Сказание о дымке

Сказание о ясно-фиолетовой дымке

Даосская книга об обретении чудесного здоровья, нестареющего долголетья, бессмертия и волшебного превращения, написанная только для посвящённых и избранных.

Книга о том, как стать небожителем через «Главы о Прозрении Истины».

Эта книга может быть использована, как учебное пособие по медитации для «пестования жизненности» с использованием знаний о внутренней даосской алхимии, которая позволит укрепить здоровье и повысить долголетие, а при постоянном долгом употреблении этого учения обрести бессмертие.

«Мудрость приходит к нам с Востока, а философия – с Запада. Мудрость – это оружие, а философия – химера». Фёдор Совин

Предисловие автора

Я, как и древние китайские мудрецы, отдаю себе отчёт в том, что поверья и надежды не могут быть ни доказаны, ни опровергнуты. И в моих историях я не желаю манипулировать ни страхом людей, ни их надеждами на открытие неких сверхъестественных сил, наличие и существование которых они предполагают в природе. И это я делаю не для того, чтобы сохранить существующий порядок, или описать утопическую человеческую природу, которая может не соответствовать действительности. Я просто хочу научить людей противостоять всякой мистике и наивным верованьям, противиться всякой бесовщине, которая делает их слабыми, боязливыми и суеверными и, последнее время, всё больше захватывает наше общество, но, вместе с этим, не закрывать глаза на некоторые явления в нашей жизни, которые не поддаются пониманию нашим разумом. Прошу моих читателей, с одной стороны, отнестись к моему изложению этой теории обретения бессмертия и моим историям с юмором и рассматривать их как некое интеллектуальное развлечение. С другой же стороны, (если у читателей возникнет желание) они могут проверить на себе некоторые советы древних мудрецов, как укрепить свой дух и добиться развития своих сверхординарных сил и способностей, чтобы раздвинуть границы своих физических, интеллектуальных и духовных возможностей.

Преддверье

《紫清煙語》

(“Zǐ qīng yān yǔ”)

Сказание о ясно-фиолетовой дымке

(авторское изложение даосского трактата тайных знаний, составленных, по приданию, высшими божествами даосского пантеона и одобренное Нефритовым Императором)

ОДНО СВИДЕТЕЛЬСТВО ВМЕСТО ЭПИГРАФА

1. История о призыве писарей на Небеса

В Сучжоу некий Ян Да-пяо был писцом искусным,

Как только шестьдесят ему исполнилось, скончался,

Но вскоре вновь воскрес, из гроба радостно поднялся,

И рассказал, где был он, с видом радостным и грустным:

– «В Небесной Канцелярии допрос мне учинили;

Нефритовый им Император дал всем указанье,

Чтоб всех писцов искусных для работы пригласили

Писать «О дымке ясно-фиолетовой сказанье».

Сказали, что писателей на Небе не хватает,

Пассажи, некоторые, им в книге не даются,

Все получают премию, писать кто помогает,

А кто откажется, не сможет к жизни тот вернуться.

Попробовал я написать, и сразу получилось,

Увидев каллиграфию, меня все похвалили;

Услышать похвалу мне никогда не приходилось

От небожителей, затем меня те отпустили».

Прошло три дня, и в небе вдруг курлыканье раздалось,

Журавль на землю прилетел, писца позвал с собою,

Ян сразу бредить стал, его сознанье отдалялось,

Как будто говорил кто, находясь над головою:

– «Я не могу учиться у богинь и у монахов,

Все кисти – лысые, к тому ж, сюжет мне не удался…»

И после этих слов хвастливый Ян опять скончался,

Домашние же в тот момент все натерпелись страху.

В тот день в Небесной Канцелярии все говорили

О знаменитостях: «Су Цзинь – один их первых снова,

Ю Цзунь с письмом – в десятке первом, все его хвалили».

Ян прибыл, о нём не было там сказано ни слова.

Текст оригинала

紫清煙語

蘇州楊大瓢諱賓者，工書法，年六十時，病死而蘇，曰：「天上書府喚我赴試耳。近日玉帝製《紫清煙語》一部，繕寫者少，故召試諸善書人。我未知中式否。如中式，則不能復生矣。」越三日，空中有鸞鶴之聲，楊愀然曰：「吾不能學王僧虔，以禿筆自累，致損其生。」瞑目而逝。或問天府書家姓名，曰：「索靖一等第一人，右軍一等第十人。」

Zǐ qīng yān yǔ

Sūzhōu yáng dà piáo huì bīn zhě, gōng shūfǎ, nián liùshí shí, bìngsǐ ér sū, yuē:`Tiānshàng shū fǔ huàn wǒ fù shì ěr. Jìnrì yù dì zhì “zǐ qīng yān yǔ” yī bù, shànxiě zhě shǎo, gù zhào shì zhū shàn shū rén. Wǒ wèizhī zhōngshì fǒu. Rú zhōngshì, zé bùnéng fùshēng yǐ.'Yuè sān rì, kōngzhōng yǒu luán hè zhī shēng, yángqiǎorán yuē:`Wú bùnéng xué wáng sēng qián, yǐ tūbǐ zì lèi, zhì sǔn qí shēng.'Míngmù ér shì. Huò wèn tiānfǔ shū jiā xìngmíng, yuē:`Suǒ jìng yī děng dì yī rén, yòu jūn yī děng dì shí rén.'

Эпилог

Все люди медитируют по-разному. Но для чего же нам нужна медитация? Ведь когда мы садимся в позу лотоса, чтобы погрузиться в ещё неявленное нам чувство естества, то мы ожидаем проникновения нашего сознания в сферы высших миров через внезапное озарение. Когда-то истинные мудрецы называли такие медитации простой игрой ума, а также состоянием «добродетельного развлечения». Но для такого медитирования следует создавать благоприятные условия, чтобы восприятие мысленных картин помогало нам полностью раскрывать своё внутреннее творчество и выходить на общение с Бессмертными и небесными богами.

Древние мудрецы говорили: "Чтобы познать Истину, нужно погрузиться в медитацию". Но я думаю, что каждый человек изобретает свой путь постижения Истины, и у каждого человека существуют свои приёмы медитации. Но все должны знать главный и основополагающий приём подготовки к этому проникновению, который определил ещё в своё время Чжуан-цзы:

Девять ступеней становления Бессмертными по методике Чжуан-цзы

1. Стать безыскусным – (Обретение естественности).

2. Научиться следовать за другими – (Перевоплощение).

3. Постичь других – (Проникновение в суть вещей).

4. Уподобиться вещам – (Само-воплощение).

5. Приблизиться – (Искусство проникновения).

6. Постичь разумом сообщения чувств – (цвет-зрение, звук-слух, запах-обоняние, вкус-вкус, поверхность-осязание, отвлечённые представления-мысли).

7. Завершить объединение с природой – (Волшебное превращение).

8. Забыть о смерти, забыть о жизни – (Забвение).

9. Постичь великое мельчайшее, малое в великом – (Высшее Понимание).

Вначале нужно научиться стихосложению, без которого нельзя стать даосом, и уже затем вникнуть в учение даоса Чжан Бо-дуаня. И лишь после того может открыться Истина, позволяющая нам путешествовать по иным мирам. Учение этого даоса изложено мной просто, но понять его может не каждый, потому что в нём зашифрована вся медитативная методика превращения в астральное тело.

В этом произведении я привожу поэтапно оригинал его «Главы о прозрении Истины» в «Трёх Частях» простым переводом, в который нужно вникать по особой методике, о которой намёками и притчами мудрецы разъясняют и подсказывают, как это делается. (Расскажу об особенностях этой медитации и я, тут же изложу картины моих видений во время моих путешествий в мир иной, а также, рассказы моих собеседников-даосов, которые высказывали свои воззрения на вещи, происходящие в природе).

Для того, чтобы попасть на Небо мне пришлось сдать экзамен лично Нефритовому Императору, написав своё сочинение на тему этих Девяти Ступеней, после чего я был зачислен в сонм Бессмертных Небожителей, получил титул «хоу» и стал дипломированным даосом с разрешением путешествовать по всем закрытым мирам Вселенной.

Сочинение на таких экзаменах должно быть написано в стихах – таково условие для всех даосов. Мысли должны быть гармоничными и излагаться в определённом ритме. После написания такого сочинений, его нужно, никому не показывая, сжечь, чтобы оно попало на Небо. Это и есть одно из условий проникновение на Небеса, где чиновники Небесной Канцелярии читают такие сочинения и дают им оценку. Могу об этом сказать лишь следующее:

На Небесах действует строгий конфуцианский порядок изложения своих мыслей, который базируется на Восьмичленной прозе или стихах, и восьмеричное повествование строится на следующих принципах и в следующем порядке:

Восьмичленная проза (Восемь аналогий)

Стиль восьми аналогий – БА БИ ТУ.

(способ написания сочинений на государственных экзаменах при династиях Мин и Цин)

1. (ПО ТИ) Заявление темы (только две фразы)

2. (ЧЭН ТИ) Развитие темы

3. (ЦЗИ ЦЗЯН) Начало рассуждения

4. (ЖУ ШОУ) Переход к делу

(Далее идут главные пункты, излагающие суть основного содержания экзаменационного эссе; в каждом их этих пунктов по четыре абзаца, составленных по двум аналогиям с Би, поэтому такое написание и являются стилем Ба Би Ту)

5. (ЦИ ГУ) Начало

6. (ЧЖУН ГУ) Середина

7. (ХОУ ГУ) Конец

8. (ШУ ГУ) Завершение, итог.

(Таков образец неоконфуцианской догматики – четырёхстишие в истолковании Чжу Си)

Комментарий:

По памяти я уже не помню содержания всего этого сочинения, но когда я его писал, то был, как говорят, в ударе. Уже после некоторого времени, напрягая память, я вспомнил небольшой отрывок из моего сочинения, который и привожу здесь:

Структура произведения

Часть первая (стать безыскусным)

Всегда тревожной жизнь была наша и горькой очень;

Достатка жаждут всегда люди, а порой богатства,

Но часто прячут голову, и опускают очи,

Уходят в одиночество и отвергают братство.

Ведут себя как черепахи и живут с оглядкой,

Но скромность их – из-за нужды, а, может быть, от страха,

Как только добиваются какого-то достатка,

То возникает у них спесь огромного размаха.

Никто довольствоваться не способен малой мерой,

Остановить себя не могут, жаждут все наживы,

Не согласуются их быта ценности с их верой,

Не заполняют чем-то стоящим жизнь, пока живы.

Хоть жизнь и переменами у них полна обычно,

Но годы молодые часто тратят все впустую,

И действуют при сложных обстоятельствах вслепую,

Растрачивая силы зря свои, душевные, привычно.

И каждый начинает жить, какой-то план имея,

Стремится делать что-то, чтоб чего-либо добиться.

Но случай разрушает всё, одни несчастья сея,

И мы не понимаем, как могло это случиться.

Больше я ничего не могу вспомнить. (Когда боги не хотят распространения каких-то тайн, но они стирают нашу память). Но всё же я кое-что помню о структуре своего изложения, что и привожу здесь прозой в качестве примера, как должна использоваться восьмичленная проза, которой писали сочинения на государственных экзаменах для получения учёной степени, после чего Императором присваивалось учёное звание и давалась государственная должность:

ТЕМА СОЧИНЕНИЯ: Как стать безыскусным?

1. (ПО ТИ) Как стать безыскусным? Чтоб стать безыскусным, нужно перестать подражать другим.

2. (ЧЭН ТИ) Подражая другим, мы теряем себя, а когда теряем себя, то превращаемся в механизм: ведём себя как другие, думаем, как другие, совершаем те же ошибки, которые совершают другие. Как же нам стать самим собой без оглядки на других?

3. (ЦЗИ ЦЗЯН) Чтобы стать самим собой, в своих действиях не нужно допускать ничего механического. Лишь при этом условии таланты, заложенные в нас природой, начнут пробиваться наружу, как всходы растений весенней порой. Не нужно подражать людям, не нужно подражать Земле, не нужно подражать Небу.

4. (ЖУ ШОУ) Подражая людям, мы становимся мыслями. Подражая земле, мы становимся вещами. Подражая Небу, мы становимся духами. Но чужие мысли, вещи и духи – это не мы. Во всех них нет нашей самости, нет нашей души. Все они приносят нам только искусность и фальшь, с ними мы теряем свою истинную подлинность, своё своеобразие и свою неповторимость. Путь нам дан природой, чтобы выразить свою сущность и осуществить своё предназначение.

5. (ЦИ ГУ) Первая часть «Глав Прозрения Истины»

Для осуществления себя, нам нужна пустота, нам необходимо пространство. Любые границы замедляют наше развитие. Когда нет границ, то не существует и времени. Безграничное пространство дарит нам бессмертие. Но главное, что нам нужно для развития, – это энергия. Энергия наполняет нас силой и даёт нам жизнь, она сама превращает нас в энергию. Но наша собственная энергия – это и есть источник нашей самости, человек должен жить своей энергией, питаться, насыщаться и заполнять ею всё вокруг себя. Энергия человеческой самости похожа на сияющую ярко-фиолетовую дымку. Эта дымка окутывает нас. И даже когда мы расстаёмся со своим телом, она сохраняется и остаётся в пространстве. Эта дымка может отделяться от нашего тела и путешествовать самостоятельно. Она имеет всего три ясные сиятельные небесные души «хунь», но, соединяясь с телом, обретает ещё семь земных душ «по», отчего становится утяжелённой, наполняясь замутнённым сознанием. Сиятельный небесный свет разбавляется тёмным светом.

6. (ЧЖУН ГУ) Срединная часть «Глав Прозрения Истины»

Середина – (здесь я излагаю секретные знания по проникновению на Небеса, после того, как получаю астральное тело).

(Она излагается ниже в переводах, записях и комментариях)

7. (ХОУ ГУ) Последняя часть «Глав Прозрения Истины»

Конец – (Я излагаю цель моих небесных блужданий в различных сферах эфира)

8. (ШУ ГУ) Заключенье «Глав Прозрения Истины»

Завершение, итог – в заключении, я высказываю свою потаённую мысль и приношу благодарность Нефритовому Императору за наделения меня секретами Бессмертия и за продление срока моей жизни.

(За это сочинение я получил от Нефритового императора титул Хоу и право мысленно исцелять некоторых людей).

Комментарий:

Экзамены – это важное явления в жизни каждого человека. Иногда человек, хотя бы ради себя, должен сдать хотя бы один экзамен (даже если он сдаст его сам себе), чтобы обрести уверенность и самоуважение.

Боги наблюдают за нами на небесах и всегда радуются наши успехам, но если мы сдаём им экзамены напрямую и показываем свою учёность, то они нас награждают особыми способностями и возводят в определённый ранг на Небесах. Приведу лишь один пример, связанный с этими экзаменами:

2. История о Боге Земли, приветствующем студента-учёного

У Хэн из Сюнина студентом был в семье в Чжэцзяне,

Которая везде продажей соли занималась,

В тридцатый год правления Цзянь-луна или ранее (1765 г.),

Когда проверка всех студентов знаний состоялась.

Экзамен на провинциальном смотре проводился,

В тот день, когда ещё оценки опубликовали,

Вдруг старому слуге его той ночью сон приснился,

И господину он сказал: «Экзамены вы сдали»!

Услышав это заявленье, У Хэн удивился,

Спросив: «Откуда знаешь ты»? И тот сказал такое:

– «Во сне я этой ночью возле храма находился,

Я видел Земли Бога, как он вышел из покоев,

В свою коляску сел, сказал мне, двери закрывая:

– «Как правило, экзамен сдавших боги поздравляют,

Ты передай хозяину, его я поздравляю,

Он сдал экзамен, может отдохнуть, забот не зная».

У, это услыхав, обрадовался, но не верил,

На свете много было лиц, успеха ожидавших,

И впрямь, экзамен сдан был, когда это он проверил.

Шестнадцатое место занял У, среди сдававших.

Текст оригинала

土地迎舉人

休寧吳衡，浙江商籍生員。乾隆乙酉鄉試，榜發前一日，其家老僕夜臥忽醒，喜曰：「相公中矣！」問：「何以知之？」曰：「老僕夜夢過土地祠，見土地神駕車將出，自鎖其門，告我曰：『向例省中有中式者，土地例當迎接。我現充此差，故將啟行。汝主人，即我所迎也。』」吳聞之，心雖喜，終不信。已而榜發，果中第十六名。

Каждый человек должен научиться писать стихи, чтобы привести свою душу в гармонию с миром.

Даос – это, прежде всего поэт, потому что он должен приводить в гармонию не только свою жизнь и всё своё окружение, но и свои слова, которыми он пользуется редко, но по существу. Поэтому, прежде чем написать сочинение, я учился стихосложению у феи, потому что нет более искусных духов в мире стихосложения, чем они.

И произошло это таким образом – я уснул и увидел чудный сон.

3. Рассказ о беседе стихотворцев в уезде Золотых Цветов

В уезде Золотых Цветов красавицей считалась

Младая женщина Ти Лан (1) из всей элиты, местной,

Благоуханной Орхидеей всеми называлась,

Была супругой мудреца Фу (2) из семьи, известной.

Её письма стиль был красив, смысл слов всегда глубоким,

Но одарённее всего блистала в сочиненьях

Стихов, наполненных всегда изяществом, высоким,

Придворные хвалили их, сходясь во всём во мненьях.

Святой и благодетельный царь Ле (3) с нею общался,

И поэтический её дар средь придворных славил,

Её учить словесности придворных дам поставил,

При всех её стихами на пирах всех восхищался.

Она на тех приёмах с его свитою стояла,

Обняв рукою книгу, толстую, с её трудами,

И по желанию государя стихи слагала,

Так, что нельзя было исправить слова меж словами.

Едва исполнилось ей сорок, как она скончалась,

Её близ Западного с гор Истока схоронили,

Прошли столетья и её наследье забывалось,

Там, где хранился её прах, давно уж феи жили.

И перед тем, как я писать решился сочиненье

Небесному царю, то, как-то, в сон я погрузился,

И неожиданно вдруг у Истока очутился,

Где было поэтессы той захороненье.

Но чувствовал себя я не телесно, а духовно,

Как будто был во сне, но наяву всё это было,

И то, что в те мгновения со мной происходило,

Казалось яркой жизнью мне в той местности, укромной.

Я вдалеке был от жилья, в предгорье дол, у поля,

Где буря с проливным дождём меня вдруг там застигла,

Я весь промок до нитки, тьма сгущалась, моя воля

Была подавлена, и безысходность там настигла.

Я огляделся, вдруг увидел в южном направленье

Мерцающий свет фонаря, направил туда стопы,

Дойдя до того места, ветхое нашёл строенье,

Соломой крытый дом, протоптаны где были тропы.

Я попросился на ночлег, но страж там отказался

Впустить меня, моё как б появление предвидел,

Я растерялся, у дверей дома стоять остался,

Украдкой заглянул в окно, и вот что я увидел:

На ложе старец восседал, а рядом с ним сидела

Красавица, а в волосах – заколка из нефрита,

В расшитых бисером туфлях, брошь, яркая, блестела

На платье, шея, лебединая, была открыта.

Красавица, возвысив голос, тут сказала внятно:

– «Безлунна ночь, и время позднее, а находиться

Снаружи в бурю путнику, не очень то приятно.

В ночлеге если мы откажем, где ему укрыться»?

Услышав речь такую, я вошёл, расположился

На отдых под навесом в южной стороне покоя,

Вторая стража приближалась, слышал звук я боя,

И сидя на осле, почтенный муж вдруг появился,

Усы и брови были белы, волосы седые,

И в плечи втянутая голова. К нему на встречу

Из дома вышел старец, и сказал слова простые,

Как будто сотни лет назад такие были речи:

– «Путь трудный был, как вижу я, и хлопотный, и долгий,

О, сколько же в дороге, господин мой, претерпели,

Чтобы развлечься с нами! Разыскать нас захотели,

Как говорят, найти нас, что в стогу искать иголки».

Ответил гость: «Дав обещанье, можно ли нарушить

Обещанное слово?! Вот я и пришёл к вам ныне,

Заснув в ночи, ведь вдохновение можно разрушить,

Как Фэнь Лао прервал читать стихи на середине (4).

Жаль только буря этой ночью сильно разгулялась»,

Хозяин с гостем меж собой сиденье поделили,

И сели друг напротив друга, женщина осталась

Сидеть на своём месте, все к беседе преступили,

И о словестном начался их разговор искусстве.

Стиха четыре увидал гость на ширмах, слюдяных,

О временах года и сменах вида, постоянных,

И тут же начал вслух читать, в них вкладывая чувства:

«Весна. Согрев нас, опьянил поток лучей, горячих.

Слепящим солнцем освящён чертог наш и окрашен,

В зелёных ветках ивы иволга снуёт и скачет,

Мелькает мотылёк над чашечкой цветка, что краше

Других цветов, и так же юноша у юбки вьётся

Прекрасной девушки, а та застенчива, пуглива,

И, слыша смех, одёргивает юбку торопливо,

Весне их пробудить друг к другу чувства удаётся».

«Играет ветер пеной роз и лепестков граната,

Нал головой прекрасной девы – кроны одеянье,

На деве одеянья нет, оно было когда-то

Ещё с тем юным отроком до первого свиданья.

Вот иволга в чащи, зелёной, плачет, вспоминая

Весну, две ласточки поют, строки стихов рифмуя,

И вдаль летит мечта по небу, тучкой уплывая,

И шепчет, что не может улететь, дева, тоскуя».

«Осенний ветер над вершинами деревьев мчится,

И дымка при рассвете тихо уплывает в дали,

И запах лотосов, хмельных, ещё в пруду хранится,

Но чистота уже не та там, что была вначале.

И ветер дует с севера, несёт с собою стужу.

Вдали умолкла флейта, звук её остановился,

Дворец там где-то, Самоцветный, в чащи, густой, скрылся,

Иду я робко к флейте, феникса след обнаружу».

«Огонь я, жаркий, раздуваю в огненной жаровне,

И до рассвета чашею вина я согреваюсь,

Зимой цветной я шторою от стужи защищаюсь,

Как б я хотела, чтобы брови мои стали ровней.

Тепла дух просит мой и вёсен, ранних, возвращенья,

Чтоб защитить меня от этой стужи дуновенья,

Мой взгляд в восточном направлении луну находит,

Там за хребтом луч цветом, абрикосовым, восходит».

Гость до конца прочёл стихи, воскликнул восхищённо:

– «Читая здесь стихи, испытываю я блаженство,

Кто, как ни я, оценит в них всех слога совершенство?!

И ваше дарование в них так определённо»!

Хозяйка же сказала: «Мой талант так неприметен,

Равняться с вами мне ль, – единственным, средь тысяч многих?!

Мне просто посчастливилось, мой труд стихов, убогих,

Близ трона Одухотворённого (5) был им замечен.

И повелителю служить я кистью с тушью стала,

Постигла сопряженье разных слов и сочетаний,

Потом их в строфы своим методом простым слагала,

И этим только получила при дворе признанье,

Однажды, на горе Духа-заступника (6) гуляя,

Откуда Небожитель-князь Святой в Небо вознёсся,

Сложила я стихи, за облаками наблюдая,

Которые гнал ветер, над вершинами гор нёсся:

«Вершина тянется Духа-заступника вверх к тучам,

И кроны древ свои молитвы к Небу обращают,

И тысяч тысячи цветов, цветущих там по кручам,

Своим цветением её природу украшают.

Железный конь одним прыжком на Небо возвратился,

Но слава подвигов его во всех веках осталась,

И после вознесения молва о нём слагалась,

О том, как он в своём прыжке величия добился».

Спустя лишь месяц по дворцу стих этот разошёлся,

И Благодетельный Царь обратил своё вниманье

На этот стих, он, будто, по душе ему пришёлся,

Он похвалил меня, пожаловал мне одеянье.

Потом же царь у Врат Раскрывшегося Озаренья (7),

Вдруг как-то погрустнел и, чтоб взбодриться, ради шутки

Велел Советнику при мне писать стихотворенье,

Песнь о супругах – неразлучных – селезне и утке.

Тот написал, но царь остался недоволен ими,

Тогда ко мне он обратился с просьбою такою:

– «Ты пишешь хорошо, владеешь темою любою,

А опиши-ка мне парчу словами ты, своими».

Взяла я кисть и тут же на бумаге начертала:

«Парчи шёлк, знаменитый, – простор моря, бирюзовый,

Лазурь и киноварь, как неба алое начало,

На ней оттенок – отблеск золота кровли, дворцовой».

Царь похвалил меня, пожаловал пять слитков злата,

Назвал потом меня «Помощницей, Высокомудрой»,

Так оценила меня вся Учёная Палата

Поэтов и придворных за слог мой стихов тех, чудный.

Когда же государь наш умер, я стихи сложила:

«Он тридцать лет страною правил и берёг державу,

И под его началом тысяча умов служила,

Таланты, дарованья вознесли его по праву

Величье до небес, земель расширил он владенья

На запад и восток, следы оставив за собою.

Кому же будем воздавать мы наши восхищенья?

Кого обрадует в царском саду цветок весною?

Я возношусь в Чертог, Небесный, чтобы внять напевам,

И вдалеке от Цао-шань горы (8) я песнь слагаю,

Прислушиваясь в небесах ко всем поющим девам,

И с грустью слёзы я со щёк своих платком стираю».

Гость произнёс: «Пусть необычности нет в этих строфах,

И новизны, но скорби и страдания – в избытке,

Они созвучны в древности старинным катастрофам,

Когда несчастье для людей, великих, было пыткой.

У старых стихотворцев красота была основой,

И слогу придавал особенную прелесть каждый,

Строка была кратка, мысль долгой, свежей, новой,

А смысл – далёким, слово – близким, стиль считался важным.

Любой поэт в плеяде древних был своеобычен,

Так как он был воспитанным и ценностей держался,

Ему казался только свой стиль, созданный, привычен,

И он в его произведеньях только проявлялся,

У одного был голос верный, выверенный, ясный,

А у другого был насмешливым, даже язвящим,

У третьего он был торжественный и громогласный,

Ещё был философским, или даже в транс вводящим.

Так в Гао-тане (9) небожительницу очернили,

А в песне двух семёрок Тайцзцун-царь (10) бывал осмеян,

Поэты много злых произведений сочинили,

Где недостойный им сюжет их бытом было навеян».

Хозяйка слушала, молчала, слёзы проливала,

Спросил гость, отчего она, так сокрушаясь, плачет.

Она, смахнув своим платочком слёзы, отвечала:

– «Я думала, что все поэты действуют иначе,

Я много лет святому Тхань Тону (11) всё поклонялась,

Потом святого Хиен Туна с уваженьем чтила,

Была верна царю, чиста связь наша оставалась,

Как меж родителем и чадом, я его учила.

Когда являлась во дворец, была средь его свиты,

Не опасалась никогда я клеветы, наветов,

Не думала, что грязью буду я лжецов облита

В стихах их обо мне таких, как в них звучит ложь эта:

«Захочет царь тоску развеять, то он приглашает

К себе Ти Лан и делает всё, что угодно, с нею,

Он от неё не только прочитать стихи желает,

Но страстную проводит ночь с ней, силы не жалея».

Или ещё: «Ти Лан однажды дар свой потеряла,

Когда хватила лишку на пиру с царя гостями,

В кровати царской очутилась и всю ночь проспала,

Не одарив государя ни страстью, ни стихами».

Неужто мудрецы, живущие всегда в почёте,

Других услад, как обратить ложь в правду, не имеют,

Из ничего, чтоб сделать что-то, – преданы заботе,

Чтоб посмеяться или оболгать святое, смеют»?!

Сказал гость: «Не с одной лишь с вами это всё случалось,

Не сосчитать, сколь добродетельных особ гневила

Язвительная кисть, и даже Чан-э (12) обижалась

В чертогах, лунных, её тоже кисть та оскорбила:

«Чан-э волшебный эликсир отведала когда-то,

И вознеслась на небо, как произошло – не знает,

Теперь там места не находит, ищет всё возврата,

И мается в Лунном Дворце от скуки, и зевает».

Лун Юй (13), высокородную, уважили стихами:

«Вот дело, дивное! Когда Лун Юй с мужем почила

В чертогах, то имела плоть с руками и ногами,

Проснувшись там же с мужем, образ духа получила».

Когда мы где-то за дворцовые врата ступаем,

То сразу же и Лю Чжоу (14) припоминаем,

Пытаемся же во дворце при венценосном сыне

Осмеивать У Цзэ-тян (15) в образе Земли богини.

И голосов, неправедных, и лживых слов так много,

Что, вычерпав всю Реку, Светлую, до дна, всем древним

Не смыть с себя стихов, позорных, возмущеньем, гневным,

Чтобы чиста была поэтам на Небо дорога».

Хозяйка слёзы утерла платком, потом сказала:

– «Не вразуми сейчас меня вы, я бы так осталась,

Ущербной яшмой у себя в покоях, кем я стала,

Той, что отшлифовать до блеска мне не удавалось.

Но дивная ночь кончится, утехи же такие

Редки. Я и супруг мой, к счастью, встретились здесь с вами,

Зачем нам вспоминать все неприятности, лихие,

Что умножают грусть, бесплодную, только словами».

Они заговорили о стихах и прозе ныне,

Сказал гость: «Непросторная Молельня (16) пишет гладко,

Но все стихи его приводят всех людей в унынье,

Они диковинны, местами звучат даже сладко.

Верши Надёжного Наставника (17) бередят душу,

Стихи Сосны Приречной (18) духу юноши подобны,

Они задорны, но их можно в молодости слушать,

А строфы Хризантемы с Холма (19) удивить способны,

Мужей, такие как Дол Золотых Цветов Уезда (20)

Иль Чана Крепости Нефритовой (21) произведенья,

А также Ву Уезда Пути Умиротворенья (22),

Известны всем, и каждый занимает своё место.

Но если мастера нам поискать слов, совершенных,

И осмысления, глубокого, то поклониться

Нам нужно перед Нгуен Чаем (23), чьих стихов, блаженных,

Никто не превзойдёт, как и не сможет с ним сравниться.

И он войти достоин во врата Ду Шао-лина (24),

На свете жило много ведь поэтов, достославных,

А что касается вашего мужа-господина,

То даже во всём мире не найдётся ему равных,

Чей стих преображает зыбкие дымы и тучи,

Слова его исполнены такого назиданья,

Что изменяет силой полностью наше сознанье,

Мы обретаем все, его послушав, дух, могучий».

Их слушая, я захотел записывать их словопренья,

Но где уж содержанье речи мне упомнить было,

Пришлось бы сто листов мне исписать и всё чернило,

К тому же, не хватило мне бы моего терпенья.

И тут неловко я, ошибку сделав, оступился,

Услышав шум, сказал гость: «Ой! Нас слушает ведь кто-то!

А я же с вами о таких вещах разговорился,

Могу обидеть через кривотолк ещё кого-то.

Хоть я испытываю радость и от нашей встречи,

Но кто-то нас тайком подслушивал, а это значит,

Что всё, что он от нас услышит, то переиначит,

Не в лучшем для нас свете перескажет наши речи».

Хозяйка же сказала: «Но нам нечего страшиться

Наветов и обмолвок школяров, что нас здесь слышат,

Ведь сами вы сказали, мы должны быть всех их выше,

Пусть говорят все, что хотят, нам нужно отстраниться».

Тут я не выдержал и сразу из укрытия вышел,

И, поклонившись, от души принёс им извиненья,

Сказав им, что всё ценное, что я от них услышал,

Я передам потомкам, будущим, без измененья.

Стал о законах спрашивать их всех стихосложенья.

Гость вынул из-за пазухи своей книгу, большую,

Дав мне, сказал: «Ты не читай другие сочиненья,

Научишься всему, читая книгу лишь такую».

Прошли часы, какие, с вином тыква опустела,

Осушены все чаши были, стали все прощаться,

Почтенный старец отбыл, мне пришлось у них остаться,

Я спать отправился, меня усталость одолела.

Когда проснулся я, возле меня книга лежала

Та, что мне старец дал, но все листы были пустые,

В начале книги же стояли лишь слова такие:

«Собрание стихов и их созвучия начало».

Примечанья

1. Ти Лан (XV-XVI вв.), согласно ряду источников, была женой Фу Тун Хуаня, родилась в уезде Цзин-хуа (Золотых Цветов) и является автором многих стихов.

2. Мудрец Фу – Фу Тун Хуань (XV-XVI вв.) – знаменитый учёный и поэт, настолько прославился познаниями и талантами, что вопреки правилам, не сдав экзаменов, получил должность преподавателя канонического конфуцианского Пятикнижия в императорском училище, а затем звание циши в академии «Лес кистей».

3. Святой и благодетельный царь Ле – царь Ле Тань Тун (1442 – 1497), царствовал с 1460 г.

4. Как Фэнь Лао прервал читать стихи на середине – Китайский поэт эпохи Сун Фань Дай-динь, по прозванию Фэнь Лао, одежды ночью слагал стихи для гостей, суливших ему награду, но вдохновение покинуло его на середине стиха.

5. Близ трона Одухотворённого – то есть царя Ле Тань Туна.

6. Гора Духа-заступника (Ве-линь) – часто упоминается во вьетнамском фольклоре и старой литературе, отсюда, по преданию, вознёсся на небо герой (Святой владетельный князь-небожитель) разгромивший во времена государей Хун войска китайцев в освободительном движении.

7. Врата Раскрывшегося Озаренья – Восточные ворота в Дворцовой стене столицы, название их олицетворяет приход весны.

8. «И вдалеке от Цаошань горы я слёзы вытираю…» – Цаошань – название горы в Китае, где погребён мифический император Хуан-ди. Здесь Цаошань уподобляется горе Ляньшань, где находится гробница Ле Тань Тона.

9. В оде о Гаотане очернена небожительница – имеется в виду ода китайского поэта Сун Юя, где описаны похождения феи в Гаотане. По преданию в давние времена государь царства Чу делил ложе с феей в горах Гаотань.

10. В песне о Седьмом дне Седьмого месяца осмеян Тайцзун – Речь дет о сочинении поэта Чжан Лэя, где автор насмехается над танским императором Тайцзуном. Седьмой день седьмого месяца – день встречи Ткачихи о Волопаса. На Востоке распространён сюжет о дочери небесного бога Ткачихе, жившей к востоку от Млечного Пути и ткавшей изо дня в день облачные одеяния для небожителей; бог, сжалась над её одиночеством, выдал дочь за Волопаса, жившего западнее Млечного Пути. Но она, выйдя замуж, перестала ткать, и бог, разгневанный, приказал ей возвратиться и впредь видеться с мужем только единожды в год – в седьмой день седьмой луны.