Боги ЯВИ

Глава 2. Гугуль

– Гей, ты куда? А копьё…

Вот же, млять, палку забыл! Я забрал у Горыни оружие и тронулся, спотыкаясь, потянувшись вслед за своими лесными провожатыми.

Даже я, олух царя небесного, понял, что копьё не простое, идеальные природные формы шипа, рука так и не хочет его отпускать, пальцы замком крепко сжимают гладкое дерево, вроде от него моя жизнь никчёмная зависит. Чёрный металл, который совсем не отражает свет, кусок ночи непроглядной. Да что там свет, я дыхнул на него и провёл пальцем по острию ровно по центру, любуясь творением рук неизвестного мастера. Наконечник стал быстро впитывать моё испарение. Неожиданно в голове раздался женский приятный голос, чем-то напоминая звенящий полевой колокольчик.

– Молекулярная привязка к новому владельцу… связь установлена… Приступить к общим настройкам?

– А-а-а… э-э-э… ну да… – я кивнул от неожиданности, оглядываясь по сторонам в поисках столь красивого звонкого голоса.

– Установка… Это займёт некоторое время…

Вот вам и древние… Чем сразу же подтвердились слова Градамира о том, что мы живём на руинах древних высокоразвитых цивилизаций. Ай да Люд, ай да сукин сын, вот так подарок, удивил… слов нет, только пена изо рта пузырями.

У наконечника была непростая для копья форма, насколько я имел представление вообще об этом оружии, жало пчелы, ряд зазубрин, как у щуки зубы, которые были загнуты внутрь острыми шипами. Красавица… Я погладил древко пальцем, видно – девочка-хищница, с характером. Хек! Так и буду её звать, Щука. Как тебе?.. Мне показалось, что я почувствовал лёгкий укол в ладони.

– Материал ДНК взят на анализ… проведена биометрическая настройка… – Я встал как вкопанный. – Генетическая привязка хозяина успешна завершена… Что хочет новый хозяин?..

– Э-э-э, – только и смог я промычать. – Мда… – Голубушка, а у вас сигаретки не найдется? – я прикрыл в надежде глаза, ожидая… может быть, чуда.

– Команда хозяина не распознана… Повторите, пожалуйста, задачу… цель не ясна… – сурово ответил мне женский голос, изменив интонацию на обиженную, чем окончательно ввёл меня в крутое пике.

– Тогда пока ничего… – прошептал я Щуке.

Ладно, подумал я, потом будет время разобраться с этой наноподругой, а пока сжал намертво копьё. Главное, эту палку нигде не потерять. Бонусы после переноса должны у меня быть, их всем дают, а я что, хуже? Кроме того, что много балаболю, недостатков-то и нет. Вот и буду считать, что это подарок своей кручины на именины, компенсация за моральный ущерб, ну, или приговор… Если чего… хоть ткну ею какой твари в харю: на тебе, исчадие! Такое из брюха только с потрохами вытащить можно. Тут же зашевелилась память Олега и постаралась выдать полную информацию о копье, все, что он услышал от Людамира.

Недалеко… чертоги Золотого Орла.

Тридцать три ночи кузнецы Асгарда ковали наконечник из чёрного, словно само порождение тьмы, металла, накладывая вязкие руны-узоры на необработанную структуру. Каждую ночь с заката и до восхода, пока Альтаир не выглянет первым лучом из-за горизонта, мастера кузнечного дела мяли его своими огромными молотами, как голубую глину, придавая форму пчелиного жала, доводя его каждый раз до исступления в священном белом огне и закаливая в молоке молодой буйволицы. Тридцать три дня волхвы четырёх родов белой расы великой от нового рождения бога Урай-Земли и до его заката заговаривали жало, черпая солнечный свет и передавая его силу пока ещё безымянному, не имеющему форму металлу. Который превратится в смертельное оружие не просто против хорошо прокованной кольчуги или щита, но и против порождений мира Пекла, созданий безымянной ночи и последователей Чернобога. Этот металл станет не просто копьём, но и верным другом своему хозяину, способным его защитить, наверное, от всего, возможно, даже от самих богов…

Очень интересно… Больше на работу инженеров-айтишников похоже, чем на изделие кузнецов Асгарда. Я споткнулся и чуть не упал, вот же собачья радость, задумался. За спиной захихикали. Ну-ну, думаю, тоже мне, нашлись ходоки к Ленину… Я ещё раз запнулся о какую-то торчащую корягу, за плечами в мешке громко загремело. Навьючили меня, как лошадь ездовую, нет чтобы рюкзак какой придумать, с лямками, а то мешок с верёвкой… Древние, они и есть древние, никаких удобств! Вон… жопу лопухом вытирать с раннего утра пришлось, а ведь с самого детства так не делал, а вдруг понос… мало ли какой тут заразы нахватаюсь. Вот засру мир пращуров, и будет им потом экологическая катастрофа, вымирание динозавров. Эх… Такого в умных книгах не прочтёшь, чем люди из нашего времени, которые попали волей судьбы в средневековые миры Нави, свой шоколадный глаз вытирали. Всё бла-бла-бла. У всех какие-то сверхнавороты или магия всякая, способности разные проявляются – они, если не графья, то в любом случае архимаги. Руну огня создал, к сраке её своей прилепил – и всё чистенько, депилировано, пригорело, и платить нисколечко не надо: оказанная вам услуга совершенно бесплатна. Я горько вздохнул. Кстати! А моё благословение где? Я остановился, посмотрел на ребят и протянул в их сторону руку, рискую, конечно, таинственно шевеля пальцами. Нужно бы проверить…

– Благословляю… – страшным заговорщицким голосом проговорил я. И что я вижу – шиш мне с маслом. Кто бы сомневался! Я повторил снова, и то же самое – ничего, только Горыня с Фридой уставились, испуганно выпучив глаза.

– Чур меня, чур! – запричитал этот бугай, размахивая руками. – Ты это чего?.. Колдун…

Вижу, труханули немного, суеверные мои.

– Да так, ничего… – разочарованно ответил я. – Было дело по молодости, благословлять мог… – Смотрят на меня, словно на дурачка, а меня этим нисколько не удивишь, я давно к этому привыкший. – Ну, дымка такая золотая… – я стал пояснять, – раз – и окутала тебя с ног до головы. Если ты тёмный… то сгоришь в адском огне, а если нет, то кайфанёшь немного!

– Чего сделаешь? – переспросили и сразу напряглись эти двое.

– Ну, понравится тебе очень… Короче, хорошо будет, вроде этого самого… ну, оргазма… Время будет, потом расскажу, – я безнадёжно махнул рукой и покосился в сторону арийки. – У меня этот дар проявился, когда с лешим встретился на острове. Он сказал, это благословение самого-самого.

Немая пауза, только глазками хлопают, ну всё, думаю, зависли пращуры мои далёкие.

– Я ещё этим благословением Поводыря сжёг, заживо… демона могучего и тёмного!.. – Думал, добью их. И я постарался, сделал страшную рожу, какую только мог. Как у Чикатило, загадочно-маньячью, закатив при этом глазки под лоб. Так вам, засранцам, знай наших, MADE IN USSR. Смотрю, глазки забегали, заблестели, лица вытянулись, губы затряслись, да мои вы хорошие, как только чего-то касаемся божественного, всё, пиши пропало, мозги сразу набекрень. Время идёт, а народ ни на грош не меняется. Я прямо плечи расправил и вздохнул полной грудью. А то чувствую себя среди них каким-то ущербным, фанатики долбаные. Терпеть фанатов тупых не могу, к тому же любых, ору от них, шума, гама, лбами бьются. А спросишь – за что? Так за всё хорошее, за правду… За какую? За такую! А поконкретнее можно? И всё… бобик сразу издох. Это ж как наши революционеры всеми любимые, давайте уберём плохое ворьё, придём мы – все такие честные, пушистые, и всё… всем будет сразу счастье. Ага!.. Мы же историю не учим и выводов не делаем, зачем это нам, мы и так все умные через край. Как мой батя хвастался всегда перед друзьями. Когда я был совсем маленьким, ну, первенцем, я ещё только ходить учился, как сейчас помню… «Посмотрите, какие у него глаза красивые, – болтал он меня под потолком, показывая дяде Толе. – Всё знает… всё понимает… а вот срать пока не просится…» Так и мы какой уже век на Руси живём. Всё знаем, всё понимаем… ну и пока не просимся…

Я тоже раньше думал, пока Градамира не повстречал, что круче меня только яйца динозавра. А как только сам стал иногда думать без посторонней помощи, без подсказок, да оглядываться по сторонам. А нет… всё не совсем так, как мне казалось. Присмотрелся к жизни своей… а логики ни в истории нашей, ни в жизни моей нет. Иллюзия обмана…

– Ну что опять не так?!

Ребята немного расслабились, но стоят, мнутся.

– Только великие волхвы могут силой его благословлять… – заговорил первым Горыня, да и Фрида закивала, поддакивая своему другану.

– Вы ещё перекреститесь! – не выдержал я.

– Чего сделать? – испугались они.

– Проехали… – махнул им рукой, только не сейчас, а то это надолго, и так времени в обрез. Точно до горы не успеем.

Я прямо почувствовал, что поднялся в их глазах чуть ли не до небес, всё, первый уровень балабола пройден, Серёжа встал на следующую ступень пиздобола. Ой! Извиняюсь… из песни слов не выкинешь, так и у меня выходит. Мат народный для меня – это не просто оскорбления личности, это намного больше, можно сказать, нечто сакральное, на генетическом уровне у всех в крови течёт. Вон, сопляка в школу в первый класс ведут, он, как говорится, ни петь, ни читать не умеет, а вот приласкать кого – это да. И, самое главное, ведь никто нас этому не учит в юном возрасте, наоборот, ругают да по губам бьют, а мы всё лопочем своё на подсознательном уровне. Так мы уже в пять лет не просто знаем мат, а чувствуем его, это генетика виновата, память предков, чуечка родовая просыпается, где и как можно кого приголубить.

И вообще! А кто сказал, что русский мат – это плохо… Может, только потому, что он наш с вами и ничей более… Не интеллигенты ли наши европейские нам подсказывают всё время, свет и демократию неся в таёжные леса русов? А то выходит как-то не так… Смысл и понятие такое у народа есть, а слов не должно быть. Как-то уж сильно подозрительно всё это. На мой взгляд, это у них ущербный язык, а не у нас. Тоже мне, уникумы, сравните русское «охуеть» и европейское «вау». Мне кажется, ихнее «вау» какое-то стрёмное, обрезанное, что ли, думаю, нужно его на законодательном уровне запретить нашему государству, чтобы бытность свою сохранить. А точнее, не вводить народ в заблуждение. Ведь всё должно идти, я так думаю, от честного сердца и никак иначе. Зачем мне лгать нагло в глаза, при этом всё это завуалировать. У нас всё по-чесноку. Если послали тебя, то сразу объяснили куда. Не стоит вам, господа, мой родовой язык подрезать. Всей вашей западной генетики на это не хватит! И куда только наш Жириновский смотрит… Ну вот скажите мне, какая ещё нация на земле может на мате сложить великие стихи или спеть песню, которая тронет вас до глубины души, и навернётся скупая слеза на мужественный глаз, или заставит вас улыбнуться и растопит холодное сердце? Это только Сергей Есенин и Владимир Высоцкий и т. д.

Вот если ты русский, поймёшь его и сложишь сам стих, и будешь им петь, а если не смог его одолеть… то не мучьте себя, господа, видно, родом вам не дано. Ну, как-то так. Сейчас все запоют да заголосят либералы наши… мол, так нельзя, как можно, фу… невоспитанный! А как только молотком промахнёшься, да по пальцу себе… ну и вся это мишура сразу с тебя осыпается, как новогодние игрушки. А знаете почему? Потому что мишура! Вспомнишь и маму, и папу, и бога. Фу… богохульник! О чём это я… Ну так вот…

Благословение богов для всех тут было не ново, как я потом понял, вновь появившихся на свет в родовых поселениях собирали в течение года в ближайшей дубраве в осенний день солнечного противостояния на капищах. Приглашали на праздник волхва, одного из культа богов, народ мог выбирать любого ему понравившегося в этом году небожителя (никаких проблем с этим не было), и они всех малышей благословляли его силой, помахав дубовой веточкой как сказочные друиды. Такого, как у меня, конечно, не было, золотого дождя, лишь еле заметное мерцание, но этого, видимо, хватало для всех детишек. Всё… родительское чадо было благословлено его силой. Скажете, что это даёт? А то, любой, кто прошёл эту процедуру, попадал после смерти в новый великий круговорот жизни, цикл замкнут. Только после приобретения жизненного опыта и святости, то есть накопленного в душе света и силы его, он отправлялся в иной мир, мир богов, в Правь. Ну, вроде в новую локацию перешёл, в Припять, шучу, конечно. Ну, по крайней мере, так верил народ. А так считалось, если явилась смертушка по душу горемычную, то азмь человека обязательно вернётся в их род и общину, если его преобразования в яви не завершены до конца, в новом облике, то есть в новорождённом ребёнке. Вот такой есть всеобщий и любимый праздник у народа. Люди ели, люди пили, люди гуляли да песни голосили. Как в наших давно и незаслуженно забытых былинах: я там был, мёд, пиво пил, по усам текло, да в рот не попало. Одно мне только непонятно… Или у мужика были усы большие, или рот маленький. Вот…

– Ну, мы идём к ведьме или нет? – А то стоят, рты раскрыли.

Кстати… немного о себе, что мне удалось разглядеть и осознать своим скудным умом. Это сапожки красные, видно, фирменные, не Китай, штанишки синие широкие из шёлка, рубаха просторная льняная, сверху кольчужкой покрытая по самые мудя. Ну, это, я думаю, правильно, чтоб не откусили чего нужного. Штаны, тесьмой перевязанные под самым пупом, заглянул под них – трусов нет. Засада… Поверх кольчуги широкий пояс, из кожи плетённый, на котором с левой стороны болтаются ножны, а в них меч. Как мне показалось, а я ведь не знаток, клинок был хорош, примерно метр в длину, мне понравился, рукоять прохладная. Я взмахнул, меч от ладони не грелся, а значит, не потела рука и не скользила. Ощущения приятные, у меня на кухне хороший нож был, профессиональный, сидел как влитой, всегда чувствовалась комфортная железная тяжесть, видно сразу – вещь хорошая, так и тут. Сравнение, конечно, не очень, но какое есть, у меня же случайных боевых навыков или познаний по холодному оружию не оказалось, так что извиняйте. Правда, когда я им махал, прицениваясь… новые друзья скривились, словно после лимона.

– Тебе только коров пасти! – сделали вывод эти остроумные и усмехнулись.

– Надо будет… и буду пасти. – Подумаешь… цацы какие. В правой руке длинное копьё, а за спиной поверх вещмешка небольшой круглый красный щит, прикрывающий спину. Вот, в принципе, и всё моё вооружение. Ах да, ещё в голенище нож спрятан был, засапожник, если мне память не изменяет, а в другом деревянная ложка. И всему этому делу был венец – мой шлем, красивый, блестит, сверху небольшой хвостик торчит, знак вождя, куцый, правда, какой-то, обгрызенный, видать, более не заслужил. Внутри обшит материалом вроде войлока нашего, но не он, похоже на спрессованный конский ворс, если и прилетит по нему, видимо, чтобы потом аккуратно свои мозги высыпать в сырую земляную ямку, белым червячкам на корм.

Горыня был одет абсолютно идентично, да и вооружение имел такое же, меч, копьё, щит, как я понял, это стандартная экипировка воинов-охотников. Вот только мешок за плечами поболее, да сума большая через плечо перевешена. Нет… с рюкзаками и сумками надо что-то делать, так мучить себя нельзя. Доберусь до родовых селений, найду портных, обязательно все для команды перекрою. Во как! Уже для команды… смотри-ка на него, ушлый какой.

А вот арийка от нас отличалась кардинально. За её спиной торчали два тонких самурайских меча, по бокам на бёдрах висели два топорика. «Томагавки», – сразу сделал вывод я, только рукоять их подлиннее. В левой руке стандартный щит и такое же длинное копьё. И как это всё она на себе таскает, бедолага наша? Вместо вязаной кольчуги была кожаная куртка и такая же короткая юбка, покрытая тонкими стальными пластинами. Сразу в глаза бросилось, что вещь намного лучше и качественней, чем наши рубахи. Видно, Люд для единственной дочери постарался, говна не подсунул. Оно и правильно, сам бы так поступил.

Вот так потихоньку мы и ползли через лесную чащу и непролазную вековую сказочную дубраву. И чем ближе подходили к болоту, тем больше у меня хлябало в сапогах, хорошего мало… понимаешь. По-моему, пальцы на ногах скрючились от влаги и опухли, как у погибшего сыча Филимона. Как стаскивать их буду, даже и не знаю. Вышли мы к нему, когда солнце было в зените. Я видел болото в Ленинградской области, так это не болото… это врата в преисподнюю, мороз по всей коже от этого природного призрака.

Серый туман с зеленоватыми прожилками, вроде сущности живой, зловеще клубился и пугал тишиной. Ни птахи какой лесной… ни надоедливого комара… ни самолёта… Даже нагруженные мешки с гостинцами на землю не скинуть, всё сыро по самую щиколотку, так и стояли в хляби, смотрели, радовались неземному пейзажу. Неожиданно с рядом стоящего сухостоя, захлопав большими седыми крыльями, соскочил огромный филин и мелькнул чёрной тенью в густой туман. Чем всех сразу, зараза, напугал.

– Отродье Карачуна… – прошипела арийка.

– Ага… гиблое место, – добавил наш детина. А то ж сам-то я не догадаюсь…

– Да ладно вам… – махнул рукой, чтобы успокоить. – Чего вы… птичку испугались?

Ну вот кто меня всё время тянет за мой язык гадский, какой чёрт, спрашивается?

– Ты колдун, ты и иди первым, – пробубнил негромко хитрожопый предок. Вот так эта пара между собой втихаря решила, что я великий колдун, которого боги перенесли им в помощь, в это их, можно сказать, безнадёжное путешествие, из другого явного мира. Млять… Нежданное путешествие хоббита, или новые приключения Гудвина Великого и Ужасного… И то и другое для этой ситуации очень подходит.

Туман прошёлся всполохами, заклубился, поджидая очередную жертву безликим спрутом, я потянулся рукой к этому густому мареву, но оно отпрянуло своей молочной массой от моей кисти, перекатываясь и убираясь подальше от пальцев. Чем сразу обнажило оскал стоящего рядом древнего, как само время, деревянного идола.

– Чур меня, чур!.. – сразу заголосила Фрида.

– Боги… – прошептал Горыня и отшатнулся от грубо вырезанной маски неизвестного для меня бога.

– Да чего вы… это ведь обычная деревяшка… – я, хорохорясь перед товарищами, смело наклонился поближе к наспех вырубленному из дубового столба, почерневшему от времени и влаги чуру.

– Я узнал его, это Авось… – испуганным голосом прошептал Горыня.

– Авось… говоришь? – поморщился я. Это для нас очень хорошо… Сколько раз русский авось спасал нас, и счёту нет, а для народа нашего дремучего это вообще первый в стране культ личности, хотя мало кто об этом знает и помнит. Я повернулся к друзьям. – Ну, тогда и авось с нами, бояться нечего. Пронесёт!..

– Как бы в штаны не пронесло… – сразу упал духом богатырь наш Илюша.

– И такое бывает… – кивнул я, соглашаясь с его доводом.

И вот всем своим хомячьим нутром сразу почувствовал, что зря я недозрелое яблоко съел, ох зря: ведь знал… В пузе что-то ехидно забурчало, предвещая большие и неудобные неприятности в лихой дороге. А всё жаба моя ненасытная…

– Тук-тук. Кто в теремочке живёт? – я костяшками пальцев постучал по толоконному лбу, который отозвался дубовой пустотой. Давно, видно, тут дядька стоит, гадь стережёт. – Стоишь… а на охранную деятельность у вас лицензия есть? Уважаемый… – начал пытать я расспросами истукана, тем самым до икоты пугая своих новых друзей. – Да кому она нужна… – и я безнадёжно махнул в сторону зелёной топи рукой, – поди, не денется никуда… Чего смотришь безмолвным болваном и молчишь? Встречай православных!.. – И помахал перед его разъеденным временем светлым ликом ладонью, приветствуя его от всего будущего мира. – Видите, и ничуть не страшно…

Или туман полыхнул от порыва ветра, или кто дыхнул вонью зловонной. Но неожиданно левый глаз идолища моргнул! Я вздрогнул. По крайней мере, мне так показалось. Я попятился задом, классически аккуратно присаживаясь в холодную жижу.

– Ах ты, идолище поганое!.. – выругался я. – У-у-у, чурка бестолковая!..

Сижу в жиже, поджал под себя ноги, косо глянул на своих бледных товарищей, которые то в ужасе смотрели на меня, то переводили взгляды на изъеденного червями идола.

– Да привиделось, наверное… – я заёрзал на жопе. – Акклиматизацию просто ещё не прошёл… – постарался выкрутиться перед древними.

Ой! Чего-то они, по-моему, взбледнули и совсем приуныли. Что ты, молодец, не весел, что головушку повесил…

– Вам что, нехорошо… – я постарался подняться. – Может, мне встать кто подсобит? – А то мешок так оттягивал плечи, что одному, не снимая его, никак. И молчок. Чувствую, без моей помощи предки из ступора не выйдут. Только Горыня нервно икнул в тишине.

– Э-э-э-й! Древние… Пращуры! Вы со мной… или уже нет?..

Многие сейчас скажут, да я бы после этого не пошёл дальше, на кой оно это надо? Сразу вам отвечу, да мне по пьяни и не такое могло привидеться, я, конечно, с белкой не знаком лично, но от знакомых многое о ней слышал, так что меня такими фокусами не напугаешь. Ну, моргнул маненько: может, ему чего в глаз попало, соринка, например, да и после просмотра на НТВ вечерних новостей это для современного человека детский сад «Ромашка». Тьфу… и растереть! Двое из ларца поставили меня на ноги.

– Спасибо! – поблагодарил я их от чистого сердца.

– Неча в хляби сырой стоять и помощь богов просить… – зашевелился здоровяк, отходить, видно, умишком стал и заумничал.

Вот что я заметил: они всё дословно понимают, никакого понятия метафоры или фантазии у них нет. Не то что у наших журналистов.

– Самим нужно путь дальний да тревожный держать. Это наша доля, судьбой указанная… – всё не унимался и ворчал здоровяк.

Тут, согласившись с Горыней, я кивнул. Просил у бога бабу хорошую да сладкую, он, наверное, надо мной посмеялся тогда, нет, я, конечно, тоже не ангел, но всё же охота… а ночью очень.

Так что лучше всё самому… Тут я с Воландом из «Мастера и Маргариты» был полностью согласен: нечего у них просить, у сильных мира сего, нужно… сами дадут, а нет… на нет и суда у них тогда надо мной тоже нет. Хотя иногда всё же вмешательство в свою судьбу я чувствовал, можно ещё сказать, случайность или невидимую глазу, скажем так, коррекцию. Ага! Только она почему-то закономерна, раз и твоя судьба иногда поворачивается волей случая на сто восемьдесят градусов. Обычно к тебе не лицом… Разве не так? Что подтверждает мою догадку: нужно – сами дадут. Я перевернул копьё древком вниз и стал прощупывать берег болота. Ох и вонючее оно оказалось!..

Скок да скок, с кочки на кочку, иногда проваливаясь по колено, бывало, и по самую грудь, мы двигались по липкой, мерзкой топи. Ну как двигались, ползли, мать его. Что меня сразу насторожило, так это зеленоватый цвет тумана, видно, ядовитый газ выходит из недр земли. Потому я с самого начала оторвал со своего плаща три широкие полосы, хорошо хоть, материал качественный, и заставил всех повязать красные ленты поверх дыхательных путей, показывая на себе, как надо правильно, ну так, на всякий особый случай. Опыт имел. Они, конечно, удивились немного… такого кощунства над княжьей вещью не видели ни разу, но промолчали. Злой колдун сказал надо… значит, надо… дисциплина прежде всего.

– Чтобы гадский дух в рот не попал! – пояснил я суеверным. В принципе, даже не соврал. Горыня и Фрида быстренько, глядя на меня, забинтовались по самые уши.

Я старался нащупать копьём дно трясины, которое зашло по самый наконечник. Дна нетути. Угу!

– Надо бы обойти, – кивнул я через плечо друзьям, – а то увязнем и пропадём пропадом тут безвестно.

Горыня предусмотрительно достал из котомки моток верёвки и накинул на плечо. Я стал пятиться задом и обходить стороной опасный участок топи. Хуже всего пришлось нашей красавице арийке, ей можно было только посочувствовать. Болотная тина, наверное, забилась всюду, куда только можно. Даже к волосам какие-то водоросли прилипли, хорошо хоть, зелёная квакушка не забралась. Горька ткнул меня в спину копьём:

– Глянь-ка, кикимора – она и есть кикимора.

Я оглянулся. Фрида старалась откинуть копьём ползущего в её сторону болотного гада.

– Фу! – сморщила она свой красивый носик. – Мерзость какая…

– Вот взяла и ни в чём не повинную змейку обидела.

– Да заткнись ты!.. – и она плашмя ударила копьём по ярко-зелёной кочке. Мы оглянулись, не утопла ли ненароком красавица наша.

– Что?.. – уставилась она на нас невинно. – Там лягушка огромная сидела и на меня смотрела…

Я, с тех пор как повстречал индиго у Градамира в Карелии, тоже стал к ним отрицательно относиться, просто до кошмариков.

Солнце растопило жаркими ультралучами последние зеленоватые капли тумана, а гади не видно конца и края. Болото это, кажется, жило своей таинственной жизнью, всё время поднимались с его дна зелёные пузыри, булькали и шипели, если газом надышаться, можно и кони двинуть, метан ведь в воздухе. Даже для меня это было ужасно, а как ей приходится, сиротке нашей?

– Боюсь… что идти придётся и ночью, если мы не выберемся до заката, – я прощупывал очередной участок топи.

– А мы и не выберемся… – прокашливаясь, отозвалась Фрида.

Ближе к вечеру на горизонте сиротливо замаячила одинокая берёза, а раз растёт древо, значит, там твердыня. А сердце моё ёкнуло.

Солнце уже коснулось лучом тёмной кромки горизонта, когда мы выползли на небольшой участок суши. Хорошо-то как! А то бы ещё чуть-чуть – и наступила ночь неприглядная и непролазная. Я огляделся, ровно посередине острова стояла небольшая, с почерневшими листьями берёза. Землица была сырой, но это уже твердь, а не слизь некая. Небольшой овальный участок суши, примерно метров двадцать в длину и пятнадцать в ширину, вот и всё, весь, так сказать, болотный континент. Почти Россия… Горыня скинул с плеча суму и прислонил её ручками к дереву.

– А ну ка, подсоби…

Я сразу догадался, что он задумал. Снял с его плеча верёвку и одним концом постарался торчащие лямки сумки привязать к стволу. Никакого сучка, чтобы её подвесить, просто не оказалось. После того как мы оставили для ведьмы гостинцы на берёзе, спрятав их от сырости, а они весили целый пуд, Горыня перевернул свой щит выпуклой стороной вверх и бросил его на землю, опускаясь сверху и вытягивая грязные по пояс ноги. Глядя на него, я тоже сделал импровизированную табуретку и присел. Ноги просто гудели, мышцы бёдер сковала судорога, всю дорогу пришлось их задирать чуть ли не выше пояса, вытаскивая из тягучей трясины. Я только сейчас понял, как устал! Завертел головой, опасливо оглядываясь. Место, конечно, не внушало доверия, и берёзка эта странная, специально её тут высадили, что ли, для привлечения туристов, таких, как мы. Кроме неё вокруг была полная гадская гладь, глазу не объять. А тут дерево растёт, просто маркетинговый ход, мимо не пройдёшь, думаю, засада. Я положил копьё на колени, никакого желания расставаться с этой палочкой-выручалочкой в грядущую ночь у меня не возникло. Я погладил Щуку большим пальцем. Горыня заметил это движение и усмехнулся.

– И я вот думаю, ночью гостей нужно ждать незваных. А пока светло, можно немного и отдохнуть.

А где же наша красота? Чего-то не слышно долго… А Фрида, как оказалось, в отличие от нас, уже наводила марафет. Вот же бабы клятые… и я чуть не поперхнулся, увидев такое!.. Фрида вытащила небольшой калёный нож и острой стороной соскребала с ног прилипшую грязь, старательно водя им по ляжкам. Ах вот оно что… ну, всё понятно теперь, вот откуда всё это пошло, ноги брить. Чистят пёрышки свои, ну и лишнюю растительность заодно убирают, чтобы жучки никакие не завелись. Не то что некоторые. Два огромных обормота, у которых появилась свободная минутка, сразу уселись на импровизированный диван и вытянули ноги, никакой, к чёрту, гигиены, только телевизора не хватает. Девчонка ещё долго сопела и возилась, вытаскивая из себя разную живность. А у меня появилось хоть немного драгоценного времени подумать о том, что произошло с Серёгой, и обсосать эту непростую ситуацию, в которую я попал. Эх-хе-хе… И чё мне дома не сиделось? Хрен меня дёрнул в Приозерск поехать.

Итого…

Первый день моего нахождения в прошлом подходит к концу, уже сумерки, я выжил, и это радует. Спрашивается, какого лешего и как надолго меня занесло в глубину стародавних времён? Ответ. ХЗ. Я прислонился спиной к стволу берёзы и прикрыл глаза, есть время подумать, а то всё спех да спех. То, что сознание человека может перемещаться в прошлое в информационном поле земли, для меня не ново, опыт у меня имеется, да и по чужим мирам нави я уже нашастался. Побывал и в мире скандинавского бога Одина, посидел своим эгом в этом рыжем засранце, да и в далёком прошлом какое-то время находился в старике. Это раз.

Но я был там как сторонний наблюдатель, а не как телесный паразит, который полностью захватил контроль. То, что сознание Олега переместило его в родной мир, прихватив заодно моё, тоже понять можно, маяк, видно, у него тут был. Даже знаю какой. Подвести друзей своих, бросить на произвол судьбы он не мог.

Что там у него в прошлом случилось? ХЗ! Но вот куда он делся сам?.. Вопрос! Ведь, как я понимаю, он в моём теле также находился своим духом, но даже и попытки никакой не сделал, чтобы аннексировать мой драгоценный организм или выйти на связь, ну, кроме моих снов. Даже, засранец, не отзывался на зов шамана, как бы тот ни старался, когда якут хотел наладить с ним контакт своего О-сознания. А шаман севера был ведь в этом непростом деле очень даже ничего, довольно крут, на себе испытал. Тогда тут я должен был сидеть тихо, как мышка, и наблюдать за всем происходящим со стороны. В лучшем случае пищать в его яйцах. А тут вон оно как получается. Тело как влитое, вроде как с рождения моё, никакого дискомфорта я не почувствовал после переноса, а только наоборот – молодость ощущал и силу неудержимую, словно мне лет двадцать от силы, да и память его при мне осталась, а вот навыков его я пока не замечал.

Хреново всё это, чувствую себя каким-то захватчиком, оккупантом, что ли… Я приоткрыл один глаз и посмотрел на нашу девочку. Ну а кто она для меня, от силы лет восемнадцать-двадцать, юная совсем особа, несмотря на свой грозный вид. Она наклонилась, пытаясь отчистить от тины сапожки, при этом что-то бормоча себе под нос. Чувствую, прямо любовь огнём жгучим всполохнула в моём теле, чуть ниже души, в штанах. Ая-я-а-й! Ну, Олежа, ну, ты даёшь… прямо к месту сейчас! Я поёжился… прикрываясь руками, а то неудобно как-то стало, хоть щит сверху клади. Это вы с Олегом друзья с самого детства, вместе выросли. А я Гудвин Великий и Ужасный из далёкой и сказочной такой страны, сиречь Russia. Вашего родного и в то же время далёкого и чужого мира. Вы его даже представить не можете. Впрочем, и наоборот, выходит, так же, если всё это перевернуть, для меня оно тоже странно и непонятно.

Вот они поверили колдуну на слово, ну, тут, думаю, звёзды сошлись, обстоятельства, так сказать, заставили, или чья-то коррекция была, допустим, такое тоже бывает в жизни. Да и, ей-богу, они же как дети малые да доверчивые. Например, помогли немного знания Олега, да в дороге уже были, почитай, три недели, а до горы рукой подать, так что интересам этой неопытной пары без пяти минут выпускников военной дружины, скажем так, я никак не противоречил: мол, выберемся, а там видно будет. Куда им деваться-то теперь, понятное дело – идти нужно до конца. А то бы висеть мне, чувствую, коптиться над дымом можжевельника кверху сракой. С этих упырей станется. Как пить дать… Может, ещё успею… какие мои годы.