– Серьезней некуда. Считалось, что у этого пацана не все в порядке с головой с рождения было. К нему врач ходил каждые полгода. Сначала дед, а потом девка молодая, я ее, кстати, видела позже в Архангельском, в неврологическом отделении, когда с сотрясением лежала. Даже помню, как ее звали – Лишманова Вика.

– Шизофреник он был, – произнесла вторая, вновь отложив книгу. – И садист. С детства животных мучил. Я хорошо помню все эти случаи. У меня кот был – сиамец – так он его, скотина, выпотрошил и на яблоне у себя за домом повесил. Из школы его попросили после первых классов и тогда вроде реже его видеть стали.

– А я думаю, не шизофреник он вовсе. Дух в него вселился. Может проклятие какое‑то на нашем поселке.

– Знаете, где он сейчас? – как не старался, Михаил не мог заставить себя, поверить хотя бы одному их слову.

– Так кто его знает? Может в тюрьме сидит еще. А может уже вышел.

– Вы помните, как его звали?

– Кажется Павлик, – ответила та, что была с ретривером.

– А как он выглядел?

– Ну, точно, журналюга, – буркнула вторая. – Смотри, если узнаем, что какую‑нибудь гадость про наш поселок написал…

– Уважаемые, я вам клянусь, что ко второй древнейшей профессии не имею никакого отношения.

– Выглядел он жутко. Смотришь на него и понимаешь, – этот точно не с нашей планеты, – ответила Люба. – И знаешь, что? У меня ведь его фотография есть. Сейчас принесу.

Она встала и скрылась в доме.

– Я тоже пойду, – произнесла та, что была с книгой, и уже встав, и отойдя на несколько шагов, не оборачиваясь в его сторону продолжила. – А вы не ждите ее. Возвращайтесь домой.

– Почему?

– Ее не существует.

Женщина исчезла в дождливой мгле, оставив его одного. Михаил прождал несколько минут, но из дома действительно так никто и не вышел. Он нажал кнопку звонка и дернул закрытую дверь; прислушался – не раздастся ли шаркающих шагов или скрипа половиц – и, не дождавшись ответа, направился к машине. Рассеяно сорвав желтый кленовый лист, Михаил вытер ладонь, вымазанную в чем‑то красном.

7

Ночью дождь усилился. Крупные капли громко застучали по козырьку. Михаил постоянно просыпался и смотрел на потолок. Тени растущих за окном деревьев похожие на щупальца гигантского чудовища извивались и цеплялись за старую трехрожковую люстру. Когда он забывался неглубоким тревожным сном, ему опять снилось ДТП.

Опять, как и в ту ночь, он сидел зажатый в салоне и не способный выбраться из машины. Безликие санитары бесцельно бродили между деревьев, похожие то ли на потерявшихся призраков, то ли на зомби. Он слышал их приглушенное бормотание, из которого иногда можно было выделить отдельные бессвязные слова и боялся пошевелиться.

Совершенно не чувствуя вкуса яичницы и кофе, он расправился со своим поздним завтраком и отправился на встречу с Викторией Лишмановой. Плетясь в потоке за огромной покрытой грязью фурой, он думал о том, какая великая сила социальные сети: даже последние параноики имеют аккаунт хотя бы в одной из популярных сетей. Виктория же явно не относилась к тем, кто дрожит и трепещет перед всемогущими китайскими хакерами или молится на свои персональные данные.

Вчера, разглядывая ее фото в инстаграме, Михаил неожиданно для себя почувствовал запах гари. Когда все вокруг затянул едкий дым, он увидел молодую женщину, протянувшую к нему руку. Теплые гладкие пальцы коснулись его щеки, губы зашевелились, но он не услышал ни слова. Солнце сияло за ее спиной, переливалось и блестело в ее волосах. На ней был белый халат, из кармашка торчал колпачок ручки.

На него неожиданно навалился страх. Что‑то во всем этом было неправильно, но он никак не мог решить, что именно. Удушливый смрад исчез, дым рассеялся, однако страх никуда не делся: тяжелый и липкий, как пот после ночного кошмара его не смыл даже обжигающе горячий душ.

С Викторией они договорились встретиться во время обеденного перерыва в находящемся недалеко от места ее работы Макдональдсе. Михаил прибыл за пол часа до назначенного срока. Помещение ресторана пустовало: заняты были только пара столиков.

Он выбрал место у окна насколько можно дальше от входа и не торопясь пил кофе разглядывая проходящих мимо людей. Капли дождя усыпали стекло. Иногда какая‑нибудь из них срывалась и устремлялась вниз.

В кармане завибрировал телефон. Достав его, он увидел на экране надпись «Номер не определен». Пока он размышлял: ответить или не отвечать – на том конце положили трубку.

Виктория опоздала всего на несколько минут. Войдя внутрь, она сложила зонтик и оглянулась. Он помахал ей рукой и жестом предложил присесть напротив.

Ей было за тридцать. На лбу появились первые пока еще неглубокие морщинки. Она развязала серый с зеленым узором шейный платок, и он отметил, что он изумительно подчеркивал цвет ее глаз.

Разглядывая ее, Михаил пытался подобрать слова для начала разговора, но к его облегчению женщина взяла инициативу в свои руки. Они обсудили погоду и затянувшееся лето, качество кофе и вкус пирожных в Мак‑кафе, а также то, как изменились облики маленьких провинциальных городков.

В конце концов прищурившись, она спросила:

– Но вы ведь проделали такой путь не для того, чтобы обсудить со мной виды на урожай грибов в этом году?

Легкая улыбка изменила ее лицо, и он буквально задохнулся от догадки: именно Виктория была женщиной из краткого вчерашнего видения.

– Да. То есть – нет, – он покраснел и отвернулся от нее делая вид, что заинтересовался траекторией сбежавшей по стеклу капли дождя.

– У меня есть проблемы в эмоциональной сфере. 27 балов по шкале «CARS».

– Это детская шкала. И 27 балов – не много, так – легкая мизантропия.

– Я к тому, чтобы вы поняли: мне иногда трудно общаться. Это из‑за страха, что меня не так поймут.

– Успокойтесь. Я понимаю. Я работала с подобными пациентами.

– Я занимаюсь розыском людей. У меня частное детективное агентство.

– Ух ты. Впервые вижу частного детектива.

– Я не занимаюсь уголовщиной. У нас в стране этим может заниматься только государство. Да и не надо мне этого. В основном я разыскивал супругов‑алиментщиков, да пропавших детей. Я очень хорошо нахожу людей. У меня с детства талант к этому.

Он замолчал. Ему захотелось рассказать ей о своем даре: о том, что он может устанавливать контакт с другими людьми, видеть мир их глазами, вспоминать их прошлое и понимать их чувства. Если она не поверит, он объяснит, что, по его мнению, в этом нет ничего сверхъестественного – это просто высший уровень эмпатии.

– Вспомнила! – Виктория хлопнула ладонью по столу. – Я все думала почему вы кажетесь мне знакомым? Откуда я могу вас знать? Точно! Я видела вас по телевизору!