Хроники Второй Гражданской Войны в США

Адъютант достал анкету, приготовил ручку.

– Имя.

– Юрий.

– Фамилия.

– Лаврентьев.

– Лав… – Казалось, его заклинило. Я повторил по слогам:

– Лав-рен-тьев.

Адъютант покраснел, почесал затылок. Надо было выручать парня, а то он быстрее себе мозг сломает, пока разберётся, как она звучит и как её записать буквами английского алфавита…

– Давай, я запишу.

Адъютант посмотрел мне в глаза, улыбнулся и протянул листок с ручкой.

Пишу размашистыми буквами: «LAVRENTEV». Возвращаю анкету офицеру, тот читает:

– Лав-рэн-тэв…

В своей фантазии от стыда бью ладонью себе по лбу.

– Звук «Р» твёрдый, как тигр рычит Р-р-р-р!

Адъютант с горем пополам повторяет за мной. Хотя чего я к нему придрался… Ему ж русский не учить. Остановлюсь на мысли, что внушил мне университетский преподаватель английского: «По сравнению с русским английский язык не простой, а даже в чём-то примитивный». Просто поймите меня правильно: терпеть не могу, когда мою фамилию хоть кто-то коверкает…

Потряс рукой, оскалив зубы, но потом улыбнулся:

– Молодец, быстро учишься!

Адъютант улыбнулся и продолжил допрос.

Когда анкета была заполнена, сказал мне, что карточка будет готова к вечеру, и привезут её в номер отеля, который был великодушно снят для меня. Заодно предупредил, чтобы я отметился в мэрии города. Затем сфотографировал меня на веб-камеру и отпустил на все четыре стороны.

Поблагодарив его и попрощавшись, я вышел из кабинета. Спустился вниз и вышел из здания.

У входа меня ожидал Григгс, закуривший очередную сигарету.

– Можешь меня не ждать, возвращайся! – кричу ему, спустившись с парадной лестницы.

Григгс кивнул головой, пожал плечами, бросил курить, сел в машину и уехал. А я решил дойти до мэрии пешком, прогуляться, свежим воздухом подышать, заодно осмотреть центр города.

Собственно, ничего нового из того, что рассказывал, я уже не увидел. Только фотографировал небоскрёбы, да спрашивал у людей, как добраться до мэрии. Хотелось найти её без помощи навигатора в телефоне.

И лучше бы доехал! Целый час мотался по городу! Кто, то туда заведёт, то сюда!

В конце концов, нашёл его. То ли старое здание выгорело в ходе очередного мятежа левых, то ли мэрия всегда здесь была, я так и не разобрался. Но градоначальник заседал в Капитолии. Здание выглядело целёхоньким, хоть и с разбитыми окнами и выгоревшим главным входом. Зайдя туда, я был изумлён, будто оказался в фильме «Послезавтра». Забитые фанерой оконные проёмы с трудом сдерживали температуру, что заставляло всех работников ходить в осенних куртках. Ещё бы… Они наверняка сошли бы с ума, ожидая автобуса до университета в тридцатиградусный мороз, если бы жили у нас в стране, так что о том, что восемь градусов тепла – это не так уж и холодно, они вряд ли бы поверили…

Иду в кабинет мэра. Там меня встречает секретарша. Приятная блондинка с правильными симметричными чертами лица, но вялой кожей. Было видно, что дама активно использует косметические средства, дабы скрыть свой реальный возраст.

– Добрый день, мистер…

– Юра.

– Мистер Юра. – Улыбнулась, – чего желаете?

– Я военный корреспондент журнала «N». Мне в штабе армии сказали отметиться, заодно хотелось бы взять интервью у мэра, если он не против.

– Секундочку…

Открыла на компьютере образец-форму.

– Ваши документы, пожалуйста.

Заполнила, распечатала, протянула мне:

– Распишитесь здесь, пожалуйста.

Размашисто чирикаю на бумаге свою подпись, возвращаю ей.

– Готово! – отвечает она, – сейчас я узнаю у мэра, готов ли он вас принять.

Зашла в кабинет, вернулась оттуда через мгновение.

– Мэр ожидает вас.

Звали его Кристофер Уайт.

Захожу в кабинет. Передо мной сидит толстенький мужичок в очках с круглой оправой в куртке и перчатках.

– Присаживайтесь.

Показывает мне на кресло. Я повинуюсь. Ей Богу, никогда не видел такой замечательной отделки и качественной кожи.

Мельком оглядываю кабинет. На полках лежат старые книги, среди них конституция США. За спиной у мэра на стене висел портрет Джорджа Вашингтона. Пол отделан из качественного паркета. Слева от меня в углу стоит камин, наверно ещё со времён основания города, если сохранился после штурма города армией Шермана. Стол мэра дубовый, отделан лаком, с красивейшим вырезанным узором. Диву даюсь качеству работы мастеров, его изготавливавших.

– Интервью? – отвлёк меня мэр, я растерялся, – вы хотели интервью?

– Да! – Я улыбнулся.

– Что ж, времени у нас немного, давайте начнём!

– Какая обстановка сейчас творится в городе? Есть ли продовольствие, медикаменты, работает ли инфраструктура? Много ли беженцев из других городов?

Мэр почесал нос. На все вопросы отвечал спокойно, без запинок, словно рассказывал на зубок выученный текст:

– Последнюю неделю в городе спокойно, правда, подпольщики «северян» всё ещё пытаются дестабилизировать обстановку. Вы, наверно, в курсе, что в Атланте уже было несколько вооружённых мятежей. Благо военные держат ситуацию под контролем. Они постоянно проводят рейды, пресекая любые попытки нового мятежа, выявляя ячейки повстанцев, находят тайники с оружием и конфискуют его. Все исправные образцы с боеприпасами отправляются в действующую армию. С продовольствием и медикаментами ситуация постоянно меняется. Если помощь волонтёров и гуманитарные грузы доходят, то всё в порядке. Но с лекарствами ситуация немного тяжелее. Больницы города переполнены ранеными, каждому нужен уход, а вопреки обыденному мнению, мы ухаживаем за всеми ранеными, несмотря на их цвет кожи и сторону, за которую они воюют. А с инфраструктурой всё плохо. Мы смогли восстановить подачу воды и электричества только в центр. Окраинам же приходится затягивать пояса, но мы всеми силами пытаемся это исправить. И если подытожить, – улыбнулся, – то ситуация в целом удовлетворительная.

– Какова судьба взятых в плен мятежников?

Уайт развёл руками:

– Они отправляются в тюрьмы, а если те переполнены, то в лагеря военнопленных.

– Какова там обстановка? Их не истязают? Не морят голодом?

– Разумеется, нет! Ещё раз говорю, ко всем с обеих сторон конфликта отношение хорошее.

– Если не ошибаюсь, последним мэром города был Касим Рид. Что с ним произошло? И как вы оказались в кресле мэра города?

Уайт вздохнул:

– Конкретно по судьбе Рида ничего сказать не могу. В воздухе витают разные слухи. Одни говорят, что перед вступлением в город армии Джорджии, он его покинул и уехал на север, другие же говорят, что он и руководит подпольем в городе. Что касается меня, не могу вам сказать, что пришёл к власти законным путём через выборы. – Смеётся, – Просто я работал в администрации, голосовал за Трампа, имел опыт управления, видимо, поэтому генерал Мэттис выбрал из всех других кандидатов именно меня.

– Рады ли вы своему новому месту работы?

Мэр усмехнулся:

– Не сказал бы. Лучше бы я руководил городом в мирное время. Очень большая нагрузка и ответственность. Но я считаю, что делаю полезное, важное, необходимое в такое неспокойное время дело: не даю янки захватить город.

– Вы боитесь оккупации?

– Конечно, мистер. Вспомните историю! Что сделал генерал Шерман с Атлантой, когда вошёл в неё? Сжёг до основания, оставив только церкви! Никто из нас не желает повторения событий тогдашней войны. Так что…

– Вы боитесь, что ваши противники снова сделают то же самое?

Уайт развёл руками:

– А что им мешает это сделать?

– Гуманизм… – почувствовал себя глупцом.

– Гуманизм? – повторил мэр, – Он должен заставлять «северян» перестать бомбить города штата! А вместо этого… Не знаю, видели ли вы Чарлстон сегодня, но разве это гуманизм по-вашему?

– Видел, – отвечал я.

– Значит, и говорить о том, что любовь к людям заставит «северян» прекратить бомбардировки, глупо! Война везде одинакова. Неуместно говорить о гуманизме в такой обстановке. Поэтому мы и боимся. И в этот раз уже точно отстоим свой город, или погибнем, оставив янки только руины.

Его решимость привела меня в замешательство. Кем бы ни был этот человек, плохим или хорошим, но он однозначно был одним из самых храбрых «южан» из тех, кого я видел и, скорее всего, увижу. Хотя, думаю, просто ошибочно идеализирую его в собственных глазах.

– Много ли беженцев из других городов? Есть ли для них жильё?

– В основном беженцы идут с северной части штата. Но в целом мы сталкиваемся лишь с оттоком населения на юг. Грубо говоря, сегодня наш любимый город является прифронтовым. Янки вклинились в территорию штата вдоль берега. Что будет далее, сказать не могу, но по ночам можно услышать артиллерийскую канонаду. Так что многие уезжают, посчитав, что в городе оставаться опасно, и… В чём-то они правы. Заснуть под гул залпов артиллерии, которые стреляют в пятидесяти километрах от нас тяжело. Даже страшно… А жильё. Его много, но оно не в самом наилучшем состоянии.

Зазвонил телефон. Уайт взял трубку.

– Да? Уже? Иду.

– Что-то важное? – спросил я.

– Совещание, – ответил Уайт, положив трубку, – к сожалению, интервью придётся закончить.

– Ну, что ж… – Я обречённо протянул последний звук, – В целом вопросы у меня закончились, так что ничего страшного. Спасибо! – Пожал мэру руку.

– Если захочешь ещё одну встречу – вот тебе мой номер. – Протягивает визитную карточку.

– Хорошо. – Улыбнулся, – ещё раз спасибо! – И вышел из кабинета.

Далее за день ничего интересного не произошло. Я пообедал, прогулялся по городу, обменял валюту (это был доллар Конфедерации нового образца), поужинал и заселился в номер, обычный, как и все другие четырёхзвёздочные.

Пройдясь по улицам Атланты, мне показалось, что город спокойный: артобстрелы меня не очень волновали, так как от северных окраин, до центра расстояние значительное, а мятежей, как я узнал у одного из офицеров, не предвидится.

Завтра очень надеюсь связаться с радиостанцией «RussianTown», дабы узнать от своих соотечественников подробности и своё отношение к войне.

Кстати, принесли карточку прямо в номер гостиницы. Замечательно. А то боялся, снова придётся в штаб плестись. Отвратительная рожа на фото вышла…

7.

14 марта 2018 года. Атланта.

13 марта не выходил из номера, не написал ни строчки. Доконала невыносимая мигрень…

***

В той землянке ночевать было и то безопасней, чем в центральном отеле города, где по данным 2013 года жило около пяти миллионов человек.

Днём раньше лежал в кровати, мучился с головной болью. К позднему вечеру закинулся обезболивающими препаратами и уснул, как убитый.

В полчетвёртого утра просыпаюсь от страшного грохота, криков, выстрелов. «Неужели, «северяне» за ночь прошли такое огромное расстояние и ворвались в город?» – подумал я. Мысли о восстании не возникло. Кого ни спрашивал, все меня уверяли, что такой вариант развития событий маловероятен.

Выглянул в окно (остановился на третьём этаже). Осторожно выглядывая оттуда, увидел толпу людей, вооружённых кто, чем мог. Они убегали вниз по улице. Следом шли полицейские, бойцы армии самообороны с танками и бронемашинами пехоты, стараясь загнать их в здание слева с противоположной стороны от отеля.

Толпа отстреливалась, руководители старались всячески поддерживать их боевой дух, но было видно, что люди паниковали.

Паника вскоре превратилась в массовое помешательство, когда солдаты Конфедерации появились уже с другой стороны улицы. Мятежники (как я узнал утром) бежали внутрь здания, забаррикадировавшись там. Это был большой супермаркет.

Солдаты и бронетехника окружили здание. Я тем временем лихорадочно начал выискивать фотоаппарат, настраивать на ночную съёмку, подыскивать в сумке необходимый объектив.

Окончательное подавление мятежа началось раньше, чем я смог настроить камеру. Не дав повстанцам и пяти минут на размышление, танкисты «южан» начали обстрел здания из орудий. Солдаты же обильно приправляли это действо автоматными и пулемётными очередями, не жалея патроны.

Фотографии получились не самого лучшего качества. Благо освещение на улице работало, и потом на них можно было хоть что-то разобрать.

Спустя десять минут, когда здание было разутюжено снарядами, а дальняя от меня часть крыши обвалилась, солдаты пошли внутрь на штурм. Бой продолжался ещё около часа, и с первыми лучами солнца из супермаркета вышли солдаты, вытаскивая оттуда оставшихся в живых после сражения пленных.

Потом техника уехала с улиц, наступила какая-то необычная тишина, будто ничего и не происходило. Я лёг в кровать. Правда уснуть так и не удалось. После увиденного действа сердце билось, как бешеное.

Только часов в семь утра я решился подойти к развороченному супермаркету вплотную, дабы увидеть место ночного боя воочию.

Медики забирали мёртвых, уборщики отмывали тротуар от крови и собирали автоматные гильзы. Из здания выходили сапёры, держа в руках неразорвавшиеся гранаты. А рядом со мною слонялись зеваки, снимая всё на телефоны, выкладывая затем фото и видео в Twitter, YouTube, Instagram и Facebook.

Иногда из разрушенного здания выходил офицер в армейской форме и кричал:

– Здесь нет ничего интересного, расходитесь!

Его мало, кто слушал. Тогда по его приказу вышли солдаты, оттесняя толпу на противоположную сторону улицы.

Четвёртый или пятый мятеж за месяц это был? Мне было всё равно. Факты говорили сами за себя: чернокожие жители города, левые активисты, оставшиеся здесь и другие группировки, явно были недовольны властью «конфедератов». И каждый раз, когда выдавалась такая возможность, обязательно заявляли о себе. Единственным напоминанием о случившемся была надпись, оставленная кем-то из повстанцев:

NO PASARAN!

Позавтракав, вернулся в номер и позвонил на русскоязычную радиостанцию. Договорился о встрече в полдень в главном офисе «Русского города».

Пока есть время, написал репортаж про ночной бой, отправил редактору Никите. Парень у нас работал недавно, но я уже успел с ним подружиться. Тот, что меня шокировало, потребовал в следующий раз делать видеорепортаж.

– С каких пор я стал видеоблогером?! – не скрывая озабоченности, говорю я повышенным тоном, позвонив ему.

– Главред требует, не я! – отвечает Никита, явно недовольный моим возмущением.

Требует, так требует. Но, честно сказать, пишу я лучше, чем говорю… Чёрт знает, что из этого в итоге выйдет. Попытка – не пытка.

К полудню на такси добрался до офиса нашей радиостанции, находившейся то ли в округе Гвиннетт, то ли в Фултоне. То было небольшое ничем не примечательное двухэтажное здание без баннера. Внутри меня встретил охранник, выдал пропуск, и я пошёл на встречу с главным редактором.

Первый раз оказался на радиостанции. Везде надписи: «Тишина! Идёт запись!» На втором этаже располагался офис печатной версии «Русского Города». То и дело по кабинетам бегал взбалмошный офисный планктон, звуковики и прочий персонал. Лишь уборщица только требовала, чтоб мы не ходили по чистому полу, приправляя недовольство благим матом.

Зашёл в офис главного редактора. Насколько понял, две недели назад предыдущий погиб во время очередного бунта, опав под перекрёстный огонь, а ныне там восседал некий Алексей, пожелавший оставить свою фамилию при себе. Стоял у окна, зевнув, потянулся.

– Привет! Проходи, присаживайся! – указал на стул, закурил сигарету и выглянул в окно.

На столе были разбросаны бумаги, папки, диски и наполовину заполненная пепельница. На стенах висели различные грамоты, дипломы и награды. В левом углу красовалась пальма, а справа позади рабочего стола стоял, развевающийся от сквозняка флаг США. В целом кабинет мне показался тесным, несоответствующим статусу главного редактора, хотя и забывать не стоит, что вещают они на весьма скромную аудиторию, следовательно, и денег на царские хоромы у них водиться и не должно.

– Ты не против, что я курю? – спросил Алексей.

– Нет. – Я помотал головой.

– Ну… – приподнял вверх брови, – тогда рассказывай! Чего тебе в России не сидится? – Усмехнулся.

– В смысле? – Он ввёл меня в замешательство.

– А ты не видишь, что здесь творится? – отвечал Алексей, глупо улыбаясь, – все, кому жизнь дорога дома сидят. А ты здесь.

Я рассмеялся:

– Работа такая.

– У нас тоже. Теперь только, что и делаем – сводки с фронта передаём. – После короткой паузы продолжил, – Да выслушиваем ругань в прямом эфире, то от одних, то от других. Кто бы мог подумать…

– От других?

– Сейчас русские в Америке делятся на четыре типа. Первые свалили отсюда подобру-поздорову. Вторые ушли воевать за Конфедерацию. Третьи пошли на сторону янки. И мы… Нам хоть потоп! – Расхохотался.

– Много вторых и третьих?

– Достаточно, чтобы мы с ума сходили, какого чёрта вообще происходит. То один в студию позвонит, «северян» с говном смешает, то второй в долгу не остаётся, на «южан» ушат помоев выливает. И у тех, и у других пальба на фоне слышна. И ни черта не разобрать, что говорят! Но самое главное, мат слышно замечательно. И кому он адресован.

– Они же соотечественники…

– Да как тебе сказать. Мы им об этом напоминаем, только слушать и те, и другие ничего не хотят. Только гавкать друг на друга и научились. Одни от политкорректности излишней с ума сходят, вторые везде фашистов окаянных видят. Даже там, где их нет. – Улыбаясь, показывает на себя пальцем.

– А из России добровольцы приезжают?

– Да. Один даже в прямом эфире был у нас. Говорит, мы этим краснопузым надаём. Тут на нас шквал обрушился. Давай всё названивать, говорить: кого мы это зовём в эфиры. То нацистов, то фанатиков религиозных. Мы же не виноваты в том, что он говорит. А рот не заткнёшь же… Огромный, скотина! Да и некрасиво бы вышло. Мы же сами его пригласили.

– А мирные жители как? Те, что остались.

– Тысяч пятнадцать, двадцать их. Медикаментов не хватает, да и еды, не сказал бы… Но смекалочка не подводит! Недавно к одной бабульке ходили. Она на заднем дворе себе огород сварганила в теплицах. Лук, укроп уже вырос. Объелись его так, что изо рта луком за километр разило. А помидоры и клубника с огурцами не созрели ещё… – Пожал плечами.

– Гуманитарную помощь доставляют?

– Да. Только на всех её не хватает всё равно. К счастью, пока ситуация стабильная, и многого не нужно, но кто знает, что завтра будет…

– А вы как тут работаете, на что живёте?

Алексей рассмеялся:

– За спасибо работам последние полтора месяца. Раньше хоть на рекламе зарабатывали, на размещении вакансий. Сейчас же заказчиков нет. Только, слышал, это хотят решить. Говорят, скоро все заводы запустят, фирмы, предоставляющие услуги вернутся. Только хрен знает, на что полученные деньги тратить. Магазины закрыты, кафе, кинотеатры не работают. – Возмущается, – Даже сходить некуда! Хотя и страшно. Вдруг снова мятеж поднимут… Слышал же?

– Видел. – Я усмехнулся, – даже фотографии есть.

– Да ладно? – Алексей выпучил глаза. – Дашь нам их для газеты? Пятьсот долларов заплачу, ну… – посмотрел на меня, как кот в сапогах из мультика на Шрека.

Я кивнул:

– Хорошо!

Алексей хлопнул в ладоши:

– Класс! – Достал из-под стола деньги, пересчитал. – Держи.

Я забрал и спрятал деньги в кармане:

– А что ты там говорил про открывающиеся производства?

– «Конфедератам» для ведения войны деньги нужны, вот они и ищут новые способы их заработать. Поговаривают даже, хотят завод Coca-Cola заново запустить. Куда ж ведь американскому солдату без неё…

– Как думаешь, у них получится?

Алексей пожал плечами:

– Да чёрт его знает… Учитывая то, что сопротивление в городе им до сих пор подавить не удалось, мне это всё мероприятие кажется сомнительным. Да и «северяне» на город налёты проводят, чем осталось. А на линии фронта ситуация спорная. Пока «южане» ситуацией владеют, но что дальше будет, чёрт знает. Танков у них немного, снаряды небезграничны, а производственные мощи достаточные для массового изготовления техники только на севере есть. Как видишь, предыдущая война никого ничему не научила…

– То есть, машиностроительных заводов нет вовсе?

– Их мало для того, чтобы обеспечить армию танками, пушками и самолётами в должном объёме. При Обаме же многие производственные мощности в Китай перевозили, ну, разумеется, кроме оборонных заводов, но их в мирное время много то и не требуется. А Трамп восстановить ничего толком не успел. Война началась.

– Выходит, «южане» смогут выиграть, только захватив северные города?

– Выходит так. Не знаю, что там происходит, но есть инсайдерская информация, что готовится операция по одновременному штурму Детройта и Чикаго.

– Когда?

– Откуда ж мне знать?! Я не в штабе работаю. Да и вообще, как ты мог заметить, не в армии.

– Ну, я подумал, может, есть слухи.

– Расслабься! – Алексей рассмеялся. – Я шучу! Но информацию всё равно не знаю.

Главный редактор «Русского Города» в течение всей беседы создал у меня противоречивое мнение о его личности. Вроде парень общительный, компанейский, а вроде и неприятный, и шуточки у него какие-то «сальные».

– Как вообще обе стороны конфликта к русским относятся? – спросил я, стирая пот со лба. Форточка была открыта, но духота всё равно невыносимая.

– Кто как. «Южане» в целом к нам лояльны. Помогают. Но есть и те, кто надеется Россию вздёрнуть. Мол, если бы СССР Гитлера не победил, сейчас в Америке правили нацисты и всё бы было клёво. Придурки…

– Хоть знают, кто решающий вклад в победу внёс…

– «Северяне» же… – Продолжил Алексей, – в основном нас не любят. То мы белые, то сексисты, то гомофобы. Но есть среди них к счастью порядком достаточно людей, кто к нам относится хорошо. Вместо того, чтобы видеть всё, что им не нравится, изо всех щелей, стараются думать, по какой причине вообще сражаются, пытаются ко всем относиться хорошо, без лицемерия. А то, как то ко мне подходит негр и заявляет: «Я для тебя унтерменш? Да?» Я ему пытаюсь объяснить, что нацисты, вторгнувшись в СССР, нас, русских, так же называли. Мол, мы в одной лодке, мужик. А он не верит и заявляет: «Как они могли так вас называть, если вы белые, да ещё и гомофобы?!»

Я рассмеялся. Алексей закончил:

– Ну не дурак ли… Короче говоря, так дела у нас обстоят.

Потом он рассказывал всякие житейские истории, которых я почти не запомнил. Сам же расспрашивал о моей работе, семье. После предложил провести экскурсию по офису, на что я не смог ответить отказом.

По ходу мы заходили в помещения, где велись прямые трансляции. Все новости были в основном связаны с ситуацией на фронте и ночным мятежом. Но, как только новости прекращались, вдруг начинались развлекательные передачи. Ведущие шутили, приглашали местных кантри-исполнителей, вели весёлые и непринуждённые беседы со слушателями, где пытались всячески их развеселить. Я негодовал: ну как можно рассказывать в прямом эфире анекдоты, когда в любой момент Атланта может превратиться в руины? Ответ дал мне один из редакторов газеты, выпускавшейся на пару с радиовещанием.

Напомню, на втором этаже располагалась редакция журнала, ничем не отличавшаяся от любой другой. Новостей было не так уж и много. На первой полосе рассказывали также о войне. А вот вторая была забита абсолютно иными репортажами и статьями. Например, в доме культуры русско-американской федерации вновь прошёл утренник для детей. Мисс Иванова из округа Кобб похвасталась сделанными вручную декоративными горшками. А мистер Яковлев из округа Декалб объявил о наборе детей в организованный им театр юного зрителя.

– Я думал, им интересней знать, в скольких километрах отсюда находятся войска «северян»… – Обратился я к одному из авторов, на что он мне ответил:

– А я думаю, что их лучше отвлечь от мрачных мыслей и плохих новостей!

– Но ведь это куда важнее…

– А по мне так важнее дать им возможность не обращать внимания на эту чёртову войну.

– И вы не боитесь, что «северяне» не будут мстить тем, кто не противился администрации «конфедератов»? Ведь если они дойдут, война сама напомнит вам о себе.

– Когда это произойдёт, тогда и поглядим. Тем более, зачем янки нам мстить? Мы соблюдаем нейтралитет… Это же не наша война, а их.

– Но вы же жители Америки!

– Такие же иммигранты, как и все остальные американцы. Потомки европейцев, чернокожих, азиатов. Эта страна вообще должна только индейцам принадлежать, раз уж на то разговор пошёл. А мы здесь гости. Хочешь знать, что я вообще об этом думаю? Это всё равно, если бы мы русские начали воевать с итальянцами на территории США. Абсурдно же. Остальные, коль уж хотят, пусть убивают друг друга. Может тогда поймут, что война это не выход…

Слова того редактора, чьё имя я, к сожалению, забыл, произвели на меня неизгладимое впечатление. Ведь ещё двадцать лет назад никто и не мог подумать, что в США начнётся новая бойня, притом такая же бессмысленная, как и первая. А сейчас страна горела в огне, и это не была фантазия поехавшего головой писателя-фантаста. Всё это было реально, и глупые, если посмотреть со стороны, причины, обернулись массовым насилием, которому не видно конца.

Экскурсия закончилась. Мне подарили свежий номер журнала и отпустили. Вернувшись в отель, я вплотную занялся чтением, попутно работая над статьёй «про русских в Атланте – городе на осадном положении». Вставил туда пересказ экскурсии, интервью с сотрудниками. Надеюсь, что удастся выпустить вторую часть, где я схожу в гости к мисс Ивановой, изготавливающей декоративные горшки, на детский утренник и к той самой бабушке, выращивающей на своём участке огурцы, помидоры, укроп и лук.

Как только статья была готова, отправил её в журнал, в постскриптуме к прилагающемуся письму передав главреду, что статьи будут письменными, а репортажи теперь буду делать только на видео, с чем он согласился. Пришлось осваивать Vegas. Благо, программа простая, да и видео-уроков по монтажу предостаточно.

8.

19 марта 2018 года. Атланта. Окрестности Детройта.

В Атланте полдень, в России пять утра. В этот самый час проснулась мать, собиравшаяся на смену. Отправила мне СМС-сообщение:

– Привет! Отгадай, кто победил на выборах?

– Привет, мам. Даже представить боюсь :/

– Вот ничем тебя не удивить…

– Сколько Зюганов набрал?) (мама всегда голосовала за КПРФ)

– 11% голосов.

– Меньше, чем в предыдущих :(

– Сынуль, что это за странные знаки препинания у тебя после каждого сообщения?

– Это смайлики :D

– Чего?! Знаешь, что… Ты своим подругам эти каракули отправляй, а со мной переписку веди, как взрослый человек!

– Хорошо…

– Как у тебя дела?

– Нормально, работаю.

– Поесть успеваешь? За гигиеной следишь?

– Да, мам. Что у вас нового?

– Отец купил дом в Волгоградской области. Летом в августе где-то переезжаем. Ты к нам в гости приедешь?

– Молодцы! Конечно, приеду.

– Хорошо. Ты там не болей, занимайся. Пока!

– Спасибо, мам! Вы тоже себя берегите. Пока.

***

Постоянно задаю себе вопрос. Чем же я занимался эти пять дней? А ничем! Обивал пороги штаба, пытаясь взять интервью у генерала Мэттиса. Всё без толку! Занят, занят, занят…

Пребывание в Атланте, по прибытии казавшееся мне вполне занимательным мероприятием, обернулось пятидневным унылым бездействием, где я только и делал, что переводил для журнала сводки с фронта, взятые из официального новостного портала Конфедерации. Очевидно, это куда безопаснее, чем шнырять по воронкам от снарядов, чтобы спастись от перекрёстного пулемётного огня. Но душа моя желала всегда быть в эпицентре событий, видеть своими глазами, как меняется мир, и рассуждать о том, к чему всё это в итоге приведёт.

Повод, дабы изменить сложившуюся обстановку появился внезапно для меня сам собой. «Конфедераты» объявили о штурме Детройта.

«К чему такая спешка?» – думал я, попутно собирая вещи. Ведь все, с кем я обсуждал будущее этой военной кампании, сходились в одном: «южане» не готовы к крупномасштабным наступательным операциям. Почему же они решили штурмовать город, причём миллионник и хорошо укреплённый, именно сейчас?

Вечером семнадцатого марта Барак Обама и Хиллари Клинтон выпустили совместное видео-обращение ко всем прогрессивным и свободолюбивым народам Европы:

«Обама:

Дорогие друзья, братья и сёстры, приверженцы различных политических течений и религий. Сегодня в этот сложный для нашей страны период, мы обращаемся к вам. Демократия в опасности!

Клинтон:

В нашей стране проснулись силы, которые не ставят ни во что принципы свободы, любви, толерантности, равенства и согласия. Они хотят разрушить всё то, что строили мы с вами все эти долгие годы бок о бок, плечом к плечу.

Обама:

В своё время мы пришли на помощь к вам, когда человек по имени Адольф Гитлер попрал всё, чем мы дорожили. Отнял у народов Европы свободу, проводил холокост, взрастил поколение больных расизмом и ксенофобией людей, не ставивших ни во что жизнь другого человека. Они бомбили города, уничтожали памятники архитектуры, словно прокажённые дьявольской силой безумцы, не умевшие и не желавшие ценить красоту и любовь, видеть мир в цвете.

Клинтон:

Америка явилась на зов и вместе мы отстояли свободу, смогли победить зверя, для которого понятия гуманизма, любви к ближнему своему были чем-то чуждым их человеконенавистнической натуре.

Обама:

И сегодня мы вынуждены просить о помощи вас…

Клинтон:

Они, объявившие себя Новой Конфедерацией, попрали наши ценности, свободы, не пожелали построить новое светлое будущее, мир для всех без стереотипов и предрассудков, без гомофобии, расизма и сексизма. Они отказались строить большую и крепкую семью, показав на весь мир, что такое эгоизм и ненависть. Якобы, потерявшие всё, чем дорожили, они решили отобрать себе силой то, что им причитается, по их мнению, не спрашивая других, а хотят ли они для своей страны такого будущего…

Обама:

Наша ошибка очевидна. Мы не смогли остановить их рост в самом зачатке, не сумели предотвратить то, что, к сожалению, происходит сегодня в нашей стране. Поэтому мы просим вас помочь нам в этой нелёгкой борьбе!

Клинтон:

Ведь вы должны понять, что несёт в себе эта Новая Конфедерация! Смерть и рабство! И лишив свободы нас, они не остановятся на достигнутом, а понесут своё знамя тирании вперёд. Сначала падёт Мексика и Канада, а затем эти толпы нацистов и фанатиков придут и в ваши дома. Будут расстреливать людей иных гендеров кроме мужского и женского, строить концлагеря для чернокожих, евреев, мусульман и азиатов, решать, кому как жить, кого любить, кому молиться. Для человека, уважающего свою свободу, свой выбор и свои идеалы, это недопустимо.

Обама:

Поэтому пришло время действовать, друзья! Бороться вместе против той химеры, что вылезла из утробы и не желает видеть людей равными и свободными! Мы просим вас, здравомыслящие народы Европы, обеих Америк и других континентов объединиться перед общей угрозой и помочь нам в борьбе против зла. Мы просим правителей этих народов послать сюда, в США, всю возможную помощь, будь она военной и гуманитарной, войска или вооружение. Мы призываем вас не сидеть дома сложа руки, пока в нашей стране, колыбели современной демократии, идёт эта ужасная война. Когда всех пленников, всех несогласных расстреливают без суда и следствия, жгут и бомбят их дома, чернокожих вновь обращают в рабство, религиозные фанатики жгут геев, лесбиянок и атеистов на кострах, а на женщин вновь вешают ярмо патриархата.