Ремесло Теней. Призма тишины

Глава 2
Птенчик в гнезде

Открыть глаза только затем, чтобы обнаружить себя на холодном грязном полу, было, мягко говоря, неприятно. В горле першило так, будто неделю не видел воды, а голова грозила рассыпаться на фрагменты. Каждое, даже самое незначительное движение отдавалось жутким гулом внутри черепа и ощущением, словно мне вместо мозгов закачали суп. Последствия отравления усыпляющим газом, как говорится, были на лицо. В том, что я больше не на борту Обсерватории сомнений не оставалось.

– Тоже мне лейр, – проворчал я, неловко переворачиваясь со спины на живот. Набрав в грудь холодного, но спертого воздуха, я попытался подняться на ноги. Действовать пришлось осторожно, чтобы не спровоцировать приступ тошноты. Коленки тряслись, глаза чесались, но Тени – главное, что меня заботило на данный момент, – оставались в привычном доступе. Их равномерное течение ничем не затмевалось. А это значило, что освобождение было лишь вопросом времени. Стоило только оклематься чуть-чуть.

Мысленное прикосновение к струящейся между пальцев силе напоминало погружение в холодный источник. Усталость и боль точно рукой сняло, сменив их недоумением и сонмом вопросов. Кто мог обнаглеть настолько, чтобы умыкнуть корабль из-под носа самой Бавкиды? Пираты, рискнувшие поживиться чужим добром? Или посланцы неких сил, о которых моя наставница не позаботилась предупредить? Могли они быть связаны с Навигатором? Или же Томеи, которых силком уволокли из дома? А что, если причиной нападения вообще была Эйтн?

Рывком оказавшись на ногах, я, наконец, осмотрелся.

Тесная каморка, куда меня запихнули, до боли напоминала тюремную камеру. Темные стены, основательно поеденные плесенью, низкий потолок и едкая вонь, смешанная с запахом горячего металла, предназначались лишь для одного – подавлять. С удобствами тоже не особо повезло. Выдвижная койка с драным матрацем выглядела ничуть не мягче настила, а ржавый нужник в углу просто вселял ужас. Четвертую стену заменяла решетка и магнитный замок, что уже немало говорило о гостеприимстве здешних хозяев. Приблизившись к толстым прутьям, за которыми виднелся сумрачный коридорчик с рядом однотипных камер, я на всякий случай позвал:

– Эйтн?

– Очухался? – Сам вопрос не удивил. Взметнуть брови заставила широкая физиономия динетина, выплывшая из полутьмы коридора перед самым моим носом.

Я отпрянул. Рожа, видневшаяся через просветы в решетке, гнусно захихикала.

– Перепугался? Ну, ты извиняй. Я не со зла.

Если за всю жизнь мне и доводилось пересекаться с представителями этой расы, то в памяти они не закрепились, только разрозненные сведения из инфосети. Выходцы с планеты Динтура были настоящими великанами, один только кулак которых достигал размеров черепа взрослого человека. Тот, что предстал передо мной, из-за отсутствия заметных бугров вокруг рта и на макушке, выглядел молодо. Может быть, даже подросток. Из-за роста, явно превышавшего два стандартных метра, чтобы смотреть мне в глаза, ему приходилось сгибаться практически вдвое. Угрожающий детина, при этом совершенно не внушавший ужаса. Скорее недоумение. И новую волну вопросов.

– Ты кто? – Встретившись взглядом с парой маленьких черных глазок, едва заметных под складками толстой и красной, будто солнце Паракса, кожи, я инстинктивно потянулся за Тенями. Те отозвались легким покалыванием в кончиках пальцев.

Динетин притворно изумился:

– Вот это да! Любопытный попался! – И тут же посерьезнел, пнув решетку похожей на дюзу истребителя ножищей: – А ну заткнул пасть! Твое дело – тишина. Если шкурой дорожишь. Бубнить будешь, когда разрешат.

Само собой, угрозу я пропустил мимо ушей. Тени, что заполняли пространство между мной и тюремщиком, дрожали от напряжения. Свиваясь крошечными, но невидимыми для постороннего глаза вихрями, они демонстрировали готовность ринуться в чужое сознание и вывернуть его наизнанку, только прикажи…

– Где остальные? – спросил я, успокоив сознание.

В ответ на вопрос между прутьев решетки показалось дуло бластера. Целясь мне в сердце, здоровяк ухмыльнулся:

– Я сказал тебе заткнуться. И отойти. Живо!

– Зачем?

Улыбка с лица динетина сползла. Он моргнул, будто не до конца верил, что мой рот все еще не закрыт.

– Ты, что тупой? А ну отошел и усадил свою жопу на кровать! Быром!

Интереса ради я послушно отодвинулся к койке. Пусть временами кровожадность и была полезна, но недавние странствия научили меня, что ложной покладистостью добиться можно намного больше. Особенно в тех случаях, когда на руках не все карты. Судя по тому, как нагло держал себя здоровяк, о том, кто я такой, он или вообще не имел понятия или обладал крайне смутным представлением. Во всяком случае, раскрываться раньше времени не хотелось.

Решетка, разделявшая нас со здоровяком, втянулась в откос и на пол, разбрызгивая содержимое во все стороны, грохнулась металлическая плошка. Скособоченная настолько, что несколько секунд продолжала танцевать по настилу, она выглядела так, будто до того, как оказаться на кухне, служила вместо наковальни в какой-нибудь кузне.

– Кушать подано.

Перегородка вернулась на место так быстро, что я и моргнуть не успел. Покосившись на размазанное по дну тарелки бледно-лиловое зернистое месиво, я саркастично протянул:

– М-м-м, объеденье!

Не думаю, что здоровяк ожидал именно такой реакции. Пару раз растерянно моргнув, он что-то невнятно пробормотал себе под нос, развернулся и заковылял прочь.

– Эй! – крикнул я ему в спину. – А ложку?

На миг он застыл. Оглянулся через плечо. Шея у динетина была короткая и толстая, под стать остальному телу, так что важная поза далась ему с явным трудом. Еще раз коротко выругавшись, он пробасил:

– Руками пожрешь. – И не сказав больше ни слова, убрался с глаз.

Оставшись в одиночестве, я опустился на койку и подобрал под себя ноги. О том, чтобы хотя бы прикоснуться к «роскошному» кушанью не могло быть и речи. Выращенный на постной орденской еде, я питал естественное отвращение к любым инопланетным блюдам, неважно насколько аппетитными они выглядели. А уж о местной баланде, больше похожей на мурафью отрыжку, и думать было нечего. Голодная смерть куда лучше.

Впрочем, умирать я пока тоже не собирался. Пытаясь осмыслить собственное положение, прикрыл глаза и по привычке погрузился в обволакивающие потоки Теней. Отсутствие ответов не расстраивало. Или же на фоне общей подавленности, просто не ощущалось разницы. Пустив сознание в дрейф по невидимым волнам, я позволил Теням струиться через себя, восполняя недостатки энергии и возмещая ущерб, который нанесли моему организму во время нападения. Сухость во рту и резь в глазах исчезли, ушли остатки мышечной боли. В голове заметно посветлело, и в целом дышать, несмотря на вонь, стало как будто легче. Силы возвращались. А вместе с ними и желание разобраться во всем, что произошло.

Несмотря на то, что динетин так и не ответил ни на один из моих вопросов, я сумел догадаться, что никакого отношения к Бавкиде и лейрам вообще он не имел. Вид неопрятный, взгляд вечно исподлобья и речь простоватая. Пират, скорей всего. Или тот, кто очень хорошо вжился в роль. Означало ли это, что здоровяк и его дружки сумели каким-то образом угнать корабль из-под носа моей старой наставницы и под видом «своих» прошли сквозь защиту Обсерватории, я уверен не был. Но в целом теория выглядела вполне логичной. В голове, однако, не укладывалось, что пиратам делать возле мертвого Шуота, пространство близ которого буквально напичкано ловушками и древними оборонительными системами. Нам самим-то подобраться к планете удалось лишь потому, что ИскИн Обсерватории заранее был настроен на полет к давно покинутому шарику и ни в какую не желал менять направления. Откуда бы космическим сорвиголовам знать о таких тонкостях? Инстинкт подсказывал, что совпадением тут и не пахло.

Полный решимости разобраться во всей истории, я сполз с лежака и приблизился к решетке. Ни одна клетка, какой бы хитроумной она ни была, не способна удержать лейра взаперти, так что я, убедившись, что снаружи никого нет, приложил ладонь к магнитному замку. Легкого напряжения воли хватило, чтобы заставить механизм подчиниться. Один короткий тихий всхлип – и створка послушно скользнула в сторону, открыв мне путь на свободу. Проще, казалось, уже некуда. Однако стоило только сделать шаг за порог, как мне тут же прилетело в висок.

Удар вышел такой силы, что меня развернуло на девяносто градусов, а потом еще и по инерции приложило о косяк. О том, какого цвета искры посыпались из моих глаз, и как много их было, можно сложить поэму. Но я бы предпочел ограничиться парой фраз, поскольку, к собственному стыду, и впрямь уверовал в то, что оставался под замком без охраны. Даже Тени не помогли почуять ловушку.

Сползая на пол, я еще пытался совладать с колокольным звоном, до краев наполнившим череп, когда сквозь общую какофонию просочилось злое:

– Кого впечатлить хотел, выродок? – Голос был мужским, но динетину не принадлежал. Грудной и суховатый, он отличался отсутствием красок, свойственных тембру кормившего меня здоровяка.

Дождавшись, когда глаза перестанут разбегаться в разные стороны, я скосил их в сторону и обнаружил высокого человека в пестром тюрбане. Кожа его была настолько темной, что рассмотреть черты лица оказалось практически невозможно, только причудливые изгибы ярко-желтой татуировки на щеках и переносице. Рука, облитая черным с сиреневым металлом, вцепилась в мое плечо и рывком подняла на ноги. Холодное дуло бластера ткнулось под ребра. На ухо шепнули:

– Дай мне повод, фигляр. Хоть малейший.

Я не стал ломать голову над тем, почему не заметил его присутствия сразу, рассудив, что со временем ответ сам всплывет на поверхность. Только уточнил:

– Повод к чему?

Новый удар оказался слабее первого, но все же достаточно болезненным, чтобы я охнул и поморщился.

– Вот к этому, – пояснил Тюрбан и толкнул меня вперед по узкому коридору. – А теперь топай.

– Что это за место? – Технически, это был не самый главный вопрос, но для начала сгодился и он.

– Я, кажется, тебя предупредил?

Желчи во мне всегда хватало с запасом, из-за чего чувство самосохранения временами давало сбой. Несмотря на положение пойманного за шкирку кутенка, я процедил:

– Ну а я, кажется, сделал вид, что мне плевать. Так, что за кораблик это?

Тюрбан, не останавливаясь, зарычал. Его свободная рука сжалась в кулак. Я инстинктивно напрягся, ожидая, что за этим последует очередная оплеуха. Однако пронесло. То ли мой тюремщик по натуре был не настолько кровожадным, как выглядел, то ли соблюдал приказ лишний раз не трогать пленника, но ко мне не прикоснулся. Даже каким-никаким ответом удостоил:

– Ты в гнезде. Но на большее не рассчитывай. У мамы разговор короткий. Особенно со сбродом.

– Это я что ли сброд? – Смешок вырвался против воли, хотя сознание зацепилось за необычное «мама». – А почему без наручников? Что-то новенькое.

– Во-первых, маме нравится, когда ее гости думают… что они гости. – В холодном тоне Тюрбана послышался намек на улыбку. – А во-вторых, только попробуй вытворить какую-нибудь штучку-дрючку и кое-кому несдобровать.

Непрозрачный намек сыграл роль триггера, заставив меня моментально вспыхнуть.

– Где Эйтн?

В ответ только новый смешок.

– Будешь паинькой, увидитесь.

Обещание оптимизма не внушало, но я и тут не стал зацикливаться. Казалось вполне очевидным, что Тюрбан прекрасно понимал, кто перед ним. Откуда – еще один вопрос, требующий усердия, но не настолько срочный. Одного легкого толчка Тенями хватило бы, чтобы его позвонки переломились, подобно сухой ветке. Однако это лишило бы меня возможности спокойно прояснить обстановку и отыскать Эйтн и леди Синну. У лейров хватало грехов, но неоправданные убийства к их числу не относились. К тому же меня заинтриговало предстоящее знакомство с этой… «мамой», кем бы она ни была. А заодно хотелось выяснить, каким образом в ее руках оказался корабль Бавкиды и где моя наставница сама.

Корабль оказался куда больше, чем можно было предположить. Ни грузовоз, ни крейсер, но нечто среднее и столь отчетливо напоминавшее улей, что я поневоле начал воспринимать его именно так. Шестиугольные коридоры и скудно освещенные переходы с однообразными темными панелями часто изгибались под самым непредсказуемым углом, из-за чего сказать, в каком направлении ты двигаешься, иногда было невозможно. Положение не спасали и гравигенераторы, распределенные по отсекам будто бы в произвольном порядке. К примеру, заглянув в один рукав, ты запросто мог обнаружить себя в исходной точке, но уже вниз головой. Эдакий вариант зачарованного лабиринта, только без намека на антураж доброй сказки. Заблудиться в таком без проводника – раз плюнуть.

– Симпатично тут у вас, – мрачно пробормотал я, под дулом бластера сворачивая в очередную скудно освещенную и совершенно безлюдную хорду.

– Непременно скажу маме, что тебе понравилось, – хмыкнул Тюрбан, подталкивая меня сзади.

Я на мгновение оглянулся:

– А мама – это у нас?..

– Мама – это мама, – был ответ. Только принадлежал он не Тюрбану, а высокой худой зулланше, вдруг спрыгнувшей с потолка.

Наученный горьким опытом, что таким вот появлениям из «ниоткуда» удивляться бессмысленно, я моргнул, но промолчал. В то время как новая знакомая с непередаваемым тщанием приглядывалась ко мне обеими парами блестящих, будто маленькие черные пуговки, глазок. Что она там искала, я бы не сказал, даже если б напряг все извилины, поскольку плохо читал по невыразительным лицам инсектоидов с Глиссео.

– Ой, Краус, что тут у нас за милашка? – спросила зулланша Тюрбана и между делом ущипнула меня за щеку. Ее длинные и тонкие пальцы оканчивались когтистыми наростами, отчего щипок вышел совсем не милым.

Я не рискнул возмутиться, но на пробу коснулся лица, а потом посмотрел на кончики собственных пальцев. Крови, к счастью, не оказалось.

Зулланша тем временем продолжала оценку:

– Бледненький, конечно. И какой-то чересчур лохматый. Но то, что худой – это мне нравится. Это замечательно, да. Тощенькие куда лучше помещаются в банку, а, Краус? Что думаешь?

– Думаю, тебе лучше не разевать рот на имущество мамы, Кесс. И тащить свою худосочную жопку, куда тащила.

– Фу, грубиян, – отозвалась зулланша, но с заметной улыбкой в голосе. – Ваша с Сайзой размолвка характер тебе, конечно, испоганила.

Тюрбан устало вздохнул:

– Проваливай, а, Кесс? Нас и так заждались.

– Хм. – Зулланша казалась всерьез уязвленной, но на препирательства не решилась. Бросив на меня еще один заинтересованный взгляд, она плавно выплыла с поля зрения, растворившись в полутьме с тем же проворством, с которым появилась.

– Топай, – буркнул пират, настойчиво подтолкнув меня вперед.

Коридор вывел нас в отсек, оказавшийся чем-то вроде перекрестка, где под куполообразным потолком, к единому центру сходились все возможные ходы. Там, где по логике вещей следовало бы находиться полу, гравитация изгибалась так, что превращала низ в бок, а сам настил – в двустворчатые двери, преграждавшие дальнейший путь.

– Тебе туда, – сказал Тюрбан. – В каюту капитана. Мама заждалась.

Все еще дивясь технологиям, позволявшим создавать нечто столь усложненное, с чем даже лейры вряд ли сталкивались, я спрыгнул на то, что стало для меня полом, и стукнул разок в дверь.

– Мне что-то надо знать про маму? – спросил я напоследок.

Тюрбан усмехнулся, но так, что у меня невольно засосало под ложечкой. Глаза его злорадно засияли.

– Не обделайся. Только и всего.

Двери распахнулись, меня обдало горячим и сухим воздухом. Пахнуло гниющей плотью. С трудом подавив рвотный рефлекс, я шагнул внутрь.

Я был не из тех, кто по каким-то причинам боится темноты, но, оказавшись внутри абсолютно непроницаемой комнаты, испытал легкий приступ паники. Словно добровольно ступал в логово хищника. Только не охотник, а обед.

– Ау? – осторожно позвал я, как только тяжелые створки с шипением закрылись. Несмотря на далеко не самое выигрышное положение, я не спешил призывать Тени на помощь. Инстинкт, наитие или одно из тех дополнительных чувств, что включаются, когда ты менее всего этого ждешь, предостерегало. – Есть тут кто-нибудь?

Включился свет. Вернее, несколько слабых лампочек, что не только не разогнали густой мрак, но лишь высветили пятак решетчатого настила и кресло у дальней стены. Кресло имело вид странноватый – вроде трон, а вроде и нет, – огромный блин на возвышении, усыпанный десятком причудливо расшитых подушек. Подушки опирались на нестройные колонны забавного вида ящичков и сундучков, как будто обнимавших возвышение полукольцом. Часть ларчиков казалась подлинным произведением искусства – деревянные шкатулки, украшенные искусной резьбой и болтающимися на петлях замочками, – но попадались и простые пластметаллические контейнеры, вроде тех, что использовались для переноски обедов. Часть содержимого ларчиков нарочно или же нет выглядывала из-под неплотно прикрытых крышек, игриво поблескивая в неверном освещении. И все это вместе как бы само собой наводило на мысли о будуаре старой скупердяйки, окружившей себя награбленным.

Под потолком что-то неприятно чиркнуло, стукнуло, звякнуло. Я из любопытства задрал голову, но ничего не увидел. Темнота царила там безраздельно.

Руки зачесались соткать световой шар и пустить его вверх для осмотра, но, будучи лейром воспитанным, я не позволял себе вольностей. Я чуял, что сверху за мной пристально, изучающе наблюдают.

Стараясь, не выдавать напряжения, я сцепил руки за спиной и терпеливо принялся ждать.

Внезапно крыша одного из ящичков резко откинулась, и наружу высунулось нечто округлое, усыпанное десятком крошечных лампочек, и похожее на небольшой торшер.

– Особенный, да? – пискнуло оно электронным голоском.

Опешив на мгновение, я, тем не менее, выдал коронное:

– Кто ты?

«Торшер» будто и не слышал. Лишь монотонно повторил:

– Особенный, да?

Я чуть выгнул бровь, изо всех сил изображая равнодушие.

– Не настолько, чтобы всерьез воспринимать роботов. Где твоя хозяйка?

Наверху опять что-то звякнуло. Проскрежетало. А под конец рассыпалось серией коротких щелчков.

Я снова поднял взгляд к потолку, но, как и прежде, ничего не разглядел среди густой тени. На какое-то мгновение показалось, будто там что-то шевельнулось. Что-то огромное, туча, сотканная из тьмы.

– Может, уже покажетесь? – спросил я и прибавил: – Мама.

Новые щелчки напоминали треск сухого хвороста в огне.

– Изволь, – чирикнул робот, а спустя мгновение из гущи мрака выползло чудовище.

Необъятных размеров колышущаяся туша, казалось, сама была частью той темноты. Она спускалась нарочито медленно, словно боялась коснуться скромной лужицы света, что давали местные лампы. Шарообразное тулово коконом опутывали полупрозрачные нити липкой на вид дряни. Три из четырех пар длинных волосатых ног, оканчивавшихся загнутыми и явно способными сгибать стальные листы когтями, прижимались к брюху, а одна помогала монстру отталкиваться от стен, чтобы затем с грацией грузовой баржи опуститься на подушки, заставив сталактиты ящичков, окружавших трон, опасно зашатались. Треугольная голова, увенчанная короной шипов, качнулась из стороны в сторону, раздались зловещие щелчки мандибул.

– Ну? Как впечатления?

Я не сразу понял, что вопрос принадлежал чудовищу. Говорящий торшер оказался лишь переводчиком. Поймав пустой взгляд восьми крошечных глазок, похожих на отверстия в преисподнюю, я откашлялся и, как мог, постарался подавить шок. При желании в Галактике можно было насчитать тысячи видов и подвидов различных инсектоидных рас, но вот с арахноидами, да еще и подобного калибра судьба меня прежде не сталкивала.

Набрав в грудь побольше воздуху, я признался:

– Э-э-э, смешанные.

Паучиха на подушках затряслась, заколыхалась, будто в припадке. Нити, покрывавшие брюхо, задрожали, а вместе с ними и ящички. До меня не сразу дошло, что она смеялась. Зрелище получилось завораживающе мерзким.

– И только-то? – Похоже, она слегка разочаровалась.

Я решил, относительная, но вежливая честность будет лучшей тактикой.

– Едва ли хоть кто-то, при взгляде на вас, способен остаться равнодушным. Я не исключение. Просто хорошо скрываю свои чувства.

Паучиху ответ, кажется, удовлетворил.

– Все-таки, права, – прострекотала она. – Особенный.

Каким-то удивительным образом механическому переводчику удавалось передавать не только смысл сказанного, но и тон, сопровождавший слова. Плотоядное удовлетворение, прозвучавшее в них, заставило меня содрогнуться. Мысленно.

– Едва ли. Но мне приятно, что вы так считаете.

– Как твое имя, детка?

– Сет Эпине.

– Хорошее имя. Сильное. Знаешь ли ты, с кем имеешь дело, Сет Эпине?

Мне показалось, что с подозрениями следует пока повременить.

– Честно говоря, не особо.

Если паучиха и поверила, то виду не подала. Лишь приосанилась, отчего ящики по бокам и позади нее угрожающе накренились. Она спросила:

– Слышал когда-нибудь о Маме Курте, Сет Эпине?

Догадаться, к чему она клонит, было вовсе не трудно, но я все же решил подыграть, и, осторожно покачав головой, ответил:

– Не доводилось. Но если это по-настоящему значительная личность, было бы интересно познакомиться с ней лично.

Паучиха дрогнула и так быстро защелкала жвалами, что на какое-то мгновение мне стало казаться, будто она решила исполнить какую-то мелодию. Задорную, но абсолютно бессмысленную. Само собой, «торшер» послушно перевел:

– В таком случае, радуйся своему везению, Сет Эпине, потому что Мама Курта перед тобой. Та самая, кого приговорили к смертной казни на сотне планет по ту сторону Рукава Маса. Та самая, за чьей головой охотится больше наемников, чем звезд за бортом. И та, кто всегда на шаг впереди. Редкий разумник удостаивался такой чести. И еще меньше могут сказать, что были гостем на борту «Гнезда Семнадцать».

Даже в обычной ситуации у меня плохо получалось держать язык за зубами, а уж когда все так нарочито и складно расписано – и подавно.

– А я гость?

– Зависит от тебя, детка. – Выпростав из-под брюха длиннопалую конечность, паучиха отомкнула один из ближайших контейнеров и выудила оттуда нечто, похожее на пиявку-переростка. Тварюшка была живой и извивалась так отчаянно, как будто понимала, что ее ждет. – И от той пользы, что ты можешь принести. Мама Курта знает цену мелочам. И добром никогда не разбрасывается. Особенно тем, что само так и лезет в ее лапки.

Странные намеки, которые паучиха по крошке мне скармливала, наводили на мысль, что ей хорошо известно, кто я такой, а вся эта игра в знакомство – лишь спектакль для рассеивания внимания. Не любитель ходить вокруг да около, я спросил:

– Чего вы хотите от меня?

Со смаком растерзав пиявку похожими на ножи жвалами, паучиха довольно заурчала.

– Чуточку откровенности, детка. И помощи. Несмотря на все свои таланты и преданнейшую команду, Мама Курта далеко не всемогуща. Время от времени ей требуются услуги разумников со стороны.

Надеясь, что мое отвращение окажется не таким очевидным, я поинтересовался:

– Что за услуги?

Глазки паучихи весело заблестели:

– Те самые, что оказать способен лишь тот, чьи таланты простираются далеко за границы обыденности. Понимаешь, к чему я?

– Какой у меня выбор?

– Выбор? Как насчет шлюза или невольничьего рынка? Мы как раз в паре парсеков от Торры. Смею сказать, что экземплярчики, вроде тебя, ценятся там на вес цани.

Мне доводилось слышать название, которое она упомянула. Торра считалась одним из самых злачных мест в Галактике. Неприметный газовый шарик, чья ядовитая атмосфера служит отличным прикрытием для плавучего пиратского притона, где слово «закон» считалось чуть ли не ругательством, а жизнь индивида ценилась лишь настолько, насколько хорошо за нее готовы были раскошелиться работорговцы.

– Знаете о моих талантах и все еще думаете, будто сможете меня к чему-то принудить?

Паучья морда качнулась из стороны в сторону, подобно старинному маятнику. Переводчик зачастил:

– Мама Курта любит красивые вещицы, но ценит вещицы полезные. Мусор от цани она всегда отличает и знает, кем можно пожертвовать, а кого поберечь. Твоя очаровательная головка пока что в цене. Но не стоит думать, будто бесценна. Все это очень легко изменить. Как и состояние одной твоей приятельницы.

Неприкрытая угроза, будто огниво, подожгла фитиль моего гнева. Кончики пальцев закололо от скопившихся в них Теней. Сжав кулаки, я насколько мог вкрадчиво предупредил:

– Если вы хоть что-то сделаете…

Но паучиха даже не стала слушать. Снова взмахнув лапой, она равнодушно бросила:

– Осмотрись, детка.

Я повертел головой. Теперь, когда нужды в этом больше не было, темнота, до этого скрывавшая большую часть помещения, отступила, явив целую сеть настенных турелей, чьи длинные черные стволы нацелились на меня.

– Мама Курта не первый день дела ведет. Стоит тебе сделать хотя бы один неверный шаг, и моя охранная система нашпигует тебя лазером.

– Мне не нужно никуда шагать, чтобы разбить ваш панцирь, – пожал я плечами. Да, наличие охранной системы впечатлило. Но напугало ли? Нисколько.

Паучиха снова рассмеялась.

– Мама Курта знает, детка. Хоть встретить лейра нынче и большая редкость, принцип их трюков совсем не секрет. По крайней мере, не для меня. Собственно, поэтому-то я и уверена, что ты справишься с задачей, которую я тебе поручу.

– Я все еще не уверен, что хочу в это ввязываться.

– Вот так? Тогда посмотри сюда. – Паучиха потянулась к еще одному ящичку и, недолго поковырявшись в нем, вытянула наружу округлый предмет. – Желаешь, чтобы подобная участь постигла и другую девицу?

Никогда не жаловался на зрение, так что отрезанную голову Синны Томеи, болтавшуюся на косе, подобно бурдюку с водой, узнал мгновенно. Глаза параксанской леди были широко распахнуты, как будто она до самого конца не верила в то, что ее ожидало, а рот нелепо приоткрыт и тонкая струйка крови в его уголке черной нитью выделялась на бледно-синей коже.

Я не собирался лицемерить и делать вид, будто смерть параксанской госпожи меня поразила, однако не мог не ужаснуться столь неоправданной жестокости. Сердце пустилось в галоп, разгоняя кровь, алая дымка моментально застлала глаза. Невидимые для паучьих глаз Тени вокруг меня вскипели, свиваясь смерчем, готовым в любой миг обрушиться на раздутое тулово пиратской королевы.

– Великолепный трофей. – Не подозревая об угрозе, паучиха небрежно отбросила голову леди Синны обратно в ящик и захлопнула крышку. – Вернее, один из. Хочешь поздороваться с головой ее братца? Из этой очаровательной семейки выйдут замечательные обереги.

Рвущийся на свободу шквал сдерживали лишь десяток нацеленных мне в спину турелей и мысль о том, что Эйтн еще жива. Я пророкотал:

– Зачем вы это сделали?

– Ты перенапрягся, детка. Не надо так. У меня к семейству Томеи были вопросы. Они решили проигнорировать их, и Маме Курте пришлось показать свою нехорошую сторону. Я часто очень снисходительна и даже терпелива. Но кое-кому этого бывает мало, и они начинают наглеть. Наглецов я терпеть не могу. И никогда не пренебрегаю возможностью это продемонстрировать.

– Это ничего не объясняет.

– Конечно. Но ты же не думал, будто Мама Курта выдаст тебе все свои тайны? Ах, лейры порой так наивны.

Постаравшись изобразить скуку, я покосился на турели и неторопливо вернул взгляд на треугольное… лицо паучихи, все еще перепачканное внутренностями растерзанной пиявки.

– Вам будет приятно узнать, что я не любопытен. И к лейрам отношения тоже больше не имею. Меня изгнали. Вычеркнули из всех списков, если хотите. Так что теперь я свободный разумник, который пытается найти свое место в Галактике.

– Ну конечно. Ведь именно поэтому ты оказался на борту станции, направлявшейся на Шуот? Еще и в такой компании.

Я открыл рот, намереваясь ответить, но паучиха вполне человеческим жестом приподняла одну из конечностей, призывая к молчанию.

– Не нужно объяснений, детка. Мама Курта все понимает. И знает, когда не стоит соваться в чужие дела. Все, что касается лейров, меня не волнует. Томеи же – дело другое. Я давно и очень пристально наблюдаю за их деятельностью. Когда-то давно мы, можно сказать, дружили, однако с тех пор много-много воды утекло. Однажды брат и сестра совершили нечто, из-за чего перед Мамой Куртой навсегда захлопнулись створки всех цивилизованных портов. Мы не всегда были пиратами, знаешь ли. Меня к этому вынудили. Вышвырнули в космос, будто бесполезного таракана. Пришлось постараться, чтобы не сдохнуть. Со временем удалось даже подобрать корабль и сколотить по-настоящему верную команду.

Если цель этой истории была вызвать хоть каплю сочувствия, то мне пришлось разочаровать паучиху.

– А потом вы решили отомстить. Очень поэтично.

Восемь глазок, сверлившие меня, укоризненно сузились.

– Ты обвиняешь Маму Курту в том, что она не оригинальна. Что ж, полагаю, с этим не поспорить. И все же месть не единственное, что подтолкнуло меня устроить засаду вашей компании. На Параксе эту сладкую парочку было не достать, но Мама Курта терпелива. Все это время она не спускала с них глазки, а когда настал момент – ударила без промедления.

– Как вам удалось обмануть Бавкиду?

– Едва приземлившись на Шуоте, старая дура зарылась в пыль по самую макушку. Похоже, ее ничто не волновало, кроме древнего храма. Увести корабль из-под ее носа оказалось даже проще, чем подловить тебя усыпляющим газом. Ваше лейровское самомнение часто открывает широкие возможности для игр. Немножко фантазии, и вот одна заперта на пустынной планетке, а второй наслаждается моим гостеприимством.

Сколь ни трудно было признать это, а против правды не попрешь. Проведя ладонью по лицу, я проговорил:

– Вы так и не сказали, зачем вам я и Эйтн. Смерть Томеи решила вашу проблему. Чего еще вам нужно? Если к лейрам у вас и в самом деле нет претензий, дайте нам заняться собственными делами. Отпустите нас.

– Маме Курте нравится, когда все по полочкам, знаешь ли. Собственно, именно в этом и заключается суть дела, которое мне хотелось бы тебе поручить. – Переводчик добавил словам паучихи обертонов, превратив сухие щелчки и едва слышные рулады в насмешку. – Дураки на пограничье не выживают, Сет Эпине, а Мама Курта давно забыла, что такое глупость. Галактика огромна, но не бесконечна. Утаить что-то среди звезд становится сложнее оборот от оборота. – Она указала на четыре пары своих блестящих глаз: – Особенно тем, у кого глазки смотрят во всех направлениях. Старая лейра была не единственной, с кем Томеи делились секретиками.

– Не очень-то на них похоже, – заметил я, припоминая, как перепугались брат и сестра, когда попали в оборот. Навигатор из них всю душу вытряс еще на Параксе, а затянувшееся путешествие через гипер окончательно добило.