Дядя, ты кто?

Сосед снизу

– Паш, дай пятихатку до зарплаты, а? Ты же знаешь, я отдам! – мужичок забулдыжного вида стоял на неосвещённой площадке и подслеповато щурился в ожидании ответа.

– Павел Николаевич умер. Извините. До свидания, – сказал я подчёркнуто сухим тоном и стал закрывать дверь.

– Ой-йо! Пашка умер?! То-то я смотрю, давненько его не было видно. А когда?

– Полгода как, – я всё же откликнулся на сочувственную интонацию в голосе просителя – та показалась мне искренней.

– Ой-йо! – повторился мужичок, уходить он явно не спешил: – Так помянуть бы надо. Может, ты дашь пятихатку, а? Я – Митрич. С первого этажа, семнадцатая квартира. Меня Пашка всегда раньше выручал. А раз такое дело…

– С деньгами туго сейчас. Мне ещё наследство оформлять. Нотариусы там всякие, госпошлины. Да и долги за коммуналку накопились, – оправдываясь, я зачем-то сболтнул лишнего и тут же разозлился на себя за это.

– Наследник, стало быть? – с чуть заметной укоризной в вопросе уточнил Митрич.

– Типа того.

Разговор в дверях рисковал затянуться и привлечь внимание других жильцов, поэтому я включил свет в прихожей и предложил соседу войти:

– У дяди, кажется, было… Проходите, помянем.

– Это можно, – охотно согласился тот и переступил через порог.

В холодильнике стояла початая бутылка белой. Сколько она там находилась – одному богу известно, впрочем, что ей, водке, могло сделаться. Я открыл новую банку с солёными огурцами и выдул пыль из двух мутноватых рюмок.

– Земля пухом! – с чувством, чуть сипя после первой, сказал Митрич. – Кем приходишься ему?

– Племянником. По маме, – ответил я на выдохе. Водка показалась необычайно крепкой. Да и питок из меня, как из ваты пуля.

– Как он помер-то? – спросил сосед, захватывая инициативу и разливая по второй.

– У нас в Сестродольске. Приехал погостить. На кладбище к родителям успел зайти. Разок по грибы-ягоды сходил и на речку… Сердце остановилось. Вот рядом с моими бабкой и дедом, они тоже рано ушли, и похоронили.

– Да, мотор у нашего брата, мужика, слабый. Его почаще смазывать надо, – то ли в шутку, то ли всерьёз заключил непрошеный гость и снова потянулся к бутылке.

– Я пока пропущу, – сказал я и разрешающим кивком показал ему, что меня можно не ждать. Митрич, похоже, пропускать и так не собирался. Он крякнул после очередной порции спиртного и с пьяной грустью изрёк:

– А ведь молодой совсем был.

От этих слов я тоже невольно переключился на волну печальных воспоминаний. И действительно, нас с дядькой разделяло каких-то лет тридцать, не больше. Ему ещё бы, как говорится, жить да жить. А тут на тебе…

В сущности, о Павле Николаевиче, младшем и единственном мамином брате, я знал совсем немного. Виделись мы редко: в основном он звонил по дням рождения и всяким там родительским субботам. Внешность дядя Паша имел неприметную – пройдёшь рядом и сразу забудешь – и такую же неприметную прожил жизнь. Жаль только, что короткую. Жены и детей у него не было. Работал он всегда на каких-то рядовых и неперспективных должностях. Одевался очень скромно, если не сказать бедно. В редкие свои приезды хороших подарков мне, единственному своему племяннику, не дарил. Честно говоря, я даже не помню, что именно он мне дарил, а это самый низший, «подвальный», рейтинг детского восприятия родни. Но и денег у нас дядя Паша никогда не просил. Помнится, мать как-то отправила ему перевод на тёплую куртку к зиме, так он тут же, гордец, отослал деньги обратно. Вот только гордость его была тихой и не показной, без задирания подбородка вверх и без уязвления других. В общем, неплохой, выходит, у меня был дядька, да иначе о покойном и судить нельзя…

Когда я вышел из задумчивости, Митрич за столом выливал себе уже последние капли. Рюмка у него получилась неполной, едва до половины. Мы в последний раз выпили за дядю Пашу, и сосед направился к выходу. Митрича заметно пошатывало. На прощание он крепко сжал мне руку и напомнил, тяжело выдыхая в паузах между словами:

– Квартира семнадцать… Первый этаж… В любое время… Для тебя… По-братски!

– Взаимно, Митрич, – ответил я, жалея уже, что не остановился после второй.

Долги наша

Отсутствие привычки к крепкому алкоголю сказалось незамедлительно: всю ночь я «летал на вертолётах» к белому санфаянсовому ободку. Утро началось для меня непривычно поздно и с полагающимися в таком случае атрибутами – недосыпом и похмельем. Если с последним прекрасно справился огуречный рассол, то следствием первого стал «жидкий свинец», что растёкся внутри моей черепной коробки. Заниматься в таком состоянии бумагами было той ещё пыткой, но время поджимало. Завтра ехать домой, а к делам я даже не приступал.

Ещё вчера я забрал из разбухшего почтового ящика всю накопившуюся корреспонденцию. Дядя жил в старом доме, и ящики там были тоже старого, советского, образца. Не горизонтальные, на манер лотка или банковской ячейки, а вертикальные пеналы, с прорезями вверху и квадратными дверцами, которые легко открывались без ключа, если резко отжать за середину.

В дядиных бумагах меня в первую очередь интересовали неоплаченные счета. Перед поездкой на малую родину дядя благоразумно перекрыл в квартире воду и газ. Всё это время молотил лишь один холодильник. Собственно, плата за электроэнергию вкупе с общедомовыми расходами от управляйки и стали основной статьёй коммунальных долгов. Сумма для разового платежа набралась приличная, но вполне подъёмная. Госпошлина же за нотариальное оформление наследства выходила в разы больше.

Мама, будучи наследницей по прямой, отказалась от дядиной квартиры в мою пользу. Она давно мечтала сплавить меня из Сестродольска, все плюсы которого исчерпывались густыми окрестными лесами, чистым воздухом да прохладной речкой. Здесь же и город был побольше, и с работой в нём было получше. Мама, когда звонила в дядину фирму со скорбным известием, успела там обзавестись нужным контактом в отделе кадров. Позднее она созванивалась с этой тётечкой – хлопотала насчёт моего трудоустройства. Но в фирме тогда шла оптимизация, поэтому следовало повременить. А где-то с месяц назад кадры сами запросили моё обновлённое резюме. Потом провели со мной парочку собеседований по видеосвязи. Кадровичка маме шепнула в доверительном ключе, что должность менеджера по продажам у меня почти в кармане, но потребуется короткая и формальная встреча с директором лично. Итак, на финальном собеседовании меня ждали завтра, а сегодня требовалось посетить банк и нотариуса.

В общем, всё складывалось удачно. Если завтра я не провалю смотрины у генерального, то два основных вопроса русской жизни – про жильё и про работу – будут для меня решены, как минимум, на ближайшую перспективу. Единственное, чего бы мне совсем не хотелось, так это повторять блёклую дядину судьбу, и подобные параллели я прогонял из собственных мыслей, как назойливых комаров из лесной палатки.

Содержимое почтового ящика я разложил на две неравные стопки. В большую был отсортирован пёстрый рекламный мусор, а меньшую же составили только бумажки дельные. Среди последних обнаружилась и свежая квитанция от гаражно-овощного кооператива «Урожай-3». В ней значился просроченный долг за «ОЯ №19», что накопился по членским взносам и расходам на вывоз снега и мусора.

Судя по всему, под загадочной аббревиатурой «ОЯ» скрывалась банальная овощная яма, правда, о наличии таковой у дяди я раньше ничего не слышал. Обычно списки должников вывешиваются в гаражах на специально отведённом стенде либо представитель администрации мелом пишет слово «долг» на створках ворот задолжавших участников кооператива. По крайней мере, так было заведено у нас в Сестродольске. Дядя же фактом своей внезапной смерти перешёл в разряд злостных неплательщиков и, видимо, не оставил гаражному правлению другого варианта, как направить счёт почтой. Что ж, в выделенный бюджет я всё равно вписывался, вот только приобретение беспроводных наушников, намеченное на завтра, придётся отложить до первого аванса на работе.

Где же тогда ключ от новообретённой овощной ямы? На дядиной связке висели только два от входной двери и один от почтового ящика. Значит, ключ должен находиться где-то в квартире, но заниматься сейчас его поисками было недосуг. Я выбросил бумажный спам в мусорное ведро, собрал в папочку счета на оплату и направился в банк.

Приятные хлопоты и неприятные сны

Имущественные дела всегда затратны по времени и по деньгам. Домой я вернулся уже в шестом часу вечера: пусть уставшим, но зато полноправным собственником, который освободился от всех долгов. Я быстро сварил себе два десятка пельменей, так же наскоро ими перекусил и хотел уже пораньше лечь спать, как вспомнил про не найденный ключ от овощной ямы. Собеседование с будущим боссом было назначено на завтрашнее утро, но, как сказали в кадрах: «Станислав Игоревич человек занятой. Может подъехать позже или вообще перенести встречу». В полдень же у меня была электричка, а следующая лишь через сутки. При таких раскладах заниматься ключом получалось только сегодня, и я без особой охоты приступил к его поискам.

Удача меня не оставила, и вскоре ключ, отличный от почтового и обоих квартирных, нашёлся. Плоский и грязно-серый, он вместе с членской книжкой лежал в селёдочнице на нижней полке старенького серванта. Конечно, место для хранения было выбрано странное. Неужели дядя так редко бывал на овощной яме, что даже не удосужился повесить ключ на свою «жиденькую» связку? На правах нового хозяина я исправил этот недочёт и прицепил находку на общее кольцо.

Несмотря на усталость и сытный ужин, я долго не мог уснуть. Возможно, тут сказались и моя непривычка к новому спальному месту, и сохранившееся ощущение дискомфорта от предыдущей похмельной ночи. За окном стало совсем темно, а я всё лежал и думал. При бессоннице в голову нередко приходят мысли, которые в сутолоке дня кажутся второстепенными. Вот теперь время дошло и до них, и те посыпались, словно пропущенные неоплаченные счета из раскрывшегося почтового ящика.

А зачем дяде вообще была нужна овощная яма? Своего садика-огородика он отродясь не имел и ведением сельского хозяйства никогда не увлекался. Те соленья-варенья и заготовки, что мама посылала с ним гостинцами, без проблем могли разместиться даже в его небольшом холодильнике. Дядя всегда был худой как палка, и то, что он заморачивался созданием продуктовых запасов, представлялось мне в высшей степени удивительным. Под эти вопросы, так и оставшиеся без ответов, я уснул…

Мне приснился рой из медведок, которые облепили что-то округлое и серое, похожее на гигантскую картофелину. Омерзительные насекомые отчаянно работали челюстями и толкались друг с другом за право занять лучшее место на пиршестве. Тут две медведки, особенно крупные на фоне остальных, сцепились меж собой в схватке не на жизнь, а на смерть. В пылу борьбы они упали с картофелины, и, пока их место не заняли другие, я увидел причину раздора этих прожорливых созданий. То был вытекший человеческий глаз…

Проснувшись и придя в себя, я решил, что лучше полночи промаяться с алкогольной интоксикацией, чем видеть подобные сны. Пропустив в ванной воду до ледяного состояния, я умылся под её обжигающими струями, чтобы развеять остатки ночного кошмара. Вчерашние холодные пельмени были нормальным вариантом для холостяцкого завтрака, но есть мне не хотелось совсем. Сменив рубашку на новую, я вышел за полчаса до назначенного собеседования…

Дядина фирма находилась в паре кварталов от дома. Прогулочным шагом я преодолел это расстояние минут за десять. В двухэтажном офисном центре безошибочно угадывался бывший детский садик: над козырьком его входной группы трафаретно темнела надпись «СОЛНЫШКО», оставшаяся на фасаде после убранных букв, а у дальней стороны забора догнивал остов дощатого грузовичка. Я зашёл в небольшой холл, оказавшийся пустым, и набрал телефон отдела кадров. Там мне ответили и объяснили, как подняться в правое крыло второго этажа.

ООО «Кабельторг» занимало три смежных помещения по одной стороне. В первом по ходу и самом большом размещался отдел продаж. Мне показалось, что раньше тут запросто могла быть детская спальня. Продажники занимались в основном тем, что по базам и справочникам обзванивали потенциальных покупателей кабельной продукции. Следующее помещение насчитывало поменьше квадратов, и делили его между собой кадры, бухгалтера, и юристы. Здесь же в углу располагалось и бывшее рабочее место моего дяди – бухгалтера по учёту материалов. А самый дальний кабинет облюбовал директор, который на мою удачу был на месте. Сопровождавшая меня кадровичка после стука зашла к боссу первой, но остановилась в дверях в выжидательной позе. Видимо, хозяин кабинета в это время заканчивал разговор по телефону. Потом она пропустила меня вперёд, а сама осталась в коридоре.

Директор неожиданно оказался человеком молодым, и это, надо признаться, кольнуло моё самолюбие. Он жестом пригласил меня сесть, а сам стал шарить глазами по заваленному бумагами столу. Моё резюме лежало в одной из кучек – я узнал его по выставляющемуся уголку с фотографией. Я хотел было указать на него будущему начальнику, но тот опередил мой порыв. Резким уверенным движением он достал лист с моим соискательством на должность, потом откинулся на спинку кресла и стал молча его читать. Эта ознакомительная пауза мне показалась очень долгой и от того – тревожной. Директор, пока не дочитал до конца, не проронил ни слова. Наконец, он отложил резюме перед собой и, словно пытаясь лучше усвоить прочитанное, начал проговаривать основные моменты. Говорил он короткими рублеными фразами и с непонятной то ли вопросительной, то ли, напротив, утвердительной интонацией:

– Значит, из Сестродольска. Племянник покойного Изольцева. Без опыта. Лесотехнический колледж. Очно. Конечно, не совсем наш профиль. Но, как говорится, не боги горшки…

Всё это время я испытывал малодушное желание поддакивать и глупо улыбаться, но, слава богу, удержался и от того, и от другого. Крайняя директорская фраза оказалась шуткой, и, подмигнув мне, он добавил:

– Ну, возражений у меня нет. Ты когда сможешь приступить к работе?

– Через неделю, Станислав Игоревич. Я только-только решил вопрос с квартирой, теперь надо кой-какие вещи из дома перевести.

– Добро! – директор привстал из своего кресла и пожал мне на прощание руку.

В коридоре меня ждала та же кадровичка.

– Как прошло? – спросила она с дежурным интересом.

– Станислав Игоревич, не против. Ждёт через неделю.

– Отлично. Перечень документов я продублирую вам на почту, они должны быть в оригиналах.

– Хорошо. Спасибо Вам!

– Не за что. Счастливо.

– До свидания! – сказал я почти уже коллеге и, спохватившись, спросил: – Извините, а как отсюда добраться до гаражного кооператива «Урожай-3»?

– Через дорогу напротив увидите остановку. Садитесь в пятнадцатый автобус, а там спросите у кондуктора, – подсказала та.

Не всякий фрукт – овощ

В фирме всё прошло намного быстрее, чем мне предполагалось, поэтому появившийся временной запас я решил потратить на получение полной картины относительно дядиного имущества. Следуя инструкции от кадровички, я минут через сорок вышел на загородном пустыре, одна придорожная часть которого представляла собой заброшенное поле, другая же, противоположная, была исполосована линиями старых гаражных боксов.

Этих «Урожаев» оказалось едва ли не с десяток. К тому же они были ещё «разбавлены» несколькими номерными «Автомобилистами». И логика расположения этих кооперативов ускользала даже от местных старожилов. Встреченные мной мужики твердо знали только название своего гаражного объединения и, в лучшем случае, двух соседних. Видимо, в своё время эти гаражи часто достраивались, пристраивались и перестраивались, а сами кооперативы то укрупнялись, то разукрупнялись, что в итоге и привело к существующей неразберихе. Меня зазря сгоняли к первому и четвёртому «Урожаю», а потом и к третьему «Автомобилисту». Лишь когда я сообразил сказать, что ищу овощную яму, то мне сразу указали правильный путь: нужно было перейти на последнюю линию и идти налево до конца.

Действительно, к дальнему гаражному краю сиротливо, нижней ступенькой, жался рядок овощных ям. По блёклому номеру я быстро нашёл среди них девятнадцатую дверь и стёр с неё меловую надпись «ДОЛГ». Ещё перед тем как поехать, я решил, что если найденный ключ не подойдёт, то на месте я хотя бы увижу форму замочной скважины и буду знать, какой тогда нужно искать. Но ключ из серванта подошёл.

Узкая дверь, рассчитанная на проход одного человека, открылась с душераздирающим скрипом: давно не знавшие смазки петли передали привет разом всем окрестным воронам. Я вздрогнул и испуганно оглянулся по сторонам, но в «овощном» ряду не было ни души. Зайдя вовнутрь, я нашарил на стене выключатель и щёлкнул его клавишей.

Маленькое помещение, полтора метра на полтора, осветилось неяркой желтой лампочкой. Рядом с выключателем на стене имелась навесная полка, на которой стояли пыльные бутылки с олифой и растворителем, а также побитые ржавчиной жестяные банки из-под краски. На этом предметы интерьера в дядином овощехранилище заканчивались, если не считать, конечно, напольное покрытие из рулонного рубероида. Но где же тогда была сама яма, что дала название целому боксу?

Насколько мне было известно, яма обычно выкапывалась и обустраивалась по центру помещения. Я отогнул край рубероидного листа и с удивлением обнаружил под ним другой – точно такой же. Скатав верхний слой к задней стенке, я принялся за нижний и тут же уловил лёгкий сладковато-гнилостный запах. Убранный второй лист обнажил потрескавшийся бетонный пол с прямоугольной крышкой лаза. Сама крышка петель не имела, а вынималась полностью за откидное кольцо, что я и сделал, отставив её сразу к стене…

Если б не рвотный позыв, колом вставший в моём горле, я бы наверняка закричал! На дне узкой сырой ямы горкой лежали человеческие останки вперемешку с ветошью, в которую, видимо, превратилась одежда трупа! Череп покоился отдельно, в углу, и в его затылочной части чернела большая дыра с неровными краями. Само тело, когда оно ещё имело плоть, явно сидело на коленях, спиной ко входу. Похоже, в такой позе этот несчастный и принял смерть.

Будучи в шоке, я всё же не утратил способности наблюдать и анализировать, но действия мои были как в тумане. Я задвинул ямную крышку на место, признаюсь, не без содрогания, а потом в два захода раскатал рубероид обратно. Руки у меня тряслись, и справиться с дверным замком с первого раза не вышло. Закрывая дверь, я спиной ловил фантомы – несуществующие взгляды случайных свидетелей, от чего нервничал ещё сильнее. Наконец, дверь с номером «девятнадцать» снова скрыла свою жуткую тайну от посторонних глаз, а я на ватных ногах направился к выходу из гаражных пампасов.

Из автобуса я вышел там же, где и садился, и побрёл знакомым путём домой. Рваная дыра в затылочной кости черепа никак не уходила из картинки моего мысленного взора, и я монотонно твердил про себя один лишь вопрос: «Дядя Паша, ты кто такой?!»

Подойдя к дядиному дому, я испытал безотчётный страх – стойкое нежелание возвращаться в квартиру, словно кто-то или что-то поставило силовой барьер на моём пути. Я даже по-стариковски присел на лавочку, чтобы переждать это наваждение. Но в квартире оставались мои вещи и дорожная сумка, поэтому хочешь не хочешь, а требовалось идти. Честно говоря, я уже вовсю жалел о полученных от судьбы подарочках и всерьёз подумывал о том, чтобы всё здесь бросить и вернуться навсегда в Сестродольск.

Когда минута слабости прошла, я зашёл в подъезд. Проходя мимо первого этажа, я вспомнил о недавнем госте и подумал, что этот Митрич может что-то знать про чёртову овощную яму. На мой звонок в семнадцатую квартиру открыла полноватая женщина лет пятидесяти.

– Здравствуйте, а Митрич дома? – спросил я, приняв открывшую за его жену.

– Кто? – женщина искренне удивилась вопросу незнакомца.

– Митрич, – повторил я, оглядев номера дверей на площадке и убеждаясь, что не ошибся.

– Нет тут такого и никогда не было. И соседей у нас таких нет, – сказала женщина с нотками сочувствия в голосе и сразу же уточнила: – Как фамилия-то у него?

– Не знаю. Извините, перепутал, – потерянно ответил я и пошёл к себе наверх, с трудом поднимая ноги.

Я закрыл входную дверь и, не разуваясь, прошёл на кухню, где сделал несколько затяжных глотков прямо из-под крана. Потом сел на табурет и уставился в стену. Ни одной мысли не было в моей голове. На стене тикали круглые часы. Я поднял взгляд на них и… подскочил как ошпаренный – моя электричка уходила через двадцать пять минут! Я метнулся за дорожной сумкой, на ходу сдёрнув со стула несвежую рубашку и сминая её в комок. Паспорт и деньги всегда были при мне, и уже с сумкой на плече я задержался у порога, чтобы вызвать местное такси. В эту минуту в дверь позвонили…