– Не совсем. Мне нужна информация по одному мальчику. Точнее он когда‑то был мальчиком, сейчас он, конечно, уже не мальчик. Десять лет назад вы наблюдали пациента в поселке Артюхино. Его звали Павлик Теснов. Помните его?

– Конечно, помню. Это был одинокий и несчастный ребенок. У него, как и у вас были проблемы в общении. Он был настолько одинок, что даже выдумал себе друга. Часто при разговоре он вдруг замолкал, и начинал вести диалог с неким Степой. Или ссылался на него, говоря, что Степа не разрешает ему рассказывать о том или ином событии.

– Вы в курсе что его родители погибли?

– Да. Вроде это был несчастный случай.

– А того, что его допрашивала полиция и он был подозреваемым?

– Да. Но они так и не смогли ничего доказать: пожар уничтожил все улики.

– Как думаете, он мог убить их?

– За пару лет до пожара отношения с родителями у него испортились. Они начали спиваться. Случалось, даже поколачивали его. Поэтому теоретически, с учетом его особенностей, это могло послужить поводом для убийства. Однако я не специалист в этом вопросе. Вам лучше поговорить с психиатром, у меня несколько иной профиль. Тогда я была соплячкой ординатором и меня обязали посещать его в рамках паллиативной помощи.

Виктория замолчала задумчиво, размешивая молочную пену в стакане с капучино. Она вскинула голову и оглядела его оценивающим взглядом.

– Мне только не совсем понятно, для чего кому‑то разыскивать его.

– Чтобы восстановить истину и наказать виновного. Мой заказчик полагает, что Павел был непосредственно виновен в смерти родителей. У меня тоже есть ощущение, что именно он убил их.

– И что с того? Какой смысл в том, чтобы спустя столько лет разыскивать мертвеца?

Перед глазами все поплыло. Появился запах гари. Он вцепился в край стола чтобы не упасть со стула.

– Он мертв? Вы уверены?

– После того как дело закрыли его поместили в лечебницу закрытого типа для убийц и маньяков. Ни у кого не было сомнений в его виновности, но также не было и доказательств. Три года назад комиссия решила, что он больше не представляет опасности и постановила перевести в интернат «Сосновый Бор». Но во время перевозки машина скорой помощи попала в ДТП. Никто не выжил. Я в курсе того дела, потому что интересовалась его судьбой.

Виктория посмотрела на часы и сказала, что ее перерыв закончился и ей пора на работу.

– Я могу поискать его историю в нашем архиве, если хотите. Позвоните мне завтра на рабочий.

Вынув из кармана пиджака необычную ручку в форме шприца, она написала на обратной стороне чека номер телефона.

– Кстати, а вы похожи на него, – бросила она, надевая куртку.

Женщина вышла под дождь, раскрыла зонтик и помахала ему на прощанье. Он посмотрел на нее сквозь запотевшее все в дождевых каплях стекло. Мыслей не было. Внутри разрасталось странное ощущение пустоты.

8

Дождь превратился в ливень. Он то замирал, – и тогда, казалось, во всем мире наступала какая‑то абсолютная и зловещая тишина, – то лил с удвоенной силой.

Сон был неровный и прерывистый. Просыпаясь, он по долгу лежал с открытыми глазами и смотрел на ползущие по потолку тени – щупальца стали жирнее и длиннее, теперь они оплели всю комнату, извиваясь, свисали вдоль стен – и не мог пошевелиться.

Если бы для него хоть что‑нибудь значило священное писание, то мог поклясться на библии: в темном углу у окна, туда, куда не проникает свет фонаря со стоянки, стоит человек – один из вчерашних безликих санитаров.

Они нашли его. Надо было вскакивать и бежать. Но все что он мог – лишь бессильно следить за застывшей в углу внушающей жуткий ужас фигурой.

9

Из сна его вырвал телефонный звонок. Зеленые цифры электронных часов под телевизором уверяли, что уже начало седьмого. Он нашарил рукой вибрирующий телефон и, плохо осознавая, что делает, ответил на звонок, с запоздалым удивлением и досадой заметив над кнопками уведомление «Номер не определен

– Михаил Анатольевич? – раздалось из динамика.

– Слушаю.

– Меня зовут Иванов Владимир. Капитан юстиции, следственный комитет. Вы не могли бы подойти сегодня и дать показания по одному делу.

–Какому делу? – остатки сна моментально рассеялись.

– Вы встречались вчера с Лишмановой Викторией Александровной?

– Да. А в чем собственно…

– Ее тело нашли в подземном переходе не далеко от больничного городка.

– Какой кошмар.

– Сотрудники Макдональдса, рассказали, что перед этим она беседовала с вами.

– Да. Но как они узнали, что я это я?

– Это не сложно благодаря камерам и системе распознавания лиц.

После разговора с сотрудником следственного комитета, он несколько минут сидел, уставившись на циферблат электронных часов и наблюдая за тем, как мигает двоеточие, разделяющее часы и минуты. Он ощущал себя воздушными шаром, подхваченным воздушным потоком. Его неумолимо сносило на поросшие соснами скалы.

Как выяснилось, кроме Виктории Лишмановой была убита и одна из женщин, с которыми он беседовал в Артюхино. Пока его просто попросили прийти и дать показания в качестве свидетеля по этим двум делам. Но он не один год соприкасался с этой средой и отлично знал, как просто путем нехитрых манипуляций любой свидетель переквалифицируется в подозреваемого.

Он, как и звонивший ему капитан юстиции не верил в совпадения. Его пытаются подставить, – по‑другому все случившееся трактовать нельзя.

Он нашел в адресной книге имя «Настырный сукин сын», под которым в его телефоне был записан Степан Кипелов. В ответ на вызов, телефон долго молчал, а затем два раза пискнул и женский голос произнес: «Набранный вами номер не обслуживается

Что за черт?

После пяти безуспешных попыток он отшвырнул телефон и достал ноутбук. Уверенность в том, что его подставили, окрепла и превратилась в маниакальную убежденность.