Дамба

***

− Кирилл Константинович, только что звонили из Приволжского округа. Говорят, там бобры это… − в кабинет вошла высокая девушка и начала быстро говорить, но человек, который сидел за столом, махнул на нее рукой. Девушка замолчала и вышла.

У Кирилла Константиновича было полно других забот. Ему совершенно точно было не до своей секретарши и того, что она пыталась ему сообщить. Он сидел в своем большом кожаном кресле в кабинете, стены которого были обшиты панелями под дерево, с флагом и портретами первых лиц государства, и думал о том, что подарить своему начальнику. Начальников у Кирилла Константиныча было два: один работал заместителем министра строительства, другой – заместителем министра природных ресурсов. И у второго через три дня будет юбилей.

− Маша! – позвал Кирилл Константиныч и встал с кресла.

На вид ему было чуть за сорок, все волосы были на месте, подстрижены коротко и совсем чуть-чуть сверкали сединой. Кирилл Константиныч не был толстым: его нервная работа «сжирала» все лишние калории.

В кабинет вновь зашла все та же девушка. Как оказалось, ее звали Машей.

− Кирилл Константиныч, там бобры, опять звонили… − снова попробовала донести новость Маша.

− Хрен с бобрами, − перебил Кирилл Константиныч. − У Скоропупова как новую жену зовут?

Скоропупов был замминистра природных ресурсов и очень «скорым» именинником.

− Виолетта Валерьяновна, −¬ ответила Маша.

Кирилл Константиныч поднял на Машу глаза и изогнул бровь:

− Что серьезно, что ли?

− Да, − ответила Маша и поправила юбку.

− Короче, ты посмотри, как мы в прошлом году Скоропупову подарок проводили. У жены его там контора или еще у кого. Не помню.

− Хорошо…

− Все тогда. Я ушел, − сказал Кирилл Константиныч, прежде чем Маша успела произнести что-либо еще.

Он раскатал рукава на рубашке, поправил галстук, надел пиджак и вышел из кабинета в приемную, а затем в коридор. В приемной сидели еще две его помощницы. Они хотели было привстать, но не успели. Их начальник был слишком стремителен.

Кириллу Константиновичу Капустину было сорок два года, и последние шесть из них он работал начальником департамента по экологическому контролю и сертификации гидротехнических сооружений. Он и сам выговаривал это и без того упрощенное название с трудом, предпочитая официальную аббревиатуру ДОКОЛЭ.

Как было понятно из названия, департамент Капустина занимался контролем и допуском к эксплуатации всего, что могло быть построено на воде или вблизи от нее. ДОКОЛЭ Кирилла Константиныча Капустина был подотчетен сразу двум министерствам – природоохранному и строительства. И Капустин за шесть лет своего руководства вполне научился сидеть между этих двух стульев.

Проблем у начальника департамента Капустина хватало. Помимо выполнения своих прямых функций, ему изо дня в день приходилось думать, как заработать денег для всех страждущих и обделенных. Таковых было много. Вместе с уже упомянутыми заместителями министров Капустин спонсировал не один десяток государственных ртов, любовницу, вторую любовницу, бывшую жену Дашу, на которую было записано все его секретное имущество, пять секретарш, из которых секретаршей в полном смысле этого слова была только Маша. Остальные Кириллу Константинычу были нужны для «удобрения» важных людей.

Почему Капустин занимался «обеспечительными» вопросами людей государства? Все очень просто. Заместители министров были слишком на виду и ничего, совсем ничего не могли предпринять для своего благополучия. Зарплата оных господ позволяла им лишь раз в год увеличивать площадь своих загородных кибиток и ездить на отдых в Крым. А Капустин был для них именно тем человеком, незаметным и тихим, который через свой департамент мог подстелить заместителям министров соломку погуще.

Прочие госслужащие разных уровней сильно помогали Капустину в работе над министерским благополучием и потому тоже ждали бакшиш. Любовницы Капустина вели «Инстаграм» и без новых подарков и радостей, которые можно сфотографировать, становились к Капустину холодны. Хотя, тут нужно отдать должное Кириллу Константинычу, на адюльтеры у него совсем не было времени, и посещать своих пассий он давно перестал. Но знали они слишком много, чтобы позволять их «Инстаграму» хиреть.

Красивый эскорт, то бишь секретарши, нужен был Капустину, когда он не успевал заработать для важных людей достаточно денег или, наоборот, когда от этих самых важных людей зависело, заработает Капустин или сядет в лужу. Девушек находила Маша, их работа щедро оплачивалась, и внакладе не оставался никто.

Еще была бывшая жена Даша. Именно с Дашей Капустин ходил на все официальные мероприятия: концерты, светские рауты и инаугурации, которые хоть и случались нечасто, но требовали от Капустина какой-никакой второй половины. Два года Даша и Капустин были женаты, но любовная лодка не поплыла. Даша мирно ушла от Кирилла Константиныча, вышла замуж повторно, родила сына и опять развелась.

Даша и Капустин продолжали дружить. По мере карьерного роста Капустина Даша мало-помалу становилась «Пенсионным фондом» руководителя департамента. На нее было записано все, что оставалось у Капустина после тяжких трудов на ниве госработы и раздачи «пряников» по заместителям министров, а именно: девять или десять квартир в Дубае, дом и квартира в Лондоне, дом в Подмосковье и благотворительный фонд в США, на счету которого лежала большая сумма на нужды африканских голодранцев. Капустин помогал Даше с деньгами и небольшими проблемами, а Даша ставила в нужных местах свои подписи. «Копи царя Соломона» были в надежных женских руках.

Даша, несмотря на деньги Капустина, продолжала работать и была кем-то вроде главного редактора на одном из новостных интернет-порталов. За неимением телевизора и из-за нелюбви к Интернету все важные новости глава ДОКОЛЭ узнавал от Даши.

Сам же Кирилл Константиныч Капустин рано понял, что жениться повторно и заводить детей ему не стоит. Сама перспектива раздела имущества, пусть даже c таким сговорчивым человеком, как Даша, сводила Капустину челюсть почище незрелой хурмы.

После развода с Дашей Капустин перестал пить из-за открывшейся язвы и курил только за компанию с теми, кто принимал важные решения.

С работой начальника департамента Капустин справлялся, и поэтому год за годом его переназначали на эту должность. Кирилл Константиныч был даже в какой-то степени новатором в своей области: при Капустине департамент стал «скрипеть» быстрей и эффективней.

Дело в том, что ранее, до Капустина, работа департамента по экоконтролю и сертификации гидротехнических сооружений строилась прямолинейно. В лоб. Ну представьте, вы − город или область в лице мэра или губернатора, и вам нужно построить мост. Или плотину. Или дамбу. Или еще тысячу разных приводных объектов. Деньги у вас есть, проект есть, но на строительство нужно получить разрешение. Разрешения дают в департаменте. Там вам обязательно скажут, что проект ваш – дерьмо и давайте-ка заказывайте все это дело у нас. За такую-то сумму. И мэрии ничего не оставалось, как идти на поводу у департамента, в котором был специальный отдел проектирования, поголовно состоящий из старперов и студентов инженерных специальностей. Этот отдел разрабатывал новый проект моста, мало чем отличающийся от предложенного ранее мэрией, и выставлял заказчику круглый счет. Естественно, счет оплачивался, проект проходил экспертизу, и департамент давал добро на строительство. Раз в три года департамент инспектировал этот приводный объект, находил нарушения и устранял их за счет заведения. Похожая схема касалась и частных компаний, решивших развернуть бурную деятельность на воде и близком к ней пространстве. Жаловаться никто не ходил, так как у департамента все было схвачено. Мосты время от времени строились, счета выставлялись, работа кипела.

С приходом на должность Капустина схема работы изменилась. Кирилл Константиныч был современным специалистом и знал слово «аутсорсинг». Он посмотрел, во что встает департаменту затхлый отдел проектирования со всеми его пенсионерами и молодняком, и «закрыл его на лопату». Теперь все подряды на разработку проектов гидротехнических объектов департамент передавал в частные проектные организации, которые работали быстро, стоили дешевле, и на выходе построенный объект получался даже качественнее, чем было раньше. И плюс ко всему весь этот аутсорсинг был для Капустина поводом поднять ценник заказчику.

− Так если же вам ООО «БыстроМостСтройМонтаж» разработало проект, то это должно быть дешевле! Я знаю их цены! − пробовал спорить с Капустиным заказчик.

− Нет, это дороже, − отрезал Капустин и заканчивал разговор.

И заказчик продолжал платить. Ему было почти все равно, сколько доставать из широких штанин, так как деньги брались из бюджета. Частные компании закусывали губу и тоже лезли в карман.

Второй инновацией Капустина был «аутсорс» не только разработки проектов строительства, но и их инспекция и контроль. Частная профессиональная компания, которой позарез были нужны контракты и деньги, выигрывала подлаженный под нее тендер департамента, находила нарушения в эксплуатации объекта и сообщала о том департаменту. Департамент выставлял эксплуатанту большой счет за устранение нарушений, что-то платил частной компании, и та устраняла обнаруженные нарушения. Деньги, оставшиеся после всех проведенных работ, шли на умасливание всех заинтересованных лиц.

Третьим нововведением Кирилла Константиныча стало то, что для обналичивания полученных средств он вновь пошел в «аутсорсинг» и стал пользоваться конторами-обнальщиками, которые хоть и просили десять процентов от суммы, но стоили дешевле, чем если бы Капустин продолжал выводить деньги через официальные выплаты сотрудникам департамента. Так, назначь Капустин себе большую «белую» зарплату, которой все равно надо делиться с вышеобозначенными господами, ему пришлось бы заплатить подоходный налог и отчислить проценты в пенсионные и страховые фонды. Всего процентов на сорок. А тут десять, и все готово. Да, с обнальщиками было опаснее: бонзы из налоговой держали нос по ветру, но разница в тридцать процентов, а это шестизначные суммы, была слишком существенной, чтобы не рисковать, а Кирилл Константиныч перед трудностями никогда не робел.

Примерно восемьдесят процентов обналиченных средств расходилось на подарки для жен и домашних животных дружественных Капустину лиц, на остальное Кирилл Константиныч покупал недвижимость. В собственность его бывшей жены Даши.

По итогам всех преобразований Капустина департамент увеличил свою «серую» прибыль вдвое, уволил пятьдесят инженеров и переехал в здание поменьше, но с лучшим ремонтом и удобной парковкой.

***

− В природные ресурсы, − сказал Капустин своему водителю, который стоял на улице рядом со служебной «Тойотой».

Капустин снял пиджак и сел на заднее сиденье машины. На улице был май и начинало теплеть.

В министерстве природных ресурсов Кириллу Константинычу нужно было встретиться с тем самым Скоропуповым и сообщить ему о том, что подарок готов и где замминистра Скоропупов сможет его получить. Подарок у Капустина и правда был собран, но со способом передачи вышла заминка. Все прежние годы презенты, будь то недвижимость, деньги, машины, записывались на жену Скоропупова, и все были довольны. Но в начале этого года так вышло, что жена замминистра сбежала от него в Лондон, который, как известно, есть столица Великобритании, которая, как опять же известно, отечественных беглецов не выдает ни под каким предлогом. И не столько Скоропупов расстраивался, что любовь всей его жизни ускакала с водителем, которого он сам же ей и назначил, сколько, что все нажитое замминистра так и осталось у неверной супруги. Ушло все. Ушел даже гектар дальневосточной земли, который Скоропупов до кучи себе приписал забесплатно и по привычке оформил на жену.

В тот же самый день, как жена Скоропупова навострила лыжи на волю, он вызвал к себе Капустина, попросил найти ему новую жену и как можно быстрее восстановить все утраченное имущество.

− У тебя же много там твоих вертихвосток. И у меня будет тот, на кого все писать. И поглупее, − хмуро сказал Скоропупов Капустину. − Не в шахматы с ней играть.

Капустин тогда позвонил секретарше Маше и обрисовал ситуацию. Маша с задачей справилась влет: Скоропупов вновь был женат. И, как только сегодня выяснил Кирилл Константиныч, жену его звали Виолетта Валерьяновна. Ее надежность вызывала у Капустина много вопросов, и именно это он хотел обсудить с глазу на глаз со своим шефом.

Капустин вышел из машины и зашел в министерство. Там его уже ждали.

− Вас срочно вызывает… − начал было охранник в костюме на входе, но Капустин лишь махнул на него рукой.

Он и сам знал, кто его вызывает. Он быстро поднялся в приемную к Скоропупову и одним только выражением лица спросил его помощницу разрешения зайти к замминистра.

− Во дворе. Курит, – ответила помощница.

Капустин вышел во внутренний двор министерства. Прямо у выхода стоял пухлый и лохматый замминистра природных ресурсов и курил.

− Ванадий Петрович, я хотел обсудить… − начал Капустин, но Скоропупов поднял указательный палец и перебил руководителя департамента.

− Не помню, Кирюша, ты куришь или нет? – спросил тот, которого Капустин назвал Ванадием Петровичем. «Видимо, в честь химического элемента окрестили», − много лет назад подумал Капустин, когда его только представляли будущему начальнику.

− Нет, бросил, − ответил Капустин.

− Я бы на твоем месте начал, − сказал Скоропупов.

Замминистра совсем не был похож на чиновника высокого ранга. Он неуклюже носил костюмы, речь его была мягка, и говорил он в целом несмело, а о его растерзанной прическе по министерству ходили легенды: было в ней что-то от Альберта Эйнштейна.

− Тебя Хотян хочет. Ищет в смысле. Даже мне звонил, – сказал Скоропупов.

Хотян был замминистра строительства, вторым шефом Капустина и полной противоположностью Скоропупова. Если Ванадий Петрович Скоропупов был лохмат и мягок, как хорошая туалетная бумага, то Арам Васильевич Хотян был груб, лыс, как кегля, и крыл подчиненных матом за любую провинность.

− Что там? – спросил Капустин и укусил себя за губу. Скоропупова Кирилл Константиныч любил и признавал за ним разум, хотя ему и приходилось платить больше, чем всем остальным. Хотян же был тупой и громкоголосый. Договориться с Хотяном Капустину удавалось редко.

− Спрашивал, знаешь ли ты, что такое Сакмарская дамба, – ответил Скоропупов, с удовольствием докуривая свою сигарету.

− Сакмарская дамба? – Капустин наморщил лоб, вспоминая гидрообъекты, которые были сейчас в работе у департамента. Ничего с названием «сакмарская» Капустину не вспомнилось.

− Ага, сакмарская. Хотян сказал, что если не знаешь, то он твою жопу натянет на барабан. И это цитата, – сказал Скоропупов и выбросил окурок в урну. – Хотя думаю, что, если даже и знаешь, все равно натянет. У тебя эту самую дамбу, которую ты вроде как инспектировал полгода назад, прогрызли бобры, и затопило все, что вокруг. Кирюша, я тебе честно скажу, после того как у меня жена убежала, я ни разу так громко не ржал. Бобры, представляешь! Дамбу! Короче, ты давай к Араму Васильичу езжай, мы с тобой потом дела поговорим.

Скоропупов хлопнул Капустина по спине и пошел внутрь. Капустин остался стоять на улице.

− Бобры? Сакмарская дамба, – вслух произнес Кирилл Константиныч и еще сильнее наморщил свой лоб.

***

Татьяна Геннадиевна Ершова работала учителем географии в средней общеобразовательной школе номер 4 города Сакмары Оренбургской области. Год назад она защитила диссертацию по экологии, получила степень кандидата наук и стала ассистентом старшего преподавателя на естественно-географическом факультете Оренбургского педуниверситета. Несмотря на несолидность названия учебного заведения, конкурс на преподавательское место там был большой, и Татьяне Геннадиевне стоило больших усилий и нервов получить полставки в этом вузе.

Месяц назад Татьяне Ершовой исполнился тридцать один год. Семь лет она была замужем, растила шестилетнюю дочь Катю и жила в частном доме в Сакмаре – маленьком городке, расположенном на берегу реки, которая называлась также Сакмара. Мужа Татьяны звали Евгений Геннадиевич Шушера, ему, как и Татьяне, был тридцать один год, он, как и Татьяна, работал в сакмарской школе номер 4 учителем истории.

Познакомились Евгений и Татьяна в том самом оренбургском педуниверситете. Их свадьба состоялась сразу после защиты дипломов. Фамилию мужа Татьяна Геннадиевна брать не стала. Евгений было предложил ей что-то двойное по типу Мамина-Сибиряка, но Татьяна прокрутила в голове возможные сочетания и благоразумно отказалась и от этой идеи.

Татьяна была отличницей в хорошем смысле этого слова. Родившись в еще более глухой местности, чем Сакмара, она с медалью закончила единственную в округе школу, поступила в пед и разделалась с ним с красным дипломом. Потом Татьяна пошла в аспирантуру и сама написала диссертацию. Дома у Татьяны всегда было чисто, а дочь Катя в шесть лет читала сто слов в минуту.

Татьяна выглядела моложе своих лет. У нее были длинные русые волосы, длиннее привычного нос и стройная фигура. Из украшений она носила только часы «Своч», которые ей подарили родители в день защиты кандидатской диссертации.

У мужа Татьяны был типаж провинциального Нарцисса. Евгений Шушера модно стригся за триста рублей, для чего специально выезжал из Сакмары в Оренбург, был вегетарианцем, выращивал цитрусовые растения в палисаднике их с Татьяной частного дома и увлекался фотографией. В перерывах между своими хобби Евгений работал: он вел уроки истории для восьмых и девятых классов и пользовался всем вниманием школьниц, недавно осознавших свою половую принадлежность. Евгений был вполне себе счастлив и несильно расстраивался, что Татьяна целыми днями пропадает в школе и вузе в поисках лучшей карьеры и жизни. Даже астма, которая была у Евгения с детства, не мешала ему любить свою жизнь. Татьяна же была счастлива, что Евгений не скучает, не мешает ей развиваться и что забирает каждый день Катю из детского сада.

Евгений и Татьяна работали в школе каждый день до часа дня. Потом Евгений шел домой готовить обед и ужин, а Татьяна шла на маршрутку до Оренбурга, чтобы вести занятия в вузе для заочников и вечерних студентов.

− Вот бы машину тебе в Орен ездить, − сказал как-то Евгений.

− В этом году вряд ли, Жень, сам понимаешь. Сейчас все на защиту диссера уйдет, − ответила ему Татьяна, садясь в городской «шаттл» модели «Газель».

Да, защита диссертации обошлась Татьяне дорого, а машину она хотела давно: от маршруток ей уже было дурно, особенно летом, когда на обратном пути из Оренбурга в Сакмару набивалась куча пенсионеров с рассадой или стройматериалами. В открытые от жары окна «газели» летели пыль и выхлопные газы, и всю дорогу до работы и обратно Татьяна мечтала, как совсем скоро будет рассекать по тому же пути на своем «Пежо». Или «Ниссане». Или… Татьяне было все равно на чем. Она уже все посчитала: выучиться на права в Сакмаре стоило двадцать тысяч рублей, машина стоила триста. Столько свободных денег она сможет накопить за полтора года, если продолжит работать и в школе, и в вузе. Ни брать кредит, ни просить помощи у родителей Татьяна не хотела.

Татьяна терпеть не могла «газель», но любила своих «маршруточных» пенсионеров. Они были хорошие. Она знала их всех в лицо и по имени, ведь во всей Сакмаре жили от силы тысяч пять человек.

− Ты давай, Тань, садись, садись, − говорил ей дедок на остановке и уступал место в автобусе, − я на следующем поеду. Тебя там дочь ждет, а меня ждет только картошка.

− У тебя жена же еще жива, Петрович, − поправляли другие.

− А… ну да, ну да, − вспоминал дед.

Крутился в голове у Татьяны и другой вариант улучшения их с Женей жизни: переехать на «постоянку» в Оренбург. Продать дом, который по наследству достался Евгению от родителей, собрать денег и купить квартиру в областном центре. Дом Евгения был большой. Если повезет, то за него вполне можно выручить тысяч восемьсот − миллион. На квартиру бы тогда не хватало совсем чуть-чуть. Другое дело, что на такой переезд и распродажу имущества нужно было решиться, и именно в этом вопросе Татьяна тянула резину. Сама-то она была готова к перемене места хоть завтра, но Женя слишком прирос к своей сакмарской школе, где он был греческим богом и героем для своих школьниц, да и дом со всеми его цитрусовыми растениями стал для него уже чем-то родным. Татьяна ждала и думала про «Пежо».