На стадионе. Троянский цикл

Парис в Трое.

Город ошеломил Париса. Нет, конечно, с Иды он мог наблюдать панораму троянских кварталов, но они казались игрушечными – великое множество домов в тесном порядке вырастали друг за другом, над ними возвышался храм, уже издали впечатляя своей колоннадой, ручейки улиц плавными линиями спускались с холма Ата, мощные стены опоясывали город, дальше серебристой лентой блестел Скамандр, и долина простиралась вплоть до морского порта, где зелень травы сменял песок. С вершины Иды город был виден, как на ладони. Однако, как только Парис миновал Дарданские ворота, он сразу растерялся – куда идти? Куда ни глянь – дома, дома, и множество людей, суета, шум, какие-то телеги, повозки – под одну из них едва не угодил Парис – хорошо, вовремя отскочил, прижался спиной к шершавым камням фасада двухэтажного дома.

– Куда прешь – прогремело над ухом.

Вдобавок, глотнув пыльного городского воздуха Парис с непривычки едва не закашлялся – нестерпимо захотелось пить – увы, он ничего не прихватил с собой в дорогу – так и отправился налегке. Надо же – ведь там, за скалой стоит мой кувшинчик – дорого бы сейчас дал Парис, лишь бы тот кувшинчик оказался здесь. Хорошо, у соседнего дома притулился небольшой каменный фонтан, украшенный женской фигуркой. Парис склонился над бившей струйкой – оттого и не разглядел мальчишку лет двенадцати, что сразу подошел к нему.

– Пить из фонтана нельзя.

– Это почему? – даже не поднял головы Парис.

– Потому что нельзя. – заученным тоном продолжал мальчик – Он посвящен богине.

– Что ты говоришь? – усмехнулся Парис – И какой же?

– Афине. Она тебя накажет – она не любит, когда ее не слушают. – вещал школьным тоном мальчик.

– Видел я эту Афину… – Парис не стал вдаваться в подробности. Ребенку это не надо, к тому же здесь вряд ли поверят, если Парис станет рассказывать кому ни попадя, как однажды Афина предстала перед ним нагишом – а значит – ни к чему это. Не затем Парис сюда шел. Потому он попытался отмахнуться от назойливого школяра. Не тут-то было.

– Мой папа говорит…

– А кто твой папа?

– Жрец. Он самый главный в храме, что у моря. – заважничал мальчишка.

– Вот как? Ну и ступай к нему.

– К нему нельзя. Отец сейчас на стадионе. приносит жертвы перед состязаньем.

– Тебя мне боги, видимо, послали. – решил Парис. – Наверное, Афина? Хотя, я думаю – скорее нет. Где тот стадион? В какую сторону идти – ты мне покажешь?

– Это далеко отсюда. Где курган Ватиея – за ним сразу.

– Это где?

– Тебе к другим воротам надо – туда. – махнул рукой мальчишка. – Еще там спросишь.

Поскольку указанное направление прямиком через весь город никак Париса не устраивало – он, было, ринулся сначала, да через пару шагов остановился, огляделся – задумался. Каменные дома сплошь занимали пространство, загородили собой обзор, и становилось совершенно не понятно – как сориентироваться здесь – не по клочку же неба, что проглядывало между крыш. Еще не выберешься и будешь плутать целый день вокруг да около. Нет, лучше вкруговую – сообразил Парис. Может, оно и дольше – зато надежнее. Другими словами Парис почел за благо, не углубляться в лабиринты переулков, чтобы не заблудиться окончательно, а пройти вдоль городской стены до нужных ему ворот. Однако стена, что с вершины Иды выглядела игрушечной, на деле оказалась бесконечной – сколько Парис не прибавлял шагу, высокий каменный пояс никак не желал прерываться. Он насчитал пятнадцать караулен, подивился пятнадцати каменным лестницам, что вели на самый верх укреплений, пока, наконец, не догадался заскочить на задок проезжавшей мимо коляски – этим утром дорога вдоль стены была относительно свободна, лошади бежали быстро – Парису лишь оставалось не прозевать створ Скейских ворот.

– Ох, ты… вот это да… – только успевал таращить глаза Парис. Мощная кладка стены впечатляла и более искушенных в этом деле людей, что тут говорить о молодом человеке из захолустья. – За такими стенами ничего не страшно. – немедленно проникся уважением к искусству неведомых строителей Парис.

Он едва не прозевал ворота – огромные, кованные железом – они были распахнуты настежь – торговый обоз как раз заезжал в город, тяжело разворачивался к складам, перегородив собой всю дорогу. Коляска свернула вправо, намереваясь уйти от затора – Парис вовремя с нее спрыгнул и сразу озадачил своими вопросами стражу Скейских ворот.

– Где тут игры? Куда мне идти?

– Ты откуда такой взялся? – усмехнулся в ответ здоровенный детина – и немудрено: все зрители и участники соревнований давно были на стадионе.

– Я оттуда, с Иды – принялся сбивчиво объяснять Парис. – Мне очень надо, там мой бык…

– Нет, ты слышишь? Бык его там. А сам он с Иды. – зубоскалил страж троянских ворот, обращаясь к напарнику – Кого только здесь не носит. Где ты раньше был? Игры твои скоро кончатся. Спать надо меньше.

– Как? То есть как? – испугался Парис.

– А так. С утра они идут, игры… Все интересное ты уже пропустил. Вон туда иди. – указал стражник в сторону Ватиейского холма. – Может успеешь на последний круг.

Парис больше не задавал вопросов. Что это за загадочный последний круг он понятия не имел, однако расспрашивать дальше посчитал не нужным. Главное – направление было указано, сам курган Ватиея виднелся вдалеке слева – если смотреть от ворот. К нему едва не бегом пустился Парис. Неужто я опоздал и мой бык достался какому-нибудь силачу, который даже не понимает… Не может этого быть. Я же следом за ним пошел. Не могли так быстро… А вдруг его принесли в жертву? – похолодел от страха Парис.

До кургана оставалось каких-нибудь двадцать минут ходьбы.

***

Игры, что ежегодно проводил Приам в память о пропавшем сыне, действительно начались утром и были в самом разгаре, когда Парис еще только приближался к Скейским воротам. На высоком Ватиейском холме, подле которого располагался стадион, рано собралась толпа – особо рьяные болельщики пришли еще затемно, чтобы занять более удобную позицию. Поскольку по сложившейся традиции заезды колесниц – их было шесть, этих заездов, состязания начинали. Старт давался на стадионе – Приам собственноручно давал отмашку, лошади срывались вскачь, однако поворотный столб, где случались особенно зрелищные моменты, находился аккурат у Ватиейского холма. Зритель, не поленившийся на тот холм забраться, мог наблюдать двенадцать раз кряду поворот колесниц – поскольку дистанция определялась в двенадцать кругов. И каждый раз это было зрелище не для слабонервных. На бешеной скорости колесницы сталкивались, наезжали друг на друга, разбиваясь в дребезги – тучи пыли взметались вверх, летели колеса, падали лошади, упряжь путалась и возницы, если только им удавалось уцелеть, уже не мечтали выиграть гонку – лишь бы выбраться живыми из этой передряги.