– Да, – сказала я грустно и закрыла лицо от лампочки, бьющей в глаза. Пальцы на вытянутой руке казались темными и светящимися по краям, словно я испаряюсь.

– Вы работаете в сфере культуры или образования? – спросила я после уютной паузы.

– Я – преподаватель философии в КТИ. Ну и… сами понимаете, за дипломные и рефераты берусь самые разные, – он помолчал, а я раздвинула пальцы под лампочкой. – У меня отец год назад умер, а на его могиле только деревянный крест. Я за роман премию получил. Премия – пустячная: двадцать тысяч. И колебался: то ли жене пальто и обувь купить, потому что кожа на осенней куртке стала облезать и сапоги истоптались. То ли отцу – нормальный памятник. Новый роман тоже отправил на премию, у меня на него большие надежды, но… шанс невелик.

– Вы поставили памятник, – сказала я, притворившись скучной.

– Да, – сказал он, тоже притворившись равнодушным и зевнул; стало тихо.

Часы в зале бежали по кругу, отчего казалось, что кто-то ползет по чужим желтоватым обоям. Наверное, обоям было много лет, и они видели тоже много.

– То, что вы сказали… – продолжила я, перестав слушать часы, – можно я об этом напишу?

– Забирайте, мне не жалко.

Потом мы еще много говорили. И еще и еще. Много разных разноцветных дней. В конце сентября мы встретились в уличном кафе. Воздух успел остыть и на плетеных креслах лежали мягкие холодные подушки.

– Знаете, я постоянно думаю о сексе, – сказал он, когда мы заказали чайник и несколько долек лимона. – Ничего, что я так откровенно с вами?

– Ничего, говори, – сказала я, случайно перейдя на «ты».

– Если вам удобно, то давай на «ты».

Но мне стало неинтересно и буднично, и я качнула головой:

– Без «вы» что-то исчезает.

– Да, – согласился он.

И нам принесли чайник, в круглом боку которого горела свеча.

– Странно, что она не гаснет, – удивилась я и прослушала объяснения мужчины про то, почему не гаснет свеча. Прослушала, потому что его руки были сцеплены в сантиметре от моих.

– У вас очень маленькие руки, – сказал он, и это я почему-то услышала.

Я спрятала руки под стол на своих ногах.

Потом мы бежали под дождем на остановку и держались за руки. Нам почему-то было очень смешно и почему-то казалось, что мы дети.

Мы снова спрятались под крышу остановки, и я подумала про дежавю. Только сейчас словно была моя другая жизнь – вариант моей. Мужчина теребил «собачку» на моей молнии и от неловкого движения замок ударил меня по нижней губе.

– Ой, – и печальные глаза его расширились. – Я не хотел. Но ведь это потому…

– Что нельзя, – договорила я за него.