Любовь никогда не перестаёт… Рассказы основаны на житиях святых

Посвящается моему духовному отцу

© Юлия Крюкова, 2021

ISBN 978-5-4490-5746-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жемчужина Корсики

«Придите ко Мне все труждающиеся и

обременённые, и Я успокою вас; возьмите

иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо я

кроток и смирен сердцем, и найдёте

покой душам вашим» Мф 11:28—29

439 год.

Римская провинция Африка.

Город Карфаген

I

Клонящееся к горизонту палящее солнце, усталое от дневных трудов, окинуло взором суетливый город, словно желая перед уходом на ночной покой убедиться в безопасности его жителей и гостей. Расположенный на берегу Средиземного моря, надёжно укрепленный высокой каменной стеной Карфаген вёл обычную для него жизнь, торгуя, удивляя новинками быта, восхищая и увлекая.

Лучи солнца скользнули по возвышающемуся в центре города массивному зданию – языческому храму, пробежались по белым статуям безмолвных хозяев сооружения – Юпитера и его жены Юноны, потерялись в толстых мраморных колонах.

Окаменелые статуи верховных римских богов, казалось, на секунду ожили, подставили хмурые лица солнечному свету в надежде разогнать бесконечную скуку и тоску.

Сегодня никто не принес в храм жертву, не порадовал мраморных супругов звоном золотых монет. С украшенных мозаикой постаментов Юпитер и Юнона бесцельно наблюдали за отдалёнными фигурками людей, римскими воинами, сменяющими караул, кораблями торговцев, заплывающими в городскую гавань.

Внезапно обыденная картина наполнилась новыми красками. В направлении языческого храма бежала девочка лет десяти в пурпурной тунике и лёгких сандалиях. Её яркое одеяние, свободно облагающее худенькое тело, диссонировало со светлыми мраморными плитами, уложенными на всём пространстве околохрамовой площади. Черные длинные кудрявые волосы, отброшенные назад потоком встречного воздуха, придавали юной красавице образ сказочной героини с таинственных первозданных островов.

Девочка пронеслась мимо храма, свернула на заброшенный пустырь, проскользнула мимо пальм-великанов и спряталась за каменными развалинами старого города. Оглядевшись вокруг, юная особа осталась довольна выбором укромного места: «Тут уж точно они меня не найдут».

Укрывшись за большим камнем, девочка принялась наблюдать за дорогой, где в любую минуту мог появиться неприятель – мальчишки и девчонки, с которыми она играла в «варваров». Спустя несколько минут молодой особе надоело пристально следить за пустующей извилистой тропой. Найдя удобное положение, девочка прилегла, опершись на камень.

Её блуждающий взгляд остановился на осколке плоской каменной плиты, полуразрушенной, но всё ещё свидетельствующей о прежней жизни старого города.

«Мама рассказывала, что когда-то на этом месте был жертвенник в честь Баал-Хамона, его ещё называли Ваалом», – девочка погрузилась в воспоминания. В сознании ребёнка возник чёткий образ медной статуи с головой быка, выпученными глазами и острыми рогами. Баал-Хамон восседал на высоком постаменте, протягивая руки вперёд. В жертву ему приносили младенцев.

Детей клали на вытянутые руки, по которым ребёнок скатывался вниз и попадал во чрево – раскаленную до красна печь, оборудованную внутри статуи. Секунда – и младенец сгорал в ненасытной утробе Баал-Хамона в великих мучениях.

Мама говорила, что однажды на древний Карфаген напало войско Агафокла – греческого тирана из Сиракуз. И, чтобы умилостивить верховное божество, карфагеняне принесли в жертву двести младенцев из благородных семей. А ещё триста человек отдали себя на сожжение добровольно.

Девочка как наяву услышала дикий крик младенцев, увидела безумное ликование языческих священников, ощутила общее состояние животного страха перед неприятелем.

«Разве такая жертва могла быть угодна истинному Богу? Христос Сам отдаёт за нас жизнь на кресте. А этот бог требовал жизни невинных детей», – девочка подумала, как хорошо, что её родители христиане, а ведь если было бы по-другому, то она тоже могла бы очутиться среди приносимых в дар младенцев.

«Да и жертва-то всё равно оказалась напрасной. Через некоторое время Карфаген захватили римляне, полностью его разрушили, землю посыпали солью. Вот тогда-то и был сокрушен этот идол Баал-Хамона. Бог наказал людей за нечестивую жизнь и язычество», – девочка бросила взгляд на остатки жертвенника.

Внезапно пришедшая мысль напугала юную христианку: «А ведь сейчас возрождают старую веру, строят капища Баал-Хамону и такой же кровожадной богине Танит, возводят храмы римским богам. А ещё папа рассказывал, что в Карфагене закрепилась секта маних… манихеев, которые хуже язычников и сильно искажают учение Христа. А что, если… А если Бог не потерпит такого унижения, разгневается и накажет Карфаген так, как Он это сделал несколько столетий назад?»

Девочка возвела глаза к небу.

Внезапно прямо над ухом прозвучал знакомый детский голос:

– Юлия, ты захвачена в плен! Поднимайся, отведу тебя к военачальнику!

Марк ловко перескочил через барьер из нагромождённых камней и оказался рядом с Юлией.

Ему давно нравилась эта кареглазая изящная девочка – приветливая, скромная, рассудительная. В ней не было напыщенности, глупости и болтливости, что выделяло её среди сверстниц.

Марк замешкался, мальчику совсем не хотелось отводить пленницу в лагерь к «своим». Юлия тоже не торопилась покидать убежище:

– Марк, а что если на нас действительно нападут племена вандалов? Ведь с тех пор, как десять лет назад вандалы переселились в Африку, они захватывают одну за другой провинции нашей империи.

– Папа говорил, что римляне заключили договор с их королём Гензерихом, и те не будут трогать Карфаген, – в глазах Юлии мальчик прочел сомнение, – ну а даже если и нападут, у нас в городе армия, кроме того Карфаген охраняется флотом из семидесяти пяти кораблей.

– А мой папа не доверяет римской армии, говорит, что она наёмная. Получается, против чужеземцев борются такие же чужеземцы, и их ничего не интересует, кроме денег.

Марк не нашёл, что ответить на аргумент Юлии, и громко скомандовал:

– Вставай! Отведу тебя к главному.

Дети неторопливым шагом направились к морскому берегу.

Спустя несколько мгновений чуткое ухо Марка уловило странный незнакомый глухой звук, шедший как бы из-под земли. Мальчик остановился, прислушался:

– Юля, ты чувствуешь?

– Да…

– Что это?

– Не знаю…

Тем временем звук усилился. К нему добавились крики встревоженных горожан.

– Побежали, взберёмся на башню городской стены, посмотрим, что происходит.

Марк и Юлия помчались к ближайшей башне, рядом с которой располагались центральные городские ворота.

Навстречу детям попадались торопящиеся горожане, в их глазах стоял ужас. Один из мужчин крикнул:

– Куда вы несётесь? Там смерть!

– Что случилось? – Марк крепко схватил Юлию за руку.

– Это вандалы! Они подкупили охрану! Ворота открыты! Конница проникла в город! Убивают всех, кто попадается им на пути!

Отбежав в сторону, дети увидели, как в городские ворота лился нескончаемый поток вооруженных всадников, крушивших всё, что встречалось им по дороге. Вандалы поджигали дома, в нескольких местах разбушевался сильный пожар. Марк и Юлия почувствовали запах гари.

– Что будем делать? – Юлия с тревогой посмотрела на друга.

– Нужно срочно в укрытие!

Не успели дети сделать и пару шагов, как к ним, размахивая арканом, подлетел сидящий на лошади солдат-вандал.

– Беги! – Марк резко оттолкнул Юлию, подавшись вперёд к чужеземцу.

Сбив Марка с ног, воин проскакал мимо мальчика, догнал убегающую Юлию и ловким движением набросил на неё петлю. После чего поднял ребёнка и положил лицом вниз на лошадь впереди себя. Затем вандал резво развернул коня с намерением отвезти Юлию к другим пленным и передать её под охрану.

II

Торговый корабль, захваченный вандалами на побережье Карфагена, на полных парусах летел к берегам сирийской Латакии. В трюме теснились отобранные для продажи в рабство пленные карфагеняне. Среди них ютилась и Юлия.

Сидя на корточках в дальнем углу грузового отсека, беззащитная одинокая девочка лишь сейчас, на второй день вынужденного путешествия, начинала в полной мере осознавать утрату всего того, что было ей так дорого.

Она потеряла близких, любимую мамочку, драгоценного папу, милую сестрёнку, всех своих друзей, в том числе преданного Марка… утратила Родину и счастливое будущее.

Всё отобрано, разорено, не осталось никого, кто бы мог её утешить, сказать ободряющее слово. Глаза Юлии наполнились слезами. Мрак отчаяния коварно окутывал душу. Как ей теперь жить? На что надеяться? Что её ожидает в будущем? Девочка разрыдалась.

И вдруг в глубине души Юлия почувствовала, осознала, что она обладает чем-то, чего нельзя захватить, отнять, уничтожить, что связывает её и с мамой, и с папой, с друзьями, Марком, что будет с ней всегда и никогда не оставит её. Это вера! Да, это её вера. Родной Христос и Божия Матерь, Святые и Ангелы.

«Господи! – в сердцах прокричала Юлия, – Помоги мне, прошу Тебя!»

Внезапно трюм озарился ярким светом, видимым лишь Юлией, в сознании девочки прозвучал отчётливый голос: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Юная христианка хорошо знала текст основных молитв. Девочка негромко произнесла:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…

На словах «хлеб наш насущный дай нам на сей день» Юлия ощутила, как кто-то присоединился к ней в молитве. Девочка почувствовала покровительство и защиту Небесного Ангела.

Постепенно в душе воцарилась безмятежность, появилась надежда. Внешние обстоятельства отошли на второй план, внутри засияло солнце. Теперь Юлия знала, что у неё есть будущее, есть мама и папа, и Марк, и настоящая Родина. Только бы не оставить молитву и не предать Христа.

III

Латакия встретила пленников безветренной погодой, высокими прибрежными пальмами, стражами-кипарисами, незнакомым говором и тесными рядами торговых лавок.

Тридцатилетний купец Евсевий, довольный удачным приобретением (подумать только, ему удалось купить крепких, здоровых на вид рабов за пятнадцать солидов), в прекрасном настроении прогуливался по рынку. За ним, не отставая, шёл его управляющий, поставленный следить за обширными полями и пастбищами хозяина. Управляющий крепко сжимал в руке цепь, которая сковывала двух рабов с темным цветом кожи, приобретённых для сельскохозяйственных работ.

«Может зайти в ювелирную лавку и подобрать что-нибудь Соломее?» – Евсевий остановился, окинул взором торговые ряды, бросил взгляд на свежую партию только что прибывших рабов.

Внезапно его внимание привлекла красивая девочка, выделявшаяся среди других ярким цветом туники, длинными густыми волосами и каким-то спокойным, отрешенным выражением лица.

Евсевий подошёл поближе, детально рассмотрел фигуру ребенка, отметил правильные черты лица незнакомки.

– Сколько за неё? – латинский язык давался купцу с трудом.

– Десять солидов.

Евсевий не ожидал, что продавец назовёт такую высокую цену. Обычно дети-рабы стоили всего несколько золотых монет. Купец отреагировал на родном арамейском:

– Что ж так дорого?

Продавец уловил недовольство покупателя. Подойдя к девочке, он скомандовал:

– Открой рот, покажи зубы.

Девочка покорно выполнила требование.

– У неё хорошие зубы, волосы, лицо, на теле нет дефектов, посмотри на ноги, – продавец слегка наклонился к ногам девочки и указал на расстояние от лодыжки до колена, – у неё будет хороший рост. Кроме того, она грамотна, знает два языка – финикийский и латынь. Через пару лет продашь её за двадцать солидов. А можешь и оставить для себя.

Продавец хитро подмигнул купцу.

Евсевий ещё раз окинул ребёнка оценивающим взором.

– Возьму за шесть.

– Она воспитана, спокойна и послушна. Ты часто видел таких детей? Меньше восьми не продам.

– Давай за семь.

– Семь с половиной.

Купец взглянул на Юлию:

– Договорились.

Полуденное осеннее солнце с улыбкой провожало очаровательную девочку в путь. Чужая земля встречала ребёнка реалиями взрослой незнакомой жизни.

Присоединившись к темнокожим рабам своего хозяина, Юлия покорно побрела навстречу новой судьбе.

IV

Вскоре процессия приблизилась к жилищу хозяина. Богатый особняк Евсевия напомнил Юлии родительский дом. В центре огороженной каменным забором территории располагался бассейн, вокруг которого размещались двухэтажный дом для хозяев, небольшая постройка для прислуги, кухня, складское помещение. Широкие ворота с обеих сторон охраняли стройные кипарисы. Миртовая аллея вела в просторный сад.

Евсевия встретила молодая женщина лет двадцати пяти, в светлой, расшитой узорами тунике, перевязанной золотым поясом. Её собранные вверх пышные волосы украшала блестящая диадема. Длинные серьги доставали почти до плеч. Красота женщины была яркой, бросающейся в глаза. Высокая грудь, прямые плечи, поднятый подбородок придавали фигуре уверенность, привлекательность и заманчивость.

«Какая красивая! Наверное, это хозяйка дома», – Юлия тайком любовалась возникшим перед её взором образом.

Женщина заинтересованно посмотрела на рабов-мужчин, бросила злобный взгляд на юную незнакомку и ласковым голосом обратилась к Евсевию:

– Господин, обед готов. Все утренние распоряжения выполнены. Жена в сопровождении служанки Анины отправилась к подруге, будет поздно вечером. Что прикажешь сделать с новыми рабами?

– Это рабы для поля. Накорми управляющего и рабов, дай всё необходимое и отправь их на земельный участок. Что касается девочки…

– Разве она не для поля?

– Нет, Соломея. Девочку оставь дома. Я заплатил за неё немалые деньги. Она грамотна, знает два языка – финикийский и латинский. Дай ей хорошую постель, несложную работу и научи нашему арамейскому.

Выражение лица женщины на секунду изменилось, но Соломея быстро взяла себя в руки и произнесла:

– Конечно, мой господин! Такая милая девочка. Обязательно займусь её воспитанием.

Управляющая отдала распоряжения домашним слугам насчёт обеда и жестом позвала Юлию следовать за ней.

Настроение Соломеи на остаток дня безвозвратно испортилось. Женщина никак не могла дождаться вечера, чтобы поделиться огорчением со своей подругой – рыжеволосой рабыней Танитой, услужливой и боязливой.

Ближе к ночи, когда небо бывает усыпано яркими звёздами и бодрящая прохлада побуждает закутаться в покрывало или накинуть тёплый плащ, две приятельницы Соломея и Танита отправились в дальнюю беседку сада обсудить события уходящего дня.

За ними шествовал двенадцатилетний мальчик-раб с серебряным подносом, на котором находились кувшины с вином и соком, бокалы, халва и лукум.

Мальчик поставил поднос на столик, освещенный лампадой, поклонился управляющей и её подруге.

– Можешь идти, Томас. Завтра с восходом вместе с новенькой отправишься помогать на поле.

– Да, госпожа.

Укутавшись в теплые шерстяные покрывала, Соломея и Танита удобно расположились вокруг столика, присев на невысокие скамьи и опершись на маленькие подушки. Танита налила вино в кубки, один из них подала управляющей. Соломея сделала несколько глотков.

– Ты представляешь, Танита, он привёл эту девчонку, как будто у нас не хватает слуг! Я понимаю, нужны рабы для работы на поле. Но в дом?

– Да… а ведь девчонка никакая…

– Танита, ты знаешь, я добивалась Евсевия несколько лет. Вроде бы у нас всё налажено. Он часто зовёт меня к себе. И тут на тебе – подарок! Покупает эту девчонку! Нашёл тоже на что тратить деньги. Лучше бы купил хорошего вина.

– И зачем она ему понадобилась?

– «Дай ей хорошую постель», «научи арамейскому» – я что, сумасшедшая растить себе соперницу? Чтобы через пару лет она заняла моё место?

– Соломея, да не бери в голову. Неужели он может променять тебя на кого-нибудь? Ну скажи, кто, кроме тебя, будет его так любить и ублажать?

– Не видела ни одного мужчины, который бы отказался от своего удовольствия ради любви к нему женщины.

– И как ты собираешься поступить с девчонкой?

– Я уже отдала её в подчинение Идры, – Соломея ехидно ухмыльнулась, – надеюсь, старуха научит её жизни!

Немного помолчав, Соломея добавила:

– До сих пор иногда ощущаю боль от плети Идры. И если бы на теле остался хоть один след, клянусь богами, я бы уничтожила старуху.

Танита вспомнила, как и сама получала той самой плетью. Тем временем управляющая продолжала:

– Девчонка будет работать на кухне, а ещё на поле. Кроме того, я запретила ей показываться на глаза хозяину. Пусть только посмеет. Я могу расправиться с ней не хуже Идры.

– Соломея, послушай, тебя так заботит эта девчонка, а что, жена Евсевия уже тебе не соперница?

– Да ладно. Разве её интересует что-то, кроме хорошего вина? Да и Фалмай всегда может её утешить. Хотя в целом я её понимаю. Ведь Евсевий, торгуя, несколько месяцев в год проводит в море. И что прикажешь делать Тали? Да, ей скучно. И нужно, чтобы кто-то поднимал настроение. Вот и развлекается, как может.

– Да… И детей у Евсевия и Тали нет уже который год…

– Ну и прекрасно! Нужны тебе эти сопливые?

Настроение Соломеи слегка поднялось. Женщины поболтали ещё немного и принялись за сладкое.

Холодный ночной ветер крал тепло и уют. На небо набежали тучи, намечался дождь. Спешно допив вино, подруги побрели готовиться ко сну.

V

Не успела Юлия оглянуться, как с момента, когда она впервые попала в дом к Евсевию, пролетело несколько недель. Вставала девочка с рассветом. Наспех перекусив, отправлялась работать на хозяйское поле, до которого они с Томасом добиралась пешком несколько часов. Возвращалась поздно вечером. В её каждодневные обязанности также входило перемыть посуду, оставшуюся после ужина. Иногда Юлия отправлялась спать далеко за полночь.

Девочка безропотно переносила все тяготы. Свои обязанности исполняла покорно, старательно и с молитвой.

Когда становилось особенно тяжело, Юлия тихонько уходила в сад, укрывалась за одиноким кипарисом и там усердно молилась Богу, пока не находила утешение в Его безграничной любви и милости.

«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», – эти обнадёживающие слова Господа часто звучали в душе юной девы.

Детей-рабов в доме было немного. Рядом с Юлиной постелью располагалось спальное место одиннадцатилетней Фамари, робкой, тихой девочки. В её обязанности входила помощь на кухне, уборка. На поле Фамарь не отправляли.

Подросток Томас ночевал с мужчинами-рабами. Юлия ежедневно работала с Томасом на поле. Парень не бил девочку за провинности, иногда даже помогал ей. За что Юлия была ему благодарна и иногда делилась скудным ужином или завтраком.

Месяца через два Евсевий вспомнил о Юлии. Это случилось в один из зимних коротких дней.

Вечерний сумрак пробрался в комнату хозяина, освещенную слабым мерцанием настенного светильника. На широкой кровати, укрывшись покрывалом, лежали двое – Евсевий и Соломея. Хозяин устало привстал, облокотился на мягкие подушки. Мужчина размышлял о предстоящем весеннем торговом круизе, об оснастке корабля. Внезапно в сознании Евсевия всплыл образ недавно купленной им красивой девочки. Недолго думая, хозяин спросил о ней у своей управляющей:

– Соломея, как там Юлия?

Вопрос застал женщину врасплох. Желая скрыть нахлынувшие чувства, Соломея повернулась к Евсевию, нежно провела рукой по темным волосам, мягкой бороде, задержала руку на груди хозяина.

– Всё нормально. Освоилась. Прелестная девочка. Только очень ленивая. Евсевий, мне жаль, но Юлия оказалась совсем неспособной к обучению. Сколько я ни старалась, у неё не получилось выучить и пары арамейских слов.

– Вот как…– разочарованно отозвался Евсевий.

– Дорогой, поверь мне, она не стоила тех денег, которые ты на неё потратил. Но я тебя не осуждаю. У тебя достаточно средств, чтобы ты распоряжался ими по своему усмотрению.

Немного помедлив, Соломея добавила:

– Знаешь, милый, недавно в ювелирной лавке я видела очень красивый перстень, золотой с тёмным изумрудом. Он бы как раз подошёл к тому браслету, который ты мне недавно подарил.

– Хорошо, Соломея, я посмотрю, что это за перстень.

– Спасибо, любимый.

Управляющая не спеша встала, надела тунику, набросила плащ, вышла из комнаты хозяина и направилась к себе в постройку для прислуги. Несмотря на привилегированное положение, Соломея прекрасно понимала своё место в этом доме. Она – рабыня, не более того. Все ночи женщина проводила в собственной отдельной комнате, расположенной в доме для рабов.

VI

Пожилая, утомлённая жизнью рабыня Идра ощущала крайнее недовольство тем, что на старости лет ей поручили присматривать за девчонкой.

Женщине не хотелось ни видеть детей, ни слышать их говора. Тем более, что с Юлией приходилось общаться на латыни.

Старая усталая рабыня жаждала лишь одного – покоя. На её взгляд она дала достаточно заданий девчонке, чтобы та меньше показывалась ей на глаза.

Юлия не возмущалась, не прекословила, послушно работала, не болтала, спрашивала лишь самое необходимое. На удивление, девочка полностью справлялась с заданием, хотя иногда находилась на кухне до глубокой ночи.

Всё это вызывало у видавшей виды, умудрённой опытом женщины крайнее изумление.

Прошло больше месяца, а Идре так ни разу и не пришлось применить к новой рабыне плеть.

Женщина начала присматриваться к девочке, исподтишка следить за ней. Однажды Идра заметила, как Юлия выбежала в сад и спряталась за кипарисом. Рабыня тихонько подкралась и услышала тонкий детский голос. Юлия молилась на финикийском.

Идра мгновенно узнала знакомый язык. На женщину нахлынули воспоминания. Это был язык её детства. Так разговаривали её родители, пока семья не разорилась и не попала в рабство за долги. Идра старалась расслышать каждое слово. Её интересовал не столько смысл, сколько позабытые, но такие родные звуки речи.

На следующий день вечером рабыня подозвала Юлию и спросила на латыни:

– Откуда ты родом?

– Из Карфагена.

– Как попала в Сирию?

– На наш город напали племена вандалов. Меня захватили в плен и продали Евсевию.

– Ты знаешь финикийский?

– Да, госпожа.

Идра наклонилась к самому уху девочки и тихо промолвила:

– Пойдем в сад, найдём укромное место, поговорим наедине.

Юлия послушно направилась за старой женщиной.

Остановившись около фонтана – статуи римского божества, льющего из кувшина воду, Идра перешла на финикийский:

– Я тоже родом из Северной Африки, из города Тагаст, он расположен недалеко от Карфагена.

– Да, знаю этот город. Несколько раз была там с родителями, – немного помолчав, девочка добавила, – Августин Аврелий тоже оттуда родом.

– Кто такой Августин Аврелий?

– Мои родители очень почитали его. Он богослов, христианин, много размышлял о Христе.

– Твои родители христиане?

– Да.

– И ты тоже?

– Да.

– Помню… помню это учение… В детстве я тоже ходила в Церковь, – Идра глубоко вздохнула, – но с тех пор, как попала в рабство, даже и не вспоминала о Христе… Да и мой прежний хозяин – отец Евсевия, не потерпел бы христианку у себя в доме. Но ты, Юлия, я вижу, сохраняешь веру и любовь к Богу.

– В Нём вся моя жизнь, – призналась девочка, – Идра, здесь все говорят на арамейском. Это язык Христа. Мне так хотелось бы знать его.

– Юля, я научу тебя… Но будем держать это в тайне. Мы не должны показывать наши хорошие отношения ради твоей безопасности. Здесь в доме это не поощряется. Да и Соломея при первой же возможности придумает что-нибудь, чтобы уничтожить тебя.

– Почему она так злится на меня, Идра? Ведь я же не сделала ей ничего плохого?

– Юлечка, ты не всё пока понимаешь… Она видит в тебе соперницу. И не успокоится, пока не сокрушит тебя.

– Идра, спасибо тебе за всё, – девочка с благодарностью взглянула на рабыню. – Мне очень хочется обнять тебя. Ты разрешишь мне когда-нибудь сделать это?

– Ближе к ночи, когда слуги отправляются готовиться ко сну, я буду приходить к тебе на кухню. Вот и сегодня ожидай меня.

– Хорошо, я постараюсь всё прибрать к твоему приходу.

Юлия с лёгким сердцем побежала исполнять свои каждодневные обязанности.

Идра окинула взором утопающий в сумерках сад. Ухоженные тропы змейками расползались в разные стороны от струящегося фонтана, влекли в самые потаённые уголки. Сад, казалось, мирно спал. Зимние месяцы готовили зелёных жителей к красочному весеннему наряду.

У старой женщины появилось желание, как когда-то в детстве, пробежаться по узкой тропинке, очутиться в сказке, рисуемой замысловатыми тенями, отбрасываемыми невысокими деревьями и густыми кустарниками. Идра глубоко вдохнула бодрящий вечерний воздух. «Я жива! Я ещё жива! Я могу чувствовать и радоваться, наслаждаться свежим морским ветром, нежным запахом цикламенов. И ещё… Я могу любить! Могу заботиться и приносить кому-то счастье. И я хочу защитить эту девчушку от опасностей и бед, которых я не избежала в её возрасте», – Идра энергично заковыляла по одной из тропинок сада, напевая какую-то весёлую детскую песенку на финикийском.

VII

Бежали месяцы, летели годы. За это время Евсевий несколько раз отправлялся в длительные морские торговые рейды. В доме богатого сирийца всё оставалось без изменений. Соломея нисколько не ослабила хватку, по-прежнему жёстко контролируя слуг, в полной мере распоряжаясь домашним хозяйством своего господина.

В начале весны Юлии исполнилось четырнадцать лет.

Казалось, вся природа радовалась пробудившейся красоте юной девушки. В саду распустились нежно-лиловые цветки манголии. Алые, жёлтые и белые розы притягивали взор, встречали посетителей сада сказочным ароматом. Хор цикад проводил последние репетиции перед приближающимся летним сезоном длительных гастролей.

Лишь один шестнадцатилетний Томас не разделял всеобщего подъёма и ликования. Вот уже которую неделю парень находился в подавленном настроении. Юлия никак не реагировала на его знаки внимания. И не проявляла к юноше никакого интереса.

«И что это за девушка? – размышлял Томас, пытаясь понять ситуацию, разобраться в ней, взять под контроль. – Вот Фамарь – совсем другое дело. Только позови – сразу прибежит к тебе по первому подмигиванию. А эта… Что бы я ни делал, что бы ни предпринимал – ничего не помогает».

Обрезая садовые кусты, Томас изредка поглядывал в сторону кухни, откуда в любой момент могла выйти Юлия.

«Вообще-то Фамарь тоже ничего, но люблю-то я Юлю. И как мне быть? А что, если… А если я сделаю ей такой подарок, после которого она уж точно не сможет мне отказать. Да! Верно! Подойду-ка я завтра в книжную лавку. Юлия вроде как христианка. Может, подберётся там что-нибудь для неё. Книгу она уж точно оценит. И тогда…»

Томас бросил взгляд на серебряный обруч, надёжно закреплённый на левой руке. Парень нашёл его полтора года назад на берегу моря. С тех пор носил его как талисман. Расставаться с обручем не хотелось. Свободных денег для покупки даже самой недорогой книги у Томаса не было. «Попробую договориться расплатиться вином. Буду приносить по литру, пока не наберётся нужная сумма (ничего, мой хозяин не победнеет)», – юноша повеселел, приободрился, принялся детально продумывать момент вручения папирусного свитка.

Спустя два месяца поздним вечером Томас, довольный удачным завершением сделки, надел праздничную светлую тунику, спрятал в её складках старый потрёпанный свиток и направился на кухню, где по-прежнему работала Юлия.

Юноша нашёл девушку в складском помещении. Яркий свет лампады разгонял вечерний полумрак. Юлия перебирала зерно, вознося тихую молитву к Господу.

Томас вошёл внутрь комнаты, закрыл за собой дверь, торжественно приблизился к девушке. Юлия перевела удивлённый взор на юношу.

– Томас?

Парень широко улыбнулся:

– Привет, Юлечка. Как ты? Много осталось работы на сегодня?

– Привет, не так уж и много. Ещё часик, другой и пойду спать.

– Юля, у меня есть кое-что интересное для тебя.

Девушка подхватила весёлый тон юноши:

– Наверное, волшебная палочка. Один взмах – и вся работа мгновенно исполнится сама собой.

– Волшебный свиток. Один твой взгляд на него – и ты забудешь о всякой работе – выполненной или невыполненной.

– Томас, ты меня очень заинтриговал.

Девушка встала, сделала шаг навстречу молодому человеку и спокойно произнесла:

– Ну, покажи, пожалуйста!

Томас достал свиток из складок туники, провёл им перед заинтересованным взором Юлии и спрятал за спиной:

– Подойди поближе, с такого расстояния ты ничего не увидишь.

Девушка стала рядом, Томас развернул папирус. Юлия медленно прочла на арамейском: «Евангелие», прочла ещё раз и ещё раз! Девушка не верила своим глазам! Томас решил подарить ей самое ценное, то, на что она не могла и надеяться. Слёзы радости наполнили глаза Юлии. В порыве чувств она обняла юношу, поцеловала его в щеку.

Томас не упустил долгожданный момент. Он крепко прижал Юлию, держащую в руке свиток.

На мгновенье девушка растерялась. Ей не хотелось освобождаться от объятий, и это желание вступило в диссонанс со всем её внутренним миром. Спустя пару секунд тайной духовной борьбы девушка вскричала в душе:

– Господи! Помоги мне! Ты есть путь, истина и жизнь. Разве Ты хочешь, чтобы погибла моя душа? Спаси, Господи! Что я делаю в объятиях этого юноши, когда должна принадлежать только Тебе?

В это время Томас, довольный, что Юлия не ускользнула, как это происходило обычно, попытался ещё сильнее прижать девушку к себе. Но молодая особа спокойным, уверенным движением разжала его объятия, ещё раз поблагодарила за книгу, сказала, что за ней ответный подарок. После чего быстро покинула комнату, унося с собой свиток, таинство летнего вечера и все надежды расстроенного юноши.

Пятнадцатилетняя Фамарь, следившая за Томасом с момента, когда он переоделся в праздничное, заметила выбегающую из кухонного помещения Юлию. Неприятная волна разочарования поднялась из самых глубин, захватила душу: «Между ними что-то было! Да, несомненно, было… Теперь я уверена в этом! А ведь она мне говорила, что не претендует на него. Обманщица! И как я могла поверить ей! А казалась такой тихоней». Чувство ненависти родилось внезапно, из ощущения предательства и лжи.

Когда Юлия подошла к Фамари, та с омерзением отвернулась. Фамарь утратила доверие к подруге и не желала иметь с ней ничего общего.

В эту ночь Юлия как никогда усердно молилась за души близких людей, невольно ставших её новой семьёй, ненавидящих и любящих, искренних и хитрых, счастливых и несчастных, заблуждающихся и, как Идра, вернувшихся на путь истины. Девушка от всей души благодарила Бога за оказанную ей милость, за внезапный драгоценный подарок, ни на мгновение не выпуская Евангелие из своих усталых от каждодневных трудов рук.

VIII

Незаметно в молитве и работе пролетело ещё пару лет.

В первый день лета Евсевий вернулся из очередного морского рейса. Торговля оказалась удачной. Шестнадцатилетняя Юлия, разделяя бодрое приподнятое настроение слуг, помогала в приготовлении ужина.