Регине Шнайдер было уже за сорок, когда в ее жизни появился Федор Чубчиков. Никто не скрывал, что брак между ними был по расчету. Он хотел уехать за бугор, ей нужны были деньги для жизни. Домашнее хозяйство лежало также на плечах мужчины. Он, несмотря на бешеные скачки цен, выкручивался. Основной работы не имел, но делал деньги почти из ничего. Его коммерческая струнка российской немке очень импонировала. Ей нравилось и то, что он никогда не скулил, даже в трудные минуты…

Свою первую ночную смену на исторической родине предков своей жены Чубчиков проработал на стройке, воздвигался большой универмаг. Он бдил за наружным забором из проволоки и периодически заходил в здание, где велись отделочные работы. Большую часть времени он находился в сторожевом вагончике. Здесь было почти все необходимое для человеческой жизни: столик, радио, журналы. Указания по несению службы новенький получил лично от шефа, который привез его на служебной машине. Как и раньше, русский с улыбкой слушал и утвердительно кивал головой. Хотя и не отрицал, что кое-что из ценных указаний не понимал. Шальке говорил на швабском диалекте, что для Чубчикова означало ничто иное как очередной иностранный язык. У шефа проскальзывали слова и на литературном немецком, но очень редко. Диалект начальника подчиненного не беспокоил. Главное ─ во время службы не спать и не употреблять спиртные напитки. Общемировые проблемы сторожей Чубчикову были по одному месту. Он не злоупотреблял спиртным, ни раньше, ни сейчас. Считал, что «пьяная кампания» под эгидой КПСС была только на пользу алкашам. И в этой стране он также вел трезвый образ жизни. Первую ночь он добросовестно бдил, перекрыл все «нормативы». Вместо трех заходов в универмаг, как рекомендовал ему шеф, он сделал целых пять. Вместо двух кругов по периметру забора, сделал три.

Он не заметил, как наступил рассвет и пришло очередное утро. После ночной смены Чубчиков спал очень плохо. Сон к нему не шел, словно специально. Он довольно часто просыпался, несмотря на абсолютную тишину в спальне. Регина не только ходила по квартире на цыпочках, но и вынесла на крыльцо телефон. Боялась разбудить мужа. В час дня Чубчиков встал, и слегка шатаясь, сказывалось недосыпание, пошел под душ. Немного полегчало. Пообедал. Через два часа он вновь был начеку. Взял сумку с продуктами, чмокнул в щечку жену и побежал на автобусную остановку. До начала работы оставалось тридцать минут…

Первая трудовая неделя для начинающего сторожа прошла незаметно, даже очень быстро. Он постепенно привыкал к совершенно новому стилю жизни. Он и на самом деле был таковым. Сотни, тысячи горожан вечером ехали домой, чтобы отдохнуть от дневной смены. Он же ехал на свою новостройку, работал. Нечеловеческая жизнь или «все наоборот», так он говорил жене о своей работе, все больше и больше его затягивала в свою трясину. Чубчиков часто по ночам рассуждал о своей работе, да и вообще о жизни. Чем больше он рассуждал, тем меньше сомневался в правильности своего выбора. Для переквалификации нужны были деньги и немалые. У него и у его жены таких денег не было. Его тревожило и другое. С немецким он хромал на обе ноги. Найти хорошую работу без приличного знания языка было невозможно. После обхода он садился за учебник и настойчиво учил грамматику. Утром напрягал мозги, хотел кое-что вспомнить о ранее прочитанном. Не всегда удавалось. Чем больше он зубрил язык, тем больше приходил к однозначному выводу. Ночь ─ не для серьезной науки. Разумные люди в эту пору спокойно спали, работали ли же ─ дураки....

Апатия к ночному бдению уходила в середине месяца, когда Чубчикова получал заработную плату. У новичка она была не ахти большая, но для начала это его вполне устраивало. Весомый довесок к семейному бюджету вносила и Регина, она работала «по-черному» у двух престарелых немок. Убирала квартиры или стирала.

Через полгода у русского истек испытательный срок, и он «вышел» в люди. Он давно мечтал о бессрочной и постоянной работе, а не рыскать по десяткам объектов. «Постоянкой» оказался научно-исследовательский центр автомобильной промышленности. Находился он в небольшой деревне Ротхаузен, под Штутгартом. В двадцати километрах от его дома. На объект его привез шеф фирмы. Он очень коротко рассказал о тех, с кем Чубчикову предстояло работать и что ему предстояло охранять. Затем дал ему практический инструктаж. Шальке пять лет назад сам здесь работал. Первым сотоварищем новенького по ночному бдению оказался Иван Геринг, переселенец из Новосибирской области.

Прошло полгода. Чубчиков основательно втянулся в работу, познакомился с сотрудниками. Интернациональный коллектив состоял из семи человек. Среди них было: два «руссака», два переселенца из Румынии и двое немцев из бывшей социалистической Германии. Шефом сторожевой службы на объекте был господин Мюллер, коренной немец. Федор Чубчиков с первого же часа искал контакт с Иваном Герингом, что было вполне закономерно. Оба приехали из Сибири, оба говорили по-русски. Чем больше он завязывал разговор со своим земляком, тем больше его не понимал…

Ванька Геринг еще в детстве хотел быть «русским». Он знал, что только из-за немецкой национальности его родителей сослали из Поволжья в Сибирь. Доставалось ему и в школе. Кое-кто называл его «фашистом» или «фрицем». Он все терпел, иногда плакал, но сдачи не давал. Боялся ─ побьют. По мере взросления свою манеру поведения он несколько видоизменил. Никому на рожон специально не лез. К сильным ─ приспосабливался, маленьких и слабых ─ обижал. Вскоре его заметили, избрали комсоргом класса, занесли на школьную доску почета. Рекомендовали в педагогический институт. Профессия учителя ему не нравилась, но другого выхода не было. Пасти коров или сидеть целый день за рычагами трактора он не хотел. Все экзамены он сдал на тройки, поступил. Помогла комсомольская характеристика. Мало того. В этом году был большой недобор историков. Выпускники хотели лететь в космос, строить мощные электростанции и предприятия. Молодой немец, одержимый тщеславием, тоже хотел быть впереди планеты всей, но другим путем. Учился он посредственно. История, как и его родной немецкий язык не котировались.

Усердие проявлял он исключительно только в общественной работе, где, как ему представлялось, можно было куда быстрее выбиться в люди. И он не ошибся. Через год его избрали секретарем комсомольской организации факультета. Еще через год приняли в ряды КПСС. Еще через год избрали членом партийного комитета института. О нем писали в местных газетах, говорили по радио. Иван Александрович Геринг стал знаменитостью. Ректор здоровался с ним за руку, не говоря уже о деканах факультетов. Студентам Геринг руки не подавал, не замечал, не до этого было. Он весь был погружен в себя, в мир личных интересов и потребностей. После института Иван попросился в родные места. Его просьбу удовлетворили.

Молодому педагогу в школе районного центра Березово предложили вести два предмета ─ историю и немецкий. Он охотно согласился. Через неделю он пошел в райком партии. Пошел ─ себя показать, и кое-что узнать из бурной деятельности народной партии. К первому секретарю идти не рискнул, побоялся. Начал с низов, зашел в отдел пропаганды и агитации. Встретила его относительно молодая женщина, пригласила присесть. Геринг как на духу рассказал ей о своей бурной деятельности в институте. Затем выложил на стол целую пачку всевозможных грамот и значков. Татьяна Сергеевна Мишина, так звали заведующую отделом, от радости расцвела. Райкому партии теперь есть на кого опираться в средней школе, где еще не все правильно понимали политику партии. Особенно ее директор…

В том, визит в особняк местной власти был очень успешным, Геринг не сомневался. В в своих выводах он не ошибся. Через полгода ему предложили возглавить школу. Он без всяких обиняков согласился. Бывшего директора Афанасьева, участника Великой Отечественной войны уволили с формулировкой «за неправильные методы школьной молодежи». Был у безрукого один очень веский негатив. В порыве гнева он срывался и страшно матерился. Все эти годы «недостаток» проходил, сейчас же вышла осечка. В том, что его «сдал» в райком партии новенький, он не сомневался.

Иван Геринг сразу же очень рьяно взял бразды правления в свои руки. Первое, что он сделал ─ отремонтировал свой кабинет. Довольно просторная комната походила на склад, где хранились старые классные журналы и учебные пособия. Он лично сам все побелил и покрасил, не хотел себя компроментировать чей-либо помощью. Женский коллектив наставниц сразу же притих. На следующий день и они навели порядок в своей учительской. Через неделю состоялось заседание педагогического совета школы, оно впервые проходило под руководством нового директора. Он подверг резкой критике работу не только своего предшественника, но и снял стружку с тех, кто ему усердно служил. Пожилой учительнице ботаники стало плохо. Она упала в обморок, еле-еле откачали. Учителя и многие школьники знали, что она была любовницей безрукого. Первое заседание под руководством Геринга по продолжительности побило все рекорды. Раньше, как правило, все вопросы решались в течение часа, не больше. Этот же «марафон» длился уже три часа и все не было конца. Кое-кто из представительниц слабого пола сжимал ноги или ерзался на стуле. Но, увы … Было не до туалета. Программа действий учителей и их подопечных на пятилетнюю перспективу, которую оглашал директор, была куда важнее, чем естественные необходимости человека.

Молва об инициативном директоре-немце все больше и больше распространялась по небольшому городу Березово и за его пределами. На базе школы стали проводиться показательные занятия. Приезжали сюда и студенты института, где совсем недавно учился новатор педагогического «производства».

Рвение нового директора местные власти заметили и бескорыстно его отблагодарили. Одинокому мужчине в новом трехэтажном доме выделили двухкомнатную квартиру. Лично сам первый секретарь райкома партии на служебной машине подвез новатора к дому, открыл квартиру и вручил ему ключи. Новосел обнял седовласого мужчину и тихо произнес:

─ Анатолий Иванович, Толя… Я знаю, что без тебя мне бы целый век куковать в общежитии… ─ Затем сквозь слезы добавил. ─ Спасибо друг, все отдам, себя отдам, чтобы оправдать доверие нашей любимой партии… Твое доверие, Анатолий…

Новоселье Иван Александрович Геринг справил в очень узком кругу. Справил через месяц, когда купил новую мебель и газовую плиту. Среди приглашенных были нужные ему люди: два ответственных работника горкома партии, один ответственный работник из горсовета и учительница Калугина. Все эти люди его поддерживали, даже благоволили. Он «пропускал» их по одиночке и правильно делал. Сообща никакого доверительного разговора не получится, невозможно даже анекдот рассказать. Каждый боялся друг друга.

Наиболее запоминающей для новосела была встреча с Зоей Калугиной, математиком. Она приехала в Сибирь из-за своей старенькой бабушки, которая в одиночестве доживала свою жизнь. Молодая женщина, едва вошла в квартиру своего начальника, невольно улыбнулась. На праздничном столе было настоящее съестное изобилие. Подкупало ее и радушие, исходившее от хозяина. Она уже давно хотела поговорить по душам с серьезным мужчиной, он был на три года ее старше. Молодость не помешала ему стать чуть ли не общесоюзной знаменитостью.

В его популярности была и ее доля. Неделю назад она по собственной инициативе на заседании педагогического совета школы прочитала большую статью о новаторском подходе по воспитанию детей коммуниста Геринга. Никто из коллег не знал, что под вымышленным именем Александрова была ее фамилия. Написать заметку о директоре ее попросил редактор районной газеты «Молодой сибиряк». С ним она совершенно случайно познакомилась во время слета молодых педагогов.

Герингу очень долго приходилось уговаривать свою гостью, чтобы она пригубила очередную рюмочку вина за его новую квартиру. Калугина отнекивалась, боялась спиться. Боялась и оконфузиться перед своим начальником. В конце концов она сдалась. Хозяин ликовал, его гостья хорошо кушала и хорошо пила. Следовала его рекомендациям. Перед тем, как выпить, мужчина осенял себя крестным знамением и с серьезным выражением лица произносил:

─ Боже, дай мне силы, чтобы она была не последняя… ─ Затем ставил хрустальный сосуд на свою ладонь и уже нараспев мурлыкал себе под нос. ─ Кто хоро-шо-о ку-ша-ет и пьет, тот здоровеньким живе-е-ет…

Народная присказка молодой особе очень нравилась. После выпитой жидкости она мигом забрасывала в своей ротик несколько пластиков колбасы и нараспев нежным голосом вторила:

─ Кто много пьет и много ест, тот здо-ро-вень-ким умрет… ─ Затем делала очаровательную улыбку и подставляла свою рюмку…

Время неумолимо двигалось вперед. В квартире своего шефа Зоя была уже почти три часа. Ее все больше и больше клонило ко сну. Она решила немного освежиться, пошла в ванную комнату. Включила кран с холодной водой и умыла свое лицо. Немного полегчало. Выпорхнула из комнаты и предложила мужчине потанцевать. Он согласился. Включив проигрыватель, стоявший на столе, он прижал к себе женщину и очень уверенно ее закружил. Геринг был настоящим королем вальса. Этому «ремеслу» его научила сама жизнь, огромное желание сделать себе карьеру. Он был одним из самых активных участников художественной самодеятельности. Его часто приглашали на банкеты, без пляски и танцев там не обходилось.

Опытный танцор, вглядываясь в голубые глаза партнерши, все больше и больше убеждался, что она сильно устала. Устал и он. Сделав несколько движений, он слегка улыбнулся, и взяв девушку за руку, повел ее в спальню. Затем осторожно положил ее на кровать. Калугина уже почти спала. Геринг, как бы невзначай, руками прикоснулся к ее стройным нижним конечностям и очень осторожно развел их в стороны. Узкая юбочка несколько потянулась вверх по крутым бедрам девушки. Он слегка опешил, когда увидел ее белые плавки…

Калугина, одурманенная вином, все еще не понимала, что с нею происходило. Лишь после того, как ей сильно чем-то мягким и нежным перекрыли дыхание, она невольно встрепенулась и открыла глаза. Потом вновь их закрыла. Ей почему-то сейчас, не то во сне, не то наяву, было приятно, даже очень. Ее тело то поднималось вверх, то опускалось на что-то мягкое и нежное. Она от ранее неведомой страсти с силой прижимала к своим грудям большое и сильное чудовище, которое дергалось и тяжело дышало. Она вновь и вновь его прижимала. При этом неестественно ойкала и кричала. Кричала уже не от боли, а от удовольствия…

Проснулась она рано утром. Первые лучи солнца едва только проникали через завесу утреннего тумана. Проснулась и тяжело вздохнула, ее голова страшно болела. Болела так нестерпимо, что она вновь закрыла глаза. Сквозь полусонное состояние она неожиданно услышала чей-то громкий храп, он раздавался в непосредственной близости от нее. Она открыла глаза, повернула голову и от страха громко вскрикнула. Рядом с нею лежал полуголый мужчина. Он лежал к ней спиной, она видела лишь тыльную часть его головы. Зоя приподнялась, продвинула свое тело вперед и вытянула голову. Внимательно вгляделась и опять громко ойкнула. Рядом спал Иван Александрович, ее директор. Он спал так крепко, что не чувствовал, как с него сползло одеяло. Оно лежало на полу.

Калугина стремительно вскочила и ринулась в туалет. Засунув два пальца в рот, стала рыгать. Таким способом очищались от неугодных примесей в желудке ее родители, они частенько гуляли со своими соседями. Сейчас к этому прибегла и их дочь. Затем она включила кран с холодной водой и подставила под него голову. Немного полегчало. Вошла в спальню, присела на диван. Хозяин спал без задних ног, лишь иногда царапал своими руками то ноги, то руки или свое интимное место. Нагой женщине было не до зрелищ. Она все еще не понимала, почему она оказалась в постели со своим директором. Она покинула диван и стала ходить по комнате взад и вперед, словно по небольшой тюремной камере. Она часто видела в кино революционеров, они с умным видом «прохаживали» многие годы, чтобы прийти к той или иной мудрой мысли. В ее же голове подобного ничего не было. Вскоре ходить ей надоело, ее организм требовал покоя. Она осторожно подошла к постели, приподняла одеяло и тихо вскрикнула. Белая простыня, на которой она только что спала, в некоторых местах была в крови. Мысль о том, что ее изнасиловали, в сей миг пронзила мозг молодой шатенки. Она присела на корточки и уставилась на полуголого мужчину. Она все еще не понимала, что могло быть общего между ним и ею. Через некоторое время она рванулась в ванную комнату и быстро открыла кран с горячей водой. Залезла в эмалированный сосуд. Затем пригоршнями стала набирать горячую воду и мыть влагалище. Чем больше она это делала, тем радостнее было у нее на душе. Ей казалось, что мощные потоки воды, находившиеся в ее ладонях, избавят ее не только от беременности, но и от человеческого позора. Из ее глаз текли слезы…

В дверь постучали. Зоя этот стук не слышала из-за шума воды, стремительно вытекающей из крана. Лишь после того, как дверь открылась, она повернулась и увидела перед собою хозяина квартиры. Он был нагой. Геринг, внимательно наблюдавшей за полуобнаженной женщиной, слегка хмыкнул себе в кулак и с улыбкой ее спросил:

─ Зоенька, как тебе в моей постели спалось? Небось всю ночь ворочалась… ─ Затем с хитринкой в глазах прошептал. ─ Перинушка ведь неродная…

Калугина, сидевшая по самый пояс в горячей воде, сначала ничего не ответила. Слезы ее душили, неожиданно появились спазмы в горле. Лишь после того, как мужчина попытался ее обнять, она резко встала из воды и сквозь зубы процедила:

─ Иван Александрович… Как Вам не стыдно еще о чем-то спрашивать… Как не стыдно…

Больше она ничего не могла произнести. Она вновь опустилась в воду и в сей миг оказалась во власти слез. Ее хрупкие плечики то и дело вздрагивали, словно кто-то по ее спине царапал чем-то острым. Плач женщины у мужчины особой тревоги не вызывал. Он стоял посреди небольшой комнаты и с явным недоумением созерцал происходившее. Вскоре Калугина успокоилась, и увидев самодовольное лицо своего шефа, быстро выскочила из ванной. Ринулась в спальную комнату. Плюхнулась в постель и закрылась с ног до головы одеялом. Она плакала навзрыд. Новосел в это время сидел на унитазе и с большим старанием очищал свой кишечник. Затем он почистил зубы, побрился и направился в спальню. Слезы красивой девушки, как и прежде, не беспокоили его нервную систему. В том, что эта молодуха придет к нему в постель, придет и не раз, он не сомневался.

Причин для серьезного беспокойства сейчас он не видел. Он слегка сдернул одеяло, которым была закрыта голова девушки, и очень серьезно произнес:

─ Зоенька, Зоя Ивановна! Я очень Вас прошу не беспокоиться за прошедшую ночь… Наша любовь останется без каких-либо последствий…

Затем он приподнял подушку, на которой только что спал, и вытащил оттуда использованные презервативы. Математичке оптимистический голос шефа понравился, она высунула голову и с интересом стала за ним наблюдать. Увидев его спокойное выражение лица, она неожиданно для себя улыбнулась. Улыбнулась и тут же почувствовала, что его спокойствие все больше и больше наполняло ее душу, хотя очень медленно. Страх за свое будущее, особенно за появление ребенка, все больше и больше отступал на задний план. Мужчина с улыбкой протянул ей свою руку и раскрыл ладонь, на которой лежали два презерватива. Оба они были в какой-то не то прозрачной, не то темно-белой жидкости или слизи. Заметив удивленные глаза своей любовницы, Геринг с присущим ему спокойствием произнес:

─ Зоенька, ради Бога, поверь мне молодому старику… Эти резинки уберегут нас не только от детишек, которых, ни ты, ни я, не хотим… Они уберегут нас даже от всякого черта лешего…

Лучики внезапно нахлынувшей радости на лице женщины, добавили ему оптимизма. Он слегка чмокнул ее в губы и еле слышно прошептал:

─ Я на всякий случай на своего Иванушку пару резинок натянул…

Необычное сравнение мужского пениса рассмешило Калугину. Она улыбнулась и вновь накинула одеяло на свою голову. Мимолетная сообразительность гостьи в одночасье подняла жизненный тонус новосела. Он почти в приказном порядке произнес:

─ Зоенька, все печали выбрось… Беги в ванную комнату, приведи себя в порядок и садись за стол…

За время отсутствия любвницы Иван Александрович с большим прилежанием накрывал стол, он был намного беднее, чем вчера. Однако это его абсолютно не беспокоило. Его душа и сердце радовались, что в его сеть попалась очень молодая девушка, притом очень красивая и главное, безобидная. И это были еще не все ее достоинства. Она, к его удивлению, была еще и девственницей. Геринг очень тщательно изучал документы новых педагогов. С замужними женщинами он не связывался. Не связывался и с очень опытными, у них, наверняка, были любовники или покровители. У Калугиной же никого не было.

В этом он убедился вчера поздно вечером, когда она со слезами на глазах рассказывала ему о своей родословной. Она была практически нищей и без каких-либо связей. В том, что эта она далеко неглупая, он убедился, как только ей показал «резинки». Она сразу же сообразила, что к чему. Сегодня у них было почти также как вчера, но лишь с некоторыми изменениями. На этот раз Калугина сама надела презерватив на довольно большой член своего шефа. «Иванушка» ей очень нравился, она пару раз его слегка чмокнула. После окончания полового акта она придвинулась к своему первому в ее жизни любовнику и тихо промолвила:

─ Иван Александрович… Вы, пожалуйста, не забывайте мои просьбы, о которых я вчера Вам говорила… Пожалуйста, мой Иванушка, не забудь об этом…

Ласковое щебетание красивой девушки мужчине понравилось, и он, повернувшись к ней лицом, также ласково проворковал:

─ Зоенька, не переживай… Я все сделаю для тебя… Дай только время, моя голубка…

Голубка уже почему-то не сомневалась в возможностях своего голубя. Она несколько приподнялась и стала обеими руками ласкать его опавший член.

Калугина получила однокомнатную квартиру через год, в том же доме, где жил ее покровитель и любовник. Вскоре ее назначили заместителем директора школы по учебной работе.

Прошло десять лет. За это время в Советском Союзе произошли поистине кардинальные изменения. За эпохой вымирающих Генсеков последовала перестройка, позволившая российским немцам возвратиться на историческую родину своих предков. Иван Александрович Зотов очень долго держал совет с Дарьей. В отличие от своей жены, которая руками и ногами хотела попасть в сытый край, он туда не рвался. Он страшно боялся своего прошлого, точнее, своей трудовой книжки и множества почетных грамот. Он совсем недавно с большим удовольствием лично сам вписывал их в небольшую книжечку. Биография директора-новатора, члена КПСС, члена бюро районного комитета КПСС, народного депутата СССР имела существенное отличие от сотен миллионов простых смертных, которые все еще верили в коммунистическое завтра. Коммунист Зотов, он же в недавнем прошлом Геринг, в светлое будущее никогда не верил, считал это бредом сивой кобылы. Все эти годы он имел только одно кредо ─ жить для себя и только для себя. Подобных ему, были десятки тысяч, миллионы, притом разных национальностей.

Они врали и обманывали. Им также врали, их также обманывали, кто сидел их повыше. Благодаря партийному билету, они получали кусок мяса пожирнее и всего побольше, что отпускал простым смертным партийный князь или царь. Успел урвать лакомый кусочек и Иван Зотов. В качестве туриста он побывал во всех странах социализма, в том числе и в ГДР. Брак с Дарьей Зотовой он зарегистрировал незадолго до падения Берлинской стены. Вскоре немец понял, что совершил ошибку. Исправлять уже было поздно, да и неудобно. Дарья по-настоящему его любила. Как совсем недавно любила его и красавица Зоя Калугина, с которой он расстался опять же по рекомендации местной верхушки. Его, как директора школы и как члена бюро районного комитета партии стали рекомендовать кандидатом в депутаты. Жители, они же члены домового комитета, пришли в райком с петицией, в которой было все подробно изложено о разгульном образе жизни коммуниста Геринга. Иван сразу же уступил. Его любовницу через неделю перевели в другой район, с предоставлением жилой площади…

На исторической родине предков Иван Александрович Геринг оказался за два дня до своего пятидесятипятилетнего юбилея. Юбилей праздновали в очень узком кругу, он и его жена Дарья. Она, как никто иной знала, что значил для ее мужа переезд на историческую родину. Очередное изменение фамилии и очищение от «коммунистического прошлого» почти начисто опустошило их кошелек. Деньги деньгами, а сколько потратили нервов?! Одному лишь Богу известно…

Диплом российского немца Иоганна Геринга об окончании педагогического института признали с большой натяжкой. Небольшую книжечку с твердой обложкой синего цвета господин Вайс рассматривал довольно долго, порою морщился. Морщился по двум причинам. Во-первых, он никогда не верил социалистическим порядкам, при которых все только общее и ничего личного. Не хотел он признавать «русские» дипломы еще и потому, что, не приведи Господь, этот далеко немолодой мужчина, только что выползший из сетей тоталитарного режима, через пару месяцев окажется в подобном заведении и лишит его рабочего места. Безграмотными аусзидлерами, что на практике означало нечто подобное быдлу, куда лучше управлять. Розовощекий мужчина с небольшим животом сделал театральную позу занятого человека и направился в небольшую комнату, сделать копию документа. Он не сомневался, что бывший учитель с маломальским знанием немецкого языка вряд ли найдет себе работу по специальности, в лучшем случае станет дворником или сторожем. Система, послушным винтиком которой был сам господин Вайс и сотни тысяч ему подобных, на десятки лет вперед все уже давно предусмотрела. До сих пор она работала без сбоев. Он с равнодушием бросил взгляд на жизнерадостного владельца диплома и на его жену, которая преданно смотрела ему в глаза, словно на воскресшего Христа, и еле слышно произнес по-немецки:

─ Алес гуте, гут… Алес гуте…

Чиновник явно недооценил возможности учителя истории и немецкого языка Иоганна Геринга. Через два дня его пригласили в ратхаус и попросили поработать с переселенцами, ими были полностью забиты два больших общежития. Госпожа Закс в своем выборе не ошиблась. Лишь единицы из приехавших имели высшее образование. Геринг имел не только немецкую фамилию, но и сносно говорил по-немецки. Устраивало это и бывших жителей некогда могучей страны. Они то и дело обращались к новоиспеченному советнику. Он переводил им всевозможные бумаги, то куда-то звонил или водил их по учреждениям. Вскоре для Ивана Геринга все стало так, как раньше ─ при Советской власти.

Через месяц он получил социальную квартиру. Не обошлось без помощи госпожи Закс. Еще через пару недель пришла очередная радость. На его конто перевели заработную плату. Она превышала его некогда директорский оклад почти в двадцать раз. На радостях супруги пошли в китайский ресторан. Они заприметили его в первый же день своего приезда, когда гуляли по городу. Домой семейная чета возвращалась навеселе. Заснули они довольно поздно, обсуждали преимущества китайской кухни перед русской…

Усердие немца из Сибири районные власти заметили. Ему дали очередную нагрузку. Он вел уроки немецкого и русского языка среди детей переселенцев дошкольного возраста и младших классов. Шло время. Жажда денег погубила некогда скромного и усердного советника, который работал по принципу: больше детей ─ больше зарплата. Однажды он дописал в отчетную ведомость пару детишек. Прошло. На следующий месяц дописал уже десять. И опять прошло. На третий раз ─ его уволили. Первыми забили тревогу родители, они хотели платить деньги только за живые души.

В охрану Иван Геринг попал не без помощи госпожи Закс, несмотря даже на то, что он прогорел с малышами. Немка часто видела телевизионные передачи о Советском Союзе, о России. В этой стране ей нравилась только природа. Обитатели, живущие на необъятных просторах, больших симпатий у нее не вызывали. Их показывали почти в одних и тех же ракурсах. Они поголовно пили и почти все, в лучшем случае, через одного были без зубов или грязные. Одним словом, неполноценные. Господин Геринг Магде в немалой степени даже импонировал. Он был культурный и очень обходительный. Во время визитов он всегда приносил ей коробку конфет или букет цветов. Из мужчин ее отдела мало кто уделял такое пристальное внимание своей начальнице. Никто из них так много не рассказывал ей о своей личной жизни, как этот русский. Простота и человечность переселенца подкупили ее и тогда, когда он пришел к ней за помощью…

Ровно через неделю бывший советник по работе с переселенцами принял первое «ночное крещение». Получилось оно комом. Во время обхода он присел на мягкий стул в одном из бюро и незаметно заснул. Разбудили его сотрудники банка, пришедшие на работу. Было уже почти десять часов часов утра. Сторож от страха рванулся на проходную и сильно струхнул. Перед мощными воротами стоял его шеф и директор банка. Ивана Геринга за сон не уволили ─ перевели на другой объект ─ научно-исследовательский центр автомобильной промышленности.