Доллар, рубль, золото. Мир финансов: накануне катастрофы

Ведущие Центробанки мира: выбор между плохим и совсем плохим

На нынешней неделе несколько ведущих Центробанков мира планируют провести очередные заседания и определить параметры своей деятельности по ключевым ставкам и операциям на финансовых рынках: Федеральная резервная система США – 13–14 июня; Европейский центральный банк – 14 июня; Банк Японии – 15 июня; Банк России – 15 июня.

В целом в мире просматривается тенденция к завершению достаточно длительного периода проводившейся Центробанками политики так называемого «количественного смягчения» (quantitative easing – QE) и переходу к «количественному ужесточению» (quantitative tightening – QT). Как известно, целый ряд ведущих ЦБ в ходе последнего мирового финансового кризиса и после него запустили программы количественных смягчений (КС), суть которых сводилась к скупке Центробанками на рынке различных долговых бумаг и наращиванию объемов денежной массы в экономике. Одновременно ЦБ снижали процентные ставки по своим операциям, что приводило к удешевлению денег в экономике и снижению процентных ставок по депозитам и финансовым инструментам, обращающимся на рынке.

Первая программа КС была запущена Федеральным резервом США в разгар финансового кризиса в конце 2008-начале 2009 гг. Американский Центробанк стал скупать казначейские и ипотечные бумаги. Первая программа предусматривала закупку бумаг на сумму 1,7 трлн. долл. В 2010 году была запущена вторая программа на сумму 600 млрд. долл. В сентябре 2011 года была запущена третья программа с нормой закупок по 40 млрд. долл, в месяц, а с декабря норма была увеличена до 85 млрд. долл.

Точка была поставлена лишь в октябре 2014 года. За это время баланс ФРС США увеличился с примерно 800 млрд. долл, до 4,5 трлн. долл. До конца прошлого года ФРС США сохраняла status quo, минимизировав свои операции на рынке ценных бумаг и поддерживая валюту баланса на достигнутой планке (4,5 трлн, долл.).

Дальнейшее воздействие на экономическую и финансовую ситуацию в стране ФРС США пыталась осуществлять с помощью такого инструмента, как ключевая ставка (federal funds rate). В 80-е годы прошлого столетия бывали моменты, когда она поднималась до планки 10 % и была даже несколько выше. Еще в начале 2008 года она была выше 5 %. Однако уже 29 октября того же года Федеральный резерв опустил ее до 1 %. А 16 декабря 2008 года она достигла «уровня плинтуса» – была установлена в диапазоне от нуля до 0,25 %. И на таком уровне она находилась ровно семь лет. 16 декабря 2015 года впервые ставка была повышена на одну «ступеньку» – до уровня 0,25-0,50 %.

После прихода в Белый дом нового президента Дональда Трампа было еще несколько осторожных повышений (каждый раз – на одну «ступеньку», т. е. на 0,25 проц. пункта). Последнее было произведено 21 марта 2018 года, уже при новом председателе ФРС Джероме Пауэлле (который сменил на этом посту Джанет Йеллен). Ставка стала находиться в диапазоне 1,50-1,75 %.

По любым меркам денежная политика Федерального резерва последнего десятилетия считается очень «мягкой». В прошлом году тогдашний руководитель Федерального резерва Джанет Йеллен сказала, что пора начинать «расчистку» баланса ФРС, т. е. продажу тех бумаг, которые Центробанк засасывал как «пылесос» на протяжении нескольких лет реализации программы КС. Однако эту почетную миссию ужесточения денежно-кредитной политики она возложила на своего преемника – Джерома Пауэлла, который возглавил Федеральный резерв в феврале нынешнего года.

Что касается Центрального европейского банка (ЕЦБ), то он перехватил эстафету ФРС США, начав свою программу количественного смягчения в январе 2015 года. ЕЦБ организовал закупку бумаг суверенного долга стран еврозоны, причем он не только сам делал такие закупки, но также заставлял Центробанки, входящие в еврозону, закупать такие долги. ЕЦБ рассчитывал завершить программу КС в 2016 году. Однако ожидаемого оживления экономики не происходило, поэтому программа продлевалась, она действует и в настоящее время, правда, в усеченном виде (поначалу закупки составляли по 80 млрд, евро в месяц, потом – по 60 млрд., с конца прошлого года – по 30 млрд. евро). Одновременно применялось «смягчение» в виде снижения ключевой ставки ЕЦБ. Накануне финансового кризиса она достигала планки в 4 %, к концу кризиса упала до 1 %. А 16 марта 2016 года ЕЦБ опустил ее до нулевой отметки, и на этой отметке она до сих пор остается.

Вероятно, ЕЦБ позаимствовал опыт ЦБ некоторых европейских стран, которые опустили свои ключевые ставки даже ниже нуля. Это Национальный банк Швейцарии (НБШ) и Банк Швеции. НБШ отправил ключевую ставку в минус 18 декабря 2014 года, установив на отметке минус 0,50 %. Вскоре он (15 января 2015 г.) он опустил ее до значения минус 0,75 %. На этом уровне она остается до сих пор.

Банк Швеции 28 октября 2014 г. опустил ставку до нуля, 12 февраля 2015 г. она ушла в минус (0,10 %), а с 11 февраля 2016 года она достигла значения минус 0,50 % и на этой отметке остается до сих пор. В отличие от ЕЦБ Центробанк Швейцарии не ограничил смягчение лишь процентными ставками, он также стал осуществлять закупки ценных бумаг, причем не только и не столько отечественных, сколько бумаг иностранных эмитентов. В том числе акции (в первую очередь, американских корпораций). Близок к группе Центробанков с нулевыми или отрицательными ставками Национальный банк Дании, у которого ключевая ставка с 19 января 2015 года находится на отметке 0,05 %.

Из европейских стран одну из наиболее масштабных программ КС имеет Великобритания. Программа стартовала в марте 2009 года и действовала по январь 2010 года. Банк Англии закупил государственных облигаций на вторичном рынке на сумму 200 млрд фунтов. Затем программа была возобновлена в октябре 2011 года и продолжалась по май того же года (еще 125 млрд, фунтов). Банк Англии периодически возвращался к закупкам бумаг. К концу прошлого года на балансе Банка Англии суммарный объем бумаг, закупленных в рамках КС, составил 435 млрд, фунтов. Ключевая ставка Банка Англии во время кризиса 2007–2009 гг. рухнула с высоты почти 6 % до уровня, равного примерно 0,5 %. На этой отметке она находится без малого уже почти целое десятилетие.

Наконец, нельзя не вспомнить Банк Японии. Он был первым, кто запустил программу КС. Это было еще в 2001 году, и программа продолжалась в течение пяти лет. Именно тогда и родился этот термин «количественное смягчение». Однако, программа КС не смогла избавить третью по величине экономику мира от стабильной дефляции. Данная проблема неоднократно упоминалась критиками количественного смягчения, поскольку запуск КС обсуждался в Великобритании и США в начале глобального финансового кризиса. В 2010 году произошел перезапуск программы КС. В 2013 году начался третий этап количественных смягчений, который предусматривал закупку бумаг на общую сумму 1,4 трлн. долл. В прошлом году началось снижение закупок. Но как бы там ни было, к концу 2017 года активы Банка Японии достигли величины 4,8 трлн, долл., что больше, чем у ФРС США (4,5 трлн. долл.). Количественные смягчения в Японии сопровождались снижением ключевой ставки Центробанка. Между прочим, японский Центробанк – первым в мире вышел на нулевую отметку по ключевой ставке. Это произошло еще в прошлом веке – 12 февраля 1999 года. В отрицательную зону Банк Японии вошел 29 января 2016 г., когда ключевая ставка была снижена до минус 0,10 %. Это значение сохраняется до сих пор.

Финансовые аналитики и эксперты, рассуждая о политике КС, обычно рассматривают ограниченный набор стран. Рассматриваются, как правило, лишь те страны, которые сами заявляют о том, что они проводят КС. А некоторые Центробанки политику КС проводят без всяких заявлений. Наиболее яркий пример – Народный банк Китая (НБК). Там на протяжении нескольких лет происходило чрезвычайно быстрое наращивание кредитов, чему прямо или косвенно способствовал НБК (прямо – выдавая собственные кредиты; косвенно – поощряя кредитную активность коммерческих банков). Опуская многие детали темы «количественные смягчения с китайской спецификой», отмечу, что в начале нынешнего года НБК по показателю активов находился на первом месте среди всех Центробанков мира. Вот значения показателя по состоянию на май 2018 г. (трлн, долл.): НБК – 5,6; ЕЦБ – 5,4; Банк Японии – 4,9; ФРС США – 4,3.

Центробанки понимают, что до бесконечности проводить мягкую политику нельзя. Произойдет полное «расслабление» экономики. Чтобы избавить читателя от долгих объяснений с использованием специальных терминов, сравню эту ситуацию с человеком, который чрезмерно долго находится без движения. Например, месяцами лежит на диване. Такой человек разучится ходить. Сегодня у экономистов даже появился новый термин: компании-зомби. Они могут существовать только при бесплатных или почти бесплатных деньгах. Они не конкурентоспособны и нежизнеспособны.

А банкирам и финансовым спекулянтам надо «деньги делать». А они привыкли это делать при нормальных (как минимум; а лучше – при ростовщических) процентах. Приподнимется процентная ставка над плинтусом – и вся экономика поляжет.

Вот Центральные банки и не знают, что делать. Сохранять нынешнюю «мягкую» политику – смертельно опасно для «пациента». И повышать боязно – «пациент» может от этого шока помереть. Слишком далеко зашла «атрофия» экономик стран «золотого миллиарда» (она длится уже десятилетие). Выбор сегодня не богат: между плохим и совсем плохим.

Вернемся в июнь 2018 года. Какие решения могут принять на своих заседаниях на этой неделе упомянутые мною Центробанки?

ФРС США. Большинство экспертов уверены, что американский Центробанк в среду повысит ключевую ставку еще на одну «ступеньку». Это будет уже второе повышение в этом году (первое было в марте). Она станет находиться в диапазоне 1,75-2,00 %. Напомню, что официальные лица Федерального резерва несколько раз говорили, что вероятно, в текущем году будет всего три повышения. С учетом текущей ситуации эксперты уже полагают, что таких повышений, скорее всего, будет четыре. Нетрудно подсчитать, что в этом случае в конце текущего года ключевая ставка может выйти на уровень 2,25-2,50 %. Подобные оптимистические оценки эксперты делают на основе данных об инфляции (она уже вышла на уровень 2 %) и позитивных макроэкономических прогнозов.

ЕЦБ. Напомню, что по итогам апрельского заседания ЕЦБ сохранил объем выкупа активов на уровне 30 миллиардов евро ежемесячно по сентябрь 2018 года. Участники финансовых рынков ожидают, что в четверг президент ЕЦБ сделает заявление о том, что программа КС будет до конца текущего года завершена. В своих прогнозах по поводу предстоящего решения ЕЦБ эксперты часто ссылаются на главного экономиста ЕЦБ Питера Праета, сказавшего 6 июня, что «инфляция в еврозоне повышается до целевого уровня». Ключевая ставка в этом году останется, скорее всего, на прежней (т. е. нулевой) отметке. Но достаточно велика вероятность ее повышения в первой половине следующего года. Подобные действия ЕЦБ вынужден делать по ряду причин, в том числе в целях недопущения чрезмерного ослабления евро в результате запуска программы QT в США.

Банк Японии. Скорее всего, никаких сворачиваний политики КС не произойдет. Японский Центробанк вынужден учитывать, что оживления в экономике страны не происходит, а дефляция стала хронической болезнью страны. Эксперты и аналитики вообще не ожидают, что ужесточение денежно-кредитной политики Банком Японии может начаться в этом году.

Банк России. 15 июня должен решаться вопрос о ключевой ставке, которая в настоящее время находится на уровне 7,5 %. Как выяснилось, предсказать возможное решение Центробанка для многих экспертов сложнее, чем предсказать решения ФРС США, ЕЦБ и Банка Японии. Мнения (голоса) разделились примерно поровну между теми, кто не ожидает изменения ставки, и теми, кто предсказывает, что она будет понижена на 0,5 процентных пункта. Те, кто придерживается второй точки зрения, ссылаются на такой аргумент, как умеренные темпы инфляции (несмотря на подорожание бензина и других нефтепродуктов оно компенсируется снижением цен на продукты питания). Рост самодостаточности России по основным категориям продуктов питания снижает инфляционный эффект ослабления валютного курса российского рубля. В конечном счете, разногласия экспертов по поводу ожидаемых решений Центробанка России по ключевой ставке сводятся к разногласиям по части оценок инфляции. Скептики (те, кто не ожидает дальнейшего снижения ставки) обращают внимание на то, что до сих пор правительство не сумело внятно объяснить, где будут найдены 8 трлн, рублей для выполнения майских указов президента. И считают, что, скорее всего, это будет сделано за счет «печатного станка». А в этом случае показатель инфляции может оказаться значительно выше оптимистичных прогнозов Центробанка (4 % за год).

Думаю, что для российской экономики крайне неприятным будет не только сценарий «заморозки» ключевой ставки ЦБ РФ на планке 7,5 %. Не менее негативно на нее может повлиять ожидаемое с большой вероятностью ужесточение денежно-кредитной политики ФРС США. Оно неизбежно ускорит бегство капиталов из периферии мирового капитализма (а, стало быть, и из России) в страну «обетованную», где спекулянты могут получить неплохие прибыли от вложений в различные финансовые инструменты (достаточно сказать, что сегодня ставка по десятилетним казначейским бумагам США превысила 3 %). Но о глобальных последствиях американской политики финансового ужесточения я постараюсь рассказать позднее.

Раздел II
Международные финансовые организации и форумы

«Большая двадцатка» – анахронизм нашего времени

Руководители Центробанков и Минфинов «Большой двадцатки» (G20) продолжают действовать по той инерции, которая была задана в предыдущие годы (официальное ее рождение – 1999 год). Как отмечается на сайте G20, «Большая двадцатка» является форумом для сотрудничества и консультаций по вопросам, относящимся к международной финансовой системе. Там же она названа клубом правительств и глав центральных банков государств с наиболее развитой и развивающейся экономикой. Участниками являются 20 крупнейших национальных экономик – Австралия, Аргентина, Бразилия, Великобритания, Германия, Индия, Индонезия, Италия, Канада, Китай, Мексика, Россия, Саудовская Аравия, США, Турция, Франция, Южная Корея, ЮАР, Япония и Европейский союз. Европейский союз представлен председателем Европейской комиссии и председателем Европейского совета. На встречах G20 обычно также присутствуют представители различных международных организаций – таких, как Совет по финансовой стабильности, Международный валютный фонд (МВФ), Всемирная торговая организация (ВТО), Организация Объединённых Наций (ООН) и Всемирный банк (ВБ).

Некогда (с середины 70-х годов прошлого века) высшим финансовым и экономическим советом планеты считались встречи «Большой семерки» (G7), состоявшей из ведущих стран Запада (включая Японию).

После финансового кризиса 2007–2009 гг. роль основного планетарного совета перешла от G7 к G20. И это неудивительно, поскольку на положение мировой экономики и международных финансов все более весомое влияние оказывали некоторые страны, не входившие в состав «Большой семерки». В совокупности, G20 представляет более 85 % мирового валового национального продукта, 75 % мировой торговли (включая торговлю внутри ЕС) и две трети населения мира. До 2008 года группа не проводила саммитов на высшем уровне, её основной формой деятельности были ежегодные встречи на уровне министров финансов и глав Центробанков. В связи с резким обострением многих глобальных экономических и финансовых проблем последующие встречи G20 приобрели более высокий статус: встречи руководителей Минфинов и Центробанков дополнились саммитами глав правительств и государств (премьер-министров и президентов).

В начале нынешнего десятилетия даже казалось, что G20 может стать тем международным центром, который сумеет грамотно и уверенно координировать национальные экономики и обеспечивать глобальную экономическую и финансовую стабильность. Наверное, апогеем расцвета G20 можно считать саммит руководителей стран-членов в сентябре 2013 года в Санкт-Петербурге (Россия в тот год была председателем «Большой двадцатки»).

Однако после этого надежды на G20 стали быстро рассеиваться. А последние год-два ярко свидетельствуют, что механизм G20 перестает эффективно функционировать, а «Большая двадцатка» со временем вообще может скончаться.

Трещины в механизме G20 стали появляться еще несколько лет назад. Например, возникла большая напряженность между США и их ближайшими союзниками, с одной стороны, и странами БРИКС, с другой, по вопросу реформирования Международного валютного фонда. Страны БРИКС (а также ряд других стран, относящихся к разряду развивающихся) стали требовать пересмотра квот в МВФ с учетом изменений в уровне экономического развития стран-членов. США и ряд других стран этому всячески противились (и продолжают противиться), опасаясь потерять контроль над международной финансовой организацией.

Серьезной «трещиной» в G20 стало то, что четыре года назад один из участников форума – США – объявил о введении экономических санкций против другого участника – Российской Федерации. Тогда же, между прочим, прекратила свое недолгое существование зыбкая конструкция под названием «Большая восьмерка». Россия была исключена из G8, и все вернулось на исходные позиции, т. е. на позиции G7. Но самая большая «трещина» образовалась после прихода в Белый дом нового президента США Дональда Трампа. Он повел наступление на глобализацию, международное право и начал раскачивать остатки того мирового порядка, который сложился после второй мировой войны.

Уже прошлогодняя встреча лидеров G20 в Гамбурге (7–8 июля 2017 года) была достаточно хаотичной и скомканной. На открытых заседаниях произносились самые общие фразы. А закрытая встреча В. Путина и Д. Трампа, которая продолжалась более двух часов, так и осталось секретом. Зато вскоре в СМИ появилось бесчисленное количество разного рода инсинуаций, вплоть до того, что между руководителями двух стран произошел какой-то страшный для всего мира «тайный сговор». В общем никакого практического результата мир от встречи в Гамбурге не ощутил, зато остался горький привкус.

И вот в этом году встреча G20 на высшем уровне должна пройти в Буэнос-Айресе (Аргентина) в конце ноября – начале декабря. Повестка дня еще до конца не сформирована. Но подготовка ведется. Недавно (в марте) прошло заседание «финансовой двадцатки» (руководители Центробанков и Минфинов) в Буэнос-Айресе. Повестка дня была достаточно традиционной – ситуация в глобальной экономике, борьбы с терроризмом, «теневой» экономикой, уклонением от уплаты налогов и т. п. Пожалуй, единственным «свежим» вопросом стала тема криптовалют. Удивительно, но участники встречи в Аргентине уподобились страусу, который засунул голову в песок для того, чтобы ничего не видеть и не слышать. Вопросы, связанные с угрозой развязывания Соединенными Штатами торговой войны против Китая и, возможно, многих других стран, были аккуратно обойдены стороной. Также участники не заметили того, что Вашингтон настойчиво и беспардонно нарушает устав ВТО, вводя экономические санкции против России и других стран. А также заставляя другие страны присоединяться к этим санкциям без одобрения со стороны Совбеза ООН. Не замечено было и то, что Вашингтон не спешит подключиться к многосторонней конвенции об автоматическом обмене финансовой информацией (призванной бороться с налоговыми уклонистами в глобальных масштабах). То есть не замечено то, что Америка может в ближайшее время стать единственным в мире офшором. Не было замечено еще много другое, что несовместимо с международным правом, уставами международных организаций, принципами свободного экономического обмена и так или иначе связано с «особым» мнением Вашингтона и его вероломными односторонними действиями.

Обсуждение вопросов об эффективной борьбе с терроризмом, уклонением от уплаты налогов, офшорами, торговым и инвестиционным протекционизмом теряет всякий смысл при сохранении нынешней линии поведения Вашингтона. Конечно, можно было бы использовать площадку «финансовой двадцатки» для того, чтобы поставить на место зарвавшегося хулигана. Однако все делают вид, что нет ни хулигана, ни хулиганства. А потому все участники встречи в Буэнос-Айресе подобно страусу погрузились в обсуждение «нейтральной» и не имеющей прямого отношения к американскому хулигану темы – темы криптовалют и «цифровой» экономики. Конечно, тема криптовалют и «цифровой» экономики не настолько «нейтральна» и безобидна, как кажется на первый взгляд. Но обсуждение было поверхностным, и его аккурат хватило на то, чтобы занять чем-то время заседаний в Буэнос-Айресе и поставить галочку о проделанной работе.

Разговоры, начатые в Буэнос-Айресе, продолжаются в настоящее время в Вашингтоне. 18–23 апреля там встречаются главы Центробанков и Минфинов «Боль-той двадцатки», а к ним присоединились их коллеги из других стран-членов МВФ и Всемирного банка в рамках ежегодной весенней сессии МВФ-ВБ. На сессии будет уточняться повестка дня для саммита G20 в Аргентине. В повестке дня сессии – тот же «джентльменский набор» вопросов: о текущей ситуации в мировой экономике и международных финансах, о «теневой» экономике, финансировании терроризма, о налоговых уклонистах и т. п. Опять же в документах, заранее подготовленных организаторами сессии, тщательно избегаются таких слов, как «протекционизм», «торговые войны», «экономические санкции» и все остальное, что может бросить тень на официальный Вашингтон. Видимо, «гостеприимные» хозяева мероприятия заранее позаботились о поддержании своего высочайшего реноме. Белый дом держит руку на пульсе начавшейся сессии МВФ-ВБ – благо она проходит на расстоянии всего 500 метров от резиденции президента США.

Судя по программам заседаний, «гвоздем» мероприятия станут все те же криптовалюты и цифровые финансы. Цифровая тема должна отвлечь внимание участников от таких серьезных проблем, как угроза второй волны мирового финансового кризиса и развязывания мировой торговой войны, кризисное состояние международных экономических и финансовых организаций и т. п.

Несмотря на тщательно проведенную подготовку мероприятия, Вашингтон пребывает в некотором напряжении. Дело в том, что на встречу приезжает новый министр финансов Китая Лю Кунъ, который вступил в должность только в конце прошлого месяца и которого в Вашингтоне плохо знают (ранее он занимал пост заместителя Минфина Китая). От него можно ждать всяких «сюрпризов». В частности, он может поднять вопрос о нарушении Вашингтоном правил ВТО.

Кроме цифровой тематики участникам весенней сессии МВФ-ВБ не избежать таких вопросов, как реформа управления Фондом и Всемирным банком, а также пополнение капитала ВБ. С большим трудом в начале 2016 года удалось провести через совет директоров Фонда решение о корректировке квот стран-членов МВФ в капитале и голосах, что привело к некоторому укреплению позиций Китая, России, ряда развивающихся стран в этой организации. Но корректировка была частичная, не отразившая в полной мере позиции ряда стран в мировой экономике. Борьба за более справедливую корректировку идет как на полях сессий МВФ-ВБ, так и на встречах «финансовой двадцатки». Для того, чтобы МВФ превратился в эффективный инструмент всей «двадцатки», а не одних лишь США, Китай, Россия и другие страны БРИКС (все они входят в G20) добиваются не только более полной корректировки квот на основе давно утвержденной формулы, но и пересмотра самой формулы. По их мнению, несправедлива даже сама формула^[5]. А пока мы видим, что Фонд остается по-прежнему инструментом политики Вашингтона, другие члены G20, особенно страны БРИКС не чувствуют себя полноценными акционерами этой организации.

А что касается встреч в рамках собственно форума G20, то у меня существует сильное подозрение, что уже в ближайшее время они окончательно превратятся в пустую говорильню. Полагаю, что России уповать на то, что G20 дружно и единодушно осудит хулиганские выходки Вашингтона, не стоит. Впрочем, обижаться на G20 нам особенно не стоит. Поскольку, как я уже сказал, этот механизм может скоро вообще умереть. Мир вступает в полосу хаоса.