Наездник

 На следующий день, начиная с открытия конференции, Иван использовал любую возможность оказаться рядом с Хольцем: сесть поближе к их группе в зале, оказаться за одним столом на ланче, но остаться наедине и завязать разговор возможности не предоставлялось. Немцы держались вместе, своей компанией и Хольц никогда не оставался один. Впервые удалось обратить на себя внимание только после его выступления, когда попросили задавать вопросы. Желающих было немного. Своим вопросом Иван продемонстрировал заинтересованность и глубокое проникновение в тему доклада. Это была "домашняя заготовка".. Почти лысый, похожий на бухгалтера, с носом бульбочкой, маленькими утопленными, поросячьими, глазками, Хольц бегло глянул на Ивана, коротко ответил и тут же повернулся к следующему, поднявшему руку. Женскому взгляду не то что не за что было зацепиться на его мелких, как бы скукоженных вокруг носа, чертах лица, но хотелось поскорее перевести его на что-либо более брутальное.

 Во время перекура, Иван как бы невзначай оказался рядом и попросил у Хольца огонька. Тот щёлкнул зажигалкой и хотел было вернуться к разговору с коллегой из фатерланда, но Бугров успел тормознуть его ещё одним вопросом по теме доклада. Хольц посмотрел на его открытое для общения, приветливо улыбающееся лицо, как верблюд на обидчика, перед тем, как плюнуть и, буркнув что-то невразумительное, отвернулся.

– Вот гад! – подумал некурящий Иван, мысленно гася сигарету о затылок фрица.– Надо же какая невоспитанность.

 Отойдя в сторонку, он достал визитку с номером телефона и набрал сотрудника посольства.

 Спустя примерно час к нему подошёл человек в строгом сером костюме с азиатской внешностью:

– Вы мистер Бугров? – обратился он к Ивану без лишних церемоний. – Меня зовут мистер Ли. Пойдёмте, я вас представлю немецкому коллеге.

 На мистера Ли Хольц отреагировал так, будто встретил товарища по школьной парте. Оказалось, он мог улыбаться.

– Познакомьтесь, это Иван! – представил Ли Бугрова. – Ханс по вашему или Йоханн.

– А это Олаф, – повернулся он к Ивану.

– Понятно. Олух по-нашему, – кивнул, пожимая руку Хольцу, Бугров.

– Нет. По-вашему, Олег, – поправил, не улыбнувшись, Ли.

 Ли некоторое время контролировал ситуацию, поддерживая разговор и следя за тем, чтобы общение Хольца и Бугрова скоропостижно не прервалось по инициативе немецкой стороны.

 Затем оставил их и затерялся в толпе, как его и не было. Иван ещё пообщался с Хольцем минут пять по темам прозвучавших в первый день конференции интересных докладов и откланялся, решив не перегибать палку излишней навязчивостью.

 На второй день, в первой половине дня, во время запланированных для делегатов экскурсий в парк птиц и на остров Сентоза, Иван пару раз пересекся с Олафом, перебросился несколькими фразами и сфотографировал его с коллегами на фоне водопада по их просьбе. Следующий раз он подошёл к нему уже вечером, перед ужином, после завершения работы. Олаф стоял на смотровой площадке крыши отеля и любовался панорамой.

 Иван завязал разговор, поделился впечатлением о Сингапуре, посетовал на тесноту городских улиц. Сингапурцы не могут себе позволить пешеходные тротуары с обеих сторон проезжей части одновременно. Пешеходный тротуар находится либо с одной, либо с другой стороны, чередуясь, что для русского человека непривычно и неудобно.

– Не всем так повезло с размерами страны, как России, – недовольно заметил Хольц так, будто часть этой территории оттяпали лично у него.

 Иван предложил сфотографировать Олафа на фоне открывающегося вида на залив, но тот явно не был расположен к общению, распрощался и ушёл куда-то вбок.

 За ужином Иван расположился через ряд напротив Хольца, дождался, когда тот пошёл за очередным блюдом и направился к стойке с автоматами для розлива чая и кофе. Проходя мимо стола Хольца, он незаметно опустил в его стакан с соком таблетку с образцом выделенного из собственной крови РНК-вируса. Таблетка мгновенно и бесследно, как в "царской водке", растворилась.

 Теперь Бугров стал наездником. Примерно через шесть часов препарат начнёт действовать.

Вернувшись с чашкой чая за свой стол, он поймал взгляд Хольца и помахал ему рукой, но тот никак не отреагировал, сделал вид, что не заметил.

– Ты так значит, – процедил сквозь зубы Иван и, когда Хольц опять отлучился, направился к выходу из столовой, а по пути опустил ему ещё одну таблетку в чашку с чаем. – На тебе!

 После ужина Иван затусил с коллегами из российской делегации, немного перебрал и поздно лёг спать.

 В семь утра его сон прервал стук в дверь. Ивану снилось, что он спорит о чём-то с Мариной Николаевной. Почему они дискутировали в его постели? Как она там оказалась голой? Чем закончился спор? Все эти вопросы остались без ответа, к тому же при каждом резком движении боль стреляла в голову, и Бугров был страшно зол, открывая дверь.

 На пороге стоял с извиняющейся улыбкой на лице Олаф. Утром он проснулся рано и не смог уснуть от нестерпимого чувства вины. Хольц почувствовал, что соски его набухли и чуть побаливают. Он не знал, что это побочное действие при передозировке препарата Коромыслова.

 За что он обидел этого русского парня? Ведь человек так искренне и доверчиво тянулся к нему, предлагал дружбу, а он повёл себя, как чёрствая свинья. Чувство необыкновенного расположения и симпатии к этому человеку накрыло его и подняло не свет не заря с постели.

– Кой чёрт тебя принёс в такую рань? – подумал про себя Иван, а вслух предложил:

– Проходи.

Он не удивился визиту. По опыту испытаний Иван знал, как действует препарат.

 Он усадил Хольца в кресло, а сам достал из бара и поставил на столик крошечную бутылку водки, пару рюмок и открыл пачку печенья, невзирая на возражения гостя.

 Надо было полечиться.

– Давай за дружбу, Олежка! – сказал он, разливая. – Раньше умели дружить, не то, что сейчас. Вот канцлер был у вас из наших, Колей звали. Популярный был в народе и простой, как Ленин. Любили его. Какую газету ни откроешь: "Коль, да Коль!"

– Я, я, Хельмут, – закивал головой Хольц.

– В России пять лидеров поменялось за его политическую карьеру, и он со всеми находил общий язык, начиная с Брежнева и кончая Путиным, – продолжил Иван.

– Бывало, работают над документами с Леонидом Ильичом, а тот устал, мается, годы уж брали своё:

– Коль, – говорит, – мы чахнуть тут будем доколь? Собирайся-ка, брат, на охоту, на кабанчика! И Коль откладывал бумаги и ехал, хотя после войны к оружию большую неприязнь испытывал.

 Или Горбачёв позовёт к себе на дачу, тот всё перестраивать любил. Затеет перестройку, хоть баньку, к примеру, расширить на всех членов Политбюро, Коль и тут не откажет николь. Где доску придержит, а где и гвоздь забьёт.

 А Ельцин? Работают в Кремле допоздна, уж смеркается, Борис Николаевич потянется так всем телом, разомнёт косточки затёкшие да вдруг предложит:

– Коль! А не жахнуть ли нам по рюмашке русской водочки? Да под солёный огурчик?

 И опять Коль не возразит нисколь, хотя с желудком не всё ладно, мог бы и поберечься. Большого такта был человек....

 Иван поднял рюмку и выпил, не чокаясь.

– А нынешние? -Иван закусил печенькой. – Никто и в подмётки ему не годится. Никого достойных нет у вас в бундестаге. Никому нельзя бундесверить.

 Надо это менять, Олежка, Согласен?

 Я, я! – согласился улыбающийся Олаф. Взгляд его лучился любовью. Скажи ему кто сейчас отдать жизнь за этого русского – отдаст, минуты не раздумывая.

– Ну что, над чем интересным ещё работаешь, Олег? – без церемоний, задал прямой вопрос Иван.

– О, Йоханн! Я есть разработать гениальный прибор, – Хольц пытался общаться с Иваном на русском. – Но это секрет.

– Надеюсь, не от меня, Олежа? – спросил Иван. – Ты ж как брат мне.

– Нет, нет! Что ты, Йоханн! – замахал руками Хольц. – От тебя никакой секрет нет.

 Олаф вкратце изложил суть работы прибора по улавливанию и сжижению газа с помощью химической реакции, о котором Иван уже и так знал в общих чертах.

– Не знать, как по-русски назвать, – затруднился Хольц и выдал название прибора на немецком.

– Я понял, – успокоил его Иван. – Портативный напёрдыватель. Что, и чертежи есть?

 –Я, я! – закивал Хольц. – Всё есть. На облаках.

– На облаках наши души будут, – поправил Иван, – если политики не научатся дружить и уважать интересы друг друга. В "облаке" ты хотел сказать?