в таком бездарном мерзавце! Я видел давеча, как простой дурак, в котором столько же мозга, как в палке, вышиб его из седла. Смотрите, он уже потерялся: если вы не смеетесь и не доставляете ему случая для острот, так у него рот зашит. Ей-ей, умные люди, которые смеются над этими заказными дураками, не что иное, как паяцы этих же дураков.

Оливия. О, ты болен самолюбием, Мальволио, и вкус твой совершенно испорчен. Кто благороден, простодушен и одарен свободой мысли, тот принимает за мыльные пузыри эти выходки, в которых ты видишь пушечные ядра. Привилегированный дурак не клевещет, хотя бы беспрестанно насмехался, так же, как человек, известный за умного, не насмехается, хотя бы всегда осуждал.

Шут. Да ниспошлет тебе Меркурий дар красноречия за то, что ты хорошо говоришь в пользу дураков.

Мария возвращается.

Мария. Сударыня, там у дверей какой-то молодой человек, он очень желает с вами говорить.

Оливия. Он от графа Орсино, не правда ли?

Мария. Не знаю, сударыня: статный молодой человек и с довольно большой свитой.

Оливия. Кто же его удерживает?

Мария. Сэр Тоби, сударыня, ваш дядюшка.

Оливия. Пожалуйста, уведи его: он вечно говорит, как сумасброд.

Мария уходит.

Ступай, Мальволио, – и если это посол от графа, так я больна или меня нет дома. Скажи, что хочешь, лишь бы отвязаться.

Мальволио уходит.

(Шуту.) Видишь, как твои шутки стареют и надоедают?

Шут. Ты же за нас говорила, мадонна, как будто старшему сыну твоему быть шутом; но да набьют боги битком его череп мозгом, так как вот один из твоей родни, у которого очень слабая pia mater^[11].

Входит сэр Тоби.

Оливия. Право, он полупьян. Кто там у дверей, дядюшка?

Сэр Тоби. Человек.

Оливия. Человек? Какой человек?

Сэр Тоби. Человек там. (Икает.) Черт возьми эти селедки! (Шуту.). Ты что, болван?

Шут. Почтеннейший сэр Тоби…

Оливия. Дядюшка, дядюшка, так рано и уже в таком непристойном виде.

Сэр Тоби. Недостойном? Велика важность. Там кто-то у дверей.

Оливия. Ну хорошо, да кто же?

Сэр Тоби. По мне, хоть сам черт, если ему угодно. Мне что за дело? Уж поверьте мне, говорю я. Э, все на одно выходит! (Уходит.)

Оливия. С чем можно сравнивать пьяного?

Шут. С утопленником, дураком и бешеным. Первый глоток сверх жажды делает его дураком, второй – бешеным, а третий – утопленником.

Оливия. Ступай же за полицейским, пусть освидетельствует дядюшку, он уже в третьей степени пьянства – он утонул. Ступай, присмотри за ним.

Шут. До сих пор он еще только бешеный, мадонна, и дурак будет смотреть за бешеным. (Уходит.)

Мальволио возвращается.

Мальволио. Сударыня, этот молодой человек клянется, что должен говорить с вами. Я сказал ему, что вы нездоровы, но он уверяет, что уже слышал об этом и потому именно пришел говорить с вами. Я сказал, что вы спите, – и это он как будто знал уже наперед и утверждает, что затем-то и пришел поговорить с вами. Что ему сказать, сударыня? Он вооружен против всякого отказа.

Оливия. Скажи ему, что я не хочу с ним говорить.

Мальволио. Я это уже говорил ему, да он уверяет, что будет стоять у дверей, как будка часового, пока вы его не допустите.

Оливия. Какого же рода этот человек?

Мальволио. Мужского.

Оливия. Ну, а какого рода мужчина?

Мальволио. Очень дерзкого. Волею или неволею, он непременно хочет говорить с вами.

Оливия. Его лета, наружность?

Мальволио. Не довольно стар для мужа, не довольно молод для мальчика; ни рыба ни мясо, так – на меже мальчика и мужа. Лицом смазлив, говорит дерзко, у него как будто еще молоко на губах не обсохло.

Оливия. Впусти его, да позови Марию.

Мальволио (кричит). Мария, графиня зовет! (Уходит.)

Мария возвращается.

Оливия. Подай мне вуаль и накинь ее на меня: попробую еще раз выслушать посольство Орсино.

Входит Виола со свитою.

Виола. Кто из вас благородная хозяйка этого дома?

Оливия. Обратитесь ко мне, я хочу отвечать за нее. Что вам угодно?

Виола. Вселучезарнейшая, превосходнейшая, несравненнейшая красавица, прошу вас покорнейше сказать мне, кто здесь хозяйка? Я никогда ее не видал, и потому мне бы не хотелось промахнуться с моею речью, так как, кроме того, что она мастерски изложена, мне еще стоило большого труда выучить ее наизусть. Красавицы мои, не насмехайтесь надо мной: я очень чувствителен – малейшее неуважение меня раздражает.

Оливия. Откуда вы, сударь?

Виола. Я могу вам рассказать немного больше того, что я выучил, а этого вопроса нет в моей роли. Уверьте меня в том, моя красавица, что вы действительно хозяйка, чтоб я мог продолжать речь мою.

Оливия. Вы актер?

Виола. Нет, мое сокровенное сердце. И при всем том, клянусь вам всеми крючками хитрости, я не то, что представляю. Вы ли хозяйка?

Оливия. Если не слишком много беру на себя, так я.

Виола. Действительно, если это вы, то вы много на себя берете. Что в вашей воле дать, в том отказать вы не властны. Впрочем, это не принадлежит к моему поручению. Итак, я буду продолжать похвальное вам слово, а потом поднесу зерно моего посольства.

Оливия. К делу. Что же касается похвального слова, то я вас освобождаю от него.

Виола. Ах да… А я убил столько труда, чтоб выучить его наизусть, и слово мое так поэтически изложено.

Оливия. Потому-то оно и вымышлено. Пожалуйста, поберегите его для себя. Я слышала, что вы неприлично вели, себя у моих дверей, и впустила вас больше затем, чтоб подивиться вам, чем слушать ваши рассказы. Если вы не безрассудны, то удалитесь; если вы умны, то укоротите речь свою. Сегодня я не расположена быть действующим лицом в подобном странном разговоре.

Мария. Угодно вам сняться с якоря? Вот дорога.

Виола. Нет, милый юнга, я еще здесь покрейсирую. Усмирите немного вашего великана, принцесса!

Оливия. Говорите, что вам угодно?

Виола. Я – посланный.

Оливия. Вероятно, вы должны сказать мне ужасную весть, если делаете к ней такие ужасные приготовления. Исполняйте ваше поручение.

Виола. Оно назначено только для вашего слуха. Я пришел не с объявлением войны, не с требованием дани. Оливковая ветвь в руке моей, и я произношу только слова мира.

Оливия. Тем не менее начало было довольно бурное. Кто вы? Чего хотите?

Виола. Если я выказал невежливость, то этому виной прием, который встретил. Кто я и чего я хочу – таинственно, как девственная прелесть: для вашего слуха – целая поэма, для всякого другого – святотатство.

Оливия. Оставьте нас.

Мария и свита уходят.

Послушаем эту поэму. Ну, сударь, что гласит ваша поэзия?

Виола. Прелестнейшая!..

Оливия. Утешительное учение, и о нем много можно наговорить. Где же стихи ваши?

Виола. В груди Орсино.

Оливия. В его груди? В которой главе?

Виола. Чтоб отвечать методически – в первой.

Оливия. О, ее я читала! Это ересь. Больше ничего вы не имеете сказать мне?

Виола. Красавица, позвольте взглянуть на ваше лицо.

Оливия. Разве герцог дал вам поручение к моему лицу? Вы сбились с текста. Однако ж я отброшу занавес и покажу вам картину. (Сбрасывает вуаль.) Смотрите – такова я действительно в это мгновение. Хороша ли работа?

Виола. Превосходна, если одна природа создала ее.

Оливия. Краса неподдельная: не боится ни дождя, ни ветра.

Виола

 
Где розы с лилиями сочетала
Природы нежная, искусная рука,
Там красота чиста и неподдельна.
Вы будете жесточе всех, графиня,
Когда в могиле скроете красу,
Изображенья не оставив миру.
 

Оливия. О, я не хочу быть так жестокосерда! Я издам каталог моей красоты, сделаю опись – и каждая частица, каждый кусочек будет приложен к моему завещанию, как, например: первое – довольно алые губы; второе – пара голубых глаз, при них и ресницы; третье – шея, подбородок и так далее. Что, вы присланы для оценки?

Виола

 
О, я вас вижу в настоящем виде:
Вы непомерно горды! Но, хоть будь
Сам дьявол заключен в вас, – вы прекрасны.
Мой повелитель любит вас, синьора.
Такой любви нельзя не наградить,
Хотя бы вы, Оливия, носили
Корону беспримерной красоты.
 

Оливия

 
Как любит он меня?
 

Виола

 
С потоком слез,
С благоговением, с огнем молитвы,
Со вздохами, звучащими любовью.
 

Оливия

 
Он знает, что любить я не могу
Его, хотя считаю благородным,
И добрым, и богатым, и отважным.
И знаю, что он молодостью свежей
И незапятнанной цветет. Природа
Прекрасные дары в прекрасной форме
Ему дала, А все же не могу я
Его любить, что мог бы уж давно
Он отгадать.
 

Виола

 
Когда б я вас любил
Так горячо, мучительно и страстно,
Как мой монарх, в отказе вашем гордом
Я б никакого смысла не нашел —
Не понял бы его.
 

Оливия

 
Но что б вы сделали?
 

Виола

 
У вашего порога
Я выстроил бы хижину из ивы,
Взывал бы день и ночь к моей царице,
Писал бы песни о моей любви
И громко пел бы их в тиши ночей.
По холмам пронеслось бы ваше имя,
И эхо повторило б по горам:
«Оливия!» Вам не было б покоя
Меж небом и землей, пока бы жалость
Не овладела вашею душой.
 

Оливия

 
Кто знает, вы бы далеко зашли!
Откуда же вы родом?
 

Виола

 
Жребий мой
Хотя и не тяжел, но род мой выше:
Я дворянин.
 

Оливия

 
Идите же назад
К монарху вашему. Его любить
Я не могу. Пусть он не присылает
Опять ко мне послов, иль разве вы
Придете известить меня, как принял
Орсино мой отказ. Прощайте
Благодарю за труд. Вот вам на память.
 

Виола

 
Нет, спрячьте кошелек – я не слуга,
Не мне, а герцогу нужна награда.
Пусть камнем станет сердце человека,
Которого вы будете любить!
Да презирает он твою любовь,
Как презираешь ты любовь Орсино!
Красавица жестокая, прощай.
 

(Уходит.)

Оливия

 
А родом вы откуда? «Жребий мой
Хотя и не тяжел, но род мой выше:
Я дворянин». Клянусь, что это правда!
Твое лицо, приемы, смелость, стан,
Твои слова – вот твой богатый герб.
Оливия, не торопись, потише.
Но ежели б слуга был господином —
Ужели заразиться так легко?
Я чувствую, что юношеский образ
Невидимо и осторожно вкрался
В мои глаза. Мальволио, где ты?
 

Мальволио возвращается.

Мальволио

 
Я здесь, графиня! Что угодно?
 

Оливия

 
Догони
Упрямого посланника Орсино.
Он перстень здесь насильно мне оставил.
Скажи, что я подарка не хочу.
Пусть герцогу не льстит, пусть не ласкает
Его пустой надеждой – никогда он
Оливию своей не назовет.
Когда ж послу угодно завтра утром
Прийти ко мне, я объявлю причину.
Мальволио, спеши!
 

Мальволио

 
Сейчас, графиня.
 

(Уходит.)

Оливия

 
Что делаю, сама того не знаю.
Мой глаз не обольстил ли это сердце?
Свершай, судьба! Мы не имеем воли,
И нам судьбы своей не избежать.
 

Уходит.