Не предавай любовь

Глава 6

Катя

После урока Эля не спешила вставать и переходить в другой класс, а достала из сумки свой мобильный, поставленный на беззвучный режим, и сказала Кате:

– Диктуй свой номер. Я тебя в группу класса добавлю и, вообще, вдруг вопросы будут.

Катя продиктовала цифры сотового. Эля просмотрела контактные данные и удивленно сказала:

– Ни одного мессенджера на твоем номере нет.

Катя молча продемонстрировала Эле свой допотопный мобильник. На стареньком эл-джи можно было поиграть в несколько игр, проверить почту и посидеть во ВКонтакте. И все.

– Ты это принципиально, как борец против засилья смартиков, или родители отобрали?

– У меня скоро будет смартфон, – уклончиво сказала Катя. – Все никак выбраться не могу в этот… Мега-Шоп.

– Мега-Город. Слушай, – Эля оживилась, – если пойдешь покупать смартик, возьми меня с собой. Я обожаю гаджеты выбирать и в них разбираюсь, честно. Хочешь, перечислю все флагманы этого года? Заодно и выберешь.

– Флагман я не потяну, – призналась Катя.

К ее приятному удивлению, Эля только фыркнула:

– Тогда тебе точно со мной нужно идти. Я в бюджетных моделях не хуже секу.

– Хорошо, я рада буду. А почему мы из кабинета не уходим? – спросила Катя.

– А у нас сегодня гуманитарный блок, – отозвалась Эля. – Литература, пара русского, английского две пары: грамматика и перевод. Все в этом кабинете. Химия, физика и биология в другом крыле.

Уроки продолжились. На русском Катя немного расслабилась, даже ответила с места на несколько вопросов Арины Демидовны. Класс действовал слаженно, Арина Демидовна не слишком затруднялась с поддержанием дисциплины и даже позволяла ученикам общаться и разбирать некоторые задания сообща. У всех на лицах была заинтересованность, многие ребята буквально забрасывали учительницу вопросами и не отставали, пока классная не объясняла все. Катя не переставала удивляться. В ее бывшей школе на уроках работало лишь несколько человек, а старание и повышенная активность считались чем-то унизительным, вроде попытки выставить себя заучкой или, наоборот, тупицей. Самыми популярными ребятами там были не те, кто хорошо учился, а те, кто были богаче, имели больше друзей в сетях или активнее всего проявляли себя в общении с противоположным полом.

– Куда поступать будешь? – шепнула Эля в паузе между заданиями.

– В Питер хотела, – тихо сказала Катя, – но это… заоблачная какая-то мечта. У меня мама болеет. Я, наверное, в Каратов поеду. Там три филиала сразу: экономический, лингвистический и техноложка.

– Каратов? Ага, у нас многие туда поступают.

В конце урока был тест. Катя надеялась, что справилась с ним процентов на девяносто, большинство тем они недавно повторяли с репетитором. Она волновалась о том, как будет расставлять свои допы – в лицее уроки заканчивались почти в четыре. Видимо, действительно придется переходить на занятия онлайн.

После второй пары началась большая перемена. Она длилась целый час. Одноклассники потянулись в столовую, И Катя пошла вместе с Элей, радуясь тому, что может, наконец, нормально поесть. Она видела Глеба в толпе. Он говорил с тем парнем, Матвеем, что доставил Кате несколько неприятных минут на первом уроке. Странно, но Глеб и Матвей будто бы ссорились: Матвей что-то выговаривал Глебу, а тот явно огрызался.

Катя почти дошла до столовой, но в коридоре ее перехватила Арина Демидовна. Классная, раскрасневшаяся, с ходящей ходуном пышной грудью, сбежала по ступенькам и, задыхаясь, проговорила:

– Самарская, Катюша! Со мной в учительскую, срочно! Твои данные нужны, подпись по допам, документы по внеклассовым и платным мне завтра сдавать.

Катя поплелась за учительницей. Ее все сильнее подташнивало, голова кружилась. Она надеялась, что успеет в столовую, разобравшись с документами. Антон Васильевич успел отдать большинство бумаг маме на подпись, но некоторые анкеты Катя должна была заполнить сама. Классная очень деликатно обошла вопрос их с отцом неродства по документам, и Катя была ей за это благодарна.

Она вернулась в класс за пятнадцать минут до звонка на урок, еле передвигаясь и не представляя, как выдержит еще две пары. В отличие от прежней школы Кати, на английском класс делился на совсем крохотные группы, видимо, потому что учеников в нем было в два раза меньше, чем в ее бывшем одиннадцатом «бэ».

– Мы сегодня вместе со второй группой, Вера Романовна болеет, – «обрадовала» ее Эля. – Настюша попросила повесить на доску таблицы по грамматике. Тест, наверное, будет.

В груди у Кати заворочался ком тревоги, и тошнить стало сильнее. Она пошла с Элей к доске и заметила, что со второй парты за ней внимательно наблюдает Матвей. Глеб, надев наушники, сидел с телефоном в руке у окна.

Это произошло как-то неожиданно: стены поплыли перед глазами, в голове стало пусто и воздушно. Все закружилось, Катя отступила назад и начала падать, теряя сознание. Последнее, что она услышала, были возгласы, скрип отодвигаемой парты и грохот стульев. Она упала не на пол, а на что-то мягкое: в чьи-то руки, что ее придержали, на чье-то плечо.

Отключилась она не полностью: слышала голоса и видела встревоженное лицо Эли перед собой. Остальное было как в тумане. Голова казалась воздушным шариком, наполненным воздухом – ни одной мысли, только легкое недоумение: что с ней происходит? Ее подняли и посадили на стул. От этого движения все опять поплыло. Когда Катя очнулась окончательно (в нос ударила струя отвратительно свежего, холодного запаха), рядом с ней сидел Матвей, а над ней стояла высокая женщина в белом халате и с флакончиком в руке.

– До медкабинета дойти сможешь? – озабоченным тоном спросила женщина (фельдшер, заторможенно догадалась Катя).

Катя кивнула.

– Ребята, помогите ей, – сказала медработник.

Рядом со стула вскочил Матвей, обежал вокруг стола, подмигнул Кате, подставляя плечо. Она с трудом встала и покачнулась. Тогда парень шутливо рявкнул:

– Держись!

Присел и поднял Катю на руки. Она вскрикнула, рефлекторно схватилась за его шею, потому что он почти бегом понесся к выходу. Весь класс засвистел и возбужденно загомонил.

– Осторожно, Гурмин! – сказала Эля и пошла за ними. – Не выпендривайся!

Катя успела увидеть, как Глеб равнодушно смотрит им вслед, а потом разворачивается к окну. Матвей чуть не врезался во входящую в класс учительницу английского, очень удивившуюся. Он донес Катю до лестницы, и там она запротестовала. Тогда Матвей поставил ее на ноги и вел, подхватив под плечо.

Ребята остались ждать Катю у кабинета, а фельдшер завела ее внутрь, послушала сердцебиение, заглянула в глаза и померила температуру.

Строго и неодобрительно сказала:

– Так, признавайся, на диете сидишь! Что там у вас на этот раз? Капустный листок по будням, сельдерей по праздникам?

– Не сижу, – вяло отозвалась Катя. – Я у родственников сейчас живу, только переехала. Вчера не поела… и сегодня не успела.

Взгляд фельдшера смягчился. Она принялась быстро писать что-то на листках бумаги, а поверх написанного приложила печать.

– Вот. Одну записку учителю, освобождение от текущего урока, вторую в столовую на комплексный диетический обед. Прямо сейчас иди кушать. Пусть одноклассники доведут, а то мало ли… ветром унесет. И на осмотр к врачу в поликлинику. Восемнадцать есть уже? Тогда в детскую, по месту прописки.

Катя вышла в коридор. Эля и Матвей заспорили.

– Тебе бы только прогулять, Миулина, – саркастически заметил Гурмин. – Иди на урок, троечница. Настюша на прошлом уроке говорила, у тебя оценок мало.

– Все-то ты замечаешь, Гурмин! А сам-то! – Эля фыркнула, но на урок вернулась.

– Ну что, идем? – спросил Матвей, когда Эля ушла. – Настюша, кстати, это преподша по английскому. Она немного социофобка, а так норм.

Катя улыбнулась. В столовой ей выдали суп, паровую котлету, салат и немного овсянки. Она села за стол, тупо глядя перед собой. Потом начала есть, подбадриваемая Матвеем. Все было очень вкусно.

– Прикинь, сейчас весь класс на ушах стоит, – Гурмин засмеялся, глядя в телефон, – все обсуждают твой обморок и мое джентльменское поведение. Нет, не вслух, конечно, у Настюши не забалуешь, – в вотсапе. Сейчас я им кину пару ласковых, – он написал что-то, быстро двигая пальцами, сообщение ушло. – Пипец, расшалились, – с довольной улыбкой проговорил одноклассник, всматриваясь в появляющиеся на экране «пузыри». – Все, Настюша заметила и веселье обломала.

Катя вновь смущенно улыбнулась. Она ела, и постепенно к ней возвращались силы. А с ними и ясность в голове. Это же она теперь – предмет насмешек для всего класса! По крайней мере, в ее прежней школе так все и было бы. Что за невезение! В первый же день опозориться!

– Так чего тебя вырубило? – поинтересовался Гурмин.

– Замоталась, – пробормотал Катя. – Поесть нормально не удалось. Устала еще.

– А… ну первый день, напряг… да. А ты правда Глебу сестра?

Катя удивилась, потом досадливо тряхнула головой, догадавшись. Они же с Никитиным друзья. Глеб запретил ей кому-то говорить, зато сам моментально выболтал.

– Да, сестра.

– А я так и подумал, – Гурмин широко улыбнулся, взгляд его при этом был испытывающий, напряженный, – еще в кафе. Доверительно уж очень вы там болтали.

– Нет, – Катя отхлебнула чай и с удивлением посмотрела на чашку – какая красивая! А у них в школе граненые стаканы. – Мы тогда еще знакомы не были. На следующий день познакомились. Так получилось… дела семейные.

– А… – Матвей как-то на глазах поскучнел. – Понятно. Наелась? Нам пора.

Катя аккуратно вытерла рот салфеткой и встала с пластикового стула. Дешевая юбка из синтетики, затрещав, задралась и облепила ноги и бедра. Катя потянула ее вниз и быстро посмотрела на Гурмина. Заметил ли он? Заметил. Поглядел тяжело, так, что Кате стало жарко. Он был липким, этот взгляд, очень откровенным. А Матвей даже не думал притворяться и играть в благопристойность. Он и Кате в глаза посмотрел так, что она все поняла – он ее оценивает, по-мужски. Гурман развернулся и пошел в класс, больше не предлагая свою помощь. Катя не знала, радоваться ли ей или обижаться.

Она вернулась на урок, преодолевая неловкость. К ее удивлению, никто не обратил на нее внимания – «англичанка» гоняла класс по грамматическим упражнениям. У Кати с грамматикой было неплохо, только некоторые темы не очень удавались. К счастью, когда очередь дошла до нее, она внятно и уверенно смогла выговорить:

– He said he wouldn’t pay for that. (* Он сказал, что не будет это оплачивать)

– Shit happens (*Случается и такое дерьмо), – невинным голосом прокомментировал Матвей.

Все засмеялись, а Настюша, цыкнув на Гурмина, кивнула Кате, мол, вижу, довольна, и переключилась на ответы других ребят.

…После школы Катя чувствовала себя намного лучше. Но сердце опять провалилось куда-то в желудок, когда, выйдя из здания после уроков, она увидела стоявшего у машины мрачного Глеба.

– Садись, – буркнул тот.

Ехали они молча, и только у коттеджного поселка Глеб со злой интонацией бросил:

– Надо поговорить.

– Хорошо.

Глеб зашел в дом… и хлопнул дверью перед носом у Кати. Не специально, просто не придержал тугую пружину. А может, специально. В доме было тихо, лишь из глубины доносились негромкие голоса. Проходя мимо кухни, Катя увидела за столом Лешу и его няню. Ира кормила мальчика ужином. Лешка весело поздоровался, а няня лишь зыркнула, поджав губы. Какая странная девушка, угрюмая, смотрит, словно Катя ей что-то должна.

В комнате было прибрано, Катю это немного смутило – она помнила, что оставила на спинке стула домашнюю кофту, а теперь она висела в шкафу. В дверь постучали. Катя открыла и пустила сводного брата внутрь. Тот уселся в кресло и сказал, вперив в нее яростный взгляд:

– Какого, вообще?

Катя молчала.

– Ты чего, ни хрена за целый день не съела?

Катя помотала головой.

– Выпендриваешься? Или опозорить меня хочешь? Типа тебя тут голодом морят? Мне Арина высказала свое… недоумение. Зашквар полный!

– Слушай, прекрати, – сказала Катя. – Так получилось, никто не виноват и…

– Это ты слушай, – резко перебил ее Глеб, – раз уж вышло, что ты тут живешь, значит, живи и радуйся. Не надо ломаться и изображать бедную родственницу… хотя ты оно и есть. Антон тебе деньги дал? Дал. Давай жри нормально, не нравится наше, покупай, готовь, что хочешь. Руки есть? Значит, шевели ручками. Шмотки свои постирай, а лучше выкинь, купи новые. Мне по поводу тебя не только Арина сегодня высказалась.

– А кто еще? – вспыхнула Катя. – Почему? Что?

– Неважно, – процедил сквозь зубы Глеб. – Ты выглядишь, как будто… тоже неважно. Вечером Полина придет, познакомлю вас. Приведи себя в порядок. Спускайся вниз, пожри нормально. У меня слишком многое на карту поставлено, чтобы ты тут сиротинушку изображала.

– Я не изображаю!

– Рот поуже, голос потише. Жду тебя внизу. И зубы почисть.

После ухода Глеба Катя несколько раз прошлась по комнате, стараясь успокоиться. Что он себе позволяет?! Нет, нужно уезжать! Лучше каждый день тратить время на долгую дорогу, чем жить с такой свиньей. Катя открыла шкаф, достала сумку и принялась кидать в нее вещи. Дверь резко распахнулась. Глеб оказался рядом, попытавшись вырвать у нее сумку, громко сказал:

– Все, харэ, харэ! Так и думал, что распсихуешься. Слушай, Самарская… Да хватит же! Ну извини, нагрубил! Давай жить дружно!

– Что?! – Катя даже рассмеялась. – Дружно жить с такой бедной родственницей, как я? Корона не спадет, принц?

– Да ты наглая, – с каким-то чуть ли не восхищенным недоумением проговорил Глеб, отпуская сумку. – Ну… уходи тогда. Антону сейчас только с тобой проблем не хватало, у него там какой-то трабл в Москве. А тут еще доченька «радость» подкинет. Типа не ужилась, обидели, выставили на ночь глядя.

– Какой трабл? – тут же забыв о ссоре, спросила Катя. – Он тебе звонил?

– Конечно, только что, контролирует меня. Я сказал, все хорошо. Он сразу успокоился, сказал, задержится дольше, чем планировал. Он и тебе позвонит, позже. Слушай, – Глеб почесал в затылке, продолжил уже почти миролюбиво, – ну раз мы в одной лодке, давай не будем ее топить, сами же нахлебаемся. Ты мне говори, чего тебе надо, я подскажу. Мне плевать, как ты выглядишь, во что ты одета, но не позорь Никитиных, Самарская, – это все, что я прошу. В конце концов, это недолго, переедешь в свой пансион и будем опять друг друга не знать… ну… кроме школы.

Катя села на край кровати и задумалась.

– Когда Антон вернется?

– Дней десять.

– Ладно. Пароль мне от вай-фая скажи. И еще: что не так с моими вещами? Они чистые.

– Ну… – Глеб помялся. – Это Матвей. Он с тобой… тесно пообщался. Давай не будем.

– Будем. Скажи. Мне в твоем классе до весны учиться. Он что, сказал, что я грязная?

– Ну… сказал, у тебя изо рта пахнет. И что ты в сарае каком-то, наверное, жила, одежда сыростью воняет. Да, не злись. Он дебил. А у людей у многих изо рта воняет, когда желудок пустой или болит. Понимаешь, он меня хотел обвинить в одной подставе. Поэтому к тебе пристал. Не хочешь дерьма – не водись с ним, Самарская.

Пока Глеб пересказывал ей разговор с Гурминым, делился, так сказать, впечатлениями Матвея от общения с новой одноклассницей, Катя сидела ни жива ни мертва, чувствуя, как наливаются жаром щеки. Она сразу поверила Глебу.Да, Гурмин неискренен, несмотря на помощь и все его шутки-прибаутки. Ее сводный брат, оказывается, вовсе с ним не дружит, а Матвей наговорил Глебу гадостей о ней, потому что узнал, что новенькая – сестра его недруга. Странно, Кате сначала показалось, что Гурмин и Никитин – приятели. Она спросила, почему они липли к ней в кафе, а Глеб, стараясь не встречаться с ней глазами, ответил, что принял ее за другую девушку. Это было очень странно. Глеб вышел, а Катя сидела, переваривая услышанное и пытаясь справиться с горькой обидой. За что?

…Она приняла душ, тщательно вымыла волосы, которые быстро засаливались и требовали ежедневного ухода и специального шампуня, решилась и спустилась вниз. На кухне хозяйничал Лешка. Младший Никитин нарезал хлеб большими, неровными, толстыми кусками. На разделочном столе лежали палка колбасы, ветчина и сыр в обертке. У Кати потеплело на душе. Леша ведь ее брат, по отцу, но наполовину родной .

– Привет, – еще раз поздоровалась она. – Слушай, можешь показать, как у вас тут стирать? И где сушить.

Катя сомневалась, что десятилетний мальчик в курсе домашних дел, но Леша повел ее в подвал, показал стиральную машину, средства для стирки, а затем сушилку у задней двери. Катя загрузила вещи в барабан, и они с Лешей вернулись на кухню. Лешка делал бутерброды. Спросил деловито:

– Тебе с чем?

– М-м-м… Вон с той колбасой.

– И сыром?

– И сыром.

– А овощи?

– Огурец, пожалуй.

– Свежий или соленый?

– Ну ты просто шеф-повар, – засмеялась Катя.

Леша покраснел от похвалы, с серьезным видом доделал бутерброд и положил его Кате на тарелку.

– Сейчас чай налью. Вика обед приготовила, но Кирилл днем все съел.

– А почему вам не оставил? – Катя нахмурилась.

Кирилл нравился ей все меньше даже заочно.

– Ну… он любит котлеты. Может, подумал, что мы с Глебом опять в кафе поедим? – Леша философски пожал плечами. – Мы часто так делаем. Или Глеб еду на дом заказывает.

– А мама ваша где?

– У нее бизнес, бутик в магазине «Мега-Город», она все время там.

– И ночует?

– Наверное. Все равно пицца вкуснее, чем мама готовит.

Катя только покачала головой. Очень непривычно. Чужая семья, конечно, – это чужой монастырь и вообще, потемки, кто как привык, так и живет. Но все-таки хорошо, что она скоро переедет в школу.

Глава 7

Глеб

Мать домой в тот день так и не приехала. Ну и ладно. Глеб слышал, как девчонка лазала по дому, возилась на кухне, болтала о чем-то с Лешкой. Осмелела.

Байстрючка, конечно же, была в шоке. Глеб пожалел, что вызверился на нее. Но уж очень гадкое настроение у него было, и Самарская к нему еще минусов добавила.

Гурмин зацепил его на перовой перемене, схватил за руку, зло глядя в лицо, бросил:

– Поболтаем?

Глеб вырвался, пошел за Матвеем к окну.

– Что, Никитин, захотел халявы?

– Чё тебе надо, Гурмин? Приснилось что-то?

– Ну ты и поймал подставу! Думал я не пойму?

– Да выразись ты уже членораздельно! – Глеб саркастически поднял губу, произнеся последнее слово как два разных.

– Собирался меня развести? Договорился с этой… Самарской, что разведете меня вместе, как лоха?

До Глеба дошло, он чуть не заржал в голос. О том, что Матвей может предположить сговор, он и не подумал, уж слишком его выбило появление «сестрички» в доме.

– Да не разводил я тебя! – раздраженно объяснил он Гурмину. – Я с ней в тот момент вообще знаком не был. Мы познакомились с ней на следующий день, в воскресенье. Антон привел. Это моя сестра по отцу. Я что, стал бы так палиться, зная, что она к нам в школу переходит?

Матвей смотрел на него, исподлобья, поджав губы.

– Какая, блин, сестра?

– По отцу! Типа общий папаша. Антон накосячил до встречи с мамой. Теперь у них с дочуркой все тихо-мирно, она у нас живет, временно. Я понятия не имел. Хочешь – спроси сам. Она лохушка полная, честнарик, не сомневайся.

– И спрошу, – процедил Гурмин.

Он действительно спросил, воспользовавшись тем, что Самарская при всех хлопнулась в обморок. Арина потом Глебу полчаса выговаривала, что у девочки стресс и к тому же покушать нормально не удалось, мол, проследите. Покушать, блин. Классная Глеба вымораживала. Ходит, трясет своим пятым размером, глазами хлопает. Кто таких, вообще, в школу берет? Директриса за воспитанием патриотизма не сечет, что парни на Арину реагируют не по-детски, когда она у доски наклоняется? Хоть бы блузки носила не в обтяг.

Матвей подозвал Глеба на третьей перемене, сказал, криво улыбнувшись:

– Ну ладно. Прощаю. Что за метелка?

– А что? – Глеба почему-то неприятно задело. – Сам к ней в кафе клеился.

– Так то в кафе. Она моется-то? Голова грязная, изо рта воняет, от одежды тоже.

Глеб только дернул плечом: от него-то Матвей чего хочет? Он Самарской не нянька.

Прошло два дня. Антон позванивал байстрючке, мать не появлялась, Ирка ходила букой, Вика, домработница, совсем обленилась. Самарская завела друзей в классе, Миулину и Бобринюк. Гурмин вел себя странно – постоянно находился с новенькой в интерактиве: то слово вставит, то спросит что-нибудь…

Глеб вечерами заходил в кафе у заправки, где обедали дальнобойщики, ему нравилось слушать гул усталых голосов, грубый мужской смех, это отвлекало от мрачных мыслей. Дома Лешка и байстрючка справлялись сами, девчонка покупала что-то, готовила для мелкого. Пусть отрабатывает проживание. Полина позвонила, сказала приедет. Глеб с нетерпением ждал мать, признаваясь самому себе, что скучает по ее бестолковому лепету. На душе было тяжело.

Предыдущим вечером они долго болтали с Томой по видео. Тамара позвонила ему сама, и он понял – она уже влюблена в него. Это неожиданно резануло Глеба по сердцу. Тома – нормальная девушка, прикольная, наивная в чем-то, уже один раз на парне обожглась, но все равно ждет большой и чистой любви. Ухаживания Глеба и Матвея ее смущают. И видно, что Глеб девушке очень нравится. В конце беседы Тома, немного запинаясь, пригласила его к себе домой. Победа фактически была у Глеба в кармане, даже билеты в театр не понадобились. Но после разговора на душе было так пакостно, что он не мог заснуть, хотя днем мечтал перехватить пару часов сна. Технически тр*хнуть Тому проблем не составит, она симпатичная, он на нее реагирует. Почему-то перед глазами встало лицо Кати в тот вечер, в кафе. Глеб с усилием отбросил от себя воспоминание и вернулся мыслями к Томе. Он думал и представлял, как все это будет. И как он потом покажет видео Матвею. Распсиховался. Пошел к «сестричке», предупредить, что с минуты на минуту приедет Полина.

Глеб постучал к ней в комнату, молча показал: выходи. Сам остался в коридоре, встал, опершись о перила лестницы. Катя и сама слышала шум двигателя автомобиля – ее окно было прямо над гаражом. Она быстро причесалась в ванной, кивнула своему отражению: бояться нечего, отец звонит каждый день. Мама, конечно, расстроилась из-за того, что Кате приходится жить в чужом доме, но голос у нее был слабый, она призналась, что из-за лекарств и процедур чувствует себя очень расслабленной и много спит, словно организм, измученный многолетней напряженной работой, дорвался до отдыха.

В общем, Полину Катя уже не боялась. Лешка и Глеб отзывались о маме с любовью, но как-то покровительственно, по их колким замечаниям было понятно, что они считают мать кем-то вроде ребенка.

Катя вышла. Прислушалась. Что за звук? А, это телевизор работает. Непривычно. Никто из обитателей дома еще ни разу при ней огромную плазму в гостиной не включал. А таинственного Кирилла, который вел ночной образ жизни, Катя вообще не слышала и не видела, лишь замечала признаки его присутствия по пустому холодильнику и груде грязных вещей в постирочной. Кирилл был родным братом Полины, и его поведение было понятным, хоть и неприятным.

Глеб стоял к ней спиной, намного наклонившись над пролетом. Катя как-то интуитивно поняла, что он все еще сильно напряжен и расстроен. Он в этом состоянии он уже несколько дней. Неужели это из-за ее предстоящего знакомства с Полиной? Вряд ли. После последнего разговора на повышенных тонах у них что-то вроде перемирия: Глеб не трогает Катю, а Катя говорит отцу, как у них все хорошо.

– Глеб, ты чего? – робко начала она, подходя ближе. – Что-то не так?

Глеб вдруг резко развернулся, и оказался к Кате лицом к лицу, благодаря росту возвышаясь над ней почти на голову. Она почувствовала его дыхание на волосах и поняла, что стремительно краснеет. Отвела взгляд от его шеи – легче не стало, вернулась глазами назад – к еще большему своему смущению рассмотрела, как небрежно заправленная с одной стороны в джинсы темно-красная футболка обтягивает живот и рельефный пресс. И снова руки в карманах, кожаные ремешки на запястьях подчеркивают, какие у него красивые, сильные предплечья. Глеб смотрел поверх ее головы.

– А если не так, чем поможешь? – с вызовом и обычной усмешкой в голосе проговорил он.

– Я… я… я же не знаю, что случилось, – запинаясь, пробормотала Катя.

Глеб медленно опустил на нее взгляд:

– Нравственная дилемма случилась. Знаешь, что это такое? Вот ты, Самарская, как думаешь, совершить подлость… ну не подлость, может, а гадкий поступок – это нормально?

– Нет, конечно. Как это может быть нормой?

Глеб хмыкнул, продолжая изучать ее лицо вблизи, словно задавшись целью запомнить каждую черту. Это очень смущало.

– А кто сейчас это разделяет: добро и зло? Ты давно в соцсетях бывала? Зайди, поинтересуйся. Там все видно. Люди только хвастаются своей… говнистостью, выставляют напоказ то, скольких людей они опустили, скольких на бабло развели, кого отымели. Так?

– Ну и пусть, – сказала Катя, пожав плечами. – Это их совесть, им с ней жить.

– Да, и живут ведь, вполне уживаются, многие даже богатеют и на популярность себе зарабатывают.

– Если они не понимают, это их проблемы. Ты же понимаешь.

– Я?

– Конечно. Иначе не задал бы этот вопрос. У тебя бы его просто не возникло.

– Вот как? – что-то странное мелькнуло у Глеба в глазах, он наклонил голову набок. – То есть, если я сделаю кому-то подлянку, мне будет херово, потому что у меня совесть есть. А если кто-то другой – ему по барабану. И никакого там рая, ада, только я и моя память. Так?

– Так, – Катя храбро выдержала его взгляд и торопливо добавила: – Я не знаю насчет… вечного. Я пока не решила… во что я верю.

– Ну ладно, Самарская, – медленно проговорил Глеб, продолжая смотреть ей в глаза. – Вся ответственность теперь на тебе.

– За что? – испугалась она.

– Узнаешь, если я захочу. Только я вряд ли захочу. Пойдем.

… Очень удивленная и встревоженная странным разговором, Катя спустилась вниз. Полина лежала на диване. Услышав шаги, женщина села, поджав ноги, и улыбнулась. Катя впервые видела жену отца вживую. В свои тридцать семь Полина была очень красива. Одежда, подобранная со вкусом и без вычурности, подчеркивала его хрупкость и женственность.

На Полине был элегантный деловой костюм: блузка, пиджак с широкими лацканами, обрисовывающими грудь, и узкая юбка выше колена. Лицо у женщины было необычным – с узким носиком и вытянутыми к вискам глазами. «На лисичку похожа», – подумала Катя. Однако взгляд у Полины был не лисий – простодушный. Теперь понятно стало, откуда у Глеба такая завораживающая внешность. Он был похож на мать верхней частью лица, только с поправкой на мужественность.

– Ой, – томно сказала Полина, поправляя волосы, крашеные в изумительный блонд. – Ты Лиза, да?

– Мама, это Катя, я же говорил, – тоном мученика сказал Глеб.

– Да? Да, конечно, – Полина каким-то жадным движением протянула к Кате руку, заставила ее сесть рядом, без стеснения разглядывая. – Я совсем забыла, что ты у нас! Столько работы накопилось, думала, вообще не вырвусь!

Глеб едва слышно хмыкнул за Катиной спиной. В комнату влетел Лешка, плюхнулся на диван рядом с мамой, прижался к ней, Полина так ласково на него посмотрела, что Катя почувствовала, что проникается к ней симпатией, хоть и смешанной с другими чувствами.

– Как вы справлялись без меня, Лёка, а? Я ездила в Москву заказывать новые модели. Что вы кушали?

– Как обычно, – ответил за брата Глеб. – Перебивались. Для мелкого Катя готовила, а я по забегаловкам.

– Мы тебя приглашали, – вырвалось у Кати, – ты сам не хотел.

У Полины округлились глаза:

– Катюша, ты им готовила? Мне так неудобно! А как же Вера? Она же должна была помогать! Я теперь бояться буду вас одних оставлять!

– С Веркой поговори. Ни хрена она делать не хочет. А лучше уволь Верку. И Ирку уволь, – раздраженно сказал Глеб. – Обеих уволь. Вера постоянно белье в стиралке оставляет, оно заванивается, грязь по всему дому развела, Ирка вообще шляется где-то, мелкий один целый день.

– Как же так? Я думала, все хорошо. Я поговорю, – пролепетала Полина. – Я поговорю, когда Тоша приедет.

– Ясно, – парень скривился, отошел, сел на пушистую шкуру перед телевизором и принялся щелкать пультом.

– Глебушка, я же фэшн-канал смотрела… – робко сказала ему в спину Полина и, не получив ответа, вернулась к разговору с Катей. – Я очень рада, что ты у нас гостишь. Как твоя мама? Тоша говорил, она болеет.

– Ей уже лучше, – вежливо отозвалась Катя. – Она в больнице.

– Я надеюсь, мы с ней познакомимся, – сказала Полина, улыбаясь и наклоняя голову набок – у них с Глебом было много общих жестов, как успела заметить Катя. – Мы ведь семья, кто бы что ни думал. У нас с Антоном был разговор о тебе, когда ты только родилась. Он ведь не знал о тебе, ты в курсе?

– Да, да, – сказала Катя.

– И я рада, что ты нашлась. Думаю, теперь у нас не должно быть никаких обид. Все здесь, все счастливы, правда?

Катя с неуверенностью кивнула. Оно как бы да, но…

– Ребята! – оживленно воскликнула Полина, потянувшись к телефону на столике и явно потеряв интерес к разговору. – А что мы сегодня закажем на ужин? Я ужасно голодна!

– Японскую еду! – радостно вскричал Лешка. – Хочу сушими!

– Мне все равно, – отозвался Глеб, не оборачиваясь. – Я ел, не буду.

В результате ужинали они перед телевизором втроем: Полина, Катя и Лешка. Кате понравилось не все. Сырая рыба была отвратительной на вкус, Катя вежливо пожевала, а потом незаметно сплюнула в салфетку. Слушая щебет Полины – комментарии к показу мод (Глеб ушел в свою комнату, и его мама наконец завладела пультом) – Катя размышляла о том, как верно утверждение, что все познается в сравнении. Сначала переезд в дом Никитиных и новая школа ощущались как катастрофа, а теперь она с удовольствием бы обменяла бы сегодняшний день на три минувших. В школе появились друзья, и суета на кухне за готовкой для Лешки, и их совместные ужины за болтовней обо всем казались ей уже райским времяпрепровождением по сравнению с вечером в обществе жены отца.

На следующее утро Полина вышла на кухню в зеленой бугристой маске на лице.

– Детокс, – невнятно объяснила она Кате, обнимая Лешку. Мальчишка, кривляясь и делая страшные глаза, полез от нее под стол. – Кушаете? О, гренки! Какая прелесть!

– Позавтракаете с нами? – предложила Катя.

– О нет! Я не ем хлеб. Кушайте, кушайте! Глеб, завезите Лешу!

– Знаю, – буркнул Глеб, спускаясь по лестнице. – Самарская, шевелись. Сегодня Ариша просила на десять минут раньше подойти.

– Глебушка, – строго сказала Полина, отплевываясь от пузырьков маски, – называй Катюшу по имени.

– Да, матушка, – едко проговорил Глеб, наклонился к плечу Кати и с придыханием проговорил ей в ухо: – Катюша…

Кате почему-то бросилась в лицо кровь.

… День прошел очень обычно. Эля и Оксана уговаривали ее сходить в «Мега-Город», но у Кати возобновились уроки по скайпу, и она отказалась. Она старалась не пересекаться с Матвеем, но это было сложно – Гурмин постоянно оказывался рядом и пытался завести с ней разговор. Она отмалчивалась. Если это очередная попытка ее унизить (воспоминания о том разговоре с Глебом и слова Матвея о ее нечистоплотности все еще вызывали краску на лице), то странная.