Гамлет, принц датский. Перевод Юрия Лифшица

© Вильям Шекспир, 2017

ISBN 978-5-4474-4219-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Действующие лица

КЛАВДИЙ, король датский.

ГАМЛЕТ, сын умершего короля и племянник Клавдия.

ФОРТИНБРАС, принц норвежский.

ГОРАЦИО, друг Гамлета.

ПОЛОНИЙ, советник Клавдия.

ЛАЭРТ, сын Полония.

ВОЛЬТИМАНД, КОРНЕЛИЙ, РОЗЕНКРАНЦ, ГИЛЬДЕНСТЕРН, ОЗРИК, ДВОРЯНИН, придворные.

СВЯЩЕННИК

МАРЦЕЛЛ, БЕРНАРДО, офицеры стражи.

ФРАНЦИСКО, солдат.

РЕЙНАЛЬДО, слуга Полония.

КАПИТАН.

АНГЛИЙСКИЕ ПОСЛЫ.

АКТЕРЫ.

ДВА МОГИЛЬЩИКА.

ГЕРТРУДА, королева датская.

ОФЕЛИЯ, дочь Полония.

ПРИЗРАК ОТЦА ГАМЛЕТА.

ЛОРДЫ, ЛЕДИ, ОФИЦЕРЫ, СОЛДАТЫ, МОРЯКИ, ГОНЦЫ и СЛУГИ.

Место действия – Эльсинор.

Акт первый. Сцена первая

Эльcинор. Площадка перед замком.

На посту ФРАНЦИСКО. К нему подходит БЕРНАРДО.

 
БЕРНАРДО. Стой! Кто идет?
ФРАНЦИСКО. А ты кто будешь?
БЕРНАРДО. Слава королю!
ФРАНЦИСКО. Бернардо, ты?
БЕРНАРДО. Он самый.
ФРАНЦИСКО. Ровно полночь.
      Ты точен, как всегда.
БЕРНАРДО. Ступай-ка спать.
ФРАНЦИСКО. Как хорошо, что ты не опоздал:
      Мне холодно, и сердце не на месте.
БЕРНАРДО. Что, смена беспокойная?
ФРАНЦИСКО. Да нет.
      И шороха мышиного не слышал.
БЕРНАРДО. Ну что ж, ступай. А если по дороге
      Тебе мой сменщик встретится, Марцелл, —
      Поторопи, пожалуйста, его.
ФРАНЦИСКО. Вот, кажется, и он. – Стой! Кто идет?
 

Входят ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ.

 
ГОРАЦИО. Свои, свои.
МАРЦЕЛЛ. Короны датской слуги!
ФРАНЦИСКО. Ну, мне пора.
МАРЦЕЛЛ. Спокойной ночи, друг.
      Кто на посту?
ФРАНЦИСКО. Бернардо. Мне пора.
МАРЦЕЛЛ. Ступай, солдат.
 

(ФРАНЦИСКO уходит.)

 
                                                Бернардо, это я.
БЕРНАРДО. Скажи, Марцелл, Горацио пришел?
ГОРАЦИО. Наполовину сонный, но пришел.
БЕРНАРДО. Спасибо и на том. Привет, Марцелл.
МАРЦЕЛЛ. Сегодня тень являлась?
БЕРНАРДО. Нет пока.
МАРЦЕЛЛ. Горацио не верит в привиденье,
      Пугающее нас уже две ночи, —
      Нам, дескать, все приснилось, говорит.
      Но тем не менее, он согласился
      Побыть сегодня с нами на часах.
      И если тень пожалует опять,
      Он с ней попробует заговорить.
      Своим глазам, надеюсь, он поверит.
ГОРАЦИО. Вам долго ждать придется.
БЕРНАРДО. Я осмелюсь
      Призвать на помощь наши наблюденья
      И заново атаковать ваш слух,
      Мои слова встречающий в штыки.
ГОРАЦИО. Ну, что с тобой поделать, – атакуй.
БЕРНАРДО. Смотрите: вон звезда, левей Полярной.
      Как только, выплыв из-за облаков,
      Она вчера сверкнула в небесах
      В том месте, где мерцает и сегодня, —
      Марцелл и я, – а было ровно час…
 

Входит ПРИЗРАК.

 
МАРЦЕЛЛ. Стоп! Замолчи! Смотрите: вот и он!
БЕРНАРДО. На короля усопшего похож.
МАРЦЕЛЛ. Горацио, задай ему вопрос —
      Ты ведь знаток.
БЕРНАРДО. Похож на короля?
ГОРАЦИО. Мороз по коже – до чего похож!
БЕРНАРДО. Вопроса ждет.
МАРЦЕЛЛ. Горацио, давай!
ГОРАЦИО. Кто ты такой и по какому праву
      Являешься полночною порой,
      Присвоив грозный облик, что когда-то
      Принадлежал покойному владыке?
      Во имя неба, требую, ответь!
МАРЦЕЛЛ. Он, кажется, обиделся!
БЕРНАРДО. Уходит!
ГОРАЦИО. Остановись! Я требую ответа!
 

(ПРИЗРАК уходит.)

 
МАРЦЕЛЛ. Явился молча – молча и пропал.
БЕРНАРДО. Что скажете, Горацио, теперь?
      Да вы, гляжу, от ужаса бледны.
      По-вашему, нам это все приснилось?
ГОРАЦИО. Простите Бога ради, что не верил.
      Но правоту рассказа твоего
      Я только что глазами ощутил.
МАРЦЕЛЛ. А на его величество похож?
ГОРАЦИО. Как ты – на отражение свое.
      Он точно так же был вооружен,
      Когда Норвежцу гонор сбил в бою;
      И точно так же выглядел сурово,
      Когда с Поляком вел переговоры
      И гневно стукнул по льду бердышом.
      Здесь тайна есть.
МАРЦЕЛЛ. При нас об эту пору
      Два раза так он промаршировал.
ГОРАЦИО. Ума не приложу, что это значит,
      Но, видимо, державу ожидает
      Досель невиданное потрясенье.
МАРЦЕЛЛ. Наверное. Присядем, господа.
      Кто может мне ответить, почему
      Свирепствуют ночные патрули?
      Зачем всю медь на пушки переводят,
      А золото – на порох заграничный?
      Зачем неделями, без выходных,
      Потеют корабелы? Как случилось,
      Что в круглосуточную круговерть
      Втянул нас труд тяжелый? Кто мне скажет?
ГОРАЦИО. Я. Но за достоверность не ручаюсь.
      Должны вы знать, что бывший наш король,
      Представший нынче в виде привиденья,
      На поединок вызов получил
      От короля норвежцев Фортинбраса,
      Самоуверенного гордеца.
      Условия такие огласили:
      Норвежец ставил на кон королевство,
      А наш достойный государь – свое,
      И тот, кто побеждал в единоборстве,
      Удваивал владения свои
      За счет того, кто будет побежден.
      Так старший Гамлет – признанный боец, —
      Убив Норвежца, взял его страну,
      Во исполненье пунктов договора.
      Но сын Норвежца, юный Фортинбрас,
      Горячий, как расплавленный металл,
      Чуть ли не всю Норвегию обрыскал
      И понабрал таких сорвиголов,
      По ком веревка плачет, кто способен
      За хлеб и воду горло перегрызть.
      И с этим сбродом хочет Фортинбрас
      Вернуть назад – чего он не скрывает —
      Посредством силы собственные земли,
      Каких он был в младенчестве лишен.
      Вот почему суровы патрули;
      Вот по какой причине, полагаю,
      Кипит у нас работа день и ночь;
      Вот отчего страну так лихорадит.
БЕРНАРДО. Наверно, это правда. Не случайно
      Зловещей тенью бродит государь,
      Похожий на того, кто был причастен
      К возникновенью этой кутерьмы.
ГОРАЦИО. Такое может разум ослепить.
      Взять, например, величественный Рим.
      Там, накануне Цезаревой смерти,
      Своих жильцов извергнули гробы;
      На улицах спеленатые трупы,
      Гремя костями, дико завывали;
      Кровавый дождь струился с высоты;
      Тянулся за кометой шлейф огня;
      Кипело солнце; словно в судный день,
      Светилось тускло влажное светило,
      Царящее в империи Нептуна.
      И ныне то же: предзнаменованье,
      Ужасное предвестие судьбы,
      Грядущих бед пророческий пролог
      Предпосылают небо и земля
      И нашему народу через нас.
 

ПРИЗРАК возвращается.

 
      Смотрите! Он вернулся! Будь что будет,
      Но я к нему приближусь! – Дух, замри!
      О, если ты способен говорить,
      Скажи хоть слово мне!
      Быть может, должен сделать я добро,
      Чтоб ты обрел покой, а я спасенье,
      Скажи, скажи!
      Быть может, устрашен судьбой страны,
      Пришел ты, чтобы нас предупредить,
      Скажи мне! О скажи!
      Быть может, деньги, залитые кровью,
      Ты спрятал здесь, – а там, как говорят,
      Вам, призракам, нет места из-за них, —
      Скажи, скажи, скажи, скажи, скажи!
 

Поет петух.

 
      Остановись! Лови его, Марцелл!
МАРЦЕЛЛ. Ударить топором?
ГОРАЦИО. Бей чем угодно,
      Но задержи!
БЕРНАРДО. Идет!
ГОРАЦИО. Идет!
 

(ПРИЗРАК уходит.)

 
МАРЦЕЛЛ. Ушел!
      Мы явно оплошали, господа,
      Набросившись на призрак величавый.
      Смешно и глупо драться было с ним:
      Он, как эфир, для нас неуязвим.
БЕРНАРДО. Он было начал речь – запел петух.
ГОРАЦИО. И сразу, как преступник уличенный,
      Исчез он. Говорят, что, услыхав
      Крикливый клич горластого певца,
      Встает от сна дневное божество,
      А призрак неприкаянный спешит
      Прервать ночное бдение и скрыться —
      В которой бы из четырех стихий
      Призыв петуший духа не застиг.
      Теперь мы знаем: верен этот слух.
МАРЦЕЛЛ. Петух запел – растаяло виденье.
      Толкуют люди, что один раз в год,
      На Рождество Спасителя, в сочельник,
      Всю ночь горланит утренняя птица.
      Такая ночь безвредна, говорят:
      Бездействуют зловещие планеты,
      Не в состоянье призраки бродить
      И нечисть колдовать перестает —
      Такая в эту пору благодать.
ГОРАЦИО. Что ж, очень может быть. А вот и утро,
      В своей багряной мантии, с востока,
      Скользит с горы на гору по росе.
      Закончилось дежурство. Я считаю,
      Что принцу все должны мы рассказать.
      Клянусь вам жизнью, Гамлету удастся
      Разговорить немое привиденье.
      А вы как полагаете: исполнить
      Веленье чести, долга и любви?
МАРЦЕЛЛ. Что за вопрос! Идемте. Мне известно,
      Где можно утром принца отыскать.
 

(Уходят.)

Акт первый. Сцена вторая

Приемный зал в замке.

Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, ГАМЛЕТ, ПОЛОНИЙ, ЛАЭРТ, ВОЛЬТИМАНД, КОРНЕЛИЙ, ЛОРДЫ и СЛУГИ.

 
КОРОЛЬ. Хотя о брате нашем дорогом,
      Почившем в Бозе, память не остыла,
      И мы, благопристойность соблюдая,
      Должны в тоске сердечной пребывать,
      А нашим верноподданным пристало
      От общего несчастья помрачнеть, —
      Но дух так скоро тело одолел,
      Что наша грусть, разумная, по брате
      Нам не дала забыть и о себе.
      И вот мы с нашей вдовою сестрой,
      Законною наследницей престола,
      Смеясь, как говорится, через силу,
      Рыдая и от скорби, и от счастья,
      Подняв бокал за здравие на тризне,
      На свадьбе – осушив за упокой,
      Разбавив, так сказать, тоскою радость, —
      Вступили в брак и всех благодарим,
      Кто поддержал нас в этом. Во-вторых,
      Как вам известно, юный Фортинбрас,
      О славе ратной грезя наяву,
      Решил, видать, что после смерти брата
      В стране у нас царит неразбериха,
      Иль нашу доблесть низко оценил, —
      Но нас он в письмах нагло вынуждает
      Убраться из владений, каковые
      Отторгнул честно у его отца
      Достойный Гамлет, брат наш. Вот и все.
      Теперь о том, что мы предпринимаем.
      Мы шлем Норвежцу, дяде Фортинбраса,
      Прикованному старостью к постели,
      Не знающему, видно, что затеял
      Его племянник, – это вот письмо,
      В котором предлагаем старику
      Унять юнца, поскольку нужды войска
      Норвегию способны разорить.
      Корнелий, вы, и, вы, мой Вольтиманд,
      Письмо и пожелание здоровья
      Передадите старцу. Мы даем
      Вам столько полномочий, сколько есть
      В известных вам статьях. Итак, вперед.
      Помножьте ваше рвение на скорость.
КОРНЕЛИЙ и ВОЛЬТИМАНД. Нам рвенья, государь, не занимать.
КОРОЛЬ. Мы так и полагали. До свиданья.
 

(КОРНЕЛИЙ и ВОЛЬТИМАНД уходят.)

 
      А вы, Лаэрт, с какою целью здесь?
      У вас, наверно, просьба к нам, Лаэрт?
      Когда она разумна, ваш король
      Ее немедля удовлетворит.
      Припомните, Лаэрт, какое ваше
      Желанье нами не предупреждалось?
      Трон Дании без твоего отца —
      Как рот проголодавшийся без рук,
      Как тело с головою, но без сердца.
      О чем ты просишь?
ЛАЭРТ. Добрый государь!
      Позвольте мне во Францию вернуться.
      Приехал из Парижа я затем,
      Чтоб новому монарху присягнуть.
      Но долг отдав – чего греха таить! —
      Я всей душой во Францию стремлюсь.
      Покорнейше прошу вас: отпустите.
КОРОЛЬ. Отца спросил? Что скажете, Полоний?
ПОЛОНИЙ. Ох, государь, назойливость Лаэрта
      Не знает меры. Я и уступил —
      Чтоб только отвязаться от него.
      Пускай он едет, если вы не против.
КОРОЛЬ. Счастливый путь, Лаэрт! Ты благороден
      И время не убьешь на пустяки.
      А вы, принц Гамлет, родственник и сын…
ГАМЛЕТ (в сторону). Ну нет, скорее родственник, чем сын.
КОРОЛЬ. Вы до сих пор скрываетесь в тени?
ГАМЛЕТ. Что делать – если солнце мне вредит!
КОРОЛЕВА. Зачем так мрачно, Гамлет? Что за тон?
      Будь с новым государем полюбезней.
      Нельзя же век по кладбищу бродить,
      Отца родного в мыслях воскрешая.
      Таков закон природы: мы живем,
      Чтобы потом забыться вечным сном.
ГАМЛЕТ. Да, мой отец забылся вечным сном.
КОРОЛЕВА. Что ж кажется тебе чудного в том?
ГАМЛЕТ. Ах, кажется! Я вижу то, что есть.
      Мне ничего не кажется, мадам.
      Вы думаете, мой зловещий плащ
      Или костюм, чернильного черней,
      Иль судорожно-сдавленные вздохи,
      Потоки слез, печальное лицо,
      Десятки прочих признаков тоски
      Рассказывают правду обо мне?
      Вам это только кажется, поверьте.
      Любой сыграть способен эту роль.
      Моя печаль во мне затаена,
      А той, нарядной скорби – грош цена.
КОРОЛЬ. Похвально, Гамлет, вы не бессердечны.
      Оплакивать отца – сыновний долг.
      А ваш отец оплакал своего,
      Тот – своего. Приличествует сыну
      Печалиться по милому отцу.
      Но сколько можно? Это святотатство —
      С таким упорством скорби предаваться.
      Мужчина так не должен горевать:
      Роптать на Бога, то есть проявлять
      Болезнь души, затмение ума,
      Неопытность и детскую наивность.
      Коль скоро нечто с нами происходит
      Помимо нашей воли, для чего
      Брюзгливым неприятием терзать
      Себя так долго? Стыдно. Это грех
      Перед Творцом и тварями его.
      Уму непостижимый грех – ведь ум
      Привык к словам «Бог дал и Бог забрал»,
      Над первым мертвецом произнесенных
      Иль над последним – смертны и отцы.
      Вам надо сбросить с плеч печали груз
      И короля назвать вторым отцом.
      Пусть знают все: наследник вы и нами
      Обласканы с не меньшею любовью,
      Чем та, какою сына окружает
      Родной отец. А вот стремленье ваше
      Возобновить ученье в Виттенберге —
      Не вызвало в нас воодушевленья.
      Пожалуйста, решенье отмените,
      Останьтесь, и утешен будет нами
      Наш фаворит, наш родственник и сын.
КОРОЛЕВА. Ты, Гамлет, мать не огорчишь отказом.
      Не езди в Виттенберг. Я так хочу.
ГАМЛЕТ. Сударыня, я мать не огорчу.
КОРОЛЬ. Ответ, достойный любящего сына.
      Вы в Дании хозяин, а не гость.
      Идемте, госпожа. Наш милый сын
      Нам уступил. Отметим это пиром.
      Сегодня ночью пушка возвестит
      О каждой чаше, выпитой монархом,
      И грохотом разбуженное небо
      Вернет земле раскаты. До свиданья.
 

(Все, кроме ГАМЛЕТА, уходят.)

 
ГАМЛЕТ. О, если б этой слишком крепкой плоти
      Рассыпаться, растаять, испариться!
      О если б не Предвечный, не закон,
      Карающий самоубийцу! Боже!
      Как болен, гадок, скучен и нелеп
      Твой бренный мир! Глаза бы не глядели!
      Ужасно! Поле, тучное когда-то,
      Родит не рожь, а плевелы плодит:
      Вся нива в сорняках. Так низко пасть!
      Два месяца, нет, меньше двух, как умер
      Король великий. Как он мать любил!
      Дохнуть не смели ветры на нее,
      Когда он жив был. Небо и земля!
      Жена тянулась к мужу, словно рос
      У ней от насыщенья аппетит.
      А тридцать дней спустя… С ума сойти!
      Любить сатира после Аполлона!
      Предательство, зовешься ты женой!
      Какой-то месяц! В тех же башмаках,
      В каких брела, супруга провожая,
      Слезами, как Ниоба, исходя —
      О Господи! Собака бы и то
      От горя выла б дольше над могилой! —
      Сошлась с отцовым братом, с королем,
      Похожим на отца и короля,
      Как я – на Геркулеса. Тридцать дней!
      Хотя еще красны от горьких слез
      Глаза вдовы – вновь замужем она.
      От похоти греховной содрогаясь,
      На ложе кровосмесное возлечь!
      Нет, это все не кончится добром.
      Но, сердце, рвись: приходится молчать.
 

Входят ГОРАЦИО, МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО.

 
ГОРАЦИО. Светлейший принц!
ГАМЛЕТ. Глазам своим не верю!
      Горацио! Вы, часом, не больны?
ГОРАЦИО. Здоров, милорд, и вам готов служить.
ГАМЛЕТ. Вы – мне, я – вам, поскольку мы друзья.
      Но чем же надоел вам Виттенберг? —
      Я знаю, вы – Бернардо, вы – Марцелл.
МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО. Так точно, принц.
ГАМЛЕТ. Я рад вам. Добрый вечер.
      Так чем вам опротивел Виттенберг?
ГОРАЦИО. Моею ленью собственной, милорд.
ГАМЛЕТ. Вас так не оболгали б и враги,
      И вам друзей не следует морочить
      Неправдою о собственной персоне.
      Мне ль вас не знать? Однако берегитесь:
      Вы с нами тут сопьетесь невзначай.
      Что, дело привело вас в Эльсинор?
ГОРАЦИО. Нет, похороны вашего отца.
ГАМЛЕТ. Да вы смеетесь, мой ученый друг!
      Скорее – свадьба матери моей.
ГОРАЦИО. Да, первое совпало со вторым.
ГАМЛЕТ. Расчет, Горацио, прямой расчет
      Доесть на свадьбе ужин поминальный!
      Я, видя это пиршество, жалел,
      Что не в аду я, в обществе врага.
      Отец! Он как живой передо мною.
ГОРАЦИО. Где?!
ГАМЛЕТ. В отраженье памяти моей.
ГОРАЦИО. Я знал его: великий был король!
ГАМЛЕТ. Король великий был и – человек.
      Таких теперь не сыщешь днем с огнем.
ГОРАЦИО. Он, кажется, сегодня приходил.
ГАМЛЕТ. Кто приходил, простите?
ГОРАЦИО. Ваш отец.
      Король покойный.
ГАМЛЕТ. Мой отец? Покойный?
ГОРАЦИО. Повремените удивляться, принц,
      Позвольте рассказать о привиденье.
      Порукою мне эти господа.
ГАМЛЕТ. Я Богом заклинаю, говорите!
ГОРАЦИО. Уже две ночи этим господам,
      Бернардо и Марцеллу, в карауле,
      Часов в двенадцать видеть довелось,
      Как, вынырнув из мертвой бездны, нечто,
      Похожее на вашего отца,
      Закованное полностью в броню,
      Прошествовало трижды мимо них
      Не далее протянутой руки;
      Они ж, не в силах вымолвить ни слова,
      За ним следили, выпучив глаза,
      И, как желе, от ужаса тряслись.
      Когда от них узнал я обо всем,
      Конечно, не поверил, но сегодня
      Я видел сам, как появлялась тень.
      Прекрасно знал я вашего отца:
      Ваш батюшка и призрак больше схожи,
      Чем эти руки.
ГАМЛЕТ. Где все это было?
МАРЦЕЛЛ. Где пост наш, на площадке орудийной.
ГАМЛЕТ. Вы с ним заговорили?
ГОРАЦИО. Да, милорд.
      Но он молчал. Однако был момент,
      Когда он головой движенье сделал,
      Как если бы хотел заговорить.
      Но тут запел петух, и дух в испуге
      Отпрянул прочь и прямо на глазах
      Растаял в темноте.
ГАМЛЕТ. Невероятно!
ГОРАЦИО. На плаху лягу, если это ложь!
      И мы сочли, что не имеем права
      Об этом вам, милорд, не рассказать.
ГАМЛЕТ. Я верю вам. Но мне не по себе.
      Сегодня ваша смена?
МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО. Наша, принц.
ГАМЛЕТ. Он был в броне?
МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО. Так точно.
ГАМЛЕТ. Целиком?
МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО. И полностью.
ГАМЛЕТ. Лицо вы разглядели?
ГОРАЦИО. Забрало было поднято, милорд.
ГАМЛЕТ. И как смотрел он? Гневно?
ГОРАЦИО. Не сказал бы.
      Скорей, милорд, печально.
ГАМЛЕТ. Был он бледен?
ГОРАЦИО. Да, бледен.
ГАМЛЕТ. И навел глаза на вас?
ГОРАЦИО. Смотрел в упор.
ГАМЛЕТ. Хотел бы я быть с вами!
ГОРАЦИО. Милорд, вы были бы потрясены.
ГАМЛЕТ. Наверно. И как долго это длилось?
ГОРАЦИО. Спокойно можно было б сосчитать
      До ста.
МАРЦЕЛЛ и БЕРНАРДО. Нет, дольше.
ГОРАЦИО. Это без меня.
ГАМЛЕТ. Сед бородою?
ГОРАЦИО. Серебристо-черен —
      Как и тогда, когда он был в живых.
ГАМЛЕТ. Я к вам приду сегодня. Вдруг виденье
      Пожалует еще раз.
ГОРАЦИО. Убежден.
ГАМЛЕТ. И если снова в облике отца,
      Я расспрошу его – и пусть посмеет
      Мне адово отродье помешать.
      Но раз уж до сих пор, друзья мои,
      Молчали про увиденное вы,
      Теперь тем более не проболтайтесь.
      И все, что ночью ни произойдет,
      Рассудку вверьте, а не языку.
      Ну, а за мной не пропадет. Прощайте.
      Я около двенадцати приду.
ВСЕ. Почтенье, принц.
ГАМЛЕТ. Предпочитаю дружбу,
      И пусть взаимной будет. До свиданья.
 

(Все, кроме ГАМЛЕТА, уходят.)

 
      Отцова тень. Подвох какой-то. Скверно.
      Скорей бы ночь! Спокойнее, душа:
      Ведь сколько черных дел ни хорони,
      Хоть из-под плит, но выползут они.
 

(Уходит.)

Акт первый. Сцена третья

Комната в доме Полония.

Входят ЛАЭРТ и ОФЕЛИЯ.

 
ЛАЭРТ. Багаж мой на борту. Давай прощаться.
      А если вдруг представится возможность
      Послать с попутным судном письмецо, —
      Сестра, не прозеваешь?
ОФЕЛИЯ. Как ты можешь!
ЛАЭРТ. А прихоть принца я могу назвать
      Игрой в любовь; горячкою в крови;
      Фиалкой нежной – первенцем весны,
      Неосторожным и недолговечным;
      Непрочным ароматом – вот и все.
ОФЕЛИЯ. Ты так считаешь?
ЛАЭРТ. Так и ты считай.
      Растет не только тело человека, —
      Нет, в этом храме силою природы
      Растет работа мысли и души.
      Допустим, принц в тебя сейчас влюблен
      И не имеет грязных побуждений.
      Но вспомни о его происхожденье
      И берегись. Себе он не хозяин.
      Своим рожденьем связан по рукам,
      По вкусу он, как мы, не выбирает,
      Но должен, избирая, помышлять
      О пользе государства, хлопотать
      Об организме, коего он мозг.
      А если он в любви тебе клянется,
      Мудрей всего – ему не доверять,
      Пока его высочество делами
      Речей не подкрепит – и то не раньше,
      Чем Дания на это согласится.
      А честь твоя? Что будет, если ты
      Начнешь плясать под дудочку его,
      Забудешься, сокровище свое
      Задаром вымогателю отдашь?
      Офелия, сестрица, опасайся.
      К такой любви спиною повернись.
      Беги от стрел коварного божка.
      От девушки убудет, если месяц
      Увидит ночью прелести ее.
      Наветы очернят и чистоту.
      Случается, что черви поедают
      Еще не распустившийся цветок.
      В густом тумане утренней зари
      Губительней влияние заразы.
      Страшись. Порою зло не во врагах,
      А в том, что мы с собою не в ладах.
ОФЕЛИЯ. Уздою наставленья твоего
      Смирю я сердце. Но мой строгий брат
      Случайно не двуличный проповедник,
      Что всем твердит об истинном пути,
      А сам, исполнен всяческих пороков,
      Срывает первоцвет в саду утех,
      Наперекор своим увещеваньям?
ЛАЭРТ. За брата своего не беспокойся.
      Однако мне давно пора идти.
 

Входит ПОЛОНИЙ.

 
      Мне выпала двойная благодать:
      Благословиться дважды на прощанье.
ПОЛОНИЙ. Чего ты ждешь, Лаэрт? Тебе не стыдно?
      Оседланы уж ветром паруса,
      А ты все здесь, а не на корабле.
      Ну, хорошо, прими благословенье
      И намотай на ус мои слова.
      Старайся о намереньях своих
      Помалкивать, а глупостей не делать.
      В своем кругу приветливо держись.
      Тех из друзей приковывай к себе,
      Кто испытанье выдержал твое,
      А не ходи в обнимку с первым встречным.
      Раздоров постарайся избегать,
      Но если что, давай такой отпор,
      Чтоб избегали ссориться с тобой.
      Поменьше говори, побольше слушай.
      Не сплетничай, но сплетен не страшись.
      Не экономь на платье: одевайся
      Роскошно, но со вкусом, без причуд.
      Во Франции на этом, как нигде,
      Помешаны, и не одни дворяне.
      Взаймы и не бери, и не давай:
      Ни денег, ни друзей не соберешь,
      А вот расчет хозяйственный притупишь.
      Но что важней всего: себе не лги,
      И как за ночью следует рассвет,
      Не сможешь ты и ближнему солгать.
      Прощай! И пусть моим благословеньем
      В тебе советы эти прорастут.
ЛАЭРТ. Позвольте мне откланяться, отец.
ПОЛОНИЙ. Ступай. Тебя, наверно, заждались.
ЛАЭРТ. Офелия, сестра, до скорой встречи.
      Почаще вспоминай наш разговор.
ОФЕЛИЯ. Ты в памяти моей его замкнул,
      А ключ себе оставил.
ЛАЭРТ. До свиданья.
 

(Уходит.)

 
ПОЛОНИЙ. Офелия, о чем вы говорили?
ОФЕЛИЯ. О Гамлете, коль будет вам угодно.
ПОЛОНИЙ. О Гамлете? Какое совпаденье!
      Мне донесли, что с некоторых пор
      Он стал с тобою время проводить,
      И ты его отнюдь не избегаешь.
      Но если это верно – а меня
      Предупредили сведущие люди, —
      Позволь сказать, что ты не представляешь,
      Как дочь моя должна себя вести.
      Что говорил тебе он? Отвечай.
ОФЕЛИЯ. Мне знаки своего расположенья
      Оказывал милорд.
ПОЛОНИЙ. Расположенья?
      Черт побери! Ты зелена еще,
      Чтоб в этом смыслить. Или ты всерьез
      Его – как, бишь, их? – знаки приняла?
ОФЕЛИЯ. Теперь я ничего не понимаю.
ПОЛОНИЙ. Не понимаешь, – так спроси отца.
      Ребенок ты, которому всучили
      Фальшивый грош. Не просчитайся впредь.
      Иначе, право слово, мы с тобой
      Окажемся в дурацком положенье.
ОФЕЛИЯ. Отец, он изъяснялся мне в любви
      В отборных выраженьях.
ПОЛОНИЙ. Ах, в отборных!
      Могу себе представить. Продолжай.
ОФЕЛИЯ. А также – в доказательство признаний —
      Священные обеты приводил.
ПОЛОНИЙ. Так ловят птичек. Можешь мне поверить,
      Когда пылает кровь, то с языка
      Летят одни священные обеты.
      Костром такие искры не считай,
      Ни холодно, ни жарко от которых:
      Едва сверкнув, умрут они. В дальнейшем
      Скупей дари свиданьями его;
      Пусть у тебя валяется в ногах.
      Нет, верить принцу верь – но лишь в одном:
      Что юноша не девушка и может
      В любви зайти довольно далеко.
      Короче говоря, не доверяй
      Его обетам – хитрым торгашам,
      Которые комедию ломают,
      Намеренья нечистые скрывая
      Под маской честности и доброты,
      А сами надувают. И еще.
      С сегодняшнего дня ты не должна
      Своим досугом злоупотреблять,
      Болтая с принцем. Это мой приказ.
      Смотри же, я тебя предупредил.
ОФЕЛИЯ. Дочерний долг – отцу повиноваться.
 

(Уходят.)