А! Значит, как ругаться, так это мы на русском, а как моё имя и фамилию произносить, так сразу на польский переходим. Вот “Злотый” пусть тебе и отвечает.

– Злотый, подъем! Не спать, Злотый!

Противный звук мешал нежиться в спокойном полусонном состоянии. Хотелось протянуть руку и выключить мерзкого напарника. Для этого надо что-то повернуть.

– Златов!

Ага. Помнишь значит мою фамилию. И что я никакой не «злотый», не «джин», не «деоро», не «арани», и уж точно не «голди», как любят меня почему-то называть местные в разных Пределах. Я – Златов. Роман Златов.

– Злотый, ты горишь! – надрывался напарник.

Ну вот что за гад, а? Причём братца моего – Петра – он "злотым" не звал. Но тут, скорее всего дело в титуле. Тот, как-никак – Полномочный посол Его Императорского Величества. Хотя, лично мне – начхать на его регалии… Так, стоп! Что значит «горишь»?!

Я будто выныривал на поверхность после глубокого погружения. Муть, застившая взгляд, расступалась, возвращались звуки.

– Златов! Златов! – теперь голос прикрывающего просто гремел в наушниках. – Очнись!

Противный писк разносился по кабине и резал слух. В такт ему на панели мигала красная лампочка противопожарной системы, оповещая о том, что правый двигатель моего «Беркута» действительно горит.

Я помотал головой и несколько раз зажмурился, пытаясь окончательно прийти в себя.

– Златов! – вопил напарник.

Желто-черный полосатый хвост его юркого «Шмеля» маячил прямо по курсу, отчетливо различимый на голубом полотнище неба.

Так, так, так! Рома! Давай, включай бестолковку! Делай что-то! Ты же пилот с почти десятилетним стажем. У тебя за плечами сотни рейсов….

Но мыслить чётко не получалось. Да, горит движок. Да, ситуация смертельно опасная. Да, кроме меня никто не сможет ничего сделать. Делать то что?

Ох, тяжко дался в этот раз переход через Барьер. Организм категорически хотел спать и ему было плевать, что счёт идёт на секунды.

– Златов, очнись!

– Я здесь, Войцех, – это ещё не я сказал, это губы сами прошептали, но хоть что-то.

– Ты горишь, Рома!

– Чего орёшь, – вяло проговорил я наконец. – Ну горю? Ну и что?

И вдруг сознание включилось. Будто по щелчку. И тут же страх, ледяной иглой, пронзил от маковки до пяток.

Самолёт горит! Значит перехватчики на той стороне Барьера таки зацепили! Сволочи!

– Златов, приди в себя!

– Спокойно, пришёл уже. Где нас выбросило?

– Отлично вышли, до платформы рукой подать! – Войцех по инерции продолжал вопить. – Гаси пламя!

– Всё, не ори больше. Решаю.

Очевидно, что первая очередь пожаротушения не сработала. Не удивительно – в Барьере не только людское сознание даёт сбой, но и техника.

Пальцы соскользнули со штурвала, потянулись к панели, перекрывая подачу топлива на поврежденный двигатель, а потом вверх, к ряду кнопок над головой, включая огнетушители второй очереди.

Будем надеяться, что они исправны. Послышались тихие хлопки сработавших пиропатронов, заглушаемые воем ветра за бортом и гулом левого движка. Сигнал тревоги не утихал, а лампа продолжала мигать.

– Войцех, посмотри, что там у меня сейчас?

«Шмель» напарника сразу ушёл вверх и, сбросив тягу, пропустил меня под собой.

– Коптишь, как в колбасном цеху.

– Пламя?

Пауза. Слишком длинная пауза. Я напрягся.

– Нет. Нормально!

Подтверждая его слова, заткнулся, наконец, сигнал тревоги.

Отлично. Я с облегчение выдохнул. Осталось дотянуть до летающей платформы-аэродрома Дядюшки Хо.

– Злотый, тебя кренит влево.

Это я уже и без него видел. И пытался исправить положение, но триммер не работал.

– Кнюпели отказали.

– Издеваешься?

– Нет.

– Злотый, ты свой «Беркут» чинил или просто покрасил?

Вот ни разу не смешно. Если не устранить крен, то….

Нет, не хочу думать, что может случиться. Но не проходящий холодок в груди уже превратился в ледяной сгусток.

– Боюсь, так ты не дотянешь до платформы дядюшки Хо.

Спасибо, что уточнил, куда я не дотяну. Как будто над Зеркальной пустыней есть другие летающие платформы. Но что напарник мог ещё сделать? Только трындеть, не давая мне свалиться в животный страх. И на том спасибо.

– Попробуй перекачать топливо из левого бака в правый.

– Мозг себе перекачай из левого полушария в правое. Может думать начнёшь, а не просто чушь нести, – огрызнулся я, бросая штурвал и высвобождая рукоятку на колесе триммера стабилизатора.

И если любой электронике в Барьере запросто мог прийти каюк, то «мускульный привод» почти никогда не подводил.

– Давай, Злотый, у тебя получится! – подбадривал Войцех.

– Знаю, – пробормотал я под нос, мысленно отсчитывая щелчки прокручиваемого колеса.

Действовать нужно четко, без суеты и лишних движений.

– Красавчик! – напарник увидел, что мой «Беркут» выравнивается.

– А то! – буркнул я. – Старина Хо и так заждался….

Я перевёл дух и осмотрелся. Растрёпанное облачное поле расстилалось где-то далеко внизу. Слева по курсу сияло ослепительное солнце, а впереди и несколько ниже уже виднелась громада летающей платформы Дядюшки Хо. До неё оставались считанные минуты. Ещё чуть-чуть и меня ждал горячий душ и уютный бар, а "Беркут", наконец попадёт в руки к хорошему механику.

Пронзительное верещание предупреждения о ракетной атаке застало меня врасплох.

– Что?! – завопил я, прижимаясь лбом к пластику фонаря и выискивая внизу инверсионный след.

Не сказать, что это была какая-то редкость – недорого купить примитивный ПЗРК особых проблем не было. А желающие сбить почтовика-контрабандиста после Прокола не переводились никогда – ведь иногда это им удавалось, а стоимость даже разбитого самолета с грузом многократно превосходила стоимость одноразовой зенитной системы.

Верещание не унималось – значит ракета была пущена именно по нам и, не исключено, что её головка самонаведения уже вцепилась в магнитно-тепловой след моего самолёта!

– Войцех, где она?!

– На десять часов.

Ага, значит ракету пустили навстречу, а не вдогонку. Очень интересно.

На десять часов внизу темнел горный массив, поднимаясь почти до высоты, на которой я летел, и сверкая снежными шапками на фоне ярко-синего неба. Прямо подо мной блестела Зеркальная пустыня. Несколько сотен лет назад, здесь была страна под названием… кажется Афганистан. После Разлома, Нижний Китай решил захватить всю доступную территорию. Местные отчаянно сопротивлялись и их уничтожили несколькими ядерными ударами. Людей превратили в прах, города в пыль, а песок в стекло. Оно-то сейчас и переливалось внизу мириадами бликов, мешая обзору. Но всё-таки я сумел разглядеть тонкую бело-серую нить, тянущуюся от подножия небольшой гряды в нашем направлении, а следом ещё одну немного левее.

Две ракеты! Ну правильно, два ведь самолёта. И куда только смотрит служба безопасности старого Хо? Что, трудно держать под контролем землю со всеми его приборами и наземными патрулями? Ведь эта летающая платформа считалась одной из самых безопасных… до этого момента.

На «Беркуте» имелся стандартный БКО, но все тепловые ловушки я израсходовал по ту сторону Барьера, уходя от пограничников. Впрочем, несколько фигур высшего пилотажа я на своей птичке мог исполнить даже с одним двигателем. Этого должно было хватить, чтобы сбросить захват головок самонаведения старых и медленных ракет.

Я тронул штурвал, начиная набирать высоту, но оставшийся двигатель вдруг «закашлял», по самолёту пробежала дрожь, а тяга заметно упала. Затаив дыхание, я с тревогой ждал, чем всё это закончится, продолжая, впрочем, поднимать машину всё выше и выше. Как бы не сложились обстоятельства, запас высоты – это запас моей жизни.

Система предупреждения о пуске ракет продолжала истерить, мешая слушать движок. Но я всё равно отчётливо слышал, что звук изменился, стал басовитее и прерывистее, да и привычная перегрузка ощущалась не так, как должна бы. Если мне не хватит мощности, ракета меня догонит, даже если сперва пройдёт мимо и довернёт мне в хвост.

– Войцех, мне не оторваться!

– Принял!

«Шмель» нырнул вниз и заложил вираж, выходя на курс для перехвата ракет. Быстрый и маленький самолет напарника мог потягаться с ракетами ПЗРК не только маневренностью, но и кустарной системой РЭБ, за которую четыре Предела назад он отвалил немаленькую сумму. Да и скорострельные пулемёты у Войцеха есть.

Я продолжал набирать высоту, одновременно отворачивая вправо и меняя курс по направлению к платформе Хо.

«Шмель» показал ракетам брюхо и резко ушёл ещё ниже. Серые полоски инверсионных следов синхронно изогнулись и тоже устремились к земле. Я перевёл дыхание и посмотрел вперёд. Сколько ещё продержится движок? На всякий случай, надо набрать высоту, если откажет и второй движок, то на посадочную полосу платформы смогу просто спланировать.

– Злотый, – раздался в наушниках голос напарника. – Ракеты я забрал, теперь надо сбросить. Увидимся на платформе.

– Давай!

Желать удачи не стал, чтоб не сглазить.

Сигнал тревоги замолк, кровавая надпись на экране погасла.

Войцех – молодец! Свою долю сегодня отработал сполна. И, само собой, с меня пирушка.

А всё-таки любопытно, кто мог по нам стрелять? Зачем? У нас и груз-то не слишком дорогой.

Вдруг самолёт тряхнуло. Что-то я слишком часто стал в последнее время уходить в мысли, забывая о насущном. Проблема никуда не делась – если высоты уже и достаточно для планирования, то на пределе, надо подняться повыше. Движок должен продержаться ещё хотя бы минуту! Всего одну долбанную минуту – и мне точно хватит с запасом!

И вдруг наступила тишина. Не абсолютная, как в Барьере, не давящая, не сводящая с ума, а вполне себе наполненная свистом воздуха, щелканьем реле в глубине приборной панели и поскрипыванием обшивки, самая обычная тишина, наступающая… когда перестаёт работать твой последний двигатель.

Да чтоб тебя! А веселье-то продолжается!

Я пытался храбриться, но сердце ушло в пятки. Ведь при всём опыте, я не был уверен, что мне хватит запаса высоты и скорости.

А даже, если и хватит, то в обрез.

Я посмотрел на сверкающую вдалеке громадину, подвешенную в воздухе на четырех цеппелинах, облепленную панелями солнечных батарей. Множество ярусов, длинная ВПП, кубические нагромождения деревянных построек, скрывающих склады, комнаты отдыха для пилотов, апартаменты для важных гостей, пару сотен человек обслуги, бар, сауну и даже массажный салон или скорее бордель…

С самого первого посещения платформы два года назад, я восторгался гением инженерной мысли, создавшем и воплотившем в жизнь сие чудо. Но даже не пытался представить, как эта махина работала и почему не падала.

Итак, пока запас скорости имеется, надо пробовать запускать двигатель.

Назойливо зудящий страх мешал мыслить четко. Я уже успел представить, как планирование превращается в отвесное пикирование к подножью местных скал. И напарника, который заставил бы меня отвлечься на пустые разговоры, тоже больше не было рядом. Надо срочно занять чем-то мысли. Например, размышлениями, на что лучше потратить оплату за доставку последнего заказа. Перво-наперво, конечно, нужно вернуть парашют, оставленный в залог за последний ремонт “Беркута”. А ещё лучше, купить новый, с улучшенной системой управления и планирования, а старый… Кто бы мог купить старый?

Для привычных, годами наработанных, действий, голова не нужна. Руки сами перевели переключатели в режим «полет», активировали дополнительный впрыск, нажали кнопку «старт», поджигая смесь.

Двигатель крутанул раз, другой и снова затих.

Сволочь.

Скорее всего перегрев, а значит, пока двигатель не остынет – любые попытки запуска обречены на неудачу. Заслонки открыты на максимум, но за бортом слишком тепло, чтобы движок остыл за оставшиеся секунды. Вот давно надо было поставить систему принудительного жидкостного охлаждения, но это ж сколько деньжищ…

Перекрыл подачу топлива. Не работает – и хрен с ним. Дотяну! Вот точно дотяну, тут осталось-то. Хотя, если честно, оставалось ещё довольно далеко.

Внутри росло волнение. Это верная дорога к страху, а затем и к панике. Несколько раз глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Руки держали штурвал, словно не надеясь на гидравлический усилитель. Хотя, это, наверное, единственная дорогущая деталь в моей птичке, запасающая давление и позволяющая долго управлять машиной и без работающего двигателя.

Сделать я всё равно уже ничего не мог. Оставалось верить в свою удачу и надеяться, что пронесёт.

Секунды превратились в минуты и готовились стать часами. Во рту пересохло.

Я запретил себе смотреть на приборную панель, но все равно краем глаза видел и альтиметр, и спидометр. Жизненно-важные параметры безжалостно снижались.

Но и платформа становилась всё ближе. Я уже мог разглядеть яркие пунктирные линии на посадочной полосе. И, кажется, мне хватало скорости и высоты. Хотя риск долбануться о край платформы всё ещё оставался, но я вдруг поверил, что худшее позади.

От напряжения перед глазами заплясали черные точки. На мгновение возникло ощущение нереальности, будто платформа стала игрушечной, а по ней бегали какие-то насекомые.

Тряхнув головой, чтобы прогнать наваждение, снова посмотрел на приборы – вроде пора – и вызвал диспетчерскую:

– Платформа, это – «Беркут», – голос предательски дрогнул. – Запрашиваю аварийную посадку. Это – «Беркут». Повторяю: запрашиваю аварийную посадку. Иду без движков.

В ответ – тишина.

Что за новости?!

Тревога и без того медленно пожиравшая меня, начала просто откусывать кусками.

– Платформа! Это «Беркут»! Нужна аварийная посадка! Меня кто-нибудь слышит?!

В наушниках зашипело, потом тонкий голос прокричал:

– Нет, «Беркут»! Нет посадка! Запрещено!

Что-о-о?!

Какого хрена?! Что значит нет?! Мне что, убиться теперь? Да хрен вам, я всё равно сяду. А потом разберёмся.

Я привстал, чтобы оценить, как лучше зайти на полосу, и едва поверил глазам.

По взлетно-посадочной полосе… бегали овцы. Буквально!

Целое стадо овец!

И ещё одно стадо баранов – персонал, пытавшийся этих овец поймать. По всей зоне посадки были расставлены тяжёлые грузоподъемники с ящиками на лапах – видимо, туда и загоняли животных.

И куда мне теперь садиться?!

Идиоты! Придурки! Дегенераты!

Мысленно костеря какого-то особо одарённого чудилу, повинного в творящемся бардаке, я принялся лихорадочно действовать.

Температура выхлопных газов уже должна была хотя бы немного снизиться, можно попробовать запустить движок ещё раз, теперь уже используя вспомогательную силовую установку и набегающий поток воздуха. Может получится сделать разворот, а за это время очистят полосу? Фокус рискованный и в обычное время я на него ни за что бы не решился, но что мне было терять?

Открыл подачу топлива и запустил ВСУ.

Движок «закашлял». По корпусу пошла вибрация.

– Давай, давай, – остервенело подбадривал я его.

У меня оставались считанные секунды до столкновения с платформой, где я грохнусь на пузо, потому что шасси не выпускал, разотру в кровавую кашу десяток двуногих баранов вместе с их овцами, а попутно угловатые погрузчики разнесут моего «Беркута» в щепки. Что будет со мной, я не мог даже представить. И не хотел.

– Давай! – воскликнул я.

Еще несколько сильных рывков: дизель пытался вернуться к жизни.

Потом смолк.

И вдруг заревел. Меня вдавило в кресло.

Есть тяга!

Я дёрнул штурвал на себя.

Исчерченное пунктирами полотно резко ушло вниз, громады цеппелинов мелькнули по бокам.

Я решил набирать высоту, пока двигатель не сдохнет. Его жизнь в обмен на высоту, а высоту – в обмен на мою жизнь. Так себе курс у этого обменничка. Тем более, что движка, подстегиваемого ВСУ, хватило ненадолго: и полминуты не прошло, как он снова заглох. Теперь уже окончательно.

Катастрофически мало! Причем буквально! Высоты не хватало на разворот и повторный заход на посадку.

Глава 2

Дрожащими руками я попытался снова запустить двигатель. Само собой – безрезультатно. После пятого раза я оставил пустую затею и просто сидел, глядя перед собой.

– Войцех, – горло пересохло настолько, что раздался лишь сип.

Сглотнул и повторил:

– Войцех?

– Злотый, ты чего там, уже пива холодного прям кабину заказал? Чего хрипишь?

– Я падаю, – голос снова пропал.

– Что?

С трудом сглотнул, прокашлялся и сказал:

– Я падаю, Войцех.

После секундной паузы, напарник завопил:

– Куда падаешь?! С трапа?! Ты чего?! Что за прикол?!

– Движки сдохли оба. Сесть не получилось. Высота…

– Ты где? Я не вижу тебя! – перебил Войцех. – Златов!

Кое-как, я начал справляться со страхом и вернул контроль над мышцами. Огляделся. «Беркут» летел в прогалину между двумя пиками Хейберской гряды. Они как-то назывались, но память не хотела помогать.

– Две горы, они прямо по курсу.

– Джил и Джо?

– Да! – на секунду обрадовался я, удивляясь самому себе, а потом снова помрачнел: – Точно. Джил и Джо.

– Вижу те…бя, – со странной интонацией проговорил напарник, и я почувствовал, что следующие его слова меня уже не обрадуют.

И оказался прав:

– Рома, тебе не хватит высоты, зацепишь гребень, – проговорил Войцех, упавшим голосом.

Я приподнялся, посмотрел.

– Может, и нет.

Отвернуть в сторону я мог, возможно, радиуса хватит, чтобы избежать столкновения со скалами, но потом единственным вариантом посадки будет сверкающая расплавленным песком радиоактивная Зеркальная пустыня.

Нет уж, лучше о скалы, чем загибаться от лучевой болезни.

А хотя… во мне вдруг вспыхнул азарт обречённого.

– Войцех! – бодро позвал я.

– Что?! Заработал?!

– Нет, – я рассмеялся, чувствуя, как бодрость приятно разливается по телу, возвращая его к жизни. – Я попробую посадить «Беркут» на снежный склон, за прогалиной. Мне кажется высоты достаточно.

Напарник какое-то время молчал, а потом сказал:

– Топливо сбрось.

– В процессе, – горючку я начал сливать уже несколько секунд назад.

– Я буду рядом, поищу место, где смогу сесть…

– Отставить! Лети к Хо, придумай, как вытащить меня, раньше, чем я замерзну. И, прежде чем садиться, сделай заход, убедись, что полоса чистая.

– Понял тебя.

Джил и Джо приближались, вызывая невольный благоговейный трепет пугающей массивностью и жутковатой красотой. А мне становилось понятно, что напарник был прав: высоты не хватало.

«Беркут» летел прямо в заснеженный гребень между двумя пиками. Мне не доставало буквально пары метров, чтобы её перелететь.

Но сделать я уже точно ничего не мог.

По мере приближения к скале, появилось ощущение скорости. И оно было пугающим. Расстояние сокращалось устрашающе быстро, время будто ускорилось, я едва успел подумать, что, может, зря не рискнул с пустыней…

Хотелось зажмуриться, но ужас парализовал, и я во все глаза смотрел на приближающуюся смерть.

– А-а-а-а-а!

Я завопил, и «Беркут» врезался в белую стену.

Меня бросило вперед, ремни впились в тело. Я вскрикнул от боли, и мгновенно наступила темнота.

А следом резкий свет резанул по глазам, ослепив.

Раздался треск и хруст, меня бросало из стороны в сторону, будто я пытался объездить дикого жеребца из отцовских конюшен. Я ничего не видел и слышал только бесконечные грохот и шум. А ещё тряска. Наверное, демоны смерти, решили таким способом добыть мою душу.

В какой-то момент, сложно сказать когда именно – спустя минуту после столкновения, две, а может час или бесконечность – всё закончилось.

Я погрузился в темноту и тишину….

Стук.

Раздражающий, повторяющийся, назойливый.

Он беспардонно ворвался в сознание и перемешивал его, как суп половником. Обрывки воспоминаний переплетались, перескакивали, толкались и пихались, сменяя друг друга. Барьер, пожар, скалы, овцы, ракеты, белая стена о которую я разбился…

Всё это вызывало жуткую боль.

Я невольно застонал.

Но стук не прекращался. Вместе с ним откуда-то издалека доносился голос Войцеха, зовущего меня по имени.

– Злотый! Злотый! Очнись!

Что ему надо? Почему нельзя оставить меня в покое? Я наконец сплю, какого рожна ещё от меня нужно? Почему он мне всё время мешает спать?!

Я не стану открывать глаза. Как же холодно. Может я умер и уж теперь-то высплюсь в волю?

– Пошёл ты.

– Он жив, жив! – завопил Войцех. – Рома! Ахаха! Удачливый ты, сукин сын! Копай, копай! Цепляй лучше!

Голос напарника удалялся.

Сознание скользнуло в темноту.

Следующее, что я почувствовал – меня сильно качнуло. Ощущение времени полностью исчезло. Сказать, сколько пробыл в забытье я не смог бы при всём желании. Да и какая разница, раз теперь передо мной бесконечность?

Открыв глаза, я увидел кабину «Беркута». Самолет был мёртв, как и его хозяин. Приборы не работали, кроме одного. Альтиметр показывал, что я нахожусь на приличной высоте. Но что-то маловато для рая. И не знал, что туда можно на самолётах.

Вскинув голову, я посмотрел сквозь покрытый каплями воды и кусками замерзшего снега, пластик фонаря. Да, я действительно летел… Под брюхом двух грузовых цеппелинов с иероглифами на бортах. Китайцы, что заключили контракт с небесной канцелярией на доставку душ? Они могут.

Ох.

Я поморщился. Каждый вдох отдавался болью в рёбрах.

Стоп. Какой вдох? Я же…

И тут, наконец, до меня дошло: я жив.

Жив… Жив! Чтоб меня!

Малейшие движения вызывали болезненные ощущения, но даже им я был искренне рад.

У меня получилось! Получилось! Каким-то чудом, но я уцелел! А Войцех придумал, как доставить меня на платформу Дядюшки Хо, да ещё и вместе с «Беркутом»!

И на меня снизошло спокойствие. Именно так – снизошло. Я расслабился в кресле и смотрел перед собой ни о чём не думая. Просто наслаждаясь тем, что жив.

Выбраться из «Беркута», после того как его опустили на платформу, я не мог ещё достаточно долго: дверь перекосило, и пришлось выламывать замок.

Я замёрз так, что едва мог шевелиться. И следующие два часа меня отогревали, растирали какой-то жидкостью сильно похожей на самогон и отпаивали горячим чаем на травах три пожилые китаянки. Я предпочёл бы видеть на их месте особ помоложе лет так на тридцать-сорок, но выбирать не приходилось.

После меня осмотрел доктор Тан. Тощий, с потемневшей от загара кожей, бесцеремонный и с извечной сигаретой в зубах.

– Жить будешь, – вынес он вердикт, закончив осмотр как раз к тому времени, когда в моём номере появился Войцех.

– Старина Тан, – поляк деланно поклонился с самым серьезным видом. – Как поживаете? Как драгоценная супруга, всё так же прекрасна и доброжелательна?

– Сам пошёл! – огрызнулся доктор и добавил на китайском явно что-то неприличное.

Войцех ответил тем же и расхохотался ему вслед.

– Слушай, – сказал я, когда за Таном закрылась дверь, – разве это не глупо – издеваться над единственным врачом на платформе?

– Глупо, конечно, но ведь весело! Ты же знаешь его жену?

– Все знают эту грымзу. Врагу не пожелаешь такого «подарка».

– Вот-вот! А ему-то ещё и спать с ней приходится!

– Может, он мазохист.

– Однозначно! Это… как там по-русски… к бабушке не ходи?

– Почти!

Мы расхохотались.

– Ладно, – протянул напарник. – Ты как?

– Уже лучше. Зубы перестали стучать, – улыбнулся я. – Спасибо тебе.

– Ну, будешь должен! – Войцех хлопнул меня по плечу. – Я отнёс Хо шкатулку. Как он обрадовался, ты бы видел.

– Здорово. Оплату забрал?

Войцех молча достал кошель и рассыпал на прикроватном столике солидную горсть золотых.

– А не многовато?

– Ну, я пообщался с Хо, и он согласился со мной, что животные на ВПП – инцидент достойный дополнительной оплаты, как и ремонт твоего «Беркута».

– Ого! Слушай, где ты раньше был? Почему мы с тобой так мало летали вместе?

– Я же на контракте у Обрулина подвис. Забыл?

– А, точно. У этого борова, – я фыркнул. – Не представляю, как ты с ним работал.

– Да нормально! – Войцех отмахнулся. – Уж не знаю, что вы там не поделили.

С корнетом Обрулиным у меня взаимная неприязнь родилась ещё в Академии. Вспоминать про это козла, именно сейчас хотелось меньше всего.

– Забирай свою долю, и полетели в бар! Я угощаю.

– Уже забрал, – напарник похлопал себя по карману, отозвавшемуся тихим звоном, и довольно улыбнулся, увидев, как округлились у меня глаза. – А это всё твоё. Да-да, Дядюшка Хо был исключительно щедр, хотя и не особо доволен.

Вместо слов, я сгрёб деньги в кошель, напарника в охапку, и мы отправились в бар.

Едва мы вошли в полутёмное, пропахшее благовониями помещение на второй палубе платформы, как трое поднялись из-за столика возле стены и радостно завопили:

– Голди! Рома! Ура!

Меня подхватили и начали трясти. Костедробильные объятия Фрэнка Стюарта ни с чем не спутать.

– Фрэнк, а ну поставь его, что ты как горилла! – осадила мужа Элис, невысокая, хрупкая, особенно по сравнению со своей гигантской второй половиной, но на удивление сильная. Белозубая улыбка сверкнула на её темном лице.

– Рома, иди сюда, дорогой! – она отпихнула супруга, обняла меня за шею и уверенно притянула к себе, лишний раз доказывая, что внешность может быть обманчива. – Мы уже думали, что потеряли тебя.

– Пока твой муж не вернет мне пять золотых юаней, даже не надейся, – засмеялся я.

– Тогда ты будешь жить вечно! – загоготал Фрэнк.

Хавьер – третий участник встретившей меня компании – лишь протянул руку и сказал чуть громче, чем обычно:

– Отлично летаешь.

– Спасибо, Хави, – поблагодарил я, а потом нашел взглядом официанта и подозвал: – Неси еды, чего-то мясного на всех и вино самое лучшее, что есть. Мы празднуем!

Рассевшись за столом, продолжили беседу.

– Вот скажи, Голди, – Фрэнк обнял меня, и я слегка крякнул под весом его здоровенной ручищи, – ты знал, что летишь в снег, а не в скалу?

– Нет. Просто думал, что хватит высоты перелететь гряду. Но не хватило. Когда врезался, сразу подумал, что ты стал на пять монет богаче.

Фрэнк с улыбкой, делавшей его похожим на эдакого добродушного светловолосого ящера, указал пальцем на жену и Хавьера:

– Гоните монеты!

И без зазрений совести сграбастал деньги.

– Повезло тебе, Голди! – продолжил Фрэнк. – Три дня назад сильный снегопад был. Мы как раз из-за него задержались.

Он хитро посмотрел на жену и подмигнул:

– И не только из-за него, да дорогая? Миссис совсем вымотала своего мистера.

Элис стукнула мужа по бедру эбеновым кулачком.

Тот деланно охнул и продолжил:

– Снега навалило столько, что ты как на перину упал. Пробил снежный гребень сначала – это было феерично, кстати, такой белый взрыв – а потом рухнул на склон.

Мне подумалось, что изнутри это всё ощущалось вовсе не так «феерично».

– Кстати, – вклинился Войцех. – Ребята помогли мне откопать тебя.

Я посмотрел на них и проговорил, растроганный до глубины души:

– Спасибо! Парни, Элис… спасибо.

Хавьер кивнул с таким видом, будто оказывает мне честь, принимая благодарность, Элис кажется смутилась, что на неё было совсем не похоже, а Фрэнк почему-то покраснел.

– Да ладно, – Здоровяк убрал с меня руку и даже чуть отстранился. – Ты сделал бы то же самое. Эй, официант, где моё пиво?

Я недоумённо смотрел на него, не понимая реакции.

– Что? Я что-то не то сказал?

– Нет, нет, всё нормально, – Фрэнк по-прежнему избегал смотреть мне в глаза.

Войцех тихо посмеивался.

– Что? Что такое? – я неуверенно улыбнулся, обводя их взглядом.

После непродолжительной паузы, здоровяк не выдержал:

– Вот дерьмо… в общем, те овцы на ВПП… были мои. Кто-то из служащих не запер загон, – он перехватил суровый взгляд жены и сконфужено скривился: – Ну или я забыл, по рассеянности. В общем, ты извини.

Мне было одновременно смешно и досадно.

– Чтобы загладить свою вину, предлагаю тебе провести ночь с моей женой, – здоровяк бросил на Элис задиристый взгляд.

Она не осталась в долгу:

– Конечно, Рома, я буду рада расплатиться за нерадивость этого увальня.

Элис посмотрела на меня томным взглядом.

– Эй! – тут же воскликнул Фрэнк, не рассчитывавший, что жена ответит на его провокацию.

– Не втягивайте меня в свои сексуальные игрища, – я, смеясь, выставил руку в останавливающем жесте.

– Ты не знаешь, от чего отказываешься, – Элис подалась ко мне и с придыханием зашептала на ухо: – Убила бы эту здоровую скотину, да он скоро станет отцом.

– Эй! – снова воскликнул Фрэнк и развёл нас в стороны, словно невесомых кукол.

Мы расхохотались.

Здоровяк пристальным взглядом посмотрел на жену, потом опять расплылся в улыбке и повернулся ко мне:

– Она тебе сказала? Да? Сказала? – И не дождавшись моего ответа завопил: – Я стану отцом, чувак! Стану отцом!

В очередной раз стиснул меня в своих каменных объятиях.

Я не сумел сдержать стона от пронзившей боли.

– О, прости, прости! – он сразу отпустил, но успел получить от Элис.

В этот момент принесли еду и напитки.

Мы звякнули бокалами с вином, пивом и водой и принялись вкушать яства старины Хо.

В хорошей компании время летело незаметно. В какой-то момент возле нашего стола вдруг появился сам управляющий платформой.

– Дядушка Хо! – воскликнул Фрэнк, успевший изрядно набраться. – Присаживайся!

Китаец в строгом черном шёлковом халате до пят, вежливо поклонился и проговорил:

– Благодарю. Но, к сожалению, вынужден отказаться от вашего щедрого предложения. Я лишь хотел поинтересоваться самочувствием господина Златова, и всем ли он доволен?

– Спасибо. Всё хорошо.

– Тебя удовлетворила компенсация за испытанные неудобства?

Подмывало раскрутить старого скупердяя ещё и на этот ужин, но показалось слишком мелочным.

– Вполне, – я церемонно склонил голову.

– Замечательно. В таком случае, могу ли я оторвать тебя от трапезы и попросить пройти со мной?

Я перехватил удивлённый взгляд Войцеха.

Меня тоже это слегка смутило. Кроме того, что Дядюшка Хо вообще редко появлялся в баре, предпочитая вести дела в личном кабинете на обзорной палубе, так ещё хотел поговорить о чём-то на ночь глядя.

– Да, конечно.

Когда мы немного отошли от стола, Хо негромко сказал:

– Я прошу прощения, но на самом деле с тобой хотел поговорить не я, а вон тот господин.

Он ладонью указал на дальний угол заведения, где за отдельным столиком, с бутылкой вина и нетронутой тарелкой лапши удон, сидел какой-то странный субъект.

– Он попросил меня передать тебе приглашение, и я был бы крайне признателен, если бы ты его принял.

Мне показалось, или Хо действительно нервничал?

Слегка сутулился, постоянно потирал указательным и средним пальцами подушечку большого, периодически облизывал губы.

Будь я чуть трезвее, то подумал бы, что управляющий платформы попросту боится.

Хм, как интересно. Ну что же пойдём посмотрим, кто заставил Дядюшку Хо так напрячься.

– Веди, – велел я.

Когда мы подошли, незнакомец, не вставая, окинул меня пристальным, изучающим взглядом.

– Это господин Джереми, – представил Хо.

– Джеремая, – поправил мужчина.

Хо продолжил.

– Он под большим впечатлением от твоего сегодняшнего полёта, и у него для тебя есть предложение.

Хо указал мне на стул, подождал пока я присяду, после чего поклонился и отошел на несколько шагов назад.

12 3 4 След.

Разлом. Книга 1

С этой книгой читают