В другой мир на ПМЖ

14. Чудеса в действии

Первое, что я ощутила, когда немного очухалась и кинулась к нему, – это ужас от того, что опоздала. Вейн – а это действительно был он – не выглядел живым: столько синяков, кровоподтеков и даже ожогов на теле. И никакого движения, никакой реакции на перенос, так что я чуть не разрыдалась. Но увидев, как едва-едва вздымается грудная клетка, как с легким свистом вырывается воздух из приоткрытого рта, поняла: он жив. А значит, его можно спасти.

Я и не заметила, как оказалась на первом этаже и заметалась в поисках хозяина дома. Ивиц нашелся в небольшом огородике, разбитом в саду; я схватила его за руку и потащила внутрь, твердя ему, что срочно нужна помощь. Найдя у себя в доме полуживого менара, старик резко выдернул руку и требовательно взглянул на меня.

– Я потом все объясню. Где живет доктор? – меня трясло от слабости или страха, но в данный момент я была готова бежать за врачом на другой конец мира.

– Уверена, что доктор нужен?

Я даже задохнулась от возмущения: он его хоронить уже собрался?

– Не злись, – старик был на удивление спокоен и собран. – Тебя ищут. Его, судя по всему, тоже будут. И первым делом навестят всех врачей или просто разошлют им запросы.

Об этом я как-то не подумала. Понятия «врачебная тайна» на Менардине не существовало. Конечно, всем подряд про пациентов не рассказывали, но законных оснований допросить врача здесь имелось предостаточно. Вот только Вейн был не в том состоянии, чтобы отказываться от квалифицированной помощи даже при таком риске.

Тем временем Ивиц подошел к нему и начал водить вдоль туловища руками.

– Наполняй таз, вода должна быть теплая, неси тряпки, бинты и всю мою аптечку, она на кухне в крайнем слева ящике. – Я все еще не двигалась с места: неужели он сам целитель? – И побыстрее! Не стой столбом!

Больше ничего говорить не пришлось: я снова пулей выскочила из комнаты и помчалась вниз за аптечкой и тряпками, потом на второй заход с тазом, набрала воду, подняла температуру (хоть это я умею!), переборщила – разбавила холодной.

После того, как мы вместе промыли все раны, Ивиц взял бинты и связал Вейну руки, привязав концами к кровати; ноги тоже связал, что меня очень испугало.

– Чего смотришь? – прикрикнул старик. – Садись ему на ноги, будешь держать, чтобы не дергался.

Я молча выполнила указания, хотя искренне не верила, что смогла бы удержать здорового мужчину, весящего, наверное, в два раза больше меня. И в нынешнем состоянии Адальвейн вряд ли мог сопротивляться даже собственному убийству.

Уже через минуту поняла, как ошибалась. Вейн выгнулся дугой – я, конечно, этому помешать не смогла, просто скатившись с его ног, за что получила порцию отборной брани уже от Ивица. Дальше я отнеслась к своим обязанностям серьезнее: надо фиксировать – значит надо. Я обхватила его ноги чуть выше коленей, а сама легла сверху (надеюсь, кости у него не повреждены). Вопросом, знает ли старик, что делает, даже не задавалась: не до того было. Адальвейн бился и метался по полу, периодически откашливаясь кровью, глаза у него были то открыты, то закрыты, но признаков сознания он не проявлял – или боль настолько затуманивала разум, что воспринимать окружающую действительность он не мог.

Когда все закончилось, на улице совсем стемнело, Ивиц, и без того согнутый временем, окончательно сгорбился и сейчас сидел, низко опустив голову. Вейн наконец затих, его дыхание было ровным и глубоким, как во сне. Я же сидела, привалившись к шкафу, и сил на что-либо у меня не было. Даже до кровати дойти я бы не смогла, а по-хорошему, туда надо перенести Вейна…

– Ивиц, с вами все в порядке? – не выдержав, спросила я: уж слишком жалко сейчас выглядел старик.

Хозяин дома исподлобья посмотрел на меня – медленно, по стенке, поднялся и, тяжело ступая, пошел вниз. Только потом я подумала, что мой вопрос он мог воспринять как намек освободить помещение. Вздохнув, я почти повторила его действия и, аккуратно ступая, спустилась по лестнице. Старик сидел в кресле у очага и смотрел на огонь. Я замерла, не осмеливаясь его побеспокоить, а вот он не стал дожидаться, пока я соберусь с мыслями.

– Чего тебе? – прозвучало не грубо, скорее просто устало. – Твой друг спит – это нормально, до утра проспит точно.

– Я хотела вас поблагодарить. Вы мне ничего не должны, а спасаете и меня, и того, кого совсем не знаете, – я подошла поближе к огню и протянула немного озябшие руки.

– Почему же не знаю? Знаю, – огорошил меня Ивиц. – Благодаря Адальвейну ир Наваду я сейчас жив. Он спас меня от смертной казни.

Я вытаращилась на старика: бывает же! Интересно, расскажет ли он эту историю?

Видимо, я слишком активно выражала свое любопытство, так что хозяин дома усмехнулся и послал меня в погреб, пообещав, что все расскажет за кружкой горячего молока с медом.

Молоко я терпеть не могла, мед так вообще не переносила даже на запах. Молоко с медом вызывало у меня стойкое отвращение, подкрепленное воспоминанием о детских простудах, когда меня поили этой гадостью. Только сейчас слабость от магических усилий вкупе с усталостью, приправленной нервами и навалившимся вслед за ними голодом, заставили меня пересмотреть свои вкусовые предпочтения.

Я налила две большие глиняные кружки молока, подогрела сама магией – уже спокойно, не боясь перегреть, – и размешала по ложке меда. Старик с благодарностью принял у меня питье и начал свою историю, все так же не отводя взгляд от огня.

Он и правда был врач, да не простой, а военный полевой доктор, который умел все: мог роды принять, мог ногу пришить, мог пробитое легкое восстановить. Более того, он был одним из тех случаев, когда магический дар и призвание шли рука об руку. Поскольку мелкие локальные конфликты между государствами здесь только недавно почти сошли на нет, а набеги ригнов также не оставляли доктора без дела, он совершенствовал свое искусство. К сожалению, анестезии в этом мире не придумали, как и эффективных обезболивающих типа нашего аспирина. Можно обезболить магически, а травки немного притупят боль, но магии мало, а раненых бывает много. Целительский дар на Менардине – не редкость, но мало кто отказывается от сытой, спокойной жизни при работе в клинике или частной практике в пользу рисковой работы полевого доктора. Поэтому перед врачами всегда был выбор: либо делать все на живое, либо обезболивать, но лечить меньше пострадавших. А вот Ивиц нашел выход. Он просто открыл анестезирующий препарат, позволяющий безболезненно проводить даже операции по ампутации.

Казалось бы, прорыв в медицине! Да только у этого средства был один недостаток: он оказался сильнейшим наркотиком, в зависимость от которого половина пациентов попадала с первого же раза; второй половине везло больше – после сильнейших ломок им удавалось перебороть зависимость. Вот и получалось, что менаров он спасал, но делал из них наркоманов, попутно пытаясь разработать антидот. Для себя он решил, что лучше быть живым наркоманом, чем покойником. В то, что он сможет найти противоядие и вернуть пациентов к нормальной жизни, верил до самого конца, которым стал для него приговор суда.

Вся правда всплыла тогда, когда родственники одного из прооперированных доктором заметили, что поведение его сделалось слишком далеким от адекватного, – настолько, что списывать это на последствия военной карьеры, травмы и всего прочего стало невозможно. До причин докопались быстро, без препарата больной не мог продержаться и нескольких дней. Тут надо отдать должное доктору: он не наживался на пострадавших, а брал с них деньги только на ингредиенты для снадобья, которые оказались до смешного дешевыми. Вот тогда и вскрылась вся правда о волшебных операциях и множестве спасенных жизней. Большинство спасенных давно уже вели асоциальный образ жизни. Некоторых из них доктор даже подкармливал, так как они вконец опустились и потеряли работу, дом, семью…

На суде звучало много диспутов об этической стороне вопроса. Жизни он спас, только цена за спасение оказалась слишком большой. Почти сотня менаров подверглась воздействию этого препарата – но ведь скольких прекрасный врач спас и без него? Опять же, действовал он бескорыстно и честно пытался все исправить. Наверное, если противоядие получилось найти, приговор мог бы быть другим. Суд привлек лучших врачей и исследователей в области медицины, чтобы вынести вердикт: возможно ли нейтрализовать влияние наркотика? После долгого изучения препарата и принимающих его, вывод сделан такой: препарат влияет на мозг, и его последствия необратимы. Более того, настолько разрушительны и губительны для всего организма, что еще пару лет приема – и пациент бы умер уже из-за самого лекарства.

Суд учел все обстоятельства и принял, возможно, самое жесткое для мага-целителя решение – заблокировать магию и полностью запретить медицинскую практику. Адальвейн был одним из тех, кто ходатайствовал против смертной казни: его солдат доктор спас немало. А Кунг Рамзи, оказывается, когда-то спас самого доктора в одной из битв – вот в оплату этих долгов я сейчас пью молоко в его доме, а Вейн спит на втором этаже.

– Подождите, – я почувствовала несоответствие, – но ведь если магию у вас заблокировали, как же вы спасли Адальвейна?

– При исцелении необязательно пользоваться магией, достаточно использовать свои жизненные силы, – небрежно ответил Ивиц.

– Так это же смертельно для организма: если взять чуть больше…

– Я бы все равно скоро умер – бесславно, в своей постели, один, да еще с кучей долгов. Теперь у меня на два долга меньше. Моя совесть немного чище, а умирать будет чуть-чуть спокойнее, – сказано так, что я невольно ужаснулась, с каким грузом живет этот менар. – До нас уже докатилась весть о пропаже Владыки, – продолжил Ивиц. – Что бы там ни затевалось, это надо остановить, – твердо сказал старик и посмотрел прямо на меня. – В ящике стола в моей комнате бумаги, принеси их.

Я оставила пустую кружку (которую выпила, не почувствовав вкуса) и пошла за бумагами, даже не спросив, зачем. В столе был один ящик, в нем – перевязанная веревкой кожаная папка. Отдав ее Ивицу, а затем подав перо с чернильницей, я смотрела, как он что-то дописывает.

– Держи, – старик вернул мне папку. – Теперь этот дом твой: завещание, а также свою последнюю волю я заверил, так что вопросов ни у кого не возникнет.

– Да ну что вы! – поразилась я. – Мы отсюда скоро уедем, а вы останетесь – зачем же нам ваш дом?

– Про «останусь», – кривая усмешка сделала морщины совсем глубокими и резкими. – Я хочу, чтобы меня похоронили под серебристым рушем, это дерево в глубине моего сада. Мне недолго жить, всего несколько часов, которые я бы хотел провести один в этом кресле. А ты запомни: магам верить нельзя, они давно что-то замышляют. И будьте осторожнее. Не хочу, чтобы мой последний поступок оказался напрасным.

Я слушала его спокойные, уверенные слова и не могла поверить. Этот менар не цеплялся за жизнь. Не за что ему было цепляться – точнее, не за кого – но ведь не на столько, чтобы жертвовать собой ради двух чужаков? Или настолько? Ему, так давно живущему со всем совершенным им (пусть и не умышленно) злом, просто необходимо хотя бы немного искупить вину. Напоследок он успеет совершить что-то хорошее, раз судьба дала ему такой шанс. Это жертва, которую надо принимать с благодарностью.

– Спасибо, – я прижала папку к груди. – За все спасибо!

В моих глазах блестели слезы, но плакать не буду. Если еще утром я не знала, что делать, то сейчас знаю точно: надо спасать Владыку, родителей, детей – всех, кто еще попался под горячую руку заговорщикам. Потому что жертвы не должны быть напрасными.

Как Ивиц и просил, я оставила его в одиночестве смотреть на огонь, поднялась наверх, накрыла Вейна покрывалом и положила ему подушку под голову. Сама же завернулась в одеяло на кровати, безо всяких моральных терзаний оставив менара на полу. Перетащить его я все равно не смогу, а нормально выспаться и отдохнуть надо. Силы мне еще понадобятся. Стоило закрыть глаза, как сон сам нашел меня. Так и должно быть. Моя совесть будет чиста. Я все сделаю правильно.

Мое утро началось с дежавю – а может, в моей жизни намечается своеобразная традиция. Проснулась я от прикосновения. На этот раз меня хотя бы не трясли за плечо, а нежно проводили пальцем по щеке. Я мгновенно открыла глаза: сна как будто не было, именно поэтому успела увидеть, как Вейн отдергивает руку и, смущаясь, прячет ее за спину. Впрочем, мне сейчас было не до смущения – я разглядывала его раны и понимала, что от них почти ничего не осталось: крупные кровоподтеки превратились в едва заметные синяки, от большинства ожогов не сохранилось даже шрамов, да и в целом он выглядел несравнимо лучше вчерашнего.

– Ты как? – я взглянула в лицо Вейну, решив, что разглядывание его торса может быть превратно воспринято.

– В порядке. Проснулся утром как новенький, что ты для этого сделала? – Вейн улыбался, как всякий счастливец, выздоровевший после тяжелой болезни.

– Это не я. Это Ивиц тебя вылечил.

– Ивиц? Ивиц Шеркад?

Глядя на удивленного менара, я встала с кровати (благо спала в одежде) и пошла вниз. Вейн спустился следом.

Ивиц все так же сидел в кресле, только больше не горбился. Прямая спина и сцепленные в замок руки – он будто продолжал смотреть в очаг, давно погасший, с остывшими углями. Адальвейн подошел к доктору и закрыл ему глаза.

– Даже не знал, что он до сих пор жив, – от хорошего настроения менара ничего не осталось. Он, конечно, понял причину своего выздоровления.

– Он сказал, что в долгу перед тобой и долг этот возвращает. А еще просил похоронить его под серебристым рушем в саду, – на душе у меня тоже было тоскливо, а еще проскочила нехорошая мысль, что это только первая жертва на нашем пути…

Мы с Вейном нашли в маленьком сарайчике лопаты и пошли вглубь сада. Сад был небольшим, но очень заросшим – только крохотный участок был более-менее расчищен, как раз под нужным нам деревом. Серебристый руш чем-то похож на нашу плакучую иву: толстый ствол с гибкими тонкими стеблями и вытянутыми серебристо-синими листьями. Копали долго – солнце уже перевалило зенит, а мы только закончили. Работали молча: настроение было не то, да и физическая форма у обоих далека от идеала, и тратить силы на разговоры не хотелось. Так что, одинаково уставшие, мы вернулись в дом, где Вейн по возможности аккуратно закинул на плечо тело Ивица и, пошатываясь, понес в сад. Я забежала на второй этаж за простыней, чтобы за неимением ничего лучшего сделать погребальный саван. В саду мы обернули тело, положили в могилу и засыпали землей. Теперь и наш долг уплачен.

Нужно привести себя в порядок, а потом нас ждал серьезный разговор. Встретиться договорились на кухне – где же еще вести серьезные разговоры? Как странно теперь воспринимался Вейн. Сначала он был для меня удивительным нечеловеком, пришельцем из другого мира (планеты, не важно), красивым, но недоступным мужчиной. Потом мы, оказавшись в одном мире, резко отдалились: глупая ссора, такое же глупое предложение… А теперь мы снова вместе и снова только вдвоем, почти как на Земле. Только там незнакомый пришелец был мне во сто крат ближе и роднее, чем сейчас, когда я столько узнала о нем и его прошлом. И чувство неловкости, так некстати проснувшееся, захлестывало меня с головой – оттого я не спешила идти на кухню. Но оттягивать момент встречи дальше было глупо – и, одевшись в свежее, я спустилась вниз.

Вейн уже ждал на кухне, да еще готовил что-то весьма аппетитное, – пахло, во всяком случае, приятно. Как и я, он освежился и привел себя в порядок: штаны остались прежними, а вот безрукавку он одолжил у хозяина (теперь уже бывшего), но смотрелось неплохо. Впрочем, на нем бы все смотрелось неплохо, с грустью подумала я.

Заметив меня, мужчина улыбнулся и предложил посидеть, пока обед не готов. Я решила не строить из себя заботливую хозяюшку и уселась на один из стульев, стараясь смотреть на что-то кроме менара. Все-таки как я по нему соскучилась, по нему именно такому – домашнему, с которым хорошо посидеть на кухне и просто поболтать. Интересно, сможем ли когда-нибудь общаться как раньше, по-дружески, и нужна ли мне такая дружба?

Ели мы рагу из местных овощей с мясом. Есть хотелось, блюдо было вкусным – только вот куски упорно не лезли в горло, а в воздухе разлилось напряжение. Вейн тоже был молчалив и сосредоточенно ковырял вилкой в тарелке. Нет, дальше тянуть с разговором нельзя.

– Вейн, – произнесла я, и мужчина поднял на меня взгляд, – ты видел моих родителей?

Это был самый насущный вопрос.

– Твоих родителей? – его искреннее удивление меня несколько напугало. – Нет, а с чего ты взяла, что мы могли встретиться, да еще в мире ригнов?

– Они пропали две недели назад, вот я и подумала, что их исчезновение и наше похищение – дело рук одних и тех же менаров.

– Это, конечно, очень вероятно, но, кроме нас, попавших в ловушку с порталом, я никого не видел. И то Владыку сразу увели и держали отдельно, – в голосе Адальвейна звучала неподдельная тревога.

А мне пришло в голову другое.

– Вейн, а ты знаешь, что твои сыновья тоже пропали?

Вилка менара со звоном воткнулась в тарелку: видимо, это тоже было для него новостью.

– Ты уверена?

– Я не могу утверждать, но когда я перенеслась к тебе домой из дворца, то вся прислуга как раз обсуждала, что им делать и как искать детей без тебя.

– Рассказывай. С того момента, как тебя увели от нас.

Командные нотки в голосе я решила проигнорировать: все-таки у него есть повод нервничать.

Рассказав коротко обо всем, что случилось со мной вплоть до его утреннего пробуждения, я поставила на плиту чайник: горло нужно было промочить и дать Адальвейну подумать над ситуацией.

– Ты ведь мне веришь? – не удержалась от вопроса я. – Веришь, что это не я открыла портал к ригнам и не причастна ко всему, что произошло?

– Конечно, – не задумываясь ответил менар. – Я ведь специализируюсь на порталах, так что сразу почувствовал, как кто-то перекинул выход на другой маяк. Да и врать ты не умеешь, это мы еще при первой встрече выяснили, – улыбнулся мужчина.

Разлив чай по чашкам, я попросила Вейна рассказать, что же случилось с ними, и вообще поделиться своими мыслями. Мыслями Вейн делиться не стал: просто потому, что нормальной гипотезы, кто виновен, у него не было. Но об их плене рассказал, опустив неприятные подробности. Оказывается, их, опоив блокирующим магию зельем, также отвели в клетки. Владыку сразу отделили от остальной компании и повели куда-то в другое помещение. Адальвейна с остальными регулярно допрашивали: как можно снять Оковы Власти? Этот артефакт нужно правильно снять, чтобы он принял нового хозяина. Причем «снять с трупа» – не вариант, так как Оковы будут подчиняться только наследнику крови. Но можно провести специальный ритуал, чтобы надевший их считался новым полноправным Владыкой, независимо от родства с правящей семьей. На Оковах завязана вся власть в Дарстейне. Впрочем, у каждой страны на Менардине есть свои регалии, делающие власть легитимной.

– Я верю, что Велиаран добровольно не сдаст секрет Оков, – медленно сказал Вейн, – но есть и другие менары, знающие их секрет. И кто-то обязательно не выдержит пыток…

– Тогда нам нужно как можно быстрее спасать Владыку!

– В одиночку не сможем, – покачал головой мужчина. – Его охраняют не в пример лучше нас. Конечно, ты можешь его вытащить, как меня, – но я так понимаю, что ты не смогла?

– Нет, я пробовала: отклик браслетов чувствую, но что-то блокирует открытие портала, – сокрушенно ответила я.

– У них в распоряжении куча шаманов, так что ничего удивительного – значит, придется прорываться с боем.

– У тебя уже есть план, где мы найдем бойцов? – моя надежда вновь подняла голову со смертного одра.

– Во дворце не найдем точно, – Вейн откинулся на спинку стула и задумчиво начал выстукивать пальцами какой-то ритм, – там уже хозяйничают заговорщики, раз тебя без разбора сразу запихнули в камеры. Но есть посты на границе и просто в крупных городах, там верные мне люди. За пару дней пути отсюда как раз расположена одна из крепостей. В мирное время в ней базируется небольшой гарнизон, достаточный для нашей цели – вытащить Владыку и, желательно, остальных пленников, а заодно захватить языков, чтобы узнать про твоих родителей и моих детей. Правда, наши приметы – а ты у нас очень уж приметная – наверняка разосланы повсюду: мы теперь объявлены предателями и заговорщиками. Поскольку привел тебя я, то наш сговор доказать не составит труда, – усмехнулся менар.

– То есть эти два дня пути нам еще нужно продержаться?

– Я уверен, мы продержимся, но волосы тебе придется покрасить: светловолосая ты слишком приметная, – окинув меня скептическим взглядом, заявил менар. – А так сойдешь за мою несовершеннолетнюю племянницу.

– А за совершеннолетнюю не сойду? – не удержалась я.

Как жениться собирался – так все нормально, а как пробираться в тылу врага – так несовершеннолетняя!

– Ты слишком миниатюрная, проще выдавать тебя за ребенка. Для женщины это тоже приметная черта.

– Слушай! – меня просто осенило. – Так я же пространственный маг как-никак! Может, мы туда просто перенесемся? Ты нужные координаты дашь – и мы уже там!

– Лера, – усмехнулся менар, – если бы туда можно было перенестись, мы бы на этой кухне и не сидели. Все наши форты и прочие стратегические точки защищены от переноса. Ты во дворец смогла попасть только благодаря Оковам Власти, которые тебя приняли. Перенесемся максимум на день пути от форта, ближе не получится, и тогда этот день нам точно будет трудно продержаться.

– Почему? – не унималась я. Идти куда-то было страшно, да еще и волосы красить придется. – Раз путь в два раза короче, то и рисков в два раза меньше.

– Потому что наш выход обязательно засекут и догадаются, куда именно мы направляемся, – как маленькой начал объяснять мне мужчина. – Местность там на достопримечательности не богата, так что подойти к форту нам уже никто не даст.

– Подожди, тогда почему мы так спокойно сидим здесь, если выход можно засечь? Может, нас уже ищут по всему городу?

Эта мысль меня уже посещала, но раз Вейн не забил тревогу, и я решила не волноваться.

– Смотри. Использовать силу – это как бросить в воду камень: от центра пойдут круги. Быстро его не вычислить, но направление и примерные координаты можно определить. У порталов вообще очень специфический магический фон. К тому же от тебя все ждут, что ты начнешь перемещаться. Но когда ты вытаскивала меня, ты влила такую прорву сил, что на воде был бы настоящий шторм. Так что определить точное место очень сложно: радиус слишком большой. Хотя в какую сторону ты побежала от столицы, теперь поняли. А городов здесь много, так что время до вечера у нас есть – пойдем в ночь. Все будет хорошо, – подмигнул Вейн.

И правда, почти как в старые добрые времена на моей кухне.

– Ну а в ночь-то почему?

Мне взгрустнулось: марш-броска, видимо, не избежать.

– Потому что ночью твой цвет кожи и глаз будет не так бросаться в глаза.

Все продумал, когда только успел!

– А на чем мы поедем и где…

– Все, стоп! – Вейн поднял руку и прервал мой бесконечный поток вопросов. – Доверься мне. Где, на чем, когда – я все обеспечу, а ты пока отдохни, силы тебе еще понадобятся.

Оставалось только согласиться. А еще помыть посуду и пойти в свою комнату. Раз дом мой, то и комната теперь по праву моя. Так что я с чистой совестью разделась и свернулась клубочком под одеялом. Все-таки вытаскивать Вейна было правильным решением. Теперь у меня все будет хорошо, потому что рядом надежный мужчина, способный решить все проблемы и трудности. Именно тот, кого мне так не хватало по жизни.

Проснулась я от легкого прикосновения к плечу и смешливых слов: «Вставай, соня!»

За окном уже царили сумерки, которые скоро сменит безлунная, очень темная ночь. За менаром, как светлячок, летал магический огонек, создавая впечатление нимба над головой. Я спросонья невольно залюбовалась на лицо, черты которого стали при таком освещении еще четче, а глаза ярче – и все это в обрамлении густых блестящих волос. Так хотелось до него дотронуться, провести пальцами по щеке, прикоснуться к губам…

– Лера, подъем! Нам скоро выезжать! – Вейн решительно потянул с меня одеяло, и очарование момента лопнуло, как мыльный пузырь.

Сдержать разочарованный вздох не получилось – надеюсь, мужчина спишет это на мое нежелание вставать.

На сборы Вейн дал мне двадцать минут – за это время я оделась и привела себя в порядок. Про окраску волос решила не напоминать: красится мне ужасно не хотелось, и, возможно, все обойдется. Надеялась я зря: стоило мне спуститься, как Вейн подошел ко мне, усадил на стул, распустил волосы и стал втирать в них темный порошок. Провозившись минут десять, он тщательно вымыл руки и, придирчиво изучив результат, остался доволен. Я сразу бросилась к зеркалу – и замерла, разглядывая себя брюнетку. Если честно, сейчас меня бы даже родная мать не сразу признала. После привычного русого цвета я видела в отражении совсем другую женщину. Смотрелось странно, но весьма неплохо. Но я все равно надеялась, что смывается краска так же легко, как и наносится.

К моему пробуждению Вейн приготовил глазунью с мясом и овощами, заварил местный тонизирующий чай – поздний ужин получился сытный. А еще менар собрал вещи в два заплечных мешка: для себя побольше и поменьше для меня. В свой я запихала сменную одежду и кое-какие припасы – и была готова выходить.

– Мы на чем-то поедем или пойдем пешком? – поинтересовалась я.

– Сейчас увидишь, – подмигнул менар.

И что-то в его голосе мне совсем-совсем не понравилось.

Стоило, конечно, сразу догадаться, на каком транспорте мы поедем. На местном аналоге нашего гужевого, только двуногом и чешуйчатом. Перед домом «пасся» ездовой ящер, уже полностью оседланный и готовый тронуться в путь. Только вот я совсем не разделяла его готовность.

– Вейн, ты издеваешься? – взвилась я. – Да я к этим тварям просто подойти боюсь, а ты собираешься заставить меня на нем ехать!

– Не собираюсь, а заставлю, – твердо заявил менар. – Ты поедешь со мной в одном седле, управлять ящером буду я. Мы уже нашли общий язык, не переживай.

– Вы, может, и нашли, но я с этой зверюгой точно не смогу подружиться!

– Лера, не будь ребенком, – тон мужчины не оставлял сомнений: это не уговоры, это ультиматум. – До крепости два дня езды на ящере, пешком мы туда и за неделю не доберемся – других вариантов нет. Ты ведь торопишься спасти родителей? – Это был удар ниже пояса.

Так что ничего не попишешь – пришлось с помощью менара залазить на это высоченное седло, с которого до земли мне падать метра два. Про острозубую тварь, на которую это седло установлено, я старалась не думать и смотрела по сторонам, пытаясь немного отвлечься.

Вейн легко вскочил следом, устроился позади меня, взял поводья и, издав какой-то гортанный клич, направил ящера в путь.

Я вцепилась в седло (очень странно сконструированное); сидела я боком, поскольку спина ящера была слишком широкой для столь низкорослой «наездницы». Бежал ящер плавно, и вскоре я немного осмелела и решила позадавать вопросы.

– Скажи, а что это был за крик, которым ты заставил ящера пойти? – Сидеть вполоборота было даже удобно: можно смотреть собеседнику в лицо.

– Это ящер из общественных загонов, его можно арендовать, а при дрессировке маги используют универсальные кличи, чтобы наездник мог управлять животными. Соответственно, любой наездник эти кличи знает – это основа при обучении езде, с нее начинают перед тем, как подпустить ребенка к ящерам, – пояснил Вейн.

– То есть ты так крикнешь любому ящеру, и он побежит?

– Не любому, – улыбнулся менар, – только общественному. Каждый хозяин пытается придумать свои оригинальные кличи, чтобы чужак не смог командовать его животным. Главное, чтобы звук был громкий и четкий, а также отличался от других звуковых команд.

– В целом у наших лошадей похожая система, – поделилась я, – только звуки попроще.

– Разве в твоем мире еще ездят на лошадях? – удивился Вейн. – Я ни одной на улице не видел.

– Почти не ездят, – признала я. – Или там, где уровень развития общества очень низкий, или для развлечения.

«Машины надежнее», – мельком взглянув на вытянутую голову, подумала я.

Так, потихоньку, завязался наш разговор. Менар рассказывал про своего ящера, которого подарил ему на пятнадцатилетие отец. Как юный наездник пытался подружиться со своенравным животным, тогда еще очень молодым и необъезженным. По ящеру Вейн очень скучал, все сетовал на его отсутствие: дескать, на нем бы добрались намного быстрее. А вот об отце и вообще о родителях говорить явно не хотел. Как я поняла, отношения они поддерживали посредством редкой переписки, и это устраивало обе стороны. Спрашивать причину размолвки я не стала, прекрасно понимая, что виной всему стала женитьба Вейна и все за нею последовавшее.

Я сама не заметила, как задремала на груди мужчины. Когда проснулась, вовсю занимался рассвет: мы ехали через поле, и всё просматривалось до горизонта по всем сторонам света. Если честно, чувствовать себя как на ладони оказалось неприятно, о чем я и сообщила Вейну. Он только отмахнулся, пообещав, что опасность почувствует заранее. Я, конечно, не полностью успокоилась, но в уютных объятьях менара было очень комфортно, поэтому настаивать не стала: ему виднее.

Позавтракали мы всё так же в чистом поле. Самая большая трудность оказалась с походами по нужде. Я не сомневалась, что Вейн уже вышел из того возраста, чтобы подглядывать, но все равно старалась присмотреть для своих нужд участки с травой повыше. Поскольку сейчас в нашей части Менардина царила зима (весьма условная, без снега: климат по всей планете был засушливый), комфорта путешествию это не добавляло. Сильный холодный ветер продувал сквозь все слои одежды и уносил тепло, заставляя меня буквально вжиматься в сидящего позади мужчину. Правда, степь была красива: зеленые волны травы, прокатывающиеся от горизонта к горизонту, завораживали. Но скоро я замерзла уже так, что разглядывать бесконечный пейзаж стало трудно. Тогда Вейн предложил сесть позади него, тем самым закрыв меня от ветра. Так что после привала на обед уже я обнимала менара и, уткнувшись носом в его спину (исключительно для тепла!), тайком вдыхала его запах. И пусть наше путешествие не слишком комфортно, но когда еще мы будем так близки? Да и будем ли? Нас объединила общая беда, но дальше наши пути снова разойдутся. Я покрепче обняла Вейна и постаралась прогнать тяжелые мысли, а то к концу пути уже я начну напрашиваться к нему в жены.