Читать книгу: «Дети Зари. Книга четвертая. Цветы пустыни», страница 3
– Я расскажу, – пообещала Элинор.
Поцеловав дочь в макушку – Эль была на голову ниже матери – Эмилия нежно погладила по плечу Селию и вышла из комнаты, деликатно притворив за собой дверь.
– Итак, с чего начнем? – бодро спросила Элинор, с ногами забравшись на постель и обхватив колени руками.
Селия тотчас уселась на вторую кровать, скрестив ноги по-турецки.
– Пожалуй, еще раз с самого начала!
И Эль неторопливо поведала подруге историю спасения единорогов, в которой Эрхарты, ее приемные родители, играли не последнюю роль.
*Эта история рассказывается в романе «Смех единорога».
***
Уже вечерело, когда Великий Мастер Илларион проводил учеников до гигантского черного дуба, раскинувшего узловатые ветви у самого края луга: здесь, собственно, и заканчивалась волшебная тропа, соединяющая Заповедный Лес и мир людей. Попрощавшись с ними до завтра, Мастер спокойно повернул обратно, в свою избушку посреди дубравы. Ему и в голову не могло прийти, что молодые люди не собираются отправляться домой.
Виктор остановил ничего не подозревающего друга сразу за поворотом тропы и, заговорщицки подмигнув, неожиданно нырнул в сторону, в гущу лиственного леса. Клим, естественно, пошел следом, стараясь не приминать вольготно разросшийся папоротник. Подлесок здесь был такой густой, что, пройдя всего несколько шагов и обернувшись, тропы за спиной он уже не увидел. Он не помнил, чтобы за столько лет хоть раз сходил с единственной лесной дорожки. Его друг Искатель, похоже, здесь окончательно освоился – ну или совсем страх потерял…
Стоило ему так подумать, как Виктор остановился у высоких кустов молодого орешника, двумя руками раздвинул гибкие длинные ветви, нагнулся – и пропал. Обреченно вздохнув, Клим снова последовал за ним и мгновенье спустя оказался в зеленом шалаше: гибкие побеги и веточки орешника были переплетены так, что образовали некое подобие купола. Правда, места здесь едва хватало для двоих, и то если скрючиться в три погибели.
– Смотрю, ты вовсю готовишься к семейной жизни – уже и запасную норку себе обустроил! – не удержался от дружеского подкола Клим.
– Просто чтобы не маячить на тропе – вдруг кому-то из наших вздумается прогуляться в Заповедник на ночь глядя, – пояснил Вик, ничуть не смутившись. – Устраивайся поудобнее, ждать долго.
– Чего ждать-то?
– Рассвета.
– Мы что, всю ночь будем здесь прятаться, как трусливые зайчата? – Клим поерзал, косой саженью плеч задевая упругие живые стены шалаша. – От кого? И зачем?
– Ну, от единорогов и Мастера нам вряд ли удалось бы скрыться – если бы они захотели нас найти… Однако с чего бы им нас искать? Так что мы просто ждем, брат. А вот зачем – это пока секрет. Хочу сделать тебе сюрприз!
– Терпеть не могу сюрпризы, – проворчал Клим. – Давай рассказывай!
– Все-таки Селия права – ты ужасно занудный и дико упертый флегматик! – хохотнул Виктор. – Но так и быть, расскажу, все равно делать нечего… В общем, как-то вечером сидели мы всей семьей в гостиной. Мама затеяла сложную вышивку с драконами, и папа стал подсказывать ей цвета разных видов летающих ящеров. Я, естественно, заинтересовался, начал его расспрашивать. Оказалось, отец этих древних рептилий видел своими глазами – правда, еще будучи ребенком. В конце Средних веков драконы, не выдержав агрессивности хомо сапиенсов, покинули наш мир – всей толпой переселились в один из параллельных. Но отец на всю жизнь сохранил впечатление о них как о чем-то невообразимо прекрасном. Он говорит, что полет дракона по красоте может сравнится только с бегом единорога, когда тот пускается вскачь, едва касаясь копытами земли…
Виктор на минутку замолчал, давая товарищу возможность представить столь величественную картину. И Клим попытался. Закрыл глаза и легко нарисовал в воображении белоснежного единорога, мчащегося по зеленому лугу: изящная голова чуть наклонена вперед, острый перламутровый рог рассекает воздух, словно клинок, длинная грива развевается на ветру, мелькание маленьких серебристых копыт сливается в один блестящий растянутый след… А вот дракона, парящего в небе, представить толком не сумел: в памяти всплывали лишь омерзительные звероящеры из каких-то фильмов, нелепые Змеи Горынычи из мультиков, неспособные даже детей напугать, либо совсем уж декоративные создания на китайских шелках и вазах.
– Перестань мучить свою бедную память и скудное воображение! – услышал он добродушно-насмешливый голос Вика. – Просто захоти увидеть – мы же в царстве единорогов…
Но Клим уже понял: можно было попытаться напрямую подключиться к информационному полю Земли. Единороги обладали сей удивительной способностью с рождения, а Виктор, Клим и Тобиас еще только учились этому под руководством наставника. Даже Великим Мастерам не всегда удавалось получить доступ к «планетарной базе данных», как они это называли: некоторые сведения были слишком надежно скрыты. А ученикам и вовсе приходилось прикладывать немалые усилия. Легко, будто по наитию, приходила лишь информация, связанная с их «специализацией» – тем родом деятельности, способности к которому они унаследовали от своих великих предков.
Внезапно перед внутренним взором Клима, словно допотопный фотоснимок в реактиве, проявилась блеклая размытая картинка: огромные птицы с рваными крыльями парят над равниной, выстроившись в ровный круг… Да нет же, это никакие не птицы! Чешуйчатые тела, массивные, но пластичные и гладкие, сверкали на солнце металлическим блеском, а перепончатые крылья с острыми краями – черные, серебристые, золотые, сине-зеленые и багряно-красные – были полупрозрачными: солнечные лучи пробивались сквозь них.
«Невероятно! – изумился Клим. – Как такие тонкие крылья могут удерживать столь огромный вес? Это же противоречит законам аэродинамики!..»
И картинка сразу пропала.
– Ну, твоя хваленая физика даже полет шмеля не может объяснить, – прокомментировал Вик.
Клим открыл глаза.
– Я снова громко думал?
– Нет, просто меня посетили такие же сомнения, когда я впервые увидел полет драконов.
– Наяву?
– Увы, пока нет.
– Пока? – Клим пристально посмотрел на друга.
Вик состроил самое невинное выражение лица.
– Ты наверняка догадываешься, что после того разговора с отцом я задался целью найти мир, где прячутся драконы, – пояснил он обыденно, будто говорил о походе в лес за грибами.
– А как иначе? – хмыкнул Клим. – Полагаю, уже кое-что обнаружил, раз собираешься мне показать?
– Не беги впереди паровоза! Буду рассказывать по порядку, иначе… ну ты сам поймешь, почему. Итак, я рассуждал таким образом: что нам вообще известно о параллельных мирах? Мы знаем, что Великие Мастера Дхама, по крайней мере, некоторые из них, путешествовали по разным мирам – значит, в принципе, мы тоже на это способны. Какие миры мы уже знаем? Дхам и Заповедный Лес. Ну, есть еще Сад Праматери дев-птиц, но это особый случай, его можно не брать в расчет… – Вик отмахнулся от не слишком приятного воспоминания о том, каким образом ему удалось-таки проникнуть в обитель древней жрицы, чтобы вернуть домой Эль. – Итак, в Дхам можно было попасть из нашего мира через девять проходов – пока их не заблокировали. В Заповедник, насколько нам известно, ведет одна-единственная тропа…
– Ключевое тут – «насколько нам известно», – вставил Клим.
– Вот именно. А что, если есть и другие тропы? Ведущие либо в наш мир, либо в другие миры? Мы ведь никогда не ходили дальше избушки Мастера Иллариона. А что находится за ней?
– Как я понимаю, ты это уже выяснил.
– Само собой, Искатель я или кто? – пожал плечами Виктор. – Правда, пока успел проверить только западную часть леса. И обнаружил кое-что… интересное.
– Интересное? Только и всего? – теперь уже Клим откровенно подтрунивал над другом.
– Изумительное! Немыслимое, я бы даже сказал, невообразимое! – с пафосом добавил Вик и сам рассмеялся.
– А что об этом думает Эль?
– Э-э… ничего.
Клим подозрительно прищурился:
– Хочешь сказать, твоя невеста не в курсе? Я думал, она читает тебя как открытую книгу!
– С чего бы? – сдвинул брови Вик, совсем как это делал его отец. – Наша Элинор, знаешь ли, получила хорошее воспитание. Такие дурные идеи, как чтение не адресованных ей мыслей, Эль даже в голову не приходят!
– Ладно, проехали… Это «невообразимое» ты и собираешься мне показать?
– Ага.
– И чего мы ждем?
– Я же сказал – рассвета.
– Почему?
– Потому что она видна только при первых лучах солнца.
– Она?
– Брешь между мирами.
После такого ответа Клим надолго умолк – переваривал услышанное. А Вик, похоже, и вовсе уснул: его дыхание стало ровным, едва слышным. В живом шалаше под орешником было темно и тихо. Клим сидел, думал – и не заметил, как тоже задремал. Проснулся он от толчка в плечо.
– Пора! – сказал Вик.
Они с трудом выбрались из укрытия: мышцы сильно затекли от долгого сидения скрючившись. Прежде чем идти куда-либо, пришлось слегка размяться там же, в кустах. Ночь была темной, тоненький серп молодого месяца едва освещал силуэты деревьев. Однако приятелей это не тревожило: оба неплохо видели в темноте. Не так хорошо, как Тобиас и Эрхарт-старший, но достаточно, чтобы не налететь на ствол дерева или не напороться на торчащий сук. К тому же Вик, хоть единожды пройдя по какому-то маршруту, в следующий раз находил дорогу чуть ли не с закрытыми глазами.
– Давай за мной, только след в след! – предупредил он.
Клим хмыкнул: и так понятно, можно было и не говорить.
Шли долго, не торопясь, стараясь не мять траву и не ломать ветки кустов, то и дело преграждающих путь. Сначала выбрались обратно на тропу, затем обогнули луг – по нему не ходил никто, кроме единорогов – и продолжили двигаться вдоль правого края дубравы, где под сенью тысячелетних деревьев-великанов, собственно, и обитали единороги. Далеко в стороне осталась едва заметная тропка, ведущая к жилищу Мастера Иллариона: с позволения хозяев Заповедного Леса он перенес сюда свою старую избушку прямо из сибирской тайги.
Лес здесь ничем не отличался от того, через который шла единственная до сих пор известная им тропа: сосны и ели попадались, но редко, в основном росли лиственные деревья и кустарники, в ложбинах пышно зеленел папоротник. Было очень тихо, лишь иногда слышалось журчание родников, треск сучьев под ногами да шелест листвы. Один раз удивленно ухнула сова, бесшумно пролетая над головами путников, да пискнула мышь, чуть не провалившись в глубокий след, оставленный Климом во влажной мшистой почве. Джинсы ребят еще в начале пути намокли от ночной росы, хорошо еще, ветровки были водонепроницаемы: теперь Клим понял, зачем Вик велел ему прихватить ветровку, когда они после завтрака отправились к Мастеру. Завтрак, кстати, давным-давно провалился, как и травяной чай, которым их потчевал наставник, и живот недовольно урчал.
– Потерпи, уже почти пришли, – шепотом бросил Вик через плечо. Клим не видел его лица, но по голосу понял, что друг вовсю улыбается. – А там тебе будет не до еды…
«Авантюрист!» – буркнул Клим мысленно.
«Сам такой!» – таким же образом парировал Виктор.
А минуту спустя внезапно остановился. Клим на полушаге застыл у него за спиной, глядя поверх плеча.
Впереди лес рассекал неровный черный провал – овраг, по дну которого, судя по звуку, бежал ручей. Виктор осторожно приблизился почти к самому краю оврага и, указав другу на старый замшелый пень, сам уселся на плоский камень рядом.
– Садись, придется еще немного подождать, – сказал он почему-то шепотом, хотя кто тут мог их услышать?
Клим молча последовал совету.
Постепенно черный лес вокруг стал серым, все четче проступали просветы между деревьями. Померкли звезды на небе, исчез за горизонтом тонкий месяц. Лишь Венера, Утренняя звезда, все еще мерцала над верхушками леса. В белесом свете наступающего утра Клим разглядел остатки толстого бревна, нависающие над оврагом; остальная часть торчала из воды на другой стороне – очевидно, прогнила, отвалилась и упала. На глаз прикинув диаметр бревна у основания и размеры пня, на котором сам сидел, Клим без труда сообразил, что к чему: кто-то спилил дерево, росшее на краю оврага, чтобы по нему, как по мосту, перебраться на ту сторону. Вот только было это очень давно, судя по почти сгнившему пню, десятки лет назад, а то и все сто…
– Смотри! – взволнованный голос друга отвлек Клима от подсчетов.
Он резко поднял голову, следуя направлению красноречивого жеста Вика. На другой стороне черного оврага, прямо напротив того места, где они сидели, плотный частокол деревьев слегка расступался, образуя подобие высокой арки. Кусочек неба, проглядывающий сквозь этот просвет, заметно отличался по цвету от всего небосклона: он явно отливал лиловым, тогда как пространство над лесом было бледно-серым.
Дальше – больше. На глазах у изумленного Клима и восторженного Вика лиловый слой – похоже, это были облака – стал зеленеть, пока весь просвет не окрасился в нежно-изумрудный. Сами же облака сделались золотистыми, а из них вдруг выкатилось маленькое ярко-пурпурное солнце. Оно стало быстро подниматься по зеленому небу– и неожиданно, в один момент исчезло! Изумрудное свечение тоже исчезло: теперь небо в просвете было таким же, как везде, то есть бледно-серым, переходящим в голубое.
«Какой необычный световой эффект! Восход солнца, а похоже на северное сияние…» – невольно подумалось Климу.
– Обернись! – резко сказал Вик.
Клим обернулся.
Солнце, обычное, родное оранжево-красное солнце неторопливо вставало у них за спиной.
«Брешь между мирами», – вспомнил Клим слова друга.
И тут у него перед глазами заплясали световые круги, он часто заморгал, затем вообще зажмурился, чтобы дать отдохнуть ослепленным солнцем глазам, а когда вновь открыл их, увидел перед собой море. Да-да, пенные морские волны бились о рифы, торчащие из воды поодаль от берега, а по берегу, по узкой песчаной полосе, бежала девушка. Ее черные волосы, длинные и прямые, безжалостно трепал ветер, бледное лицо исказил испуг… нет, ужас…
«Надин!»
Да, это была Надин. Она бежала по мокрому песку, хватая воздух открытым ртом, чуть не падая – бежала из последних сил. Как вдруг споткнулась о деревяшку, выброшенную морем, и с криком полетела прямо на острые камни, пробивающиеся из-под песка…
– Надин! – закричал Клим, кидаясь вперед.
… и очнулся в объятиях Вика. Тот с трудом удерживал его, не давая упасть.
– Клим! Что с тобой?
– Привиделось… – выдохнул Клим и медленно выпрямился, слегка пошатываясь.
Вик все еще держал его под руку.
– Надин привиделась? Ты звал ее.
– Да. Потом… расскажу… – Клим опустился на тот же пень, с которого вскочил минуту назад, и какое-то время сидел, собираясь с силами.
Вик озабоченно наблюдал за ним.
– Клим, дружище, ты идти сможешь? Или давай воспользуйся фибулой…
– Еще чего – заряд попусту тратить! – голос Мастера Иллариона грянул словно гром с ясного неба. – Как пришел, так и уйдет!
Друзья обернулись. Старец стоял в двух шагах от них, тяжело опираясь о посох. В зыбком утреннем свете морщины на его худом лице казались особенно глубокими.
– Мастер… – начал было Виктор, но осёкся под строгим взглядом чёрных глаз.
– Искатель чертов, нашел-таки… – Илларион покачал седой головой. – И приятеля привел поглазеть. Хорошо еще, не весь род человеческий!
– Мастер… – снова попытался Виктор, явно не чувствуя себя ни виновато, ни даже неловко.
Однако старец опять прервал его:
– Позже поговорим. Отправляйтесь домой! – он скосил глаза на Клима, все еще очень бледного и заметно приторможенного. – Ладно, задействуйте фибулы…
Молодые люди одновременно потянулись к серебряным заколкам, прикрепленным к воротникам плотных ветровок.
А в следующее мгновенье оказались перед калиткой в высокой изгороди из вечнозеленой туи. Элинор, с ног до головы укутанная в просторную синюю накидку, шагнула навстречу и уткнулась лицом Вику в грудь, прошептав:
– Доброе утро, Искатель… приключений!
Глава 4. «Я иду искать!»
– Надин, дорогая!
– Софи? Вот так сюрприз!
Две молодые дамы, яркая брюнетка и романтичная блондинка, обе утонченно-элегантные, подчеркнуто сердечно поздоровались: обнялись и слегка соприкоснулись щеками. Затем обе синхронно шагнули назад и стали откровенно разглядывать друг друга, восторженно кивая и жестикулируя. Ритуал, обязательный в определенных кругах, расшифровывался как «неожиданная встреча давних подруг после долгой разлуки», однако со стороны сильно смахивал на брачный танец розовых фламинго.
– Надин, ты стала еще краше – не боишься гнева ревнивицы Афродиты? – проворковала белокурая Софи.
– Ну что ты, дорогая! Богиня скорее разгневается на тебя, – с таким же умилением отозвалась Надин. – Какие шикарные волосы! И не требуют ежедневной укладки…
Сцена происходила в вестибюле салона красоты в центре французской столицы, где обе красотки регулярно чистили перышки. Софи только что вышла от мастера с новеньким маникюром, а Надин приезжала освежить стрижку: идеально ровная челка требовала особого ухода.
– И какой хороший загар – прямо золотистый! – продолжала нахваливать подругу мадмуазель Девон. – Не на самом ли Парнасе ты его подхватила, затесавшись среди муз Аполлона?
– О, ты умеешь сказать!
Комплимент, так умело сочиненный Надин, имел двойной смысл: Софи была известной певицей и ведущей суперпопулярного блога «Звезды Монпарнаса», в котором освещала личную жизнь «людей искусства», зачастую в их же «уютных гнездышках». Так что на профессиональном поприще составляла серьезную конкуренцию Надин, ведущей подобное ток-шоу на телевидении – что, впрочем, не мешало девушкам на публике разыгрывать искреннюю дружбу. Хотя почему же «разыгрывать»? Вопреки сложившимся представлениям об отношениях в мире шоу-бизнеса, они действительно испытывали некоторую симпатию друг к другу: обе были молоды, хороши собой, по-своему талантливы – что им делить? Мир большой, всем места хватит: кому под солнцем, кому в тенечке…
– И да, ты почти угадала насчет загара, – вполголоса добавила Софи после некоторой паузы, как будто сомневалась, говорить – не говорить, но все же доверие подруге взяло верх.
– В каком смысле? – Надин изогнула красиво очерченные брови.
– Я только что из Греции: целую неделю провела на яхте с… ах, это пока секрет! – и Софи прикрыла рот ухоженной ручкой – так, чтобы колечко с великолепным бриллиантом точно не осталось незамеченным.
Надин, разумеется, заметила и восхищенно всплеснула руками, отчего эффектно заколыхались полы ее длинного свободного жакета: сегодня она была в брючной паре из струящегося голубого шелка.
– Какая пре-е-лесть! – пропела она. – Да только, дорогая моя, уже ни для кого не секрет имя ее дарителя: вас видели на Крите и на других островах. Вся сеть кишит вашими фотографиями, кстати, весьма откровенными…
– Ох, когда люди счастливы вдвоем, они ничего и никого вокруг не замечают, – Софи вздохнула, машинально расправляя складки облегающего платья цвета «бешеной фуксии», который в этом сезоне вернулся в моду – не без помощи Софи, надо сказать. – Энрике не хотел огласки раньше времени, но так уж получилось!
– Надеюсь, став замужней дамой, ты не забросишь свой блог? – спросила Надин, хотя должна была надеяться на обратное, и они обе это знали. – Подписчики тебе этого не простят!
– Даже не знаю что сказать, – легкомысленно отмахнулась Софи. – Сейчас я ни о чем, кроме свадьбы, и думать не могу, а после посмотрим…
Что из этого было правдой, Надин пока не поняла, да и собеседница не дала ей времени подумать.
– А ты, дорогая, все так же без устали разоблачаешь мифы о великих мира сего? – продолжала Софи, слегка ошибившись в выборе идиомы: Надин приглашала на свою программу исключительно деятелей разных искусств, а не политиков и финансовых магнатов. – Тогда тебе наверняка будет любопытно узнать, какую редкую птицу я случайно встретила на одном из греческих островов!
– Птицу? – разочарованно протянула Надин. – Ты что-то путаешь – я не интересуюсь орнитологией и вообще кокой-либо фауной, даже исчезающими видами…
Ее недогадливость должна была подхлестнуть приятельницу выложить карты на стол – что и произошло.
– Ну, про птицу я просто так сказала, в переносном смысле, – принялась объяснять Софи. – На самом деле речь идет о мужчине… очень даже симпатичном! И довольно известном! Вот только он исчез года полтора назад…
– Исчез? Как это?
– А так – пропал из виду. Совсем пропал, понимаешь? И никто не знает, где он прячется… кроме меня!
Надин невольно поморщилась от откровенно ликования собеседницы, однако продолжала все тем же безразличным тоном:
– Может, ты уже назовешь мне имя этого загадочного персонажа?
– О, его имя тебе должно быть хорошо знакомо, ведь он как раз по твоей части: талантливый дизайнер, создатель весьма необычных интерьеров, самобытный художник – так о нем говорят. К тому же молод и очень хорош собой!
– И? – Надин с трудом сохраняла равнодушное выражение лица, внутри закипая от предчувствия: она уже начала догадываться, о ком говорит Софи.
– И-и-и встречайте – Леонард Балла! – торжественно объявила та тоном конферансье. – Ну что, удивлена?
– Весьма, – не стала отрицать Надин, затем как бы засомневалась: – Ты уверена, что не обозналась?
– Да я видела Леонарда вот как тебя сейчас! – заверила ее белокурая красотка.
– Где? На Крите? Там его давно бы вычислили…
– На Крите, конечно, вычислили бы. Как и в любом другом месте, наводненном туристами. А вот на маленьком, можно сказать, безлюдном острове на краю моря… – Софи интригующе умолкла.
Надин по-прежнему демонстрировала недоверие:
– А разве в Средиземном море есть такие острова?
– Не знаю, – пожала плечами приятельница, продолжая загадочно улыбаться. – Но в Эгейском точно есть!
– В Эгейском? И каким ветром тебя туда занесло?
– Попутным. У Энрике была деловая встреча на Хиосе – это почти на границе с Турцией, – охотно пояснила Софи недогадливой подруге. – Но что-то случилось с двигателем яхты – не знаю что, я в этом не разбираюсь – и нам пришлось причалить к острову Распа. Смешное название, правда? Там всего одна деревня, и та полупустая, смотреть не на что. Но мы с Энрике все равно пошли прогуляться, пока команда разбиралась с поломкой: постоянная качка ох как надоедает!.. Представь себе мое удивление, когда, едва сойдя с трапа, я лицом к лицу столкнулась с таинственно исчезнувшим Леонардом Балла!
– Что он там делал?
– Понятия не имею. Но выглядел не очень: хмурый какой-то, в дешевых тряпках, словно местный рыбак. И очень спешил. Представляешь, он меня даже не узнал!
– Представляю… точнее, не представляю! – спохватилась Надин. – А ты говорила с ним?
– Ты что, при Энрике? – Софи многозначительно хмыкнула. – Я тоже сделала вид, что его не узнала, иначе мой суженый закидал бы меня вопросами…
– А дальше что?
– Ничего. Мы полчаса погуляли, затем вернулись на яхту обедать. Леонарда я больше не видела… Ну что, заинтересовала тебя моя история?
– Еще бы! – неохотно призналась Надин. – Вот бы разыскать его…
Теперь настала очередь Софи демонстрировать сомнение.
– Ну найдешь ты его, и что с того? Думаешь, Леонард тебе расскажет, почему прячется от общественности?
– Думаю, да, – Надин вызывающе вздернула подбородок.
– Ничего у тебя не выйдет, подруга! Этот парень – крепкий орешек…
– Я и покрепче раскалывала!
– Хочешь пари?
– А давай!
Софи на минутку задумалась, чуть сощурив большие кукольные глаза.
– Если ты найдешь и раскрутишь на интервью Леонарда Балла – так и быть, я сделаю сюжет о твоей маме. Думаю, она очень обрадуется: ведь люди уже стали забывать несравненную Лидию Ристич…
– Договорились!
Девушки церемонно пожали друг другу руки, еще минутку поболтали ни о чем и разошлись по своим делам. Софи поспешила к знаменитому кутюрье примерять свадебное платье: вопреки мнению публики, она была искренне влюблена в своего жениха, намеревалась стать ему хорошей женой и даже думала сменить направленность своего блога – отныне она будет апологетом семейных ценностей!
Ну а Надин отправилась в свое убежище на Монмартре: когда-то, еще в самом начале совместной жизни, здесь ютились ее родители. Теперь у них были апартаменты близ Елисейских полей и вилла на Лазурном Берегу, где они, собственно, и обитали последние пять лет. Однако Надин в промежутках между путешествиями по миру с проживанием в лучших отелях останавливалась исключительно в родном Париже, хоть он и сильно изменился со времен молодости ее родителей. В крошечной однокомнатной квартирке на верхнем этаже не было места даже для ванны, пришлось откусить для нее полкухни. Но ни прежнюю, ни нынешнюю хозяйку это не смущало: ни мадам, ни мадмуазель Девон тяги к стряпне не испытывали, к плите не подходили месяцами, довольствуясь лишь холодильником да кофе-машиной. Зато в этом убежище очень хорошо думалось. А Надин было о чем подумать.
«Баллалео»…
Нет, сначала был просто Балла Лео: почему-то у венгров, как и у японцев, корейцев и китайцев, фамилия предшествует имени. Он родился и вырос в деревне на севере Венгрии, откуда до Австрии было рукой подать, а Словакию так вообще было видно невооруженным глазом – на другом берегу Дуная. Парню едва исполнилось шестнадцать, когда в автомобильной аварии погибли его родители. Сразу после похорон юный Леонард Балла покинул родную деревню и никогда больше туда не возвращался. Его отец и мать всю жизнь трудились на виноградниках, но не оставили ему ничего, кроме звучного имени. Прошло чуть меньше десяти лет, и это имя стало известной дизайнерской маркой – «Баллалео».
Где он провел юные годы, чем занимался – этого не знал никто. Леонард никогда об этом не говорил. Многие пытались выяснить, хотя бы где он учился: рисованию, дизайну, проектированию, наконец. Но так ничего и не вызнали. Звезда Лео Балла вспыхнула внезапно: вчера его нигде не было, а сегодня вот он – ярче всех сияет на небосклоне. Звезда под названием «Баллалео»…
Это была не просто дизайнерская марка, вдруг ставшая невероятно популярной. Это была совершенно новая тенденция в дизайне интерьеров и проектировании жилых домов в целом. Именно жилых домов: Леонард Балла принципиально не занимался интерьерами общественных зданий, офисов, торгово-развлекательных центров и ресторанов; исключения делал лишь для школ, гостиниц и пансионатов. Причем последние, особенно сиротские приюты и дома престарелых, зачастую проектировал бесплатно, а иногда даже строил и оборудовал за счет фирмы. «Новая форма благотворительности», как это называли журналисты, некоторым пришлась не по вкусу: какие-то жалкие, никому не нужные старики влачили свои последние дни в немыслимо красивых домах, тогда как миллиардеру или поп-звезде не удавалось заполучить сверхмодного дизайнера даже за огромные деньги.
Хотя… дело было не в моде. В эстетике. Все, что творилось под маркой «Баллалео», было действительно красиво. Стиль молодого венгерского дизайнера основывался на принципах ар-нуво и частично ар-деко, он использовал лишь натуральные материалы: дерево, металл, керамику, стекло, в особенности цветное. Однако его интерьеры были изящнее и проще… и уютнее. Да, главным их достоинством был именно уют – категория, уже почти забытая в современном мире.
Неудивительно, что тут же появились подражатели. Удивляло друге: сам Лео их только приветствовал, поощрял и даже изъявлял готовность делиться своими идеями! Его копировали все, кому было не лень. Вот только мало кому удавалось сотворить главное – ощущение дома. Потому что Леонард Балла в точности чувствовал, какой именно дом требуется конкретному человеку, даже если сам заказчик этого не понимал. К примеру, один программист, ярый приверженец хайтека, делился с друзьями в соцсетях, что впервые за долгие годы смог нормально выспаться в спальне, обустроенной мастерами «Баллалео» в консервативном викторианском стиле. Другой семье, доселе предпочитавшей рустик, Леонард Балла предложил почти аскетическую обстановку, с минимальным декором – и обоих супругов перестали донимать хронические гастриты…
Сам же дизайнер к тридцати годам так и не удосужился обзавестись семьей и вообще слыл человеком замкнутым. Отказавшись от личной жизни, он дневал и ночевал в офисе. Многие удивлялись, откуда же он черпает вдохновение. Он работал сутками, создавая проект за проектом, которые затем воплощали мастера, подобранные им самим. Количество зданий, к интерьеру которых прикоснулся гениальный венгр, стремительно росло. И вскоре появилась статистика: в этих домах почти не болели дети, обретали потерянную жизнерадостность старики, а супруги не разводились! Когда журналисты спрашивали его о последнем факте, столь невероятном в современном западном обществе, Леонард отвечал коротко и просто: «В этом нет никакой мистики. Просто я не берусь за дома, хозяева которых, по сути, чужие друг другу: им ведь требуется совершенно разное, несовместимое под одной крышей. Такие люди в итоге все равно расходятся».
И вот почти полтора года назад Леонард Балла пропал без вести. Не погиб, не умер – просто исчез из виду. Сотрудники «Баллалео» продолжали воплощать в жизнь проекты, созданными им, но клялись, что понятия не имеют, где он находится: Леонард ни разу за все это время не вышел на связь с кем-либо из друзей и коллег, однако на электронный адрес бюро регулярно поступали письма с его чертежами и эскизами.
Да, негусто…
Увы, на этом исчерпывались сведения, которые Надин удалось накопать о столь известном человеке. Он был публичной персоной, но при этом никак не афишировал свою личную жизнь. Наоборот, тщательно ее скрывал. Если бы Софи случайно не увидела его на том островке… как его там? Распа!
Надин хватило двадцати минут, чтобы прочитать всё, что было написано в интернете об этом острове, одном из многих в архипелаге Восточных Спорад. Его впервые упомянул Гомер в «Одиссее», хотя люди жили здесь со времен неолита. Форпост пиратов, гнездо мятежников, революционеров и патриотов, остров Распа всегда славился своими судами. Он мог похвастаться богатой историей, однако на сегодняшний день от былого богатства остались жалкие крохи. Когда-то здесь обитали десятки тысяч жителей, теперь лишь несколько сотен. Тимьяновый мед, обилие рыбы в прозрачных водах и древний монастырь – вот и все, чем сейчас могут похвастаться распиоты. К тому же остров почти со всех сторон окружён рифами, по проливу, отделяющему его от Хиоса, крупного морского порта, вечно гуляют бури. Так что тому, кто хочет спрятаться, здесь самое место…
«В прятки играем, значит? – глядя на фотографию острова Распа в экране ноутбука, Надин улыбнулась краешком губ. – Что ж, готовься, Леонард Балла! Раз, два, три, четыре, пять – я иду искать!»
Еще десять минут ушло на то, чтобы купить билет: завтра же она вылетит в Афины, а там пересядет на самолет, который доставит ее в аэропорт Хиоса. Оттуда до деревни Распа – 48 морских миль. Надин уточнила, что из себя представляет морская миля – оказывается, 1852 метра – помножила на 48 и, округлив, получила весьма симпатичную цифру: 88,8 км.
