Доллар, рубль, золото. Мир финансов: накануне катастрофы

Раздел III
США

Доллар США пошел в рост: долгосрочный тренд или предсмертная конвульсия?

Известно, что весь прошлый год и первый квартал нынешнего года (пять кварталов подряд) доллар США демонстрировал ослабление по отношению ко многим валютам. Не только тем, которые принято называть «свободно-конвертируемыми» (евро, фунт стерлингов и другие), но также по отношению к иным валютам. Прежде всего, по отношению к юаню и даже российскому рублю. Индекс доллара США, показывающий отношение доллара к корзине из шести основных валют, в рамках указанного периода умудрился скатиться с планки, превышавшей 100, до точки 88,25 в феврале нынешнего года. Кое-кто поспешил назвать это «последней агонией» американского доллара.

Но вот в апреле произошло то, что финансовые аналитики называют «отскоком»: доллар США подобно фениксу встрепенулся, приподнялся по отношению к другим валютам. Можно сказать иначе: другие валюты ослабли по отношению к доллару США. Мы в России хорошо это прочувствовали, наблюдая в начале апреля резкое падение рубля. Индекс доллара США, показывающий отношение доллара к корзине из шести основных валют, торгуется на этой неделе на уровне, превышающем 91,00.

Одним из драйверов роста доллара США финансовые аналитики называют произошедшее в марте этого года очередное повышение ключевой ставки ФРС США, а также весьма убедительные намеки руководителей Федерального резерва на то, что в этом году это далеко не последнее повышение ставки. В свою очередь, это привело к тому, что доходность 10-летних казначейских облигаций США впервые с января 2014 года превысила психологически важный уровень в 3 % на торгах 24 апреля. А повышение доходности казначейских бумаг повлияло позитивно и на доходность других финансовых инструментов, обращающихся на рынке США. Кое-кто поспешил экстраполировать апрельские тенденции на весь 2018 год и даже на более дальнюю перспективу. Мол, наблюдавшееся до этого ослабление доллара США – не более чем хитроумный маневр администрации президента Трампа, давшей стимулирующую инъекцию американским экспортерам.

Однако вот что удивительно: повышение доходности американских казначейских бумаг не вызвало все-таки ожидавшегося ажиотажного спроса на них. Реакция инвесторов была достаточно вялой. А эта вялость, в свою очередь, объясняется возросшим недоверием инвесторов к этому финансовому инструменту. Психология игроков на финансовых рынках такова: рост доходности инструмента может означать не улучшение, а, наоборот, ухудшение финансового положения эмитента. Повышенная доходность может восприниматься как компенсация за более высокие риски. Если говорить конкретно в отношении США, то риски, связанные с казначейскими бумагами, будут нарастать. Уже прошли те времена, когда US treasuries воспринимались в мире как эталон надежности. Сегодня это иллюзия, которую всячески пытаются поддерживать подконтрольные «хозяевам денег» СМИ. На обсуждение рисков, связанных с рисками инвестирования в US treasuries, в Америке было наложено негласное табу. Сомнения в их надежности в самих США приравнивалось к государственной измене. И эту «государственную измену» совершил Дональд Трамп в ходе предвыборной президентской кампании. В 2016 году он громогласно заявил, что Америке грозит дефолт по ее суверенному долгу. И что он, в случае своей победы начнет переговоры с главными держателями казначейских бумаг США на предмет реструктуризации суверенного долга. После этого в СМИ и политических кругах Америки начался такой вой, что Трамп при всей его склонности к политическому эпатажу, больше этой темы не затрагивал. В этой связи вспоминаю 2014 год, когда международное рейтинговое агентство S&P впервые в истории понизило кредитный рейтинг США с максимального «ААА» до «АА+». Агентство тогда подверглось серьезным санкциям со стороны Вашингтона. В результате оно быстро «исправилось», вернув максимальную оценку. Сегодня монополия «большой тройки» рейтинговых агентств постепенно размываются. Появляются альтернативные оценки. Одним из таких конкурентов «большой тройки» является рейтинговое агентство КНР Dagong Global Credit Rating. В январе этого года оно понизило кредитный рейтинг Соединенных Штатов Америки, опустив оценку с А- до ВВВ+. Как сказано в заявлении китайской компании, рейтинговая оценка – негативная (т. е. ожидается снижение кредитного рейтинга). Наконец, стали слышны голоса тех, кто все называет своими именами: «Король голый». Правда, такие голоса почти не слышны в самой «демократической» Америке, но они все громче звучат за ее пределами. А для Америки это также опасно. Ведь значительная часть суверенного долга США находится в руках нерезидентов. На конец 2017 года общая сумма суверенного долга США была равна 20,25 трлн, долл., при этом 6,33 трлн. долл, было размещено за пределами США (31,3 %).

Крупнейшими держателями американского суверенного долга являются (на конец 2017 года; млрд, долл.): Китай – 1.184,9; Япония – 1.061,5; Ирландия -326,5; Каймановы острова – 269,9; Бразилия – 256,8; Великобритания – 250,0; Швейцария – 249,6; Люксембург – 217,6; Гонконг – 194,7; Тайвань – 180,9; Саудовская Аравия – 147,4; Индия – 144,7; Сингапур – 125,0; Бельгия – 119,2; Российская Федерация – 102,2. Как видим, Россия находилась на 15 месте в списке главных зарубежных держателей государственных долговых бумаг США. При этом российский портфель казначейских бумаг США был на порядок меньше китайского.

И хотя доллар по-прежнему является бесспорным лидером, его доля в общем объеме резервов всех стран мира, по данным МВФ, снижается. На начало нынешнего года она была равна 62,7 % против 65,3 % на конец 2016 г. Однако понижение доли казначейских бумаг США не сопровождалось абсолютным снижением их объема. За прошлый год прирост портфелей казначейских бумаг США у нерезидентов составил 302,6 млрд. долл. Но он происходил на фоне ускоренных вложений в бумаги и валюты иных государств.

Пока доллар держится. Некоторые изменения его доли в международных резервах в целом по миру и по отдельным странам объясняется такими банальными причинами, как изменение доходности финансовых инструментов, номинированных в долларах США и альтернативных валютах. Причем речь идет о реальной доходности, т. е. с учетом возможных изменений курса валюты. Взять, к примеру, международные резервы Российской Федерации. Наши СМИ недавно на основе данных Банка России и Казначейства США подали сенсацию: Россия, мол, начала решительных выход из казначейских бумаг США. Действительно, на протяжении трех месяцев подряд (декабрь прошлого года, январь и февраль нынешнего) портфель казначейских бумаг США Банка России снижался. На 1 декабря 2017 года он был равен 105,7 млрд, долл., а на 28 февраля 2018 года – 93,8 млрд. долл. Чистое сокращение портфеля составило 11,9 млрд, долл., или более 11 %. А ведь на протяжении большей части прошлого года Банк России не продавал, а покупал американские бумаги; общая сумма покупок в 2017 году составила 16,1 млрд. долл. Таким образом, Банк России за три месяца избавился почти от s тех бумаг, которые были куплены в прошлом году. Но я не спешил бы это называть «революцией» в политике по управлению международными резервами РФ. Все банально просто: Банк России (и не он один) играл весь прошлый год на повышение доллара США, а его так и не произошло. Лишь в конце прошлого года ЦБ поменял свою игру. И эта игра себя оправдывала до начала второго квартала, когда доллар пошел вверх. Следовательно, Банку России надо опять начинать игру на повышение доллара. Если, конечно, аналитики Банка России придут к выводу, что апрельский всплеск не является кратковременной рыночной флуктуацией. Об этом мы с вами скорее всего узнаем уже летом, когда появятся данные о структуре резервов РФ за апрель и май.

Если же доля американских казначейских бумаг будет продолжать снижаться в портфеле Банка России, тогда действительно можно сделать осторожный вывод, что Банк России перестал играть по старым правилам и взял курс на дедолларизацию международных резервов РФ. Пока же такой вывод делать еще преждевременно.

А теперь к вопросу о том, насколько устойчивой и долговременной может быть апрельская тенденция роста доллара США. С моей точки зрения, тенденция крайне неустойчива и может скоро оборваться. Причина проста: не происходит реального восстановления американской экономики. Те оптимистические экономические показатели, которые публикуют министерство торговли и другие ведомства США, – не более, чем оптический обман. За этим так называемым «экономическим ростом» скрывается рост долга американской экономики, в том числе долга государственного сектора (суверенного долга). 20 января 2017 года, в день инаугурации президента Д. Трампа суверенный долг США был равен 19.961,9 млрд. долл. На момент, когда я пишу эту статью (26 апреля 2018 г.), счетчик долга показывает величину 21.157,0 млрд. долл. За пять кварталов нахождения Трампа у руля страны суверенный долг прирос на 1,2 трлн. долл. Уже многие и многие годы статистические фокусники в министерстве торговли и других ведомствах США приросты долга представляют в виде прироста ВВП. Этот фокус демонстрируется непрерывно, причем каждый последующий президент действует со все большим размахом. Где-то в далекие 70-е годы прошлого века, когда «печатный станок» был освобожден от «золотого тормоза» (переход от золотодолларового стандарта к бумажному доллару) и начал работать на полную мощность, в Америке были еще честные и добросовестные экономисты. Они объясняли, что рост долга выдается за экономический рост и что рано или поздно эти «фокусы» кончатся плачевно для страны.

Когда Джимми Картер в январе 1977 года вошел в Белый дом, суверенный долг Америки был равен 629 млрд. долл. За четыре года его президентства прирост долга составил 280 млрд. долл. При Рональде Рейгане (8 лет президентства) – 1.692,1; при Джордже Буше старшем (4 года) – 1.400,7; при Билле Клинтоне (8 лет) – 1626,9; при Джордже Буше младшем (8 лет) -4.357,4; при Бараке Обаме (8 лет) – 9.975,8 млрд. долл. Как видим, имеет место рост долга по экспоненте. Причем долг растет даже быстрее, чем официальные показатели валового внутреннего продукта (ВВП). Образно выражаясь, прирост долга в 1 доллар дает Америке прирост ВВП в 10 или 20 центов. Даже изощренные заокеанские фокусники от статистики не в состоянии обратить 1 дополнительный доллар долга в один доллар прироста ВВП (а ведь в послевоенной Америке каждый дополнительный доллар долга обеспечивал несколько долларов прироста ВВП).

В результате доля суверенного долга в ВВП при передаче президентской эстафеты от Джимми Картера к Рональду Рейгану составляла 33,3 %. А при передаче эстафеты от Барака Обамы к Дональду Трампу -106,3 %. В конце прошлого года уровень суверенного долгауже достиг 110 % ВВП. МВФ отмечает, что к 2023 г. фискальная позиция США будет хуже, чем у Италии и Мозамбика (соотношение валовой государственный долг/ВВП у США вырастет до 116,9 % против 116,6 % у Италии и 112,5 % у Мозамбика). Приведенные цифры показывают, почему Трамп в ходе предвыборной кампании так нервничал и заострял проблему суверенного долга США. Ему очень не хотелось войту в мировую историю в качестве президента, при котором обвалилась долговая долларовая пирамида (что, в конечном счете, поставит точку на истории Pax Americana).

Но попав в Белый дом, Трамп понял, что себе не принадлежит, и с теми, кто продолжает строить долговую пирамиду, ему не справиться. Поэтому покатился по прежней колее наращивания долга. Налоговая реформа, которую, кажется, Трампу удастся провести, неизбежно увеличит дефициты федерального бюджета. Уже в следующем финансовом году, согласно прогнозным оценкам, дефицит превысит планку 1 триллион долларов и дальше будет только повышаться. К концу президентского срока Трампа (начало 2021 года) суверенный долг, скорее всего будет превышать 25 трлн. долл.

Ситуацию с долгом усугубляет то обстоятельство, что почти неизбежно будут расти расходы на обслуживание суверенного долга как в абсолютном, так и относительном выражении. Возьмем для примера картинку за 2016 год. Расходы федерального бюджета США за указанный год составили 3,85 трлн. долл. Расходы на обслуживание рыночного суверенного долга (уплата процентов по казначейским бумагам, обращающимся на рынке) были равны 273 млрд. долл. Плюс к этому расходы на обслуживание нерыночного долга (долг, размещаемый среди государственных организаций – intragovernmental debt holdings) – 157 млрд, долл. Итого расходы на обслуживание суверенного долга в 2016 году составили 430 млрд. долл. Получается 11,2 % расходов бюджета. Это вторая по величине статья расходов американского бюджета после военных расходов (611 млрд. долл.).

А ведь доходность американских казначейских бумаг была тогда ниже, чем сегодня. Как я сказал, она вышла в этом месяце на уровень 3 процента. Показатель отличный. Лучше, наверное, может предложить только китайское казначейство, аналогичные бумаги которого имеют доходность 4 %. Европейские и японские бумаги находятся у «плинтуса». И, тем не менее, инвесторы не бросаются как голодные волки на финансовые инструменты американского казначейства. Несмотря на красивую упаковку в виде высоких оценок «большой тройки» рейтинговых агентств. Спекулянты подобно волкам хорошо чуют носом, что инструменты «токсичные». Что в этой ситуации остается делать Трампу и его министру финансов Стивену Мнучину? – Повышать «инвестиционную привлекательность финансовых инструментов». Т. е. компенсировать растущие риски дефолта США по суверенному долгу ростом доходности казначейских бумаг. И в этом им должен помогать (и будет помогать) новый председатель ФРС США Джером Пауэлл, периодически повышая ключевую ставку Федерального резерва. Американские финансовые аналитики, а также волки с финансовых рынков прекрасно понимают, что не за горами ситуация, когда на обслуживание суверенного долга будет тратиться 20 и более процентов бюджета. Американская казна таких нагрузок не выдержит. Придется объявлять дефолт и начинать переговоры о реструктуризации долга. Трамп будет делать все возможное, чтобы это произошло уже не при нем. Но вероятность того, что именно он окажется «козлом отпущения», очень велика.

Из всего сказанного выше хочу сделать один практический вывод: Банку России, который управляет золотовалютными резервами страны, следует выходить из американских казначейских бумаг не только потому, что достаточно высок риск заморозки российских активов в условиях экономических санкций. Другой причиной является то, что казначейские бумаги США становятся «токсичным» активом.

От финансовой разведки к финансовой войне

Где разведка, там и война. Или подготовка к войне. В этом смысле финансовая разведка не является исключением. Финансовая разведка – феномен новейшей истории. Она появилась тогда, когда в мире началось стремительное развитие финансового сектора, финансовых рынков и финансовой взаимозависимости государств. Толчком такому гипертрофированному развитию финансов послужил отказ от привязки денег к золоту, когда Федеральная резервная система США включила на полную мощность «печатный станок» и бумажный доллар стал заполонять весь мир. Этот процесс начался на рубеже 60-70-х гг. прошлого века.

До этого в условиях промышленного капитализма первичным был сектор реальной экономики, который определял ситуацию в сфере финансов. В новейшей истории, где промышленный капитализм был замещен финансовым, все было поставлено с ног на голову: теперь мир финансов, напрямую подконтрольный «хозяевам денег», стал определять состояние реальной экономики. Для того, чтобы «хозяева денег» могли эффективно управлять мировой экономикой, им потребовался такой институт, как финансовая разведка. Нет ничего удивительного в том, что финансовая разведка зародилась в США – там, где находится «печатный станок» Федерального резерва. С самого начала финансовая разведка США была задумана как инструмент, помогающий более прицельно управлять денежными (в первую очередь, долларовыми) потоками и более точно наносить удары по заданным целям (национальным экономикам, отдельным отраслям и секторам, банкам и компаниям, национальным валютам и т. п.).

Зародышем нынешней финансовой разведки США стало созданное в 1961 году в структуре министерства финансов США разведывательное подразделение, которое называлось Управлением национальной безопасности (Office of National Security). В 1977 оно было переименовано в Управление разведывательного обеспечения (Office of Intelligence Support). В декабре 2004 года оно получило своё нынешнее название – Управление по борьбе с терроризмом и финансовой разведки (Office of Terrorism and Financial Intelligence – OTFI). Состав управления и набор функций указанного управления на протяжении всех лет непрерывно расширялись. Как следует из самого названия, перед Управлением стоит задача отслеживания финансирования терроризма. Также ведется отслеживание финансирования разработки и распространения ядерного оружия за пределами стран, составляющих «ядерный клуб». Кроме того, по всему миру осуществляется выявление разных преступлений в сфере финансов (нарушение законодательства США и международных конвенций и соглашений, в которых участвуют Соединенные Штаты). Основное внимание уделяется таким преступлениям, как отмывание грязных денег. С этой целью Финансовая разведка США тесно взаимодействует с международной Группой разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег – ФАТФ (Financial Action Task Force on Money Laundering – FATF).

В последние годы все больший удельный вес в деятельности OTFI стал занимать контроль за ходом реализации экономических санкций, вводимых Вашингтоном в отношении других государств, отдельных компаний, банков, физических лиц. Особое внимание управление уделяет выявлению тех активов, которые могут принадлежать различным нарушителям с целью наложения на них арестов. Этим занимается в рамках OTFI управление контроля иностранных активов (Office of Foreign Assets Control). Со временем в OTFI появилось специальное подразделение, которые стало заниматься не информационно-аналитической работой, а более прикладными вопросами – наложением арестов и конфискацией активов. Оно называется Исполнительным бюро конфискации активов (Treasury Executive Office for Asset Forfeiture).

Примечательно, что на сегодняшний день США являются единственной в мире страной, у которой в составе Министерства финансов имеется разведывательное подразделение (в некоторых странах есть что-то наподобие финансовых разведок, но эти службы находятся вне Минфинов).0ТР1 входит в состав Разведывательного сообщества США (всего в нем 16 разведывательных служб). OTFI считается одной из наиболее элитных служб в составе Разведывательного сообщества. Директор OTFI по своему статусу является заместителем министра финансов США (Assistant Secretary) и назначается на должность президентом с согласия Сената. Этот пост занимает Сигал Манделкер (Sigal Mandelker). Эта дама по образованию и опыту работы является юристом. В марте 2017 года Дональд Трамп рекомендовал ее на указанную должность, в июне Сенат одобрил ее кандидатуру.

Ключевое подразделение в рамках OTFI – Управление по финансовым преступлениям и финансированию терроризма (Office of Terrorist Financing and Financial Crimes) в настоящее время возглавляет Маршалл Биллингслея (Marshall Billingslea), который имеет ранг помощника министра (Assistant Secretary) и является вторым человеком в Финансовой разведке. Также рекомендован на этот пост лично президентом. До этого занимал различные должности в Министерстве обороны США.

Постепенно все больший удельный вес в деятельности Финансовой разведки занимают вопросы, связанные с экономическими санкциями США против других стран и отдельных физических и юридических лиц-нерезидентов. На данный момент санкции США действуют, по крайней мере, в отношении 20 стран. Некоторые из них являются тотальными (распространяются на всю экономику страны), другие являются частичными (отдельные сектора и отрасли), третьи – «точечными» (в отношении конкретных компаний, банков, физических лиц, морских и воздушных судов). Раньше Финансовая разведка в основном отслеживала, насколько эффективны те или иные введенные санкционные меры Вашингтона, и выявляла нарушителей санкционных предписаний. Однако в последние годы, особенно при нынешнем президенте Трампе Финансовая разведка начинает действовать более активно и наступательно. А именно вырабатывать рекомендации относительно того, какими должны быть новые санкции. Финансовая разведка начинает работать не столько на оборону, сколько на наступление. Если все называть своими именами, то – на финансовую войну.

Разработка пресловутого «Кремлевского доклада», согласно принятому в августе прошлого года американскому закону «О противодействии противникам Америки посредством санкций» (CAATSA), была поручена ряду ведомств и организаций, но ключевая роль в выполнении этого поручения была отведена Финансовой разведке США. На протяжении полугода OTFI работало очень напряженно. Судя по многочисленным комментариям экспертов, впервые Финансовой разведке было дано такое масштабное задание. Если кратко охарактеризовать суть задания, то OTFI должно было разработать план финансовой войны против России.

Правда, в последний момент в высших эшелонах власти США произошел таинственный сбой: как отмечают «посвященные» эксперты, обнародованная версия «Кремлевского доклада» оказалась резко отличной от того документа, который был подготовлен Финансовой разведкой. Тем не менее, работа проделана не зря. Согласно некоторым утечкам информации, сформирована база данных на пятьдесят тысяч физических и юридических лиц – российских резидентов. Таким образом, «боеприпасов» для дальнейшего ведения войны против России более чем достаточно. Да и сам план финансовой войны, подготовленный OTFI, с грифом «совершенно секретно» остался в сейфах руководителей Белого дома, Минфина, ЦРУ, других «компетентный» американских ведомств. Его в архив никто не списывал.

Сегодня уже никто не отрицает, что мир вступил в новую «холодную войну». Предыдущая, которая началась сразу же после второй мировой войны, велась одновременно по нескольким направлениям. Каждому соответствовал свой вид войны. Были войны: информационная, психологическая, торговая, экономическая, войны спецслужб и т. п. В тогдашних реестрах войн финансовой войны не значилось. И это понятно, поскольку, как мы отметили выше, финансы занимали подчиненное место по отношению к реальной экономике и товарной торговле. А вот на нынешнем витке «холодной войны» финансовые войны могут оказаться на самом первом месте. Конкурируя, может быть, лишь с таким новым видом, как кибервойны. И в Вашингтоне делают ставку на финансовые войны.

Некоторые эксперты полагают, что Вашингтон развязал себе руки для ведения финансовых войн событиями 11 сентября 2001 года. Вскоре после них, как известно, в США был принят закон под названием Patriot Act. Многие статьи этого экстерриториального закона можно использовать в качестве карательные оружия даже без введения экономических санкций. Так, статья 301 позволяет уничтожить любой банк на планете под предлогом того, что он участвует в финансировании терроризма. Особо серьезных доказательств при этом не требуется. О том, что Patriot Act легализовал финансовые войны США против других стран, очень убедительно пишет Хуан Зарате (Juan Zarate) в книге «Война казначейств: вступление в новую эру финансовой войны», вышедшей в 2013 году. Автор знает, о чем пишет, ибо достаточно долго был высокопоставленным чиновником Белого дома и Казначейства США. В своей время активно участвовал в создании Финансовой разведки США. Кстати, в книге приводится очень простая мысль, почему финансовые войны некоторым истинным хозяевам Америки предпочтительнее, чем «горячие». Принятие решений о начале вторых (или присоединении к ним) находится вне компетенции президента США. Решения о «горячих» войнах принимаются Конгрессом США. А вот финансовые войны можно развязывать и вести без особых на то «отмашек» со стороны правительства, конгресса и президента. Более того, финансовые войны планируются и проводятся в тайне от большинства государственных чиновников. О них, как пишет X. Зарате, как правило, не знает подавляющее большинство членов Конгресса (за исключением комитета по разведке Сената США).

Вот некоторые штрихи, показывающие как Вашингтон разворачивался и продолжает разворачиваться в сторону финансовой войны. В 2011 году известный американский финансовый аналитик Джеймс Рикарде (35-летний опыт работы на Уоллстрит) выпустил книгу «Валютные войны». Там есть один любопытный сюжет, имеющий отношение к нашей теме. В 2009 году Пентагон в пригородах Вашингтона в секретной лаборатории прикладной физики организовал финансовую военную игру. Главные участвующие стороны войны – США, Россия и Китай. Правила исключали использование «горячего» оружия. Допускалось применение лишь таких средств ведения войны, как акции, облигации, валюты, биржевые товары (коммодити), деривативы и золото. В игре было задействовано около 40 игроков, которые были разделены на шесть команд. За действом наблюдали 60 участников, включая военнослужащих, гражданских чиновников военного ведомства, представителей Казначейства, Федерального резерва, ЦРУ и других правительственных учреждений, аналитических центров и университетов, а также специалистов финансовой индустрии. Отрабатывались различные сценарии геополитических событий (например, вторжение Китая на Тайвань, крах Северной Кореи), также «апокалиптический» сценарий краха долларовой системы.

Позднее в одной из своих публикаций Джеймс Рикарде сообщил, что в мае 2015 года Пентагон повторил финансовую военную игру, в которой он также был приглашен принять участие. На этот раз эта игра проходила в самом Пентагоне. Сценарий новой игры не был таким глобальным. Отрабатывались оптимальные способы блокирования поставок энергоносителей в случае американо-китайского конфликта в Южно-Китайском море. Также отрабатывались эффективные методы нарушения работы банков. Серьезный упор был сделан на проработку запрета использования системы SWIFT. Как отмечает Рикарде, он вынес из той игры урок, что будущие войны будут вестись в киберпространстве с использованием цифровых технологий, применяемых к платежным системам, таким как SWIFT, FedWire, MasterCard, Visa и Europe Target2^[10]. Последняя из названных платежных систем является европейской, она обслуживает транзакции в европейской валюте евро. Это означает, что те, кто рассчитывает, что уход из доллара США в евро спасет их от тяжелых последствий финансовой войны, развязанной Вашингтоном, глубоко ошибаются. Вашингтон в своих планах исходит из того, что он сможет наложить свою лапу на платежную систему Europe Target2.

Судя по тональности статей Джеймса Рикардса, он не сторонник развязывания финансовых войн, полагая, что «эффект бумеранга» для Америки может оказаться смертельным. И никакие самые хитроумные игры и учения не в состоянии предусмотреть всех последствий финансовой войны. Чувствуется, что Джеймс Рикарде не очень верит в благоразумие нынешней вашингтонской администрации. И с учетом этого дает некоторые рекомендации (причем, как можно понять, они адресованы не только американцам, но также гражданам других стран, включая Россию): необходимо иметь твердые активы в физической форме, которые не могут стать целью цифровых атак. К таким активам относятся, в частности, наличные деньги и физическое золото и серебро. Это то, что невозможно стереть с помощью цифровой атаки или заморозить, когда работа системы платежей оказывается нарушена.

Как видим, все больший интерес к теме финансовых войн проявляет Пентагон. Под его крылом находится 8 разведывательных служб (т. е. половина всех служб, составляющих Разведывательное сообщество США). Наиболее тесно с Финансовой разведкой США по теме финансовых войн взаимодействуют такие службы Министерства обороны, как Разведывательное управление министерства обороны – РУМО (Defense Intelligence Agency) и Агентство национальной безопасности – АНБ (National Security Agency). В 2010 году в вооруженных силах Америки было создано Кибернетическое командование США (United States Cyber Command). Несколько позднее в Пентагоне было создан специальный Разведывательный центр киберопераций (Cyber Warfare Intelligence Center). Перед кибервойсками США ставится задача выведение из строя систем управления компаниями, производственными объектами, банками, национальными и международными платежными системами противника.

Надо сказать, что идеи финансовой войны против России и других «неправильных» стран находят поддержку у отдельных политиков и в Европе. Особенно в Великобритании, которая привыкла действовать достаточно синхронно с США по части экономических санкций. Старший вице-президент Центра анализа европейской политики, а также редактор британского журнала The Economist Эдвард Лукас в феврале нынешнего года предложил странам НАТО и другим союзникам Вашингтона проводить нечто вроде «учений» по ведению экономической и финансовой войны против России. «Я предлагаю проводить финансовые учения… Предложенные мной финансовые тренировки стали бы военными играми, но без применения обычных вооружений. Мы собираем команды ответственных лиц принимающих решения и отрабатываем быстрое замораживание и захват российских акти-bob в ответ на какой-либо опасный или провокационный шаг Кремля», – пишет Лукас^[11].

Готова ли Россия к тем испытаниям, которые могут возникнуть при развязывании против нее полномасштабной финансовой войны? – Не уверен. Вопрос о том, что нам надо предпринять для эффективного противодействия такой войне, выходит за рамки данной статьи. Отмечу лишь, что нам в России необходима служба, аналогичная американскому OTFI. Но если американская служба сегодня все более напоминает инструмент войны и агрессии, то нам нужна Финансовая разведка как инструмент эффективной обороны.