Белый слонёнок с поднятым хоботом

Его отношения с Мариной были спокойными, даже слишком, возможно потому, что Алексей её никогда по-настоящему не любил. Она ему нравилась как женщина и как человек, но никакой любви не присутствовало и в помине. Страсть, скандалы, подозрения, приступы ревности, мгновенно вспыхивающая и также стремительно угасающая ненависть – ничего этого в их отношениях не было, да и быть не могло. За всё время совместной жизни они даже толком ни разу не поругались.

И вот теперь после почти десяти лет счастливого брака всё в его жизни вдруг переменилось. Вместо того чтобы проводить заслуженный отпуск вместе с супругой где-нибудь в Доминикане или на Бали, Алексей сидел один в средненьком саратовском ресторане в компании местного пива и вида на Волгу, а жена его была вообще непонятно где.

«Интересно, чем сейчас занимается Марина?» – подумал Алексей и уже хотел потянуться в карман за телефоном, но вместо этого поднял правую руку высоко вверх.

– Пиво повторите, пожалуйста! – крикнул он официантке.

«Сама позвонит, если надо будет, – решил Алексей, когда принесли заказ, – всё, что ей хотел сказать, я написал в записке…»

Насколько Алексей успел заметить за несколько часов пребывания в городе, люди здесь в своём большинстве по московским меркам вели себя чуть подвижнее только что разбуженных весенних мух. Со столичной точки зрения тут медленно делалось абсолютно всё – медленно двигалось, ехалось, отвечалось и спрашивалось. Причём отвечалось часто совсем не о том, о чём спрашивалось. Ещё, у каждого второго наблюдался своеобразный говорок, проявлявшийся в затягивании окончаний слов (да ты ч-ё-ё-ё-ё?). Не то, чтобы всё это сильно раздражало, просто было несколько непривычно. Немного поразмыслив, Алексей решил, что проблема, видимо, заключается вовсе не в местных, а в его собственном специфично московском восприятии действительности, то есть, в нём самом. Но время показало, что он ошибался.

Чтобы скоротать время до ужина и не болтаться на жаре, Алексей решил посетить местный краеведческий, или же исторический музей. Он всегда так делал, будучи в другом городе, когда не знал, чем себя занять.

– Вы не подскажете, как пройти в краеведческий музей? – спросил Алексей загорелого аборигена на набережной, на котором кроме трусов, кепки, фальшивого «Ролекса» и китайских шлёпанцев ничего не было.

– В муз-е-е-ей? – переспросил тот.

– Да, в музей, – подтвердил Алексей, – вы не скажете, где он?

Абориген сплюнул себе под ноги шелухой.

– А чё ты там забыл?

Алексей внимательно посмотрел в прищуренные глазки цвета грязной воды.

– Спасибо, я сам найду, – сказал он и полез в карман за смартфоном.

– Ну ищи, блин, – заключил абориген и заржал.

«Нет, всё-таки, проблема в них», – подумал Алексей и поспешил удалиться.

Больше он здесь ничего и ни у кого не спрашивал.

Старинное желтое здание с колоннами и портиком, в котором размещался музей, нашлось быстро – оно располагалось на центральной площади города, носившей говорящее название «Музейная», в десяти минутах ходьбы от речного вокзала. Зайдя внутрь, Алексей был встречен прохладой и очкастой кассиршей, которой по виду было столько же лет, сколько и последней из сестёр Карауловых.

– Не желаете послушать экскурсию? – проскрипела бабуля, после того как Алексей за сто рублей приобрёл входной билет.

– А о чём экскурсия? – спросил Алексей.

– Обзорная по музею, – с небольшой задержкой ответила бабуля, – очень интересная, продолжительность – сорок пять минут, ведёт её кандидат исторических наук.

– А стоит сколько? – уточнил Алексей.

– Четыреста рублей…

Алексей подумал, что с экскурсоводом, тем более, кандидатом исторических наук будет веселее и просунул в полукруглое окошечко четыре стольника.

– Оксана! – резво крикнула куда-то вбок бабуля. – Тут на экскурсию один!

– Иду, тёть Кать! – раздалось в ответ, – уже иду!

– Подождите минуточку, – улыбнулась кассирша, и, как будто Алексей не слышал их разговора, добавила: – Экскурсовод сейчас придёт, вот тут на банкеточке посидите…

Алексей послушно сел на зелёную банкетку, которая навела его на мысли о школе. Экскурсовод появилась внезапно с левого фланга. Алексей непроизвольно вскочил и оказался нос к носу с высокой женщиной непонятного возраста в белой блузке и чёрной юбке. На голове у женщины был классический пучок, на носу очки в тяжёлой чёрной оправе, на груди брошь.

«Учителка», – подумал Алексей и сглотнул.

– Здравствуйте, – сказала экскурсовод, попутно ощупывая Алексея взглядом, – меня зовут Оксана Витальевна, я буду вашим экскурсоводом. Скажите, вы местный или откуда-то к нам приехали?

– Алексей Ахабанин, – представился Алексей, – я из Москвы.

Брови экскурсовода приподнялись чуть выше оправы.

– И что вас к нам привело?

– Праздное любопытство, – ответил Алексей, – и масса свободного времени.

– Вы в отпуске! – не то спросила, не то констатировала женщина.

– Ну, можно и так сказать… может, начнём экскурсию?

– Разумеется! Сюда, пожалуйста!

Экскурсовод показала рукой в сторону достаточно крутой мраморной лестницы, которая уходила вверх прямо от кассы. Ответным жестом Алексей пропустил её вперёд и намеренно отпустил на несколько ступеней. Его взгляд прошёлся от каблучков лакированных туфелек по лодыжкам, икрам и бёдрам до обтянутого узкой черной юбкой мягкого места, немного на нём задержался, затем проследовал дальше вверх по спине, зацепился за просвечивающую сквозь блузку застёжку лифчика, скользнул по тонкой шее и, наконец, упёрся в тугой пучок на затылке. Когда экскурсовод заметила отсутствие Алексея и обернулась, тот уже шагал рядом.

– Я тут немного ногу потянул, – соврал он на немой вопрос, – не могу быстро ходить, особенно по лестнице…

– Извините, я учту, – сказала она, чуть притормаживая, – но нам всё равно придётся подняться на третий этаж – там начало осмотра.

– Ну, надо, так надо, – сказал Алексей, а сам подумал, что это довольно странно, делать начало осмотра на третьем этаже, а не на первом.

Когда они добрались до цели, Алексей порядком запыхался, экскурсовод же, напротив, была невыносимо бодра и свежа.

– Вот мы и пришли, – сказала она, – здесь у нас располагаются залы, посвящённые природе саратовского края и его истории до Октябрьской революции. Я начну экскурсию с залов природы, но сперва несколько слов об истории самого музея. Наш музей был основан достаточно давно, в тысяча восемьсот восемьдесят шестом году саратовским дворянином Николаем Васильевичем Калачовым…

После подробного рассказа о возникновении музея состоящая всего из двух человек экскурсионная группа проследовала, как и было обещано, в залы природы, где Алексей узнал, откуда «есть пошла» саратовская земля. Он слушал внимательно, иногда задавая вопросы, а сам всё пытался вспомнить, был ли он тут когда-нибудь раньше. С одной стороны, интерьеры показались ему смутно знакомыми, а с другой, память отказывалась подтверждать, видел ли какие-то из местных экспонатов Алексей уже или нет.

«Это потому, что музей этот советский, каких по стране пруд пруди, – думал он, – половецкая баба, бивень мамонта, шашка Будённого, пулемёт Максима – вот, наверное, и вся экспозиция…»

Но время показало, что он ошибался. Музей оказался большим и на редкость своеобразным, хотя все вышеперечисленные артефакты наличествовали. Впечатление портил унылый обшарпанный паркет и посредственное освещение.

– И что, такие красавцы здесь когда-то водились? – спросил Алексей, показывая на висящий на стене скелет доисторического ящера – ихтиозавра.

– Именно так, – кивнула экскурсовод, – такие ихтиозавры обитали на территории среднего Поволжья в позднеюрском морском бассейне около ста сорока миллионов лет назад. Длина тела этих хищников достигала четырёх метров, средняя скорость плавания – до шести километров в час. Охотились они в основном на головоногих моллюсков и некрупную рыбу, броском настигая добычу.

Алексей живо представил себе эту четырёхметровую полурыбу полукрокодила, которая броском настигает добычу и озабоченно произнёс:

– Так, завтра я на пляж не пойду.

– Успокойтесь, они давно уже вымерли, – без улыбки сказала экскурсовод.

– Слава тебе, господи… – выдохнул Алексей и перекрестился.

В зале, посвящённом дореволюционной истории Саратова, Алексея заинтересовал экспонат, похожий на какой-то диковинный кожаный костюм.

– Это кожаная смирительная рубаха, – пояснила экскурсовод, снова трогая брошь, – очень редкая вещь, гордость нашей коллекции. Она сшита из выделанной толстой кожи, и представляет собой на первый взгляд обычную куртку, только с очень длинными рукавами. Необычность заключается в том, что концам этих рукавов прикреплены ремни, а к бортам куртки металлические кольца. Ремни продевались в кольца и зашнуровывались на спине. Применялись такие смирительные рубахи в начале века в Саратовской каторжной тюрьме.

Алексей был удивлён.

– А на кого их, простите, надевали? – спросил он.

Экскурсовод вздохнула, словно собиралась рассказать о личной драме.

– Надевалась они на политических или уголовных заключенных, обычно за неподчинение тюремным правилам. Арестанта, одетого в кожаную куртку, бросали на тюремный пол грудью, оттягивая назад руки и ноги, и закрепляли их на спине кольцами. В таком положении арестант мог пролежать сутки или более.

– Как гуманно.

– И не говорите…

Алексей посмотрел на собеседницу и неожиданно сделал для себя вывод, что той действительно жалко всех этих безвестных уже людей, над которыми измывались при помощи этой жуткой куртки.

«Учителка-то наша, похоже, всё слишком близко к сердцу воспринимает, – подумал Алексей, – надо её срочно развеселить».

– У меня к вам есть деловое предложение, – сказал он, – музей может очень неплохо заработать на этой штуке.

– Каким это образом? – удивилась экскурсовод.

– Очень просто. Надо сдавать её в аренду московским ночным клубам определённой направленности. Уверен, они вам отвалят огромные бабки за такой раритет… я даже не знаю, как его правильно назвать-то… ретро садо-мазо, наверное…

Алексей неожиданно для себя самого замолчал. Сквозь толстые стёкла очков на него смотрели абсолютно серьёзные карие глаза.

– Опять шутите? – спросила экскурсовод.

– Виноват, шучу… – признался Алексей, – хотел вас немного развеселить.

– Спасибо, мне хватило ихтиозавра. Пойдёмте лучше в космос.

– В космос, так в космос, – покорно сказал Алексей, – правда, я без скафандра…

Оказалось, что «Космосом» на местном жаргоне называется экспозиция, посвящённая саратовскому этапу жизни первого советского космонавта, Юрия Алексеевича Гагарина, полное название которой было: «Дорога в космос». Здесь, в совсем небольшом зале Алексея, как и всякого другого, сюда входящего, ожидал большой сюрприз.

– Вот это ещё одна гордость нашего музея – сказала экскурсовод, показывая рукой на занимающий почти всю комнату самый настоящий самолёт с пропеллером и крыльями, – учебно-тренировочный самолёт Як-18, на котором в годы учёбы в саратовском аэроклубе ДОСААФ летал Юрий Алексеевич. Повторяю, это не макет – именно на этой самой машине учился летать космонавт номер один. Также в экспозицию входят различные предметы космической тематики, приборы, книги с автографом космонавта…

Алексей не дослушал. Он подошёл к самолёту, провел рукой по гладкой поверхности крыла, а затем огляделся вокруг.

– Бог ты мой, как вы его сюда запихали-то? – искренне удивился он.

– Это ещё что, – небрежно сказала экскурсовод, – у нас на первом этаже троллейбус настоящий стоит…

Залы, посвящённые советскому периоду истории Саратова, которые располагались на втором и первом этажах, Алексея не впечатлили. Много ему было знакомо, многое – просто неинтересно. Кроме того ему всегда было больно смотреть на стенды, на которых демонстрировались многочисленные доказательства полностью или частично ныне утраченных достижений страны советов.

«Какую страну просрали!» – всегда в таких случаях хотелось сказать Алексею, а потом мысленно, но смачно плюнуть в воображаемый портрет первого президента Российской Федерации, понимаешь.

Экскурсия завершилась на первом этаже, в зале, где были собраны атрибуты настоящего многострадальной саратовской земли. Экскурсовод закончила говорить, сделала пару шагов по ужасному паркету от Алексея к окну, потом развернулась на каблуках и произнесла традиционную для таких моментов фразу:

– Может быть, у вас будут ко мне какие-нибудь вопросы? Не стесняйтесь, спрашивайте…

– Да, у меня есть один вопрос… – начал, было, Алексей, но тут же замолк.

Ему хотелось показать ей свою заинтересованность, но он никак не мог придумать, что бы такое спросить. Пауза неприлично затягивалась, но тут его, наконец, осенило.

– А это правда, что Пушкин был в Саратове? – спросил Алексей и шумно выдохнул.

Услышав вопрос, экскурсовод неожиданно расцвела пурпурной розой Каира.

– О! Это очень интересная тема, молодой человек! Я рада, что вы меня об этом спросили. В своё время написала монографию и…

– То есть, вы в этом вопросе эксперт? – вставил Алексей.

– Скажем так, кое-что понимаю. – Экскурсовод в сотый раз поправила брошь на груди. – Что касается визита Пушкина в Саратов, то, к сожалению, это всего лишь легенда. У неё, конечно, здесь много сторонников, но, опять же, к сожалению, никаких доказательств пребывания Александра Сергеевича на саратовской земле по сегодняшний день не найдено. Во время своего путешествия в южные губернии в тысяча восемьсот тридцать третьем году он вёл в дорожном дневнике записи, где отмечал абсолютно все населённые пункты, через которые проезжал, неважно, был ли это губернский город, уездный или даже простое село. Вообще, Александр Сергеевич был очень въедливым человеком, когда дело касалось каких-либо записей… так вот, о пребывании в Саратове или близких к нему городах и селениях в дорожном дневнике поэта абсолютно ничего не сказано. Кроме того, за время путешествия Александр Сергеевич посылал жене в Петербург из разных городов порядка десятка писем с подробным описанием проезжаемых мест, но о Саратове в них – ни слова…

Экскурсовод говорила и говорила, а Алексей с интересом её рассматривал. Не пялился, как раньше, а именно рассматривал. Дело в том, что с ней произошла перемена, и перемена эта была разительна: во-первых, она теперь выдавала не заученный до зубовного скрежета текст, а то, что ей было действительно интересно, а во-вторых, Алексей наконец-то увидел её настоящее, скрытое до этого под служебной маской.

«Ей лет-то всего, наверное, двадцать пять – двадцать шесть от силы, – подумал он, – девчонка совсем, а когда серьёз корчит, совсем на тётку похожа… оделась бы нормально, причёску бы модную сделала, очки-помада-тушь, и, глядишь, конфетка бы получилась…»

– Я ответила на ваш вопрос? – прервала она его мысли.

– Да, да, разумеется, – встрепенулся Алексей, – спасибо огромное, но у меня есть ещё один.

Экскурсовод внимательно посмотрела на Алексея и немного к нему приблизилась.

– Я вас слушаю.

– Извините, а вы в слонах разбираетесь? – спросил Алексей, прекрасно понимая, как глупо это звучит.

Экскурсовод отшатнулась на исходную позицию.

– В каких ещё слонах?

– В белых, буддистских. У меня на примете есть один такой, и мне хотелось бы о нём побольше узнать. Правда, я ещё не знаю, как он точно выглядит, у меня есть только вот это.

Алексей достал из сумки увеличенную копию фотографии, на которой можно было разглядеть ухо и заднюю часть слоника, и протянул фото экскурсоводу. Та очень бережно взяла фото из его рук и поднесла практически вплотную к глазам.

– Что-то я слона-то и не примечаю, – из-за фото пробурчала она, – хотя ухо точно слоновье…

Экскурсовод резко опустила фотографию и посмотрела Алексею прямо в глаза.

– А с чего вы взяли, что он буддийский?

– От одного историка, – уклончиво ответил Алексей.

– Если вы про ритуальную статуэтку говорите, – снова закрывшись фотографией, сказала экскурсовод, – то я вам тут ничем не помогу. Я, конечно, слышала, что такие бывают, но, к сожалению, совершенно в них не разбираюсь… простите, а что это за люди на фотографии?

– Это мои родственники, – сказал Алексей, забирая фото себе.

– А-а-а, – понимающе протянула экскурсовод, – семейные реликвии… постойте-ка, у вас же в Москве есть шикарный музей народов Востока, вы лучше там спросите!

«Музей народов Востока, – повторил про себя Алексей, – никогда о таком не слышал, москвич называется…»

– Спасибо, я так и сделаю, – сказал он, – и за интересную экскурсию тоже спасибо. Мне всё очень понравилось, особенно про Пушкина. Теперь у меня есть полное моральное право сказать гостиничному портье, что он врёт.

– Пожалуйста, – улыбнулась девушка, на мгновение став ещё моложе, – приходите к нам ещё.

Больше вопросов у Алексея не нашлось. Подбивать под неё клинья или, как выражаются сегодня подростки: «подкатывать яйца», не было настроения. Ему хотелось на воздух. Попрощавшись с «учителкой», он не спеша вышел из музея и пошёл дальше гулять по городу.

Примерно в половину одиннадцатого, когда утомлённый моционом Алексей собирался спать, в его номере зазвонил телефон. Немного поколебавшись, отвечать ему или нет, Алексей всё же поднял трубку.

– Алло, – устало сказал он.

– Добрый вечер, это портье, – сообщил голос в трубке, – я бы хотел узнать, что вы будете на завтрак. Мы вам можем предложить несколько вариантов. Первый – каша рисовая молочная, сырники, чай с лимоном; второй – глазунья, бутерброд с ветчиной и сыром, чай с лимоном; третий яичница с ветчиной, тост с джемом, чай с лимоном; четвёртый – омлет, тост с джемом, чай с лимоном…

Алексей устал слушать и выбрал глазунью.

– Во сколько вас завтра разбудить? – поинтересовался портье.

– В семь тридцать, – сказал Алексей, – нет, лучше в семь.

– Хорошо, разбудим в семь.

– Мне завтра нужно будет кое-куда поехать, скажите отсюда до автовокзала далеко?

– Не то, чтобы очень. Он рядом с железнодорожным, только на другой стороне путей. Можно доехать на такси или на маршрутке, я покажу, где она останавливается.

– Спасибо, – сказал Алексей, – я так и сделаю.

– Подружку не желаете? – неожиданно спросил портье.

«Вот это поворот», – подумал Алексей, а сам сказал:

– Нет, спасибо, не сегодня.

– Если передумаете, звоните в любое время…

– Кстати, Пушкин никогда не был в Саратове, – прервал его Алексей.

– У нас другая информация, – спокойно парировал портье.

– Тогда, спокойной ночи, – сказал Алексей.

– Спокойной ночи, – невозмутимо ответил портье и положил трубку.

«Как будто с роботом разговаривал», – подумал Алексей и пошёл спать.

6. Автобусом в Петровск

Алексей не поехал. Когда он увидел, какие комфортабельные рыдваны стоят у здания автовокзала, он тут же решил взять такси. Проезд до Петровска стоил ничтожные по московским меркам пятьсот рублей, но, при условии, что нужно будет подождать ещё трёх пассажиров. Чтобы не терять времени, Алексей согласился оплатить всю машину.

Таксист – молодой парень в кепке «Reebok» – так обрадовался быстрым деньгам, что даже открыл Алексею пассажирскую дверь серой «Калины».

– А вы когда назад поедете? – поинтересовался он, когда выруливал со стоянки.

– Сложно сказать, – ответил Алексей, по максимуму отодвигая сиденье назад, – у меня там встреча, а насколько она затянется, сказать сложно.

– Позвоните, когда узнаете, – таксист протянул Алексею самодельную визитку, – мне всё равно сегодня торопиться некуда.

Алексей кивнул и положил визитку в карман. Такси выехало с вокзальной площади и с трудом втиснулось между автобусом и мусоровозом в плотном потоке машин на улице, названия которой Алексей не знал.

«Пробки, как у нас, – подумал Алексей, – интересно, сколько ехать будем?»

– Можно музыку включить? – спросил таксист.

– Валяй, – ответил Алексей и тут же пожалел об этом – из динамиков выскочил пузатый любимец разведённых российских женщин в расстёгнутой до пупа рубахе.

«Без тебя-я-я, без тебя-я-я…» – заблеял мерзкий голосок.

– Я только его сейчас и слушаю, – сообщил таксист, покачивая коротко стриженной головой в такт бесящей всякого нормального человека музыке, – ваще, вставляет…

– Вставляет, не то слово, – пробурчал Алексей, вставил в уши наушники и погромче включил «Led Zeppelin».

Волнения были напрасными – буквально через десять минут центр города вместе с пробками остался позади, и такси бодро полетело сквозь малосимпатичную промзону. Когда промзона кончилась, за окном «Калины» замелькали покосившиеся трёхоконные избушки, а потом исчезли и они. Указатель с перечёркнутой надписью «Саратов» возвестил о том, что город Алексеева детства остался позади.

По убогой развязке такси выехало на некое подобие шоссе. Водитель тут же ощутимо прибавил газу, отчего «Калину» затрясло, словно припадочную. Алексей бросил взгляд на парня, но по блаженной физиономии того решил, что всё в порядке. Откинувшись на сидении, Алексей покрутил головой и обнаружил вокруг себя типичный поволжский пейзаж: зелёный ковёр холмистой степи, разрезанной заборами лесополос.

«Это часть Сталинского плана преобразования природы, – вспомнил он дедовы рассказы, – лесополосы высаживались вдоль автомобильных и железных дорог для предотвращения эрозии почвы и снегозадержания…»

Дорога заняла час с небольшим. Алексей успел полностью прослушать «Houses of the Holly» и часть «Physical Graffiti»^[8], когда за окном пронеслась белая табличка с названием города.

– А вам в Петровск куда? – спросил таксист.

– Ломоносова восемь, – ответил Алексей.

Таксист с пониманием кивнул.

– А там чего?

– Ничего, частный дом.

Таксист снова кивнул.

– Остановить напротив или чуть проехать?

– Лучше проедьте, – согласился Алексей, – только не очень далеко.

– Будет исполнено, ваша честь…

Такси проехало по городу два нерегулируемых перекрёстка и остановилось у какого-то дома. Алексей вопросительно посмотрел на таксиста, а тот, несколько раз крутанув ручку «мясорубки», опустил стекло и истошно заорал пьяненькому мужичку на другой стороне улицы:

– Ломоносова восемь, как проехать?

Звонка на двери не было. Алексей тщательно осмотрел окрестности в его поисках, после чего постучал костяшками пальцев о косяк. Никакой реакции не последовало. Алексей постучал ещё, на этот раз сильнее, отчего с косяка осыпалась краска.

«Как бы дом не рухнул», – оглядываясь по сторонам, подумал Алексей.

– Кто там? – крикнули, наконец, из глубины дома.

– Это к Алевтине Тимофеевне! – в ответ крикнул Алексей. – Я недавно звонил…

– Это из Москвы, что ли? – раздалось у него над ухом.

Алексей поднял голову на звук и увидел прямо над собой высунувшееся примерно по пояс из окна второго этажа женщину в цветастом халате и платке.

– Да, из Москвы, – сказал ей Алексей, – здравствуйте.

– И тебе не хворать! Заходи, чего встал!

Алексей потянул ручку на себя, но дверь не поддалась.

– Закрыто, – сказал он всё ещё висящей над ним женщине.

– А ты посильнее дёрни…

Алексей рванул со всей дури, и дверь со скрипом открылась ровно настолько, чтобы в просвет мог протиснуться человек средней комплекции.

«Толково придумано», – подумал Алексей и полез внутрь.

– Наверх сразу поднимайся! – услышал он снаружи. – Только дверь за собой затвори!

Женщина в халате оказалась невероятно маленького роста, не выше полутора метров. Она встретила Алексея у входа в большую, но заставленную всяким хламом комнату, куда он поднялся по невероятно скрипучей лестнице.

– У-у-у, длинный какой! – вместо приветствия сказала женщина. – У вас там, в Москве все, что ли, такие?

– Всякие есть, – с улыбкой ответил Алексей и представился.

– Анна, – ответила женщина, – можно Аня.

«Щеголькова Анна Львовна тысяча девятьсот семидесятого года рождения», – вспомнил Алексей строку из телефонного справочника.

Дальше наступила неловкая для Алексея пауза, во время которой хозяйка с провинциальным любопытством разглядывала гостя, а гость не знал, куда себя девать.

– Как себя чувствует Алевтина Тимофеевна? – спросил Алексей.

Хозяйка махнула рукой.

– Сейчас проснётся, сам спросишь. Лучше расскажи, как там у вас в Москве? Говорят, машин сильно много, да?

– Да, машин много, – подтвердил Алексей, не зная, что ещё рассказать о Москве.

– А почём у вас картошка? – избавила его от мучений хозяйка. – Я вот вчера за двенадцать пятьдесят на базаре купила.

– У нас подороже, – ответил Алексей, который понятия не имел, почём в Москве картошка, поскольку уже давно не смотрел в магазинах на ценники.

– А масло сливочное почём? – не унималась хозяйка.

– Рублей сто где-то, – наобум брякнул Алексей.

– Ни черта себе! – хлопнула себя по ляжкам хозяйка. – Сто рублей! Это сколько ж надо зарабатывать, чтобы масло за такие деньги покупать? У меня, вон, зарплата двенадцать тыщ с надбавкой, да бабулина пенсия шесть пятьсот, так мы на эти деньги еле-еле концы с концами сводим, а там бы у вас, наверное, и недели не протянули… А ты, вот, например, сколько получаешь?

«Так и знал, что этим кончится, – устало подумал Алексей, – этих хлебом не корми, дай узнать, сколько в Москве народ получает и обязательно поныть, какие они тут все бедные…»

– У меня работа сдельная, фиксированного оклада нет, каждый раз по-разному выходит… – уклончиво ответил он, но по выражению хозяйкиного лица понял, что просто так от него не отстанут.

– Ну, хоть примерно?

– Тысяч семьдесят, – уменьшив в четыре раз свой реальный месячный доход, сообщил Алексей.

– Семьдесят тысяч! – взвизгнула хозяйка. – Куда ж ты их деваешь-то?

– На масло, в основном, и ещё на картошку…

Хозяйка поняла шутку и заливисто расхохоталась. Алексей отметил про себя, что у неё плохие зубы и, что некоторых не хватает.

«Надо будет к зубному сходить, – подумал Алексей, пробуя языком верхнюю восьмёрку, которая с недавних пор стала поднывать, – как вернусь в Москву, сразу запишусь…»

– Аня! – донеслось из глубины дома. – Аня! С кем ты там разговариваешь?

– Бабуля, это к тебе! – заорала Аня так, что у Алексея чуть не лопнули барабанные перепонки. – Он звонил раньше, помнишь, я тебе говорила?

– Что ты там бормочешь? – отозвалась бабушка. – Не слышу ничего, громче говори!

Аня бросила взгляд на Алексея, тяжело вздохнула и смешной походкой ушлёпала из комнаты.

– Гость к тебе из Москвы приехал! – через секунду услышал Алексей её голос. – Поговорить хочет!

– О чём поговорить-то? – заблеяла старуха. – Про дом, что ли?

– Нет, не про дом! Он тебе вопросы какие-то хочет задать!

– Какие вопросы, господи?

– Откуда ж я знаю, какие! Сейчас сам придёт и задаст!

– Как это сам? Он что, здесь, что ли?

С восклицанием: «О, господи!» Аня появилась в дверном проёме и буквально потащила за собой притихшего Алексея.

– Ну, пойдём, чего стоишь! Только не пугай бабулю, она у нас и так всего боится. И говори погромче!

Алексей послушно прошёл за ней сквозь ещё одну комнату, раньше служившую, скорее всего, гостиной, и упёрся в небольшой закуток, из которого доносился характерный старческий запах. Стараясь дышать ртом, Алексей прошёл внутрь.

– Здравствуйте, Алевтина Тимофеевна! – сказал так, как его учили здороваться со старшими по званию на военной кафедре, но этого оказалось недостаточно.

Старуха, которая полулежала, полусидела на древней по виду кровати, ничегошеньки не услышала. Морщины на её лице собрались в недвусмысленную гримасу. Старуха нашла глазами правнучку и истово завопила:

– Аня, чего он говорит? Не слышу ничего!

Он с тобой здоровается, бабуль, – заорала Аня той прямо в ухо, – здоровья желает!

– А-а! Спроси, что ему нужно?

Алексей понял, что никакого разговора у него с тугоухой долгожительницей не получится и поэтому решил перейти сразу к делу. Он достал из сумки копию той самой семейной фотографии, где его прабабушка держала в руках искомого слонёнка, и с улыбкой протянул фото старухе.

– Вот, посмотрите! – крикнул он, не особо надеясь, что его услышат.

Так и вышло – старуха, не понимая, что от неё хотят, вновь позвала на помощь правнучку.

– Аня, что это? Не вижу ничего! Аня, очки мои принеси!

Аня выбежала из комнатки и через секунду появилась снова с устрашающей толщины очками в руках. Затем ловко водрузила их прабабушке на нос.

– Вот, смотри! – закричала она. – Тут люди какие-то на фотографии!

Лицо старухи начало преображаться. Морщины на нём, словно волны, расступились, затем сошлись обратно, глаза увеличились в размере, и одновременно с этим пришла в хаотическое движение нижняя челюсть.

«Узнала!» – подумал Алексей, с Аниного разрешения подошёл ближе к кровати, присел на корточки и крикнул:

– Алевтина Тимофеевна, вы помните этих людей?

С минуту или более Алевтина Тимофеевна всматривалась в фотографию. Алексей уже успел потерять всякую надежду получить хоть какой-нибудь ответ, когда скрюченный артритом палец ткнул в изображение Алексеевой прабабушки.

– Тонька Силаева это, – почти нормальным голосом сообщила старуха, – а это мать её, тётя Саша, кажется… жили у нас здесь опосля гражданской года эдак два-три… остальных не знаю… а ты сам-то кто?

– Я её правнук! – чувствуя, как колотится сердце, сказал Алексей. – Антонины Георгиевны Силаевой правнук я!

По выражению бледно серых, увеличенных линзами глаз, Алексей понял, что, его, наконец, услышали.

– Тонькин правнук? – пропели старушечьи губы.

Алексей кивнул.

– А Тонька-то сама жива?

На этот раз Алексей помотал головой отрицательно.

– Умерла в девяносто восьмом! – крикнул он.

– Сколько ж ей было?

Девяносто два!

Лицо старухи скривилось в жуткой ухмылке.

– Значит, пережила я её… всех я пережила…

Алексей сделал над собой усилие, чтобы не показать, насколько неприятно ему это слышать, и продолжил допрос:

– От них какие-нибудь вещи остались?

– Какие такие вещи? – не поняла старуха.

– Ну, личные вещи, безделушки какие-нибудь… фотографии… или, может, игрушки детские…

Голова старухи покачалась по подушке из стороны в сторону.

– Нет, ничего… ничего не осталось…

Алексей решил полностью раскрыть свои карты. Он взял фотографию и показал пальцем на прабабушку.

– А вот этот белый слонёнок, который у Антонины Георгиевны в руках, случайно не сохранился? Она же все свои игрушки вам с сёстрами оставила, правильно?

Глаза за очками стали совсем большими.

– Откуда ты знаешь?

– Бабушка рассказывала…

Старуха откинула голову на подушку и пристально уставилась в потолок, словно рассчитывала увидеть там что-нибудь новое.

– Игрушек у Тоньки было мно-о-ого, – нараспев произнесла она, – одних кукол с фарфоровыми головами штуки три… в платьях нарядных, шляпках… отец у неё моряком, что ли, был, из-за границы привозил, небось… Тонька всё это добро мне, да Марфуше отдала, старшей-то нашей Катерине они были уже ни к чему, она замуж тогда собиралась…

– А слонёнок? – напомнил Алексей.

– Был и слонёнок, беленький такой… в него всё Марфуша любила играть…