Эти глаза напротив

Как умные люди часто бывают глупы,

так дураки иногда бывают очень умны.

Гете

– Николай, вы к Сазонову собираетесь? – спросил с порога шеф.

– Угу, – не отрываясь от компьютера, промычал Коростылев.

– Позвольте узнать – когда?

– Ну, Алексей Владимирович! – досадливо поморщился журналист, повернувшись к главному редактору. – Завтра. Или в среду.

Заметив, как брови шефа гневно поползли к переносицы, Коростылев тут же зачастил, обильно жестикулируя худыми руками:

– Ну вы сами поймите – тут такая сенсация наклевывается! Событие мирового масштаба! Открытие века! А Сазонов, он же никуда не убежит вместе со своей страусовой фермой.

– Опять мировой масштаб, – вздохнул главный редактор. – Николай, вам не кажется, что вы несколько увлеклись всей этой желтухой? Нет, я приветствую инициативы сотрудников, однако ваши интересы концентрируются в очень уж узкой плоскости. Все эти «открытия мирового масштаба» – и где! У нас, в Дубинске! Вы б еще про НЛО написали.

– Я серьезными вещами занимаюсь – историей, – буркнул Коростылев. – А НЛО не бывает.

– И на том спасибо, – язвительно поклонился шеф. – А потомки воинов Чингиз-хана в канализации, значит, бывают… В общем, Николай, я вам настоятельно рекомендую взяться за ум. Лев Валерьянович, посодействуйте.

Шеф ушел. Пожилой обозреватель Цимлянский, сосед Николая по кабинету и его непосредственный начальник, бесшумно причмокнул фиолетовыми губами, скосив вечно грустные глаза на пригорюнившегося Коростылева.

– Вы знаете, коллега, Александр Владимирович в чем-то прав. Эпоха сенсаций в нашей журналистики закончилась. Наступила эра конструктивной, вдумчивой работы. Страна идет вперед, страна трудится – это должно быть отражено на страницах прессы. Таков, если угодно, общественный заказ на данный исторический момент. Ваши же материалы… э-э-э… про монголов в городской канализации и интервью с… э-э-э… воплощением Александра Македонского не выдерживают никакой критики…

– Но я же привожу свидетельства очевидцев! – тонким голосом выкрикнул Коростылев.

– Каких? – Цимлянский устало снял очки и в упор посмотрел на Николая. – Каких очевидцев? Трое подростков, состоящих на учете… э-э-э… в наркодиспансере, бомж, живущий в теплотрассе и участковый милиционер Шибаев, при всем моем к нему… э-э-э… уважении – не очевидцы. Подростки слышали голоса – и только, бомж беседовал с неким человеком в рогатом шлеме, при этом не помнит, когда и где, но помнит все, что тот ему говорил. Шибаев, опять же при всем моем… э-э-э… уважении – человек с проблемным здоровьем. Эта его контузия… А про Пархоменко я вообще молчу. Вот уж горе горькое на наши головы. Нет, Николай, пора, пора браться за ум, если вы хотите остаться в профессии.

– Но сейчас я нарыл железный материал! – сверкая глазами, вскочил со стула Коростылев. – Афина Паллада…

– Кто?! – округлил глаза Цимлянский.

– Афина Паллада, она же Полиада, Пандроса, Парфеноса, Промахоса и Тритогенея, – уже спокойнее пояснил Николай. – Ну, дочь Зевса. У нее была эгида. Щит. На нем – голова медузы Горгоны, которую Персей отрубил. Так вот – этот щит найден. Пархоменко и нашел. Тут, совсем недалеко, несколько километров от города…