Россия и мусульманский мир № 12 / 2014

КОНФЛИКТУ ЦИВИЛИЗАЦИЙ – НЕТ!

ДИАЛОГУ И КУЛЬТУРНОМУ ОБМЕНУ МЕЖДУ ЦИВИЛИЗАЦИЯМИ – ДА!

Современная Россия: Идеология, политика, культура и религия

Рейтинг межэтнической напряженности регионов Российской Федерации

Центр изучения национальных конфликтов (http://roscink.ru/) и «Клуба регионов» в период с сентября 2013 по март 2014 г. в соавторстве с 81 экспертом провел пилотное исследование уровня межэтнической напряженности в регионах России. По результатам исследования была составлена интерактивная карта конфликтов (активная зона рисков – красная, оранжевая и желтая) и опубликованы в открытом доступе краткий анализ ситуации в сфере межэтнических отношений и основные выводы. Выводы сопровождаются подробными выкладками по каждому из регионов, входящих в зону риска, и комментариями экспертов. На сайте проекта можно также детально ознакомиться с методологией исследования, списком экспертов и авторским коллективом, здесь же мы публикуем ключевые итоги и выводы пилотного проекта.

Распределение регионов РФ по уровню напряженности выглядит так:

– Неоднократные случаи массовых насильственных действий: Дагестан, Москва, Санкт-Петербург, Ставропольский край, Татарстан.

– Неоднократные организованные массовые ненасильственные конфликтные действия; зафиксированы случаи этнически мотивированного насилия; политическая активность с эксплуатацией этнической тематики: Астраханская область, Краснодарский край, Московская область, Нижегородская область, Ростовская область, Самарская область, Саратовская область, ХМАО, Челябинская область.

– Неоднократные случаи целенаправленных насильственных этнически мотивированных действий; массовые ненасильственные действия: Башкирия, Владимирская область, Волгоградская область, Воронежская область, Ивановская область, Ленинградская область, Липецкая область, Новосибирская область, Омская область, Пермский край, Свердловская область, Томская область, Хабаровский край.

– Преимущественно ненасильственные конфликтные действия; единичные не связанные друг с другом случаи этнически мотивированных насильственных действий: Адыгея, Алтайский край, Архангельская область, Бурятия, Забайкальский край, Иркутская область, Калужская область, Камчатский край, Карелия, Кемеровская область, Кировская область, Коми, Курганская область, Курская область, Мордовия, Мурманская область, Новгородская область, Приморский край, Псковская область, Рязанская область, Тверская область, Тульская область, Удмуртия, Чувашия, Ярославская область.

– Отсутствие зафиксированных конфликтных действий либо несколько онлайн-действий; отсутствие доказанного насилия по этническому признаку: Амурская область, Белгородская область, Брянская область, Вологодская область, Еврейская АО, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Калининградская область, Калмыкия, Карачаево-Черкесия, Костромская область, Красноярский край, Магаданская область, Марий Эл, Ненецкий АО, Оренбургская область, Орловская область, Пензенская область, Республика Алтай, Сахалинская область, Северная Осетия, Смоленская область, Тамбовская область, Тува, Тюменская область, Ульяновская область, Хакасия, Чечня, Чукотка, Якутия, ЯНАО.

По понятным причинам Крым остался вне поля исследования.

Анализ межэтнической напряженности в регионах России

По мнению авторов исследования, российское общество остается расколотым в социальном, идеологическом, культурном и национальном отношениях. В 2013 г. проблема межнациональных отношений вышла на первый план. Массовые волнения в Пугачеве, Бирюлеве и других местах показали, что одной только пропагандой дружбы народов невозможно преодолеть межнациональную рознь.

На смену проблеме сепаратизма пришла новая угроза – рост ксенофобии и связанных с нею экстремистских идеологий. В настоящее время рост межэтнической напряженности констатируется всеми опрошенными экспертами, и очевидно, что необходимы обстоятельное изучение данного феномена и долгая работа по снятию напряженности и предотвращению конфликтов.

Проведенный мониторинг открытых источников показал, что в общей сложности с 1 сентября 2013 г. по 20 марта 2014 г. в России произошло 570 этнически мотивированных конфликтных действий различной степени интенсивности (от размещения ксенофобного контента в Интернете до массовых столкновений с применением оружия и смертельным исходом). Можно прогнозировать: если эффективность государственной национальной политики останется на столь же низком уровне, межэтническая напряженность в обществе будет расти, а география конфликтов расширяться.

Протестные настроения, вызванные социально-экономическими проблемами, несовершенством политической системы, коррупцией, все чаще выражаются в форме национализма, в том числе радикального. Между тем федеральный центр фактически перекладывает ответственность на регионы и муниципалитеты, требуя от них не допускать проявлений ксенофобии. На местах поставленную задачу считают трудновыполнимой. Показательна ситуация, когда на введенную в субъектах РФ должность ответственного за межнациональные отношения нет соискателей.

Проблема требует глубокого изучения и гибкого реагирования на вызовы, которые имеют глобальный характер. Общемировой тренд – демографическое давление бедного аграрного Юга на индустриальный и более богатый Север – повторяется и в России. Глобальная исламизация непосредственно влияет на этнокультурную ситуацию в российских регионах, причем не только мусульманских.

Трансграничность и оперативность интернет-СМИ и блогосферы лишают чиновников на местах возможности замять межнациональный конфликт или подать его как бытовой. Избежать нагнетания ситуации и перерастания ее в социальный взрыв можно только грамотными решениями, принимаемыми с учетом общественных настроений.

Основные выводы

1. При сохранении существующих условий (государственная национальная политика, динамика миграции и т.д.) можно прогнозировать лишь нарастание межэтнической напряженности в регионах России.

2. Нерегулируемая внешняя и внутренняя миграция неизбежно ведет к росту этнической преступности, усилению конкуренции между местными и приезжими и, как следствие, к росту ксенофобии.

3. Очевидно наличие основных центров межэтнической напряженности, и, судя по всему, региональная власть в них не сможет справиться с угрожающей ситуацией своими силами.

4. Наиболее острая межэтническая ситуация сложилась в нескольких регионах, однако любой конфликт на национальной почве в столице автоматически повышает уровень ксенофобии в целом по стране.

5. Во многих регионах межнациональная напряженность носит латентный характер и может вылиться в стихийный протест под влиянием резонансного преступления с участием приезжих.

6. Все чаще этнически окрашенными становятся конфликты, причины которых следует искать не только в межнациональной, но и в социально-экономической и политической сферах. В пользу этого говорит, в частности, тот факт, что почти все массовые этнически мотивированные протесты местного населения в последние годы случались в неблагополучных городах (Пугачев) или районах (Бирюлево).

7. Распространение радикального ислама повышает вероятность конфликтов даже в тех регионах, где представители разных национальностей мирно сосуществуют (Татарстан).

8. Причина межнациональных конфликтов заключается также в культурной изоляции мигрантов, что ведет, с одной стороны, к неадекватному поведению выходцев с Кавказа и из Средней Азии, с другой – к формированию образа врага-мигранта в сознании русской молодежи. Отдельной проблемой является низкий уровень информированности населения как о других этносах, так и о тематических мероприятиях, целью которых является сближение культур.

9. На федеральном уровне национальная политика фактически отсутствует, в регионах же губернаторы и мэры реагируют на проблемы ситуативно и постфактум. Общепринятых эффективных моделей предотвращения межэтнических угроз до сих пор не создано. В то же время развитие средств массовой коммуникации повышает требования к скорости и публичности реакции власти, и это необходимо учитывать.

10. В настоящее время государство в сфере урегулирования межнациональных конфликтов пока лишь усиливает карательную функцию, эффективность которой спорна. Карательные меры применяются интенсивно, но беспорядочно, а понятие «экстремизм» трактуется произвольно. В отдельных регионах за относительно безобидные записи в социальных сетях выносится большое число обвинительных приговоров, что вызывает возмущение граждан. В итоге относительно спокойная ситуация становится напряженной.

11. В результате отсутствия общей практики правоприменения за одни и те же правонарушения в разных регионах применяется разная мера наказания. Отсутствует единый стандарт реагирования должностных лиц на инциденты в межэтнической сфере, что приводит либо к попыткам их замалчивания, либо к неуместным высказываниям, которые лишь провоцируют межэтнические конфликты.

12. Анализ межэтнических конфликтов в регионах показывает, что их число заметно снижается при высокой динамике политико-экономических процессов. Так, в период Олимпийских игр и политического конфликта на Украине число конфликтов существенно уменьшилось.

13. Принцип субсидиарности можно реализовывать, передавая часть полномочий и ответственности общественным советам при органах власти и мотивируя их к участию. Подобная стратегия вовлечения позволит наладить сотрудничество, в том числе с умеренными националистами и выиграть борьбу за молодежь.

14. В отсутствие государственной политики активного вмешательства идеологический вакуум интенсивно заполняется различными организациями, в том числе исповедующими деструктивные, антисоциальные идеи. Необходимо помнить, что националистические идеи носят во многом абстрактный характер, поэтому одна лишь борьба с организациями не даст желаемого эффекта. Вовлечение молодежи в регионах в общественно полезные проекты становится не благим пожеланием, а жизненно необходимым средством снижения риска спонтанных социальных извержений.

Альманах «Этнодиалоги», М., 2014 г., № 2 (46), с. 32–37.

Современные кризисы и конфликты: Особенности, сценарии развития и предотвращение

В. Карякин, кандидат военных наук, ведущий научный сотрудник Центра оборонных исследований РИСИ

Причины возникновения и особенности современных конфликтных и кризисных ситуаций

Как показывает опыт прогнозирования геополитической обстановки последних лет, зарождающиеся кризисы и конфликты не поддаются своевременному распознаванию и диагностике. Примерами тому являются многочисленные «цветные революции» и протестные движения, имевшие место на постсоветском пространстве и Ближнем Востоке, к которым экспертное политологическое сообщество было не готово, несмотря на повторявшиеся предпосылки и сценарии организации подобных «революций». Волны «арабских революций» в государствах Северной Африки и протестных движений на Украине, в Киргизии, Грузии и Молдавии даже привели к устранению правящих режимов в результате применения технологий манипулирования сознанием человека. Образно говоря, триумф социальных сетей обусловил фиаско политической прогностики, которая использовала компаративный подход к анализу и прогнозированию политических процессов, применявшийся еще в эпоху биполярности, когда две сверхдержавы определяли основные параметры мирового развития, а страны – участницы военно-политических союзов соблюдали блоковую дисциплину и активно поддерживали политику США или СССР на международной арене. В те времена в прогнозировании применялась линейная экстраполяция развития обстановки от текущего состояния на государственном и международном уровнях. В настоящее время ситуация коренным образом изменилась. Социально-политические процессы, протекающие в государственных и международных системах, приобрели свойства нелинейности развития и турбулентности проявления из-за появившихся возможностей практически для всех членов социальных сетей влиять на развитие политических процессов. Все это значительно осложняет выявление и диагностику зарождающихся конфликтов и кризисных ситуаций.

Как показывает анализ, в 90-е годы прошлого века в мире насчитывалось 170 конфликтных зон, из которых 30 – в активной фазе. Однако в начале нынешнего века их число начало снижаться и в настоящее время стабилизировалось на отметке 5–7 вооруженных конфликтов¹. Зато возросло число внешних и внутренних их участников.

Главной особенностью современных кризисов и конфликтов внутригосударственного и регионального масштабов является широкое прямое или косвенное вовлечение в них заинтересованных внешних субъектов международной политики, стремящихся оказывать военную, финансовую и информационную поддержку одной из сторон в своих интересах, а также влиятельных международных организаций. Как показывают события в Ливии и Сирии, это не позволяет властям страны считать такой конфликт своим внутренним делом, даже если он и оказывается таковым с международно-правовой точки зрения.

Второй особенностью большинства современных конфликтов является их ценностное измерение, реализуемое в форме борьбы этнических и культурно-конфессиональных идентичностей. При этом ценностный фактор часто используется в качестве идеологического обоснования и пропагандистского прикрытия для сторон конфликта. Вместе с тем сегодня можно привести немало примеров, когда несовместимость интересов преодолена, а конфликт не утихает из-за иррационального стремления лидеров радикальных движений сражаться до конца «за веру» или «во имя подлинной независимости нации». Объясняется это тем, что идеи защиты национальных интересов и достоинства нации, «истинности веры» сегодня можно использовать в качестве мобилизационного резерва.

Третьей особенностью современных конфликтов является их тотализация, означающая вовлеченность в конфликт широкой международной общественности. При этом инструментом тотализации выступают СМИ и социальные сети, создающие общественное мнение, которое влияет на позиции глав государств и международных организаций.

Таким образом, значительное число внешних и внутренних участников конфликта, его нечетко очерченные географические границы, взаимообусловленность многих социально-экономических, конфессиональных и гуманитарных аспектов делают его развитие труднопредсказуемым и превращают его анализ и прогноз в сложнейшую задачу со многими неизвестными. Частота конфликтных и кризисных ситуаций в современном мире обусловлена высоким уровнем конфликтогенности внутригосударственных и международных отношений, который определяется следующими факторами:

– соперничеством ведущих мировых и региональных субъектов международной политики за сферы военно-политического влияния, источники сырья и рынки сбыта на постсоветском пространстве и в регионах Ближнего Востока с использованием стратегий непрямых действий и «мягкой силы»;

– возросшей активностью дипломатических, неправительственных организаций и специальных служб, поощряющих, организующих и финансирующих оппозиционные силы в их борьбе с действующей властью, причем организаторы протестных движений иногда привлекают для участия третьи страны (как это было в Ливии и Сирии), вербующие и обучающие наемников и финансирующие их деятельность.

Сценарии политических переворотов были успешно реализованы на Украине, в Грузии, Киргизии и Молдавии, а также в государствах Северной Африки, надолго дестабилизировавших социально-политическую обстановку в этих странах. При этом движущей силой подобных «революций» является молодежь в возрасте до 30 лет, доля которой в общей массе населения растет. Ожидается, что к 2020 г. она составит в Азии 47%, на Ближнем Востоке и в Северной Африке – 57, к югу от Сахары – 70%². При этом в большинстве стран данных регионов в ближайшей перспективе условий для успешной социальной интеграции молодежи в общественные структуры не предвидится, что сделает ее источником грядущей социально-политической нестабильности и конфликтов.

Этноконфессиональный сепаратизм создает серьезную угрозу внутригосударственной и региональной стабильности и международной безопасности. Во всем мире действуют многочисленные сепаратистские организации, которые опираются на финансовую и идеологическую поддержку ваххабитов Саудовской Аравии и Катара. При этом в странах Европы созданы благоприятные условия для высокой мобильности населения и мигрантов. Интернет и глобальная система связи обеспечивают успешную организацию и координацию действий в трансграничной сети сепаратистских и оппозиционных движений. А глобализация информационного пространства позволяет добиться максимального пропагандистского эффекта, поскольку лидеры подобных организаций имеют возможность доносить свои идеи и требования до широкой аудитории в социальных сетях и Интернете и осуществлять свои акции, которые освещаются в СМИ в режиме времени, близком к реальному.

Притягательность экстремистских идеологий возросла на фоне осознания людьми в странах третьего мира своего социального и политического неравенства. До наступления информационной революции народы, жившие на 1 долл. в день, мирились с нищетой и бесправием, поскольку не подозревали о наличии достойного уровня жизни и благосостоянии в развитых странах мира. Гедонизм «золотого миллиарда» и обеспеченная жизнь жителей мировых столиц, показанные мировыми СМИ, вызывают у людей Третьего мира чувства зависти, возмущения и ненависти, подогреваемые радикальными политическими движениями.

Создание глобального информационного пространства способствовало повышению политизированности населения, осознанию людьми того факта, что в мире есть богатые страны, успешно существующие на фоне стран с застарелыми экономическими и социальными проблемами. Все это дестабилизирует социально-политическую обстановку в странах с несформировавшимися политическими системами и государственными институтами.

При всем многообразии современных кризисов и конфликтов они имеют некоторые общие черты.

1. Глубина противоречий, в основе которых лежит противостояние формировавшихся веками ценностей и образа жизни народов, принадлежащих к различным цивилизациям. Такие противостояния с трудом поддаются урегулированию. Так, в конфликте Армении и Азербайджана вокруг Нагорного Карабаха, а также в палестино-израильском противостоянии просматриваются не только территориальные споры, но и столкновение культурно-конфессиональных систем.

2. Поддержка сторон конфликта внешними субъектами международной политики, которые принадлежат к различным цивилизационным платформам. Так, например, в споре вокруг Фолклендских островов в 1982 г. на стороне Аргентины стоял весь латиноамериканский мир, а на стороне Великобритании – страны Запада. Масштабы цивилизационной поддержки арабского мира в Афганистане испытали на себе сначала «ограниченный контингент» Советской армии, а затем и коалиция войск НАТО. Сильную поддержку со стороны исламского мира ощущает народ Палестины в его противостоянии с Израилем.

3. Конъюнктурные изменения ориентации участников конфликтов с цивилизационной основы на факторы текущей политической ситуации в ходе развития конфликта. Так, участники сербо-мусульманско-хорватского противостояния в Югославии меняли союзников в зависимости от политической ситуации: сначала хорваты-католики выступали в союзе с мусульманами против православных сербов, потом сербы становились союзниками мусульман против хорватов. Позиция стран Запада по отношению к участникам конфликта в Югославии определялась не соображениями цивилизационной близости, а политической целесообразностью. Германия поддерживала хорватов, Великобритания и Франция (в определенный период) были на стороне сербов, а США – на стороне боснийцев-мусульман. Как видно, цивилизационный принцип участия сторон в конфликте отходит на второй план при решении текущих политических задач.

4. Трудности четкого определения агрессора и жертвы. Ярким примером являются всё те же события в Югославии, где возник конфликт между тремя цивилизациями: славянско-православной, католической и исламской, и каждая сторона видела в своих противниках агрессоров, а себя представляла жертвой. Это отражалось и на аргументации сторон, находящихся по разные стороны «баррикад», их суждениях о причинах конфликта, инициаторах и путях урегулирования, которые, как правило, оказывались диаметрально противоположными.

Вместе с тем следует отметить, что, несмотря на межцивилизационный характер большинства конфликтов, возникают они и между субъектами, принадлежащими к одной цивилизационной платформе. Примерами являются ирано-иракская война 1980– 1988 гг., а также имеющая место в настоящее время гражданская война в Сирии, в основе которых лежит соперничество шиитской и суннитской ветвей ислама.

«Цветные революции» как инструмент переформатирования геополитических пространств

Феномен «цветных революций» впервые проявился в Сербии в конце 90-х годов прошлого века. Затем аналогичные события произошли на Украине, в Грузии, Киргизии, Молдавии и вновь повторились на Украине в 2013 г. В Белоруссии, Узбекистане и России также были попытки организовать протестные движения, но там они не получили развития вследствие устойчивости государственных институтов и отсутствия достаточной поддержки со стороны населения. Там, где «цветные революции» закончились успешно, политические режимы претерпели трансформацию, в основном прозападную и антироссийскую. Это говорит о том, что данные явления представляют серьезную опасность для национальных интересов России, так как служат эффективным инструментом переформатирования политических пространств в интересах внешних субъектов международной политики, занимающих антироссийские позиции.

Анализ организации и проведения «цветных революций» показывает, что режиссеры подобных политических акций на подготовительной и начальной фазах руководствуются определенными принципами.

1. Опора на ненасильственные формы и методы достижения политических целей с использованием информационно-психологических технологий воздействия на сознание людей, побуждающих их к проведению «мирных» политических акций для осуществления «легитимной» с правовой точки зрения смены политического режима в стране (президента), изменения состава кабинета министров, проведения досрочных выборов под контролем международных наблюдателей.

2. Использование в качестве движущей силы для осуществления политической трансформации оппозиционной партии или общественного движения, опирающегося на так называемый «креативный класс», жаждущий перемен, а также на деклассированных элементов и людей с нереализованными амбициями.

3. Использование сетевого принципа организации протестных движений с активным привлечением СМИ для легитимации своих целей и задач, что можно рассматривать как особую форму ведения информационной войны внешними игроками международной политики по отношению к действующей власти.

Сегодня уже не секрет, что основными катализаторами «цветных революций» являются инициаторы, которыми выступают зарубежные спонсоры, финансирующие молодежные организации, и оппозиционные политические партии, лидеры которых заявляют о своей поддержке западной модели демократии и либеральных ценностей. При этом активисты подобных «революций» получают финансовую поддержку в виде грантов и стипендий от таких организаций, как Институт «Открытое общество» (Фонд Дж. Сороса), Гарвардский университет, Институт Альберта Эйнштейна, Международный республиканский институт, Национальный демократический институт (США), Международный институт ненасильственных конфликтов и Международный институт стратегических исследований в Лондоне. Известно также, что значительные ресурсы поступают через американский Фонд поддержки демократии в Восточной Европе³. Но все вышеперечисленное – это внешние проявления. Настоящей «питательной средой» для возникновения общественного недовольства и следующих за ним протестных выступлений являются нерешенные социально-экономические проблемы. При этом государства с затянувшимся переходным периодом политических и экономических преобразований попадают в основную группу риска. По мнению Р. Макинтайра, если в рыночной экономике страны задействовано менее 20% ее населения, то там следует ожидать роста социального напряжения и политических потрясений⁴.

Факторами, способствующими успеху «цветной революции», являются также слабость центральной власти и ее непоследовательность в решении социально-экономических проблем. На Украине это привело к тому, что в течение десяти лет (в 2004 и 2013– 2014 гг.) произошли две «цветные революции». Международные организации и руководители стран Запада вместо того чтобы оказывать реальную экономическую помощь этой стране, всячески стараются ослабить ее, ограничивая действия руководства Украины по пресечению деструктивной деятельности оппозиции, которая, используя демократические институты, занимается подрывом основ государственного строя. Поэтому не удивительно, что «цветные революции» происходили в наиболее благополучных с точки зрения соблюдения норм демократии странах СНГ: на Украине и в Грузии, где СМИ имели большую свободу действий, а в Киргизии А. Акаев формально считался чуть ли не самым демократическим президентом на постсоветском пространстве.

В условиях социально-политической нестабильности в государстве благоприятную среду для проведения «цветных революций» создают СМИ либерального толка, в которых политики и общественные деятели прозападной ориентации играют роль «катализаторов перемен», воздействуя на сознание людей с целью создания благоприятного фона для грядущего «движения к демократии», а вышедшим на улицы толпам придают статус «народа, требующего перемен».

Анализ подготовки и проведения «цветных революций» показывает, что в большинстве случаев они развивались по одинаковому сценарию, описанному в книге американского политолога Дж. Шарпа «От диктатуры к демократии», опубликованной в 1993 г.⁵ По его мнению, политическая борьба против правящего режима в рамках конституционных норм обречена на неудачу. Поэтому он советует сосредоточиваться на ненасильственных методах борьбы с правящим режимом путем организации различных форм протестного движения и неповиновения властям. Работа Дж. Шарпа говорит о том, что «цветные революции» представляют собой американскую технологию организации государственных переворотов с использованием СМИ и социальных сетей, оплачиваемых и контролируемых международными неправительственными организациями, являющимися инструментами западного влияния.

Согласно сценарию Дж. Шарпа «цветная революция» начинается с того, что оппозиция инициирует процесс делегитимизации власти в форме обвинения чиновников, руководителей различного уровня и политиков в коррупции. Власть обвиняют в отсутствии эффективной социальной политики, что выражается в росте тарифов естественных монополий, а также в авторитарных методах правления, нечестных выборах, несоблюдении прав и свобод граждан и репрессиях. Здесь достаточно вспомнить демагогический лозунг А. Навального «Единая Россия – партия воров и жуликов!». Далее по сценарию оппозиции нужны «жертвы власти» (в случае России – это Навальный, Удальцов, Ходорковский, Магницкий), наличие которых является обязательным компонентом любой «цветной революции», поскольку их преследование не только «дискредитирует» власть перед лицом демократической общественности, но и связывает ей руки в отношении реализации дальнейших вариантов действий, одновременно призывая протестные группы населения подключаться к акциям протеста, оживляя тем самым мифологический конфликт противостояния «Давида», которым представляется народ, и «Голиафа» в лице антинародного и репрессивного режима.