Читать книгу: «Полночный концерт», страница 3
Яна открыла глаза. Было совсем светло. Яркие лучи солнечного света падали на стены и пол. В этих лучах, блестя, летали бесчисленные пылинки. Девушка откинула влажный пододеяльник, вытерла ладонью пот со лба: в мезонине царила неимоверная жара и духота, горячий воздух не давал никакого насыщения – баня, честное слово! Мгновенно решив, что в таких условиях оставаться невозможно и что в такой духоте попытка поваляться в кровати превратится в откровенную пытку, девушка спешно оделась и скорее пошла вниз.
Вероника Семёновна сидела на диванчике на кухне, занятая изучением газетных статей. Услышав скорые шаги по лестнице, она вздохнула. Казалось, что бабушка всё утро просидела здесь с одной только целью: дождаться, когда Яна проснётся и спустится. Девушка весело вбежала в кухню.
– Доброе утро, Вероника Семёновна!
– Доброе… доброе… – пожилая женщина говорила с явным раздражением, не убирая от лица газету.
– Что у нас на завтрак? – спросила девушка, садясь за стол напротив хозяйки и ожидая разных вкусностей наподобие тех, что были ранее.
– Вон, бутерброд с колбасой поешь. – сказала как отрезала она.
Яна слегка удивилась, растерялась, немного расстроилась, но встала и без возражений пошла за хлебом и колбасой. Она раскрыла холодильник и оглядела полки.
– Ой! А колбасы-то и нет…
– Ну, значит без колбасы, – устало ответила бабушка.
Яна совсем растерялась, оглянулась на скрывающуюся за газетой старушку, нахмурила брови, поджала губы как бы в недоумении, постояла так несколько секунд, а потом вернулась к осмотру холодильника. Старушка громко и демонстративно вздохнула.
– Доброе утро… – сказало она тоном, будто ворча себе под нос, но с такой громкостью, чтобы Яна её точно услышала. – Доброе… Какое ж оно доброе?.. Думаешь, что вот твой друг, а на самом деле оказывается, что ты пригрела на груди змею…
– О чём вы? – спросила девушка, догадываясь, в чём причина, но желая услышать в ответ опровержение своего предположения. Она отвернулась от холодильника и удивлёнными, широко раскрытыми глазами стала смотреть на хозяйку дома.
– Думала обмануть меня, да? – в голосе старушки послышались глубокая печаль и разочарование. – Я-то думала, что мы с тобой друзья, а ты пакостишь за моей спиной…
– Я не понимаю…
– Всё ты понимаешь! Не придуривайся! – бабушка резко сложила «Голос жителя К.». На неё было страшно взглянуть: лицо её перекосило от гнева. Голос её становился всё печальнее, трагичнее и всё громче и громче; на последних словах она уже кричала. – О чём я тебя просила?!
– Дверь не закрывать… – тихо, стыдливо ответила девушка.
– А ты?! Закрыла!
– Н-нет…
– И сейчас пытаешься врать мне! Уходи! Собирай вещи и съезжай! Мне такие жильцы не нужны!
– Простите, пожалуйста! – Яна бросилась к дивану. – Я не знала, что для вас это так важно!.. Простите!..
Старушка молчала. Она хмыкнула и отвернулась от Яны.
– Пожалуйста, простите, молю вас! – девушка встала на колени. – Я не буду так больше! Честно! Простите меня! Вероника Семёновна! Миленькая! Бабушка!..
Хозяйка оставалась недвижима телом, но Яна поняла, что на последнем слове у неё внутри что-то шевельнулось, губы сделали небольшой рывок в попытке улыбнуться, хотя и насильно были остановлены. Вероника Семёновна сначала перевела на девушку глаза, потом медленно повернула в её сторону голову. Она снова вздохнула, но уже легче и добрее.
– Ладно, посмотрим… Так уж и быть, живи пока. Но если снова так сделаешь – вылетишь быстрее, чем снова упадёшь на колени! – она ещё пыталась выглядеть сердитой, говорить грозно, но уже было отчётливо видно, что её душа, сжатая в комок грустью, разочарованием и гневом, расправляется, мягко окутывая своей добротой всё вокруг. Потом она говорила ещё, и чем больше говорила, тем мягче становился её голос. – Ну ладно, горемычная ты моя, вон, котлету со сковороды возьми – вместо колбасы сойдёт. Нет, даже лучше будет.
На плите в старой чугунной сковороде действительно лежали свежие, только испечённые котлеты. Они манили своим запахом и соблазняли румяной корочкой. Пока Яна нарезала белый хлеб и котлету, Вероника Семёновна поставила для неё греться чайник, иногда всё ещё устало вздыхая и как бы говоря: «И почему я такая добрая? Помириться не успели, а уже чай ей готовлю! Ишь ты!» Маленькая и большая стрелки часов были уже совсем близко к тому, чтобы соединиться в одну линию, провозглашая переход к новому времени суток.
Суббота шла довольно спокойно. Поход в магазин, работа в огороде, обед, ужин (с теми же котлетами), вечер – ничего особенного и интересного. В конце дня, когда женщины как обычно собрались в гостиной, между ними уже совсем не чувствовалось даже напряжения, не то что какой-то обиды или чего-то подобного. Яна снова увлеклась чтением.
– Эх… Ну что ж… – произнесла бабушка, отложила номер «К. и жители К.» на подлокотник кресла, встала, слегка крякнув, и посмотрела на Яну. – Всё. Я пошла. Ты…
– Я знаю, – оборвала её девушка, желая показать, что справится с задачей и без напоминания.
Старушка кивнула и, пожелав ей спокойной ночи, удалилась в спальню. Яна посидела на диване ещё пару минут и тоже решила пойти спать.
Перед тем, как уже подниматься к себе, она взглянула на дверь. «Нет. Хоть это и небезопасно, но нет.» – сказала она сама себе и пошла в комнату мезонина, демонстративно резко отвернувшись от двери.
Яна выключила свет, легла и завернулась в пододеяльник. В этот момент у неё родилась забавная мысль: «Как же всё-таки интересно работают наши сны! Читаешь перед сном Гоголя – снится какая-то паранормальщина, много думаешь днём о бандитах – снятся они, и всё кошмары… Что же надо такое читать и о чём думать, чтобы снились цветущие луга, бабочки и пение птиц или чаепитие с добрыми друзьями? Хотя думать о таком весь день не так интересно, как о маньяках…»
Солнце ласково грело всё живое, оно словно нежно обнимало всё вокруг своими золотистыми руками-лучами, и тепло становилось от его доброты и жарких объятий. Яна в лёгком и свободном белом платье с крохотными красными вишенками резво бежала по поляне. Она была босая, но трава совсем не колола пяток, а наоборот была мягка и нежна как ковёр с очень длинным ворсом. Вот девушка снова ступила ногой на этот ковёр, качнула стебелёк какого-то незнакомого ей растения, и рядом со всех сторон в небо взмыли белые бабочки. Яна звонко захохотала и побежала ещё быстрее.
Впереди раскинулась роща. Девушка забежала под сень пышных и в то же время легчайших крон берёз. Она обежала одну, схватилась за неё рукой, сделала вокруг неё круг и побежала к следующей. Звучала радостная музыка. Казалось, что где-то там, за деревьями находится небольшой ансамбль. Вот кто-то солирует на виолончели, к нему подключаются, издавая весёлые трели, флейта и пикколо, как бы изображая и лёгкий ветерок, и пение птиц.
Вот через рощу бежит ручеёк. Три берёзки растут вместе на его левом берегу, две – на правом. Яна разбежалась и перепрыгнула с одного бережка на другой. В тени берёз царила прохлада, а у ручья она становилась ещё приятнее благодаря освежающей воде. В том месте, начиналась небольшая полянка, но до «продолжения» рощи было рукой подать. Половинки крайних берёз были позолочены, вся небольшая полянка – тоже, и, стоя в тени и смотря на освещённые участки рощи, можно было получать наслаждение игрой света и тени. Из этого места не хочется уходить!
Яна встала, получая удовольствие от вида. Подул лёгкий ветерок. Все берёзки весело зашелестели своими пышными кронами. От этого девушка почувствовала себя такой лёгкой, невесомой… свободной…
Вот послышалось громкое хлопанье крыльев. На ветку одной из берёз села птица; ветка под ней заскрипела и прогнулась. Яна повернула голову на звук. На тоненькой веточке берёзы сидел огромный чёрный ворон и недоброжелательно рассматривал девушку сначала одним, потом другим своим глазом. Птица широко раскрыла массивный клюв… и запела. Из клюва стала вылетать приятная мелодия. Яна заинтересовалась. Мелодия ей нравилась, но в то же время в ней было что-то странное, подозрительное, неестественное… что-то не то… Чем дольше ворон пел, тем больше его песня переставала быть похожей на песню птицы и всё сильнее походила на звуки фортепиано. Вот из птичьего клюва отчётливо летели ноты, звуки чёрных и белых клавиш, аккорды, пассажи и мелизмы… Вдруг Яна поняла, что было не так с «песней» ворона: она была настоящая!..
Девушка проснулась. На дворе была глубокая ночь. В комнате мезонина царила тьма, нарушаемая только рыжим светом фонаря; но музыка, музыка! Откуда-то снизу доносились звуки виртуозной игры на фортепиано. Прислушавшись, Яна поняла, что это кто-то играет на пианино в гостиной. «Сначала говорит, что не умеет, а потом играет посреди ночи!» – сердито подумала она, встала с кровати и пошла вниз разбираться с полночным концертом Вероники Семёновны.
Спустившись, девушка остановилась в прихожей: что-то не так! Её резко охватило странное чувство тревоги, словно всё внутри неё хотело предупредить её о грядущей опасности. Пробуждённая осталась стоять на месте: ей хотелось идти в гостиную, но при этом её останавливало плохое предчувствие. «Нельзя туда идти!» – промелькнула мысль в голове, но как будто рождённая не ей, а сказанная кем-то извне. «Нет! Я хочу спать!» – твёрдо ответила ей Яна и решительно двинулась в гостиную. Дверь туда была закрыта, хотя Яна, уходя спать, никогда её не закрывала. Девушка взялась за ручку и открыла дверь…
За пианино сидел незнакомый мужчина и преспокойно играл при свете лампы у кресла. Яна застыла в ужасе. От испуга она не могла ни сдвинуться с места, ни закричать. Незнакомец продолжал исполнять некое произведение, не обращая совершенно никакого внимания на происходящее. «Я так и знала!» – пронеслось в голове у девушки.
Она моргнула, но когда открыла глаза (после этой доли секунды), то вид перед ней кардинально поменялся. Она лежала на диване в гостиной, ноги её лежали на подлокотнике, на лбу у неё была прохладная мокрая тряпка. Над девушкой стояла Вероника Семёновна, наклонившись к ней и взволнованно её рассматривая. Вся гостиная была освещена ярким светом люстры.
– Очнулась?! Ну слава Богу! Ты меня больше так не пугай! – быстро, взволнованно заговорила бабушка.
– Что?.. Что случилось?.. – простонала Яна.
– Я не знаю. Лежу спокойно, сплю, вдруг слышу грохот в гостиной! Выбегаю – ты лежишь на полу! Я так перепугалась! Ты без сознания лежала так минуты две! Я уж и не знала, как тебя в чувство вернуть! Что случилось-то?!
– Не знаю… – простонала девушка. – Не помню… Ай! Голова болит…
– Конечно! Ты, наверное, когда упала, затылком шибанулась!
– А… – начала было девушка, но старушка её остановила.
– Молчи! Лежи здесь, приходи в себя! На верх не пойдёшь – не сможешь, так что поспишь здесь! – она взяла тряпку со лба больной, встряхнула её и положила обратно на лоб. – Поняла? Лежи!
Яна не смогла ничего ответить, но «поняла». Старушка поняла, что она «поняла», посидела рядом ещё какое-то время и пошла спать, при этом на всякий случай оставив дверь спальни открытой. Девушка, испытывая сейчас слабость, очень быстро уснула.
Вздохнув и издав нечто похожее на стон, Яна приоткрыла глаза. Весёлые и мирные солнечные лучи падали через тюль на зелёный ковёр гостиной и часть дивана, что находилась напротив окна. Рядом спокойно тикали часы, показывая второй час дня. Яна сначала смотрела в потолок, потом перевела болезненный взгляд на пианино, посмотрела на него несколько секунд, и тут в её памяти резко всплыли, даже, скорее, выскочили, выпрыгнули из глубин временного забытья воспоминания о последней ночи. Образ незнакомого мужчины был невероятно пугающим несмотря даже на то, что его давно нет рядом. По спине пробежал неприятный холодок, на коже выскочили мурашки. «Кто это был?!..» – эта мысль захватывала дух своим ужасом, сдавливала грудь, перекрывая дыхание, и будто закручивала всё внутри девушки в спираль. Она села. В панике осмотрела комнату. «Я так и знала! – это был мысленный крик, полный досады, ужаса, разочарования, гнева на саму себя и чувства безысходности. – Нельзя! Нельзя было открывать дверь! Стоило открыть – и вот! Кто это?! Маньяк?! Психопат?! Раз он пришёл и сел играть… Псих?! Что ему было нужно?!» От этого у девушки начинала кружиться голова, ещё больше перехватывало дыхание, наворачивались слёзы на глазах, из груди вырывался крик. Она закричала. С кухни прибежала Вероника Семёновна.
– Что случилось, Яночка?! Тебе больно?! Где?! Где болит?! – она подбежала к девушке и стала её ощупывать.
Та замотала головой.
– Нет… – произнесла она, восстановив контроль над собой. – Н-ничего не болит…
– А что тогда?!
– Я видела!..
– Что?! Что ты видела?!
– Какой-то мужчина!.. Он ночью сидел и играл на пианино!.. Я пришла! Увидела!.. А потом очнулась на диване. Видимо, как раз тогда и упала… – сбивчиво и заикаясь стала объяснять она.
– Да не говори! Привиделось, небось, ночью! Ночью и не такое увидишь! – ответила старушка голосом человека, только что услышавшего полнейшую чепуху.
– Не могло!.. Нет!..
– Могло. Ты устала, вон как после этого долго дрыхла! – усмехнулась она.
– Да нет же! Я точно видела! Почему вы мне не верите?!
– Чепуху потому что говоришь. Может, во сне ты ходила, сюда пришла, и тут тебе кошмар приснился. Ты упала, ударилась головой, вот и помнишь каких-то чудных пианистов. Хватит нести чушь, пошли лучше чай пить!
С этими словами бабушка уверенно и не оборачиваясь вышла из гостиной.
– Да нет же… – прошептала девушка. «Или?..» – возникла спасительная мысль.
Яна в задумчивости отправилась пить чай.
Аккуратно отхлёбывая горячий напиток, она размышляла над последним их с хозяйкой дома разговором (хотя он и был-то всего минуту назад). В процессе раздумий она бросала кратковременные взгляды на бабушку, листавшую садоводческий журнал.
«Чего-то она недоговаривает… Как так совпало, что дверь осталась открытой и тут же мне «приснился» неизвестный страшный мужик? Он по-настоящему пробрался к нам в дом через открытую дверь! И сел играть?!.. Бред какой-то…» Тут опять всплыло то самое «или». «А если это и правда всего лишь сон? Бабушка права, а мне это приснилось? Тут все сны такие были: читаешь Гоголя – снится паранормальный ужас, думаешь о бандитах – снятся они, всего-то расстроилась, что нет сна про поле и бабочек, – пожалуйста! И перед сном я боялась дверь открывать: вдруг залезет кто – так то и приснилось, что кто-то залез! И игра на пианино – бред в лучших традициях сна!.. Но всё же…»
Яна так и не пришла к окончательному решению: сон это был или явь, снова посмотрела на Веронику Семёновну. Та посмотрела в ответ и ласково улыбнулась, а когда девушка опять отвернулась, задумчиво прищурилась и поджала губы.
Всё воскресенье так и прошло в этой задумчивости, в таком странном настроении. В воздухе висела какая-то недосказанность, ощущалось некое напряжение, тоска и будто неестественность всего вышеперечисленного для этого дома. Со следующего дня Яне нужно было выходить на работу. Это происходило первый раз в её жизни, однако она совсем не чувствовала того мандража, которым обычно сопровождаются подобные перемены в жизни, и всё из-за событий воскресной ночи. Они с бабушкой затопили баню, девушка хорошенько вымылась4, но даже свежесть после мытья, дарящая лёгкость, чувство очищения не только тела, но и души, никак не компенсировала повисшей тоски и уныния.
В подавленном настроении девушка выгладила красивую официальную одежду, в которую, когда Яна ранее одевалась, дабы пощеголять перед бабушкой, та делала удивлённое и довольное лицо и говорила: «Ну, начальница! Начальница!» Белоснежная блузка аж хрустела в руках. Тёмно-синие брюки были идеально ровные, прямые, без особых усилий складывались точно пополам, и казалось, что такие гладкие брюки можно сделать только из твёрдых материалов, из-за чего на таких никогда не образуются складки (или сами складки подивятся ровности брюк и не захотят их портить своим появлением). Тёмно-синие, почти чёрные туфли сверкали, чуть ли не отбрасывая на стены солнечных зайчиков. Вот такая одежда была аккуратнейшим образом подготовлена к понедельнику, однако Яна совсем не восхищалась ею и, кажется, даже не замечала её совершенства.
Вечером произошёл ещё один инцидент, усиливавший витающее в воздухе чувство недосказанности и недоверия. Девушка на том же месте, как и до этого, читала очередную книжку из стеллажа, но в этот раз с совсем унылым видом. Замечу, что она каждый раз брала книги с довольно короткими произведениями, которые она осиливала за один вечер, что позволяло ей каждый день брать новую книгу и испытывать большой спектр эмоций за относительно короткое время. Вероника Семёновна же при всём своём раннем спокойствии сегодня была явно чем-то озабочена. Как всегда, она что-то читала (на этот раз журнал), но сегодня каждые три минуты она его откладывала, смотрела на часы и снова возвращалась к журналу; каждый раз она переворачивала страницу, хотя читала не так быстро. Иной раз она при этом слегка подпрыгивала на кресле и топала пяткой, не отрывая носка.
– Яночка, ты когда собираешься спать идти? – спросила она, стараясь сохранять спокойствие в голосе. – Завтра как-никак рано вставать. Тебе выспаться надо.
– Я в десять пойду, – ответила девушка, не отрываясь от книги.
– Ага… Понятно… – тихо, себе под нос, сказала бабушка и вернулась к прежнему занятию.
К сожалению, в журналах обычно ограниченное количество страниц, поэтому после очередного перелистывания он внезапно закончился, и старушке пришлось начать его заново.
Ровно в половине десятого Вероника Семёновна резким движением закрыла и отбросила журнал и озвучила своё желание пойти спать.
– Но ведь ещё рано, – удивилась Яна. – Вы обычно ложитесь позже.
– Да, но завтра тебе вставать рано, и я хочу утром тебя проводить. Спокойной ночи. – произнесла она и закрыла за собой дверь спальни.
Девушка пожала плечами, полежала на диване ещё немного и тоже отправилась спать. И, как и все дни до этого, перед ней снова встал вопрос о закрывании входной двери. «Нет. Всё. После сегодняшнего случая я не могу её так оставить. Непонятно, правда это был человек или всего лишь сон, но проверять это я не намерена. Выселит? Нет, я постараюсь договориться! Всё. Решено. Рисковать я больше не буду!» Изящные пальцы дважды провернули жёлтый вертушок. Девушка поднялась к себе. В тот вечер она долго не могла уснуть, вздыхая и ворочаясь, в раздражении приподнимала руки и бросала их на подушку или одеяло, будто это поможет их расслабить. Но всё же в какой-то момент она погрузилась в сон…
– Да не может быть! – испуганно воскликнула Яна и села на кровати.
С первого этажа отчётливо доносились звуки игры на фортепиано.
– Нет! Нет! Нет! – девушка била ладонями по щекам, щипала руки от кистей до плеч, но никак не «просыпалась». – Не может быть! Я же закрыла дверь! Значит, это всё реально! И тогда было! Зачем тогда она мне соврала?! Ну всё! Теперь она не отвертится! И он тоже!
Она вскочила и спешно, но бесшумно направилась вниз. По дороге она нашла швабру и взяла её с собой для защиты или нападения. Дойдя до входа в гостиную, девушка притаилась за углом: на этот раз дверь была распахнута. Яна выглянула из-за угла и тут же спряталась обратно.
При том же свете лампы у кресла, на том же самом месте, на же пианино играл тот же неизвестный. Последнее определить было довольно трудно, ведь и в прошлый раз, и в этот он сидел спиной к выходу (как и располагалось пианино), но сам факт того, что некий мужчина забрался в дом ночью, чтобы помузицировать, не оставлял сомнений в том, что это был один и тот же человек: двух таких на свете быть не может, ведь существование и одного-то сомнительно.
