Девочка с розовой планеты

Сергей слушал и изумлялся знаниям девочки. Так говорить можно только свободно владея материалом и очень ясно представляя тему.

– А почему мы свет видим, а радиоволны – не видим? – спросил Сергей.

– Солнце максимально излучает как раз в оптическом диапазоне. В том, который люди видят. Потому зрение и воспринимает как раз этот спектр электромагнитного излучения. Люди родились возле такой звезды, поэтому такой диапазон и воспринимается их органами чувств.

– Ух ты! – выдохнул в восхищении Сергей.

Выбросив палочки от эскимо в урну, они повернули в сторону Каскадной лестницы.

– Так что за передатчик ты ищешь? – Поля решила перевести разговор в практическую область.

– В двух словах сложно объяснить. – Инга смущенно глянула на своих спутников. – Это странная история …

– Не стесняйся, – подбодрила ее Полина. – Мы любим странные истории.

– Ну, хорошо. Мой папа – ученый. И я сама увлекаюсь физикой.

– Это мы заметили! – вставил Сергей.

– Так вот. Здесь в районе Кисловодска пропал ценный прибор. Я не знаю обстоятельств. Найти его даже не надеялись. Этот прибор, когда работает, излучает электромагнитные волны сантиметрового диапазона определенной стандартной частоты.

Так вот. Прибор вдруг заработал. Я совершенно случайно оказалась поблизости. Сигнал получилось запеленговать. Потом прибор отключился. Пока я пришла к месту источника, излучателя там уже не было. Я опоздала.

– Это, может, работал не тот передатчик, что пропал? – усомнился Сергей.

– Может быть. Только параметры этого сигнала слишком специфические. Странно, что в таком месте вдруг заработал подобный прибор, правда?

– Ну, мало ли вокруг передатчиков. Случайно совпала частота. Сантиметровый – это УКВ диапазон? Много чего может излучать. А какой именно это прибор, ты знаешь?

– Да. Это не совсем передатчик. Это такой специальный квантовый генератор. Он излучает и микроволны, и волны оптического диапазона, – ответила Инга.

– Почему ты ищешь, а не полиция? – спросил Сергей.

– Я случайно приняла сигнал. Как они будут искать?

– Твой папа потерял прибор?

– Нет.

– Кто-то из знакомых?

– Нет.

– Ну и пусть ищет тот, кто потерял эту штуковину, – предложил юноша. – Или еще запеленгуешь, когда снова включится.

Они вышли к подножию Каскадной лестницы, поднялись по ступеням вверх и подошли к раскопу. Экскаватора уже не было. Сергей заглянул в котлован. В этой яме, которую он принял за смотровой колодец водопровода, ожидаемой трубы с вентилем не оказалось. Дно было засыпано камнями и досками. Девчонки осматривали лежащую рядом кучу земли. Молодой человек еще раз внимательно посмотрел в раскоп и его сердце учащенно забилось. В срезе почвы виднелась разрушенная ковшом экскаватора каменная кладка. Остальные края раскопа – тоже кладка! Две стены из тесаного камня, одна – со стороны здания, кирпичная. Он спрыгнул в яму, чтобы посмотреть поближе. Так и есть!

– Девчонки! – крикнул Сергей из котлована. – Мы, кажется, открытие сделали.

– Можно звать археологов? – спросила Полина, наклонившись над раскопом.

– Археологов – не археологов, а наша коробка, похоже, раньше тут лежала, – Сергей выбрался наверх, отряхнул руки. – Это подвал, разрытый сверху, – объявил молодой историк подошедшим девочкам. – Ковш разрушил одну стену и потолок. Коробка наверх вместе с камнями попала. Досками, думаю, потолок был накрыт. И, наверняка полки деревянные стояли у той стены, которую экскаватор разрушил. Кирпичная кладка – это заложенный вход в подвал. Значит, от него к дому есть проход. Понимаете, отсюда должен быть коридор в подвал вот того дома, который сейчас ремонтируют!

– Давайте искать! – обрадовалась Полина. – Наверняка тут будет еще что-нибудь интересное.

Ребята увлеченно стали перебирать выкопанную груду. Сергей снова спустился в подвал и рылся среди камней там. Поднял широкую доску и обнаружил серую картонную папку. Развязал веревочную тесемку, внутри оказалась целая пачка черной копировальной бумаги. Копирка была отличной сохранности. Обратные стороны листков были серебристые, сверху раскинул крылья германский орел с подписью «вермахт», чуть ниже был нарисован слон и название фирмы, выпускавшей бумагу – “Elefant”.

Правда, кроме этой бумаги, ничего интересного больше не попалось ни Сергею, ни девочкам.

Прохожие, гулявшие по Каскадной лестнице, с удивлением смотрели на ребят, роющихся в куче земли.

– Жаль, мы лопат не взяли, – вздохнул Сергей, в очередной раз вылезший на поверхность из подвала.

– Хорошо еще, нас никто не погнал отсюда, – сказала Поля, – за то, что без разрешения лазим.

– Ничего интересного не попадается, – подошла к ним Инга.

– Надо искать дальше, – сказал юноша, – Может что-то найдется.

– Вряд ли, – усомнилась сестра.

– Во всяком случае, отпадает версия о закапывании фашистами ценных бумаг зимой сорок третьего года. На самом деле кто-то просто положил коробку на полку в подвале бывшего санатория.

– Немцы и положили, – кивнула Полина. – Потом забыли забрать.

– Не обязательно даже немцы.

– Немецкие военные, – упрямо повторила сестра. – Рядом с коробкой положили пачку копировальной бумаги. Коробка немецкая, бумага немецкая, с клеймом вермахта. Классная, хоть сейчас используй! Наши в те времена трофейной копирке нашли бы применение.

– Допустим, – кивнул брат. – Кому же объявить о находке? Может, обратиться в краевое управление по охране памятников?

– Да. Пусть дальше они ищут. Надоело тут копаться! – ответила Полина.

– Ладно, – вздохнул Сергей. – Пойдемте домой. Пойдем, Инга?

– Я к вам не могу, извините. Надо в санатории быть к ужину, – сказала Инга.

– Тогда мы проводим тебя.

– Спасибо, ребята, я сама, не переживайте. Давайте завтра встретимся.

– Ладно, как хочешь. До завтра! – ответили Сергей с Полиной.

Инга, улыбнувшись им, пошла вверх по лестнице в сторону парка, помахала оттуда рукой.

***

Оказавшись в парке, Инга через несколько минут перешла на медленный бег. К счастью, бег по дорожкам парка соответствует местным обычаям и не вызывает недоумений. Постепенно ускорилась, потом перешла на средний темп, затем еще несколько раз меняла интенсивность.

Бессмысленное копание в земле вывело ее из душевного равновесия. Инга ощущала раздражение из-за впустую потраченного времени. В таких случаях надо дать работу организму. Прокачать кровь через капилляры, потратить избыток глюкозы. Дифференцированный бег для этого идеально подходит. Заодно хотелось навестить свой корабль. Конечно, связь с ним есть постоянно, но приятнее самой убедиться, что все в порядке.

***

В столовой царил хаос. Ужин с 18.30-ти до 19.30-ти собрал в огромном зале столовой массу людей. Вдоль рядов двигались официантки, заполняя столы множеством разных тарелок. Инга, обалдев от шума и суеты вокруг, вертела в руках заказ-меню. Гуляш из говядины, бифштекс из говядины, голубцы из говядины, курятина отварная, котлета по-киевски (филе куриное). Закуски: колбаса или мясо копченое. Ничего не подходит. Так, еще есть гарнир: тушеный картофель, вареная гречка и макароны. Выбрала картофель. Отметила еще свекольный салат. Из вторых блюд заказала творог со сметаной. Потом – пирожки с повидлом и чай.

За столом она оказалась рядом с занятной парой. Сухонький старичок, несмотря на лето, в синем костюме с галстуком и его жена – миниатюрная кареглазая женщина пенсионного возраста, стали обсуждать местное питание.

– Такой невкусной еды мы еще нигде не пробовали.

– Не капризничай, забыла про котлетки в Геленжике? – возразил старик.

Оба засмеялись над чем-то, известным только им.

– В каком же это году было? В 87-м? – задумалась жена старика.

– Да. При Горбачеве уже, – кивнул ей муж. – Надо было тогда с поваром на деньги поспорить. Собака котлету есть не стала.

– Закормленная была, – женщина улыбнулась. – А здесь при таком питании ты совсем исхудаешь.

– Еды много…

– Даже слишком. На столе одни тарелки. И всё невкусное. Из выпечки только булочки. Кисломолочное – только кефир. От кефира уже тошнит. Творог бесвкусный. И как можно приготовить такую противную запеканку – не понимаю.

К этому времени официантка принесла заказанные блюда.

– Приятного аппетита! – пожелал старичок жене и Инге.

– Спасибо! – девочка подвинула к себе тарелку с картошкой.

– Не слушай нас, стариков, – обратился к ней собеседник. – Надо тебе было что-то мясное заказать.

– Я не ем мясо.

– В твоем возрасте нельзя быть вегетарианкой. Растущему организму нужен белок.

– Я не вегетарианка. Я только мяса не ем.

– Не приставай к ребенку! –потребовала его супруга. – Еда и так невкусная, и ты еще аппетит отбиваешь поучениями. У девочки родители есть для этого. Кстати, где они?

– Я одна отдыхаю.

– Отчаянные люди! Отпускать ребенка одного в таком возрасте без присмотра!

Инге захотелось поесть побыстрей и уйти. Но собеседница опять переключилась на обсуждение еды:

– Все уже остыло! Разносчицы пока по рядам до тебя дойдут, пища остывает. Может, изначально холодная. А цена путевки немаленькая! В других санаториях уже давно шведский стол в две смены организован. Нет толкучки, вкусно, красиво! И цена путёвки такая же… Если б сменили шеф-повара, придраться было бы не к чему – замечательный был бы санаторий!!!

– А тебе как местная еда? – обратилась она к Инге.

– Хорошо. Не очень вкусно. Чтобы не съесть больше, чем надо. И так вокруг почти у всех ожирение. Странно: у вас такое внимание к еде, а нормально с весом.

– Как раз потому, что мы к еде внимательно относимся! – ответила старушка.

– Думал, сюда детей не принимают, – заметил старичок.

– Не принимают. До 14 лет. А мне 14 исполнилось. Должен был тут хоть кто-то в таком возрасте отдохнуть, – вздохнула Инга.

– Да, молодежи отдыхать в «Крепости» скучно, – заявил дедушка.

– Ничего, найду себе что-то интересное в городе.

– В городе не интересно. Интересно в горах! – заявил старик. – Я, когда был чуть моложе, весь Кавказ излазил. Если бы не возраст…

– Нашел бы себе приключения, – закончила фразу старушка.

– Кстати, меня Дмитрий Сергеевич зовут, – хмыкнул дедушка. – А это – моя жена – Мадина Керимовна.

– А я – Инга.

– Приятно познакомиться!

***

У себя в номере Инга вышла из душа и, поджав ноги, села на пол. Потом распрямила плечи, закрыла глаза и, спокойно дыша, стала приводить в порядок ум и чувства. Мысли текли то вязко и медленно, то беспорядочно скакали в сознании. Никак не удавалось добиться привычной ясности и точности. Инга была к этому готова, давно известно, что на Земле разум теряет прозрачность. Не надо огорчаться из-за этого, надо сосредоточиться и последовательно думать.

Итак, тэр перестал посылать сигнал. Почему он вообще заработал? Очевидно потому, что появилась энергия. Сам включился автоматически, или его включили? Жаль, неизвестно, как прибор выглядит.

Интересную находку сделал Сергей. Замурованное подземное помещение. Может быть, тут и хранилось наше устройство? А потом кто-то раскопал и вынул на свет. И тут тэр активировался?

Сплошные предположения. Жаль, нельзя увидеть, как это происходило.

Впрочем, почему нельзя? На Земле есть системы видеонаблюдения и видеозаписи! Эта лестница – наверняка местная достопримечательность. Значит, там должны быть камеры наблюдения.

Инга взяла коммуникатор, подсоединилась к бортовому компьютеру:

– Раньяр!

– Слушаю, командир.

– Найди камеры на Каскадной лестнице.

– При всех возможностях киберинтеллекта, мне надо давать запрос точнее, или иначе формулировать задачу.

– Надо отыскать видео срабатывания тэра на Каскадной лестнице» в 05 ч. 20 мин. 16.06.2017.

– Хорошо. Веду поиск…

Так. Обнаружено девяносто три работающие городские вэб камеры. Камеры видеофиксации на дорогах и перекрестках. Еще камеры наблюдения за местами стихийных свалок. Кроме того, имеются частные камеры наблюдения.

На Каскадной лестнице ни одной камеры на данный момент нет.

– Поищи по периметру, на прилегающих улицах.

– Ничего нет. На подходах к месту – по улице Володарского и на Колоннаде – тоже нет.

– Очень жаль, – Инга, задумавшись, замолчала. Потом посмотрела на экран. – Попробуем иначе. Узнай выезды городских служб (водоканал, горгаз и тому подобное) 16.06.2017. с аварийным или плановым вскрытием подземных коммуникаций. В первую очередь с использованием экскаватора.

Искин ответил почти сразу:

– В информационной сети данных нет. Выезды бригад не производились, либо не отражены в сводках.

– Или городские службы не выкладывают свои отчеты в интернет, – вздохнула Инга. – Продолжай фоновое наблюдение. Отбой. – Она разочарованно отложила аппарат.

Ладно. Надо набраться терпения и ждать. Тэр непременно снова активируют. Или еще раньше Сергей выяснит, кто там копал, и что произошло.

***

На следующий день, едва выбравшись из санатория, Инга сразу отправилась к друзьям. Ребята хотели посмотреть остальные бумаги из немецкой коробки.

В первую очередь Сергей вынул запечатанный конверт с адресом:

«Berlin. Pückerstrasse, 16. Institut für Militärforschung. Obersturmbannführer Rolf Höhne».

«Берлин Пюклерштрассе, 16, Институт военных исследований, оберштурмбанфюреру СС Рольфу Хёне.

Сверху на конверте имелась предупреждающая надпись: «Streng geheim. Staatliche Bedeutung! Nur zur persönlichen Überweisung».

«Строго секретно. Государственной важности. Только для личной передачи».

– Может, не будем вскрывать? – нахмурилась Полина.

– Испугалась? – засмеялся брат. – Расслабься, не накажет нас оберштурмбанфюрер.

– Все-таки, давай передадим специалистам, – заупрямилась Поля.

– Чем я тебя не устраиваю? – спросил брат.

– Ты не работник военного архива.

Сергей ничего не ответил. Молчала и Полина. Наступившее молчание прервала Инга:

– Не понимаю. Почему нельзя прочитать письмо? Автор уже умер, наверняка. Его адресат – тоже.

– Дело в том, Инга, – ответил Сергей, – что эти документы, возможно, имеют историческую ценность. Такие находки положено передавать специалистам для изучения.

– А ты не собираешься отдавать?

– Не сейчас. Я не знаю, куда бумаги попадут, кто с ними будет работать. Будут эти бумаги кому-то так же интересны, как мне? Этот специалист будет знать немецкий не хуже, чем я? Или ему придется привлекать переводчика? Или эти бумаги будут просто храниться в запасниках? Не знаю, как бывает в таких случаях. Сейчас бумаги у меня, я хочу их изучить.

– Значит, будем читать, – сказала Полина и решительно разрезала конверт.

Внутри был лист с напечатанным на машинке текстом.

Institut für Militärforschung,

Obersturmbannführer  Rolf Höhne.

Von Hauptmann Heinz Groth.

In einer Kopie.

Берлин Пюклерштрассе, 16,

Институт военных исследований,

оберштурмбанфюреру СС Рольфу Хёне.

от хауптмана Хайнца Грота.

В одном экземпляре.

– Не понимаю ничего в званиях у фашистов, – сказала Поля.

– Хауптман – это капитан. Оберштурмбанфюрер – чисто СС-совское звание. В армии это оберст-лейтенант. То есть подполковник по-нашему.

– Ок. Давай дальше читать.

«Господин оберштурмбанфюрер!

Рад сообщить, что артефакт, называемый «талисман нартов», теперь в наших руках. Его добыл офицер абвера Кунижев – уроженец здешних мест, помогающий устанавливать контакты с местным населением.

Из-за осложнившейся оперативной обстановки на фронте, моя часть будет передислоцирована. В связи с этим, совершить новое восхождение на пик Гитлера пока не представляется возможным. Оптимальным считаю подняться летом следующего года и быть на одной из вершин с найденным артефактом в день летнего солнцестояния.

Прошу перенести сроки операции «Вершина». Для обеспечения сохранности артефакта и документов, имеющих отношение к данному делу, я счел необходимым обеспечить их переправку в Берлин. Все материалы вместе с артефактом и данным письмом переданы вышеупомянутому оберлейтенанту Кунижеву для личной доставки Вам в Институт военных исследований.

Хайль Гитлер!

– Ничего не поняла. Что за «Пик Гитлера»? – спросила Полина после минутного молчания.

– Так они назвали одну из двух вершин Эльбруса.

– Значит, он туда собирался подняться? На Эльбрус?

– Немцы на Эльбрусе подняли свой флаг уже конце августа.

– Они на Эльбрус поднимались? Во время войны!?

– И даже не один раз.

– Зачем? – удивилась Поля.

– Пиар акция. Чтобы объявить о победе на Кавказе. Слышала про дивизию «Эдельвейс»?

– Что-то смутно припоминаю.

– Это немецкие горные стрелки, военные альпинисты. Видел недавно их значок в виде цветка. Они и совершали свои восхождения в сорок втором. Сначала на одну вершину, потом на другую. А потом Гитлер узнал, что они установили на Эльбрусе только флаги вермахта. Пришлось горным стрелкам снова восхождения совершать, ставить еще флаги 3-го рейха.

– Значит, и еще раз хотели подняться, – задумалась Полина. – Не смогли?

– Да. Им пришлось после разгрома под Сталинградом уйти с Кавказа. Чтобы избежать окружения. Уже в феврале 43-го наши альпинисты убрали фашистские флаги с обеих вершин.

– Интересно, о каком артефакте говорится в письме? – спросила Инга, рассматривая содержимое немецкой коробки.

– Надо прочитать остальные бумаги, может, узнаем, – сказал Сергей и озабоченно посмотрел на часы. – Только потом. Сейчас мне надо встретиться с одним местным краеведом – тетиным знакомым. Думаю, он и про здание, которое перестраивают, расскажет, и подскажет, к кому обратиться по поводу раскопа. Может, поймем, как в подвале оказались немецкие документы.

***

Сергей вошел в подъезд старенькой пятиэтажки, по выщербленным ступенькам поднялся на второй этаж и остановился перед обитой коричневым дерматином дверью. На переливчатую трель звонка откликнулось неспешное шарканье внутри квартиры.

Дверь открылась, и Сергей увидел седого старичка в халате и шлепанцах.

– Входите, молодой человек, милости прошу, – хозяин церемонно пригласил гостя в маленькую прихожую.

Квартира Семена Львовича была типичным жилищем старого советского интеллигента. Была она оклеена пожелтевшими обоями, перегружена книжными шкафами и поставленными на них сверху книжными полками. Мимо шкафов, набитых книгами, Сергей прошел в гостиную с большим круглым столом, диваном и, разумеется, снова книжным шкафом. На тумбочке размещался телефон с цифровым диском и трубкой на витом шнуре. Рядом стоял еще один стол. На нем был на удивление современного вида компьютер. На стенах висели черно-белые фотографии в резных деревянных рамках.

– Присаживайтесь! – Старик гостеприимно указал на свой диван.

Сам хозяин сел в кресло.

– Итак, – произнёс старик. – Вас, молодой человек, интересуют памятники архитектуры нашего города?

– Только один памятник. Интересует история дома, который сейчас реставрируется возле Каскадной лестницы. Там, рядом с домом кто-то раскопал котлован. Моя сестра нашла в раскопе немецкие бумаги времен войны. Я думаю, экскаватором вскрыли подземный коридор, идущий от подвала здания. Надо как-то выяснить, кто раскапывал, связаться с теми, кто перестраивает здание.

– Зачем?

– Хочу копать дальше. Может, еще что-то найдется. Хотелось бы разобраться, как бумаги оказались в подвале возле этого дома. Вот, взгляните, – Сергей вынул из сумки несколько бумаг, взятых из немецкой коробки, протянул их собеседнику.

Старик отставил переданные Сергеем листки на расстояние вытянутой руки и некоторое время всматривался в них. Потом равнодушно вернул листы обратно Сергею.

– Я не интересуюсь немецкими документами времен войны. Это надо передать в городской архив.

Полагаю, у Вас, юноша, вряд ли что-то получится выяснить. – Старик снисходительно улыбнулся, увидев разочарование на лице Сергея.

– Там, куда ни глянь, одни проблемы. – Семен Львович вздохнул. – Что ж мы тут сидим? Идёмте пить чай. С травами.

Вскоре они уже сидели на кухне, Сергей слушал неспешный рассказ хозяина.

– Земля, где сделан раскоп – это или территория, прилегающая к Каскадной лестнице, или территория «Версаля».

– «Версаля»? – удивился Сергей.

– Вы не знаете историю этой стройки!?

– Нет.

– Я недавно писал в нашей газете статью про это, – объявил Семен Львович и начал рассказывать. – Интересующий вас дом до революции был домом купца Калинкина. Каскадной лестницы тогда еще не было. Вверху стояла только колоннада. Вниз по склону горы располагались частные особняки. В том числе и усадьба Калинкина. После революции особняки экспроприировали и превратили в корпуса санатория «Красный Октябрь». В 1935 году вниз от колоннады построили Каскадную лестницу. Как раз между корпусами санатория. Во время войны в "Красном Октябре" был развернут эвакогоспиталь. Один из 39-ти военных госпиталей Кисловодска.

– А что там было при оккупации в 42 году? – спросил Сергей. – Тоже госпиталь оставался?

– Нет. При немцах в городе действовали только две больницы Красного Креста.

– А что было с санаторием?

– Не имею понятия. Гитлеровцы не трогали ни парк, ни санатории – планировали превратить Кисловодск в немецкий курорт.

– А после войны?

– После войны санаторий продолжал функционировать. А потом здание по ул. Володарского 1 продали.

– Кому?

– Купил бывшую усадьбу Калинкина Лев Леваев. Вы, молодой человек, слышали когда-нибудь о Льве Леваеве? Нет? Удивительно. Такие масштабы, а широкой общественности неизвестен. «Алмазный король». Родился в Ташкенте. Товарищ и земляк самого Алишера Усманова, – Старик посмотрел на Сергея. – Что? Это имя Вам тоже ни о чем не говорит?

– Я историк, студент исторического факультета. Мне интереснее деятели прошлого.

– История, юноша, – Семен Львович менторски поднял палец, – нужна нам, чтобы понимать настоящее! Иначе, все это копание в давно забытых подробностях – просто любопытство за государственный счет. -

Старик вздохнул, подумал о чем-то своем. Потом глянул на собеседника. – О чем это мы? Ах, да. Лев Леваев начинал в Израиле простым шлифовщиком алмазов на ювелирной фабрике. Потом постепенно стал миллиардером.

– Ага. Заработал миллиарды своими мозолистыми руками, – хмыкнул Сергей.

– Своей головой, я полагаю, – укоризненно ответил Семен Львович. – Своей предприимчивостью, как минимум. Занимался огранкой и экспортом алмазов Африки и России. Ограненные алмазы, юноша, – очень удобное платежное средство.

– Ну да, – недоверчиво усмехнулся Сергей.

– Не для нас с Вами, разумеется. А для крупных теневых махинаций – уникальная валюта. На ограненных алмазах нет банковских номеров, они компактны. Отследить их перемещение почти невозможно.

Вот этот человек в Кисловодске и собирался построить спа-отель. С названием «Версаль».

– Эта многоэтажка – «Версаль»?

– Да. Странное представление о Версале, согласен. От особняка Калинкина оставили только фасад. Все остальное снесли начисто. Вплотную пристроили новое здание в семь этажей. Да, – старик посмотрел на гостя, – я не люблю дельцов и не одобряю порчу исторических памятников. Этот отель рядом с Каскадной лестницей был, как бельмо на глазу. Ну, так вот. В две тысячи девятом из-за кризиса стройка приостановилась. Недострой выставили на продажу.

А потом Валентина Матвиенко, председатель Совета Федерации инициировала восстановление Каскадной лестницы. Она, говорят, неофициально курирует Кисловодск.

Власти влили в ремонт лестницы больше шестидесяти миллионов. На открытие приезжала сама госпожа Матвиенко. А фотографы даже не могли найти ракурс, чтобы сделать снимок высоких гостей – всюду в кадр попадал недостроенный монстр. Матвиенко приказала его снести. Сначала, правда, для этого пришлось снести мэра Кулика и главного архитектора. Потом новая команда нового мэра проиграла все суды. Сделка-то купли-продажи здания была законной. Проект официально утвержден, земля приватизирована. Все-таки заставили застройщика разобрать пять этажей, оставили только два. Фирма-застройщик – ООО «Эйтан» в позапрошлом году, в 2015-м, ликвидирована. Теперь продают недостроенный остаток. Как, кто продает, не знаю.

– Как же мне связаться с хозяевами здания?

– Понятия не имею. Но обращаться к ним по поводу археологических изысканий на их объекте я бы не рискнул, – старик сухонько засмеялся. – И в мэрию идти по этому поводу не советую.

– Кто же яму копал? Может, это с ремонтом «Каскадки» связано?

– Может быть. – Старик снова засмеялся. – С другой стороны от вашего раскопа как раз Каскадная лестница. Там уголовное дело по растрате на 11 миллионов.

– Да ну?! – поразился Сергей.

– Да. Подрядчик положил дешевые материалы, а по документам их оформили как природный камень. Сразу после восстановления Каскадная лестница стала рушиться. Выбоины в ступенях, на площадках. Плиты стали трескаться.

Сейчас открыли уголовное дело о мошенничестве.

Откупятся, разумеется. Еще и новый подряд получат. На ремонт здания городского суда, – захихикал старик. – В любом случае, стоит только сунуться в мэрию, к собственникам, к подрядчикам, – с любой стороны от раскопа, и вам не позавидуешь.

Сергей в задумчивости поставил чашку на блюдце, посмотрел на большие настенные часы с золотистым циферблатом и качающимися маятниками, вздохнул.

– Ну, что ж. Ладно. Спасибо Вам огромное за рассказ, – поблагодарил он хозяина. – Я пойду, пожалуй.

– Не смею задерживать. – Семен Львович встал и проводил Сергея до двери.

***

На следующий день Инга снова встретилась с ребятами у них дома, чтобы читать найденные документы.

Хотелось найти хоть какую-то связь между их находкой и тэром. Ведь не случайно он включился в раскопе тем утром! Кроме того, довольно обнадеживающим было упоминание в немецком письме некоего артефакта. Возможно, остальные бумаги смогут пролить свет на историю потерянного прибора.

Полина достала сверток с машинописными листами, развернула и стала читать, переводя с немецкого:

«12 июня 1942 года, г. Мариуполь. Приказ о переводе командира Абвергруппы 103.

Хауптман (стало быть, капитан) Гесс Карл переводится в Абвергруппу 102.

Начальником Абвергруппы 103 назначается майор Альбрехт Фриц».

Девочка взяла следующий листок:

– Это приказ о переводе лейтенанта Борхерта Зигурда в эту разведгруппу.

В Абвергруппу № 103. Тоже 1942 год.

Так, посмотрим, что там еще:

– Документ о передислокациях подразделения за июль-август 1942 года: сначала станица Мечетинская Ростовской области. Затем располагались на хуторе Садовом Ростовской области, а потом в станице Михайловской и городе Невинномысске Ставропольского края.

Ладно, следующий лист. Отчет о создании группой 103 мельдекопфа. Непонятно.

– Это передовой разведывательный пункт – пояснил Сергей.

– Датировано августом 1942 года, станица Николаевская, бывший санаторий «Машук».

– Это в шести километрах от Пятигорска.

– Так, – продолжила перелистывать Полина:

« Штатно-должностной состав Абвергруппы 103. Сентябрь 1942 г».

Альбрехт Фриц – майор. Начальник абвергруппы.

Фрич Адольф – оберлейтенант. Заместитель начальника группы».

– Оберлейтенант – это подполковник? – уточнила Поля.

– Нет. Оберлейтенант – это старший лейтенант. Подполковник – это оберстлейтенант.

– Сложно у них. Ладно:

«Хензель Петер – лейтенант штаба группы.

Борхерт Зигурд – лейтенант штаба группы.

Рудель Мартин – капитан, начальник мельдекопфа.

Штайн Бруно, он же «Каменев Борис Васильевич» – оберлейтенант, зам. начальника мельдекопфа.

Бергерд Уве – оберлейтенант, преподаватель разведывательного дела.

Штурнер Гельмут – оберлейтенант. Начальник оперативного отдела.

Кунижев Анатолий Татович, он же «Князев». – Ух ты! Тот самый Кунижев из письма! – Белоэмигрант. Оберлейтенант.

– А что у него по должности? – спросил Сергей.

– Оперативник. Вербовка и забрасывание агентуры в тыл противника.

– Что там еще?

– Дальше еще полтора листа со списком абвергруппы. Но уже чины небольшие. Фельдфебели, ефрейторы. Много перебежчиков. Вот, например: Андреев Иван Тихонович, он же «Волков Николай». Бывший лейтенант Красной Армии. Тут их до конца страницы.

Полина взяла следующий лист.

– Тут снова немцы: радисты, переводчики, сотрудники канцелярии, кладовщики. Пятеро шоферов.

– Любопытный документ, – покачал головой ее брат. – Его бы нашим во время войны! Кстати, я навел справки по поводу этого «Института военных исследований» на Пюклерштрассе, 16.

– Ну, и что это за институт такой?

– Это особняк Вилла Вурмбах. Сейчас – правительственная резиденция. А во времена фашистской Германии – штаб-квартира «Аненербе».

– Что такое «Аненербе»? – спросила Инга.

– Организация такая: «Наследие предков». Общество по изучению древней германской истории.

– Так это коллеги твои, историки? – засмеялась Полина.

– Там и историки были. Члены общества увлекались оккультизмом, оформляли идеологию Третьего рейха. Занимались изучением «германской расы»: всякие готы и викинги, Валгалла, руны. Проповедовали превосходство германцев над «недолюдьми». Еще возрождали древнегерманское язычество. Хотели заменить христианство на поклонение Одину и Тору. Кроме этого, искали следы Атлантиды в Северном море. Отправляли экспедиции на Тибет, в Латинскую Америку.

– Ух ты! – восхитилась Поля.

– К нам на Кавказ тоже. На Кавказе их особенно интересовали дольмены.

– Почему?

– Они думали, что дольмены могут быть порталами в параллельные миры.

– Рен-ТВ и ТВ3, – фыркнула Полина. – Непознанное и сверхестественное. А причем тут «институт военных исследований»?

– С 42-го года организацию передали в состав штаба рейхсфюрера СС Гиммлера. Они стали военным институтом, работали на армию. Снимали для СС пропагандистские фильмы, занимались партийно-воспитательной работой. Читали лекции бойцам зондеркоманд и охране концлагерей.

– Так ведь это не исследования.

– Исследования тоже были. Они занимались опытами над пленными. Изучали, например, как долго люди умирают от холода при разных температурах, когда у них начинается обморожение конечностей и тому подобное.

– Мрази! – передернула плечами Полина. – Фу. Хватит про них рассказывать, – она отложила пачку листов в сторону. – Пошли гулять.

– Давайте лучше пойдем к раскопу, – поддержала ее Инга, – посмотрим на месте. Может, встретим рабочих, спросим, кто отправил их рыть котлован.

– Ладно, пойдем, – согласился с девочками Сергей.

***

В фойе санатория Инга смотрела на очередь из пенсионеров перед дверьми лифта и размышляла о планах на остаток дня. Первая часть дня – сплошные разочарования. В бумагах – ничего полезного, так еще и раскопа на газоне у Каскадной лестницы больше нет. Котлован засыпан. На этом месте осталась лишь полоса свежеперекопанной почвы.

Поиски тэра зашли в тупик.

Девочка перевела взгляд в сторону лестницы. Там хмуро поднималась ее соседка по столовой.

«Мадина Керимовна тоже чем-то опечалена. Или я неправильно понимаю мимику. Надо выяснить», – решила девочка.

Она догнала старушку и, поздоровавшись, приветливо улыбнулась:

– На втором этаже живете? Не захотели ждать лифт?

– На седьмом, – вздохнула женщина. – Борюсь с гиподинамией. Если не двигаться, стану дряхлой развалиной. Сегодня вот не гуляла по парку. А у меня режим. Даже в телефоне программа была: 10000 шагов в день.