Читать книгу: «Тайна Дома трех вязов», страница 2

Глава 4
Идеальный убийца

Понемногу прибывали остальные гости. Первым вошел доктор Жиль Вотрен, невысокий пухлый мужчина с дряблыми розовыми щеками, одетый в старомодный костюм. Он пользовался определенной известностью; не то чтобы его считали авторитетом в своей области, но за годы врачебной практики он успел обзавестись влиятельной клиентурой. На Форестье доктор особого впечатления не произвел. Был ли среди его пациентов Монталабер? Если и так, то, учитывая слабое здоровье графа, заслуги доктора были невелики.

Вотрена провели в большую гостиную как раз в тот момент, когда подали чай. Похолодало, в камине развели огонь. Комната была обставлена роскошно, хотя и неоднородно. Форестье и Гранже сидели на большом, обитом бархатом диване, а Монталабер восседал в изысканном резном кресле.

– Я много слышал о вас, комиссар. Ваши подвиги не остались незамеченными.

У Вотрена был бодрый, веселый голос, который не вязался с его телосложением.

– Однако сам я предпочитаю держаться в тени.

– Об этом ужасном Ландрю сказано немало, но меня всегда поражал другой убийца…

– Кто же?

– Тот, кого вы арестовали на Ривьере, все называли его Огром.

– Альбен Жансар, – уточнил Форестье. – Нельзя сказать, что я его арестовал: он покончил с собой во время допроса.

– Как бы то ни было, он попал к вам в руки… Как врач, я с удовольствием его осмотрел бы. Вот уже более века врачи и психиатры бьются над вопросом о происхождении зла, которое проявляется в человеке: врожденное ли оно, обусловлено ли биологически, или же проистекает из психологической и социальной среды воспитания?

Генерал, который немного задремал, внезапно вышел из оцепенения:

– Мы уже обсуждали этот вопрос… Я утверждаю, что человек совершенно свободен в определении своей судьбы.

– Я же являюсь последователем Чезаре Ломброзо. Он утверждает, что преступников можно отличить и распознать по их физиологическим и анатомическим характеристикам: черепу, зубам, длине конечностей и так далее.

Монталабер, чуть поерзав в кресле, рассмеялся.

– Ну же, Вотрен, неужели вы действительно верите в такую чушь?

Резкое замечание явно оскорбило доктора.

– Вы совершенно правы. При правильном подходе эти законы позволяют полиции выявлять преступников и тем самым предотвращать преступления.

Монталабер рассмеялся еще громче.

Снаружи громко взвизгнули шины. Форестье подошел к окну. Перед домом остановился великолепный бутылочно-зеленый автомобиль марки «Делайе». Из него вышла высокая женщина в широкополой шляпе.

– Приехала мадам Лафарг, – объявил Анри, входя в гостиную.

– Прекрасно! Мы уже начали скучать в чисто мужской компании.

– Говорите за себя, Ив! – воскликнул генерал.

Четвертая гостья, белокурая, утонченная, привлекающая взгляды, произвела на собравшихся большое впечатление.

Катрин Лафарг поздоровалась с хозяином, который встал, чтобы поприветствовать ее и представить. С генералом она была вежлива, а к доктору отнеслась с заметной холодностью.

– А вот и знаменитый комиссар Форестье из криминальной полиции…

– Бывший комиссар, – поправил тот.

Гостья взглянула на него со смесью любопытства и снисходительности. Что-то в ее глазах заинтриговало Форестье, но он не мог бы сказать, что именно.

– Знаменитый? А я, кажется, никогда о вас не слышала…

Голос у нее был плутоватый, но не лишенный шарма.

– Двадцать лет назад комиссар арестовал Ландрю, – сказал генерал.

– Я сделал это не один. Работала целая команда.

– Ландрю, – с отвращением произнесла она. – Ужасный тип! Наверное, в те дни я была еще подростком… Сколько женщин он убил?

– Дюжину или около того.

Монталабер поспешил вернуться в свое кресло.

– Не хотите ли чашечку чая, дорогая Катрин, чтобы прийти в себя после поездки?

– Мы не в Англии! Я предпочла бы виски с содовой, если у вас есть…

Вместо того чтобы сесть, молодая женщина подошла к огню.

– Б-р-р… К вечеру и в самом деле похолодало. Надеюсь, комнаты хорошо отапливаются.

– Не беспокойтесь, так и есть, – ответил граф. – До вашего появления, дорогая Катрин, мы обсуждали нечто исключительно интересное.

– Что же?

– Мы говорили о зле… и преступлениях.

– О преступлениях? Неужели нельзя придумать ничего более захватывающего? Я думала, мы проведем выходные весело…

– Доктор утверждает, что некоторые мужчины запрограммированы на убийство.

– Вы несколько искажаете мои слова, дорогой граф.

– Какая странная теория! – рассмеялась мадам Лафарг.

– Друзья мои, – объявил Монталабер, – я предлагаю провести небольшой эксперимент. Или, скорее, устроить небольшую игру…

Он положил руки на подлокотники кресла и помедлил несколько секунд, чтобы поберечь силы.

– Кто из нас стал бы лучшим преступником? У кого меньше всего шансов быть пойманным полицией?

– Такими вещами шутить не стоит, – сказал Вотрен, покачав головой.

– Не портите настроение, доктор. Мадам Лафарг хотела повеселиться…

– Это правда, – произнесла молодая женщина, чуть скривив губы. – Однако я не ожидала, что вы затеете такую игру.

Гранже кашлянул, чтобы привлечь внимание.

– Я готов попробовать… Не сомневаюсь, что выиграет комиссар. У него большой опыт общения с преступниками, он знает все современные методы, к которым прибегают полицейские для поимки убийц: анализ отпечатков пальцев, баллистика, токсикология… Он знает, как обойти все подводные камни, и не сознается даже под пытками.

– В этом что-то есть, – признал граф. – Теперь ваша очередь, комиссар, ведь выбрали вас…

Форестье не тянуло играть, но таким, казалось бы, безобидным способом можно было узнать кое-что о характере каждого гостя.

– Я бы выбрал месье Вотрена.

Розовощекий человечек чуть не подавился чаем.

– Вы, наверное, шутите!

– Вовсе нет. Вы доктор, а значит, многое знаете о лекарствах и ядах. Вы в состоянии выбрать такое средство, которое невозможно обнаружить, или устроить передозировку, убедив всех, что это произошло случайно и по вине пациента… С моей точки зрения, лучший способ не попасться – сделать так, чтобы убийство выглядело как несчастный случай. Вступив с жертвой в непосредственный контакт, вы рискуете оставить следы. Это и есть принцип обмена, на который обратил внимание профессор Локар ².

– Мне кажется, что яд обычно выбирают женщины, – возразил доктор. – Говорят, это потому, что они не выносят вида крови.

– Да вы женоненавистник, доктор! – возмутилась Катрин Лафарг. – Вы удивитесь, узнав, на что способны женщины. Лично я думаю, что лучший убийца получился бы из меня.

– Из вас? – воскликнул Вотрен.

– Вы не ослышались. Очевидно, общество менее склонно подозревать женщину: бедные беззащитные создания – такими нас видят мужчины! Преимущество слабого пола в том, что его постоянно недооценивают. Но я бы точно не взяла яд – это слишком ожидаемо.

– Как же вы поступили бы?

– Я согласна с месье Форестье: чтобы совершить идеальное преступление, надо представить его как несчастный случай или самоубийство. Почему бы не организовать отравление газом или передозировку снотворным в сопровождении фальшивого прощального письма?

– Вы страшная женщина, Катрин! – рассмеялся Монталабер. – Теперь ваша очередь, доктор. Нечего сидеть и дуться в своем углу!

Устав отнекиваться, Вотрен сдался. К всеобщему удивлению, он выбрал графа. Доктор заявил, что деловая хватка Монталабера придется очень кстати при совершении убийства. Граф умел блефовать, как опытный игрок в покер, и мог легко подделать алиби и перехитрить следователей.

– А что же вы, дорогой граф? – продолжил доктор. – Не прячьтесь за ролью судьи!

Выпрямившись в кресле, Монталабер оглядел собравшихся. Отблески пламени придавали его пергаментному лицу что-то пугающее.

– Я полагаю, что из каждого из вас, то есть из каждого из нас может получиться отличный преступник. Основа идеального убийства – не интеллект и не опыт.

– А что же?

– Необходимость и мотивация. Человек, который чувствует себя загнанным в угол и знает, что у него нет другого выхода, кроме как лишить жизни другого, чтобы защитить себя, способен проявить массу изобретательности для достижения цели. Знаете ли вы, что иногда хрупкие матери спасают детей, приложив в десять раз большую силу, чем присуща им обычно? Думаю, то же самое относится и к преступности.

– Значит, каждый из нас – убийца, но пока об этом не знает? – спросил Вотрен.

– Вы совершенно правы. Если не принимать во внимание безумцев, которые действуют импульсивно и без видимых причин, я считаю, что серьезный мотив может побудить любого человека совершить непоправимое, причем с несомненным талантом.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – произнес Форестье. – Если любой способен убивать, то этого достаточно, чтобы совершенно разочароваться в человечестве…

– Я никогда и не питал в отношении человечества больших надежд. Человек человеку волк – не забывайте об этом.

В гостиной воцарилась глубокая тишина. Лишь потрескивал огонь в камине. Собравшиеся смотрели друг на друга отстраненно и недоверчиво. Теперь каждый словно видел в остальных возможных убийц.

Глава 5
Нежданный гость

Из всех гостей только Катрин Лафарг сочла нужным переодеться к ужину. Если б у нее хватило вкуса сделать более легкий макияж и отказаться от некоторых украшений, которые она, казалось, не столько носила, сколько демонстрировала публике, она была бы неотразима в элегантном черном платье.

Генерал Гранже не солгал: пировать в «Доме трех вязов» умели. Стол был накрыт идеально, еда была восхитительной, а вино – изысканным. Граф предпочел ужинать в гостиной, более теплой и интимной, чем большая столовая.

Пока молодая горничная с каштановыми косами вносила блюда, разговор шел своим чередом. Генерал и доктор говорили о политике. Первый оправдывал неизбежные уступки, на которые придется пойти в отношениях с Гитлером; второй, нерешительный, терялся в туманных рассуждениях. Форестье сидел рядом с мадам Лафарг, которая с неподдельным любопытством расспрашивала его о самых ярких случаях его карьеры.

– А те шоферы из Дрома… правда, что они пытали своих жертв огнем?

– Правда. Углями из камина. Требовали рассказать, где спрятаны сбережения. Именно эти преступления и привели к созданию мобильных полицейских бригад.

– Какой ужас! Наверное, это глупо, но я раньше думала, что «шоферы» – водители автомобилей, и они занимались вооруженными ограблениями… Знаете, как та американская пара, о которой несколько лет назад писали все газеты ³.

– Забавно, – ответил Форестье, отпив вина. – Простите, мадам, а мы с вами раньше не встречались?

– Нет… Я бы вас точно не забыла, комиссар.

Форестье никак не мог понять, что в ее взгляде казалось ему таким знакомым.

Когда принесли главное блюдо – перепелов, фаршированных каштанами, – появился последний из гостей. Он вошел в гостиную, ступая непринужденно, почти легкомысленно. Это был молодой человек лет тридцати пяти, дерзко красивый, с тонкими чертами лица и тонкими усиками. Одет он был в первоклассный костюм в полоску. Настоящий щеголь…

– Месье Моро! – воскликнул граф. – Я уже начал отчаиваться, решив, что вы не приедете.

Форестье удивился столь позднему появлению гостя – он был уверен, что все уже собрались. С опоздавшим комиссар сталкивался раньше, расследуя преступления. Адриан Моро был модным парижским журналистом. Ни в одной газете он не работал, а продавал свои сенсационные статьи тому, кто больше заплатит. Известный чутьем и проницательностью, особенно в вопросах морали, журналист жил на широкую ногу и вращался в шикарных столичных кругах. Говорили, что он умен, язвителен и умеет очаровывать.

Молодой человек поприветствовал всех присутствующих и задержал взгляд на Форестье.

– Очень рад снова видеть вас, комиссар.

– Взаимно, месье Моро.

– Можете называть меня Адриан. К чему эти церемонии?

– Анри, – приказал Монталабер, – принеси прибор месье Моро.

Журналист сел в кресло и, не дожидаясь дворецкого, взял бокал, чтобы налить себе вина.

– Извините, что приезжаю в разгар ужина, но я задержался в Париже дольше, чем рассчитывал. Не говоря уже о том, что дороги просто отвратительны.

– Вы на машине? – спросила мадам Лафарг, сверкнув глазами.

– Да. Вы тоже?

Она кивнула.

– Ненавижу общественный транспорт. Даже первым классом стало невозможно путешествовать. Особенно летом, с тех пор как ввели эти чертовы оплачиваемые отпуска…

– Бедняки тоже имеют право приятно проводить время, – возразил Моро.

Доктор не сдержал усмешки. Катрин Лафарг сделала вид, что ничего не заметила.

– Какая у вас модель? – спросила она.

– «Бугатти», пятьдесят седьмая. С итальянцами никто не сравнится. Настоящая жемчужина – разгоняется до ста пятидесяти километров в час!

– Дьявольщина… Не уверена, что смогу победить вас на своем «Делайе».

Этот тет-а-тет явно не обрадовал Монталабера:

– Ну хватит! Вы здесь не для того, чтобы говорить об автомобилях. Поделитесь с нами парижскими сплетнями. Какую тайну вы сейчас расследуете?

Моро завел руку за подлокотник своего кресла.

– Если я расскажу, это уже не будет тайной.

– Наверняка найдется какая-нибудь пикантная история, которой вы могли бы с нами поделиться…

– Ничего особенно интересного. В данный момент все одержимы Гитлером.

– Не сомневаюсь, – отозвался генерал.

– Я никогда не интересовался политикой.

– А кто говорит о «политике»? Сейчас в Германии решается будущее всего мира. Вас вполне могут призвать на военную службу, молодой человек.

– Я уверен, что в конце концов все устроится, – сказал журналист.

Мадам Лафарг поспешила согласиться:

– Да, мы всегда преувеличиваем… Вы же не хотите вообразить, что этот маленький человечек с усами собирается развязать с нами войну? Так что не стоит портить нам настроение!

Остаток трапезы прошел в добродушной атмосфере. Казалось, все были довольны. Мадам Лафарг строила глазки журналисту, к его явному удовлетворению. Генерал остался непоколебим в своем мнении, а доктор, в жизнерадостном настроении, старался сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.

Монталабер, восседая на своем кресле, будто патриарх, не принимал участия ни в одной из бесед. Он ограничился несколькими словами, но по большей части молчал, наблюдая за гостями пронзительным взглядом, как энтомолог наблюдает за простейшими насекомыми.

После ужина разговор продолжился у камина, за чашечкой кофе. Доктор предложил сыграть в кости, Моро – партию в вист.

– Я не очень хорошо играю в вист, – призналась мадам Лафарг.

– Что ж, я помогу вам.

Они сели за игровой стол, немного в стороне от остальных в комнате. Гранже и Вотрен объединились против двух молодых игроков. Анри подал крепкие напитки – старый ром и виски.

Монталабер и Форестье предпочли остаться у огня, который дворецкий время от времени приходил поддержать.

– Насчет тех писем, которые вы получили… – негромко произнес комиссар. – Завтра я начну небольшое расследование в округе. Мне также нужно будет опросить ваших слуг.

– Конечно, я дам вам карт-бланш, но, как уже было сказано, в моем доме вы ничего не найдете.

– До них могли дойти слухи или сплетни…

Тем временем игра за карточным столом оживилась.

– А вы суровы, как всегда, – заметил Вотрен.

– Именно так! – горячо воскликнул генерал. – Утверждая, что не умеете играть в вист, мадам, вы, однако, весьма преуспели.

– Что вы имеете в виду? – с напускным раздражением поинтересовалась Катрин Лафарг. – Хотите сказать, что я жульничаю?

– Жульничаете? Боже правый, нет! Всего лишь прикинулись простушкой, чтобы усыпить нашу бдительность… В тихом омуте черти водятся.

– Ну же, Катрин, – попытался успокоить ее журналист, – не поддавайтесь на провокации. Они у нас в кулаке.

Монталабер издевательски рассмеялся.

– Вы слышали? Он уже называет ее по имени! Бог знает, что они нам устроят, эта парочка…

Один роббер следовал за другим. Незадолго до десяти вечера игроки решили сделать перерыв.

– Пожалуй, схожу выкурю сигару на свежем воздухе, – сказал генерал. – Мы возьмем реванш, Моро, не сомневайтесь!

– О, я ни капли не сомневаюсь в этом, генерал. Но мы с Катрин не сдадимся…

Журналист открыл портсигар.

– Черт, ни одной не осталось… Анри, багаж отнесли ко мне в комнату, я полагаю?

– Да, месье.

Форестье повернулся к Моро и взмахнул своей пачкой «Житана»:

– Хотите мои, Адриан?

– Нет, спасибо. Я курю только английские сигареты.

– Я думал, вы предпочитаете итальянцев…

Моро понимающе подмигнул комиссару:

– Только когда речь идет о машинах… и женщинах.

Часы на каминной полке пробили десять. Почти в ту же минуту зазвонил телефон – и в кабинете, и в холле, поскольку в большом доме было установлено два аппарата.

– Кто это звонит в такой час? – помрачнев, спросил Монталабер.

– Я выясню, месье.

– Не нужно, Анри, я сам. Возможно, это срочно. А если это какой-нибудь зануда, я с ним разделаюсь.

Монталабер вышел из гостиной и направился по коридору в кабинет.

Поднявшись с дивана, Форестье помассировал ногу. Стоило посидеть без движения, и нога начинала сильно болеть. Чертова шрапнель! Надо было пройтись, немного размяться.

Комиссар вышел из комнаты вскоре после Моро и Гранже. На другом конце коридора он обнаружил столовую – слишком большую и холодную комнату – и понял, почему Монталабер предпочел ужинать в гостиной.

Открыв другую дверь, комиссар попал в библиотеку, стены которой от пола до потолка покрывали стеллажи с книгами. В одной стеклянной витрине были выставлены инкунабулы ⁴, открытые на украшенном иллюстрациями развороте.

В другой Форестье увидел несколько револьверов и коллекционных пистолетов, в том числе двуствольный «Дерринджер» и «Кольт». Пока он рассматривал их, донеслась приглушенная музыка – несомненно, из граммофона графа. Звучал очень известный концерт, но Форестье не смог вспомнить композитора. В библиотеке царило такое спокойствие, что он с удовольствием устроился бы в уютном кожаном кресле и выкурил бы сигарету, листая книгу.

Но спокойствие длилось недолго. Как раз в тот момент, когда концерт подходил к концу, в «Доме трех вязов» прогремел выстрел.

Глава 6
Катастрофа

Выскочив в холл, Форестье столкнулся лицом к лицу с Адрианом Моро, который спускался по лестнице и уже стоял на последних ступеньках.

– Черт подери! – воскликнул журналист. – Вы слышали выстрел?

– Где стреляли?

– Кажется, в гостиной.

Они бросились туда. В комнате никого не было, но вскоре они услышали голоса, доносившиеся из коридора, ведущего в кабинет Монталабера:

– Месье граф, отзовитесь! У вас всё в порядке?

Месье Вотрен, мадам Лафарг, Анри и молодая горничная, которая разносила блюда, столпились у двери кабинета. Не хватало только генерала. Доктор колотил по деревянной створке, а дворецкий в панике громко взывал к хозяину.

– Что происходит? – требовательно спросил полицейский.

Первой откликнулась мадам Лафарг:

– Мы услышали выстрел и грохот. И сразу же бросились сюда…

Доктор Вотрен повернулся к комиссару.

– Дверь заперта на ключ. Не открывается. Граф не отвечает.

– В сторону! – рявкнул Форестье. – Моро, не поможете?

– С удовольствием, – ответил журналист, прекрасно поняв его намерения.

Все отошли от двери. Моро и Форестье попытались с разбегу выломать дверь ударом плеч. Они повторили попытку несколько раз, но дверь оказалась прочной и не поддавалась.

– Мы теряем время! – воскликнул Моро.

К собравшимся у двери присоединился генерал, и Форестье присел, чтобы заглянуть в замочную скважину.

– Ключ торчит внутри!

– Может быть, поискать отмычку? – предложил страшно взволнованный Анри.

– Это займет слишком много времени, – ответил Моро. – А мы торопимся! Комиссар, окна… Это единственный выход.

Форестье с трудом поднялся.

– Вы совершенно правы. Идемте.

Полицейский и журналист выбежали из дома. Луна светила достаточно ярко, и они без труда обогнули особняк и подошли к двум арочным окнам кабинета.

– Похоже, закрыто, – заметил Моро.

– Подвиньтесь, пожалуйста…

Шагнув вперед, комиссар бросился к стене и потянулся к правому карнизу, однако сразу же упал на землю, неловко согнувшись.

– Нога…

– Как вы, комиссар?

– В порядке, – мрачно отозвался Форестье. – Вечно эта чертова рана! Попробуйте вы…

Моро был гораздо проворнее, при этом моложе и в лучшей форме. Он без труда добрался до карниза под окном и подтянулся, согнув руки. Форестье услышал, как журналист стучит по оконной раме и перемычкам форточки.

– Закрыто… И шторы задернуты, я ничего не вижу! Дайте мне что-нибудь, Луи, что угодно…

Не отвечая, полицейский взял камень с окантовки цветочной клумбы и передал его журналисту. Моро с силой ударил по стеклу, разбив его вдребезги. Не теряя времени, просунул руку в дыру и отодвинул оконный шпингалет. Затем наклонился к комиссару:

– Забирайтесь! Уж лучше войдем вместе… Бог знает, что там творится!

Форестье ухватился за протянутую руку и изо всех сил полез наверх, стараясь не думать о боли в ноге. Они вместе распахнули окно и откинули тяжелую красную штору, закрывавшую обзор.

В комнате никого не было, но из-за двери доносился шум – суетились гости и слуги. В воздухе витал слабый запах пороха. В глаза сразу бросилось распростертое на столе тело графа.

– Бог ты мой! – вырвалось у Форестье.

Обойдя Моро, он устремился к Монталаберу. Граф лежал, уткнувшись лицом в зеленый бархатный бювар. Его редеющие волосы рассыпались в беспорядке. Из маленькой дырочки в темени, размером не больше монеты, стекала по виску кровь. Комиссар положил пальцы на шею жертвы в тщетной надежде нащупать пульс.

– Он… мертв? – спросил заметно побледневший журналист.

Форестье молча кивнул и присел, чтобы осмотреть пол. Не говоря больше ни слова, Моро пошел отпирать дверь. Генерал, доктор и мадам Лафарг вошли в кабинет, за ними последовал дворецкий. Берта, молодая горничная, встала в стороне. Никто не закричал, не выказал испуга. Все молчали, завороженные открывшейся картиной.

Форестье достал из кармана белый носовой платок, чтобы поднять пистолет, лежавший на ковре рядом с трупом. Это был небольшой автоматический пистолет с патронами «браунинг 6.35», как без труда определил комиссар. Он поднес ствол к носу и понюхал, а затем положил оружие на стол. Все так же молча снова опустился на четвереньки, пытаясь найти что-то, однако никто не мог бы сказать, что именно.

– Он покончил с собой? – спросил генерал.

Форестье поднял голову и огляделся. В комнате не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться, и все же…

– Генерал, пожалуйста, проверьте другое окно.

Гранже выполнил просьбу. Он отдернул красную бархатную штору и энергично подергал ручку на раме, чтобы убедиться, что та закрыта на шпингалет.

– Закрыто… Так же, как и первое, – предположил он, указывая на осколки стекла.

Форестье встал и властно произнес:

– Ничего не трогать, всем ясно? Мы находимся на месте преступления.

– На месте преступления? – повторила мадам Лафарг, и ее голос дрогнул. – Но… я не понимаю. Граф был один, и вы сами видите, что дверь и окна заперты изнутри! Совершенно очевидно, что он выстрелил себе в голову…

– Нет, мадам, – мрачно ответил Форестье. – Картина, которую мы видим, имеет все признаки самоубийства. Но могу вас заверить: графа убили.