Посол Великого владыки. Сокрытое царство. Часть 1. Том 2

© Андрей Кочетков, текст, 2023

© Юлия Щербина, иллюстрации, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Пролог

Дождь хлестал так, что не спасал даже шерстяной клобук торгской работы. Вода затекала в сапоги и мерзко хлюпала там при каждом движении Белочки, когда всадник чуть поднимался на стременах, проклиная резко свалившееся на голову ненастье и раздражающий скрип мокрого седла.

«Если бы не ливень, проскочил бы то темноты, а теперь…»

Теперь пришлось еще порядком поплутать по этим лесистым горам, пока вконец измотанный юноша не выехал к монастырю на звуки всенощного колокола.

«И когда же они, наконец, по-человечески это сделают?!»

Соскользнув с лошадки, юноша согнулся в три погибели, чтобы постучать дверным молоточком. Он был специально закреплен так низко, чтобы каждый посетитель проникся смирением перед тем, как войти в святую обитель.

– Кого еще силы Небесные принесли?

– Да открывай ты, Ефрония! Не видишь, тут хляби разверзлись…

Наконец его впустили. Пристроив Белочку в конюшне, молодой человек привычно начал препираться с сестрой Ефронией:

– Овса ей насыпь, пожалуйста, а не грязной соломы, как в тот раз. И воду смени: тут уже запах такой, что демонов Мрака травить можно.

– Опять сестер воспитываешь?

Последняя фраза принадлежала миниатюрной женщине, появившейся в дверном проеме вверху, у лестницы. Скрестив руки на груди и прижавшись затылком к холодному камню стены, она с озорной улыбкой разглядывала гостя. Забыв про усталость, тот молнией взлетел по ступенькам:

– Мать-настоятельница, простите за столь поздний визит! Я же не разбудил вас?

– Вот еще, у нас только служба прошла! Ну, иди ко мне! – Женщина широко раскинула руки и обняла гостя. – Ты совсем промок! Давай в паровую купель, а потом я сама тебя накормлю…

Юноша жадно поглощал гречневую кашу с молоком, заедая знаменитым ихидранским сыром с пахучей голубой плесенью. Женщина наблюдала за ним, подперев щеку ладонью.

– Ты с каждым годом все больше походишь на отца.

– Вы мне это каждый год говорите.

– Да потому, что это так, вот и говорю.

Настоятельница имела фигуру девочки, и только выступавшие сосуды на руках и морщины под глазами выдавали ее чуть более чем полувековой возраст.

– Я и на вас похож, разве не находите?

Его собеседница рассмеялась:

– Ты знаешь, как сделать приятное женщине, у которой нет своих детей.

Юноша опустил глаза:

– Мне жаль, простите.

– Пути Господни предначертаны, а мы лишь следуем им как верные слуги.

Они помолчали. Наконец молодой человек отодвинул пустую тарелку и вытер губы и руки влажным полотенцем.

– Да, все так, но… Неужели с тех пор вы больше так никого и не полюбили?

Женщина прищурилась, а потом подняла глаза к потолку:

– Я люблю всех людей, как того требует Единый бог.

– Всех – это понятно. А чуть больше, чем всех?

– Ну, я люблю тебя, твоего отца…

– Я имел в виду несколько другое.

Настоятельница хмыкнула:

– Нашел о чем поговорить в монастыре! Ладно, хватит обо мне. Что у тебя нового? Как продвигается твой трактат?

– Трактат? – скептически поднял брови молодой человек, давая понять, что видит свой литературный труд несколько в ином качестве.

– Ну, анналы, летопись, хроника… С тех пор как в обители стали переписывать древние свитки, я слышу много подобных слов. Давай рассказывай, это ведь так захватывающе! Про посольство в Вирилан, торговый договор, все эти загадки, интриги, про страшного аринцила, грозящего войной, и, конечно, про любовь Уни к этой девочке-целительнице!

– Ну кто бы сомневался… – улыбнулся юноша. – Так, на чем мы остановились в прошлый раз? Кажется, действия там тоже происходят в обители…

Часть IV
У каждого своя война

Глава 1. Обитель Стройного Ясеня

Уни затряс головой, прогоняя неприятные мысли. В самом деле, сколько можно смаковать постыдные моменты, связанные с Онелией и их пребыванием в горном пристанище? На его памяти это происходило в пятый или даже шестой раз за сегодня. Но, с другой стороны, чем еще можно занять себя в неспешной дороге? Переводчик вздохнул и поднял глаза, чтобы найти в однообразном горном пейзаже подтверждение своим печальным мыслям, но вдруг услышал неожиданно бодрое восклицание Стифрано. Другие члены посольства, оживившись, двинулись к голове колонны, чтобы тоже разбавить затянувшуюся путевую скуку долгожданным и новым впечатлением.

– Энель Вирандо, спросите ее, пожалуйста: это и есть монастырь? – возбужденно обратился к юноше священник Нафази, хотя другим имперским дипломатам уже было и так ясно, что цель их пути лежала внизу, на дне обширной горной долины.

– Госпожа Онелия говорит, что нам остался всего один переход, – вежливо сообщил Уни послу Санери. – Предполагаю, что под словом «переход» подразумевается не ночлег, а просто небольшой отдых.

Воистину, нет ничего лучше, чем последний привал после утомительного путешествия. Уни впервые участвовал в таких длительных пеших походах, да еще и по горной местности, где каждый шаг дается тяжелее и даже дыхание, кажется, все время торопится убежать из груди, лишив сил для очередного шага.

– Мы прибудем в обитель к вечеру, – спокойно сообщила целительница. – Это хорошее время, правильное…

Уни ждал продолжения, но ее фраза повисла в воздухе.

– Она что, и правда все время так туманно выражается? – хмыкнул Стифрано. Казалось, его настроение, несмотря на приближение к цели, отчего-то только ухудшилось.

– А я думал, энель второй посол, что вы сами вполне способны ответить на этот вопрос, – с усталой иронией бросил ему доктор Аслепи. – Судя по времени, которое вы потратили на изучение вириланского…

Уни ожидал новой вспышки конфликта между уже вполне сложившимися за последнее время оппонентами, но, к его удивлению, Стифрано не стал искать на поясе несуществующий меч, а просто молча сел у кривой сосны и, подняв с земли небольшой камешек, начал играючи подбрасывать его в воздух.

– Ха-ха, наша девушка любит помоложе, – прокомментировал молчание второго посла Богемо и расплылся в такой улыбке, что все лицо его покрылось зигзагами морщин, а глаза превратились в узкие щели.

– Если вам так интересно, энель Богемо, то могу вас официально представить, – холодно отреагировал Уни. – Как особо интересующегося!

– Нет-нет, что вы, – захихикал торговый посланник. – Я не претендую, знаете ли…

– Энель Богемо хочет сказать, что он не вполне удовлетворен качеством вашей работы, – тут же попытался перевести беседу в излюбленное русло Гроки. – Вместо того чтобы строить шашни с иноземной… помощницей нашей миссии, вы бы лучше помогли энелю послу выучить их корявый язык!

– Остынь, Гроки! – устало, но резко одернул его Санери. – Я вполне доволен нашим переводчиком. Пусть каждый занимается своим делом, и тебя, кстати, это касается в первую очередь. Что у нас там… с водой?

Уни посмотрел на первого посла с благодарностью, попутно поймав на себе колючий от ледяной ненависти взгляд Гроки.

«Нет, этот точно мог бы попытаться! И чего, спрашивается, он меня так невзлюбил? Бывает же так, что вроде ничего и не сделал человеку, а тот на тебя волком смотрит, будто „виноват ты лишь тем, что греет тебя один со мною солнца луч“. Мда».

– Энель посол, я схожу! – неожиданно для всех сам вызвался Уни. На самом деле он просто не хотел передавливать Гроки, ибо, во-первых, как человек от природы добрый не любил пинать поверженного противника, а во-вторых, в глубине души опасался мести секретаря посольства.

– По всем приметам, родник должен быть вон на том пригорке, – поделился с ним наблюдениями Рапурий Хардо. – Я провожу.

– Да нет, спасибо, тут ведь рядом, от воинов далеко, а зверей тоже вроде нет… Нет? – вопросительно обратился он к Онелии. Та посмотрела на него странным взглядом, но потом медленно покачала головой.

Хардо искоса глянул на Санери, тот прищурился и через мгновение едва заметно кивнул.

– Я быстро! – с облегчением выдохнул Уни.

Если бы это было так. За время нахождения имперской миссии в Вирилане Уни убедился, что путешествовать по карте в пыльном, но родном архиве и путешествовать по настоящей, особенно пересеченной местности – две совершенно разные вещи. И дело тут вовсе не в физической энергии, которую приходится тратить на передвижение, нет, дело еще и в самом расстоянии как таковом. Ибо если ты в горах или даже в холмах, то любая прямая твоего маршрута на практике оборачивается извилистой змеей, путь от головы до хвоста которой подобен плутанию в темном и запутанном лабиринте. И вроде видно то место, куда надо попасть, но в последний миг всегда оказывается, что вот здесь слишком крутой обрыв, а здесь, наоборот, высокая стена, или овраг, или просто камни, которые набросаны так чудовищно хаотично, что скорее сломаешь ногу, чем доберешься до точки назначения.

Вот так и Уни, петляя с котелком, последовательно прошел все этапы этого нелегкого с точки зрения испытания собственного душевного равновесия пути. Сначала это было «Да чего тут вообще искать!», потом «Сейчас, сейчас, это где-то рядом…», затем «Мрак, да как здесь вообще можно пройти?» и «Да куда же этот родник треклятый подевался?!» Напряженность подогревало ощущение, что где-то недалеко остальные члены посольства, включая прекрасную Онелию, и ждут, что он «быстро», как и обещал, и если Уни не сдержит данного слова, то все будут называть его болтуном. И особенно этот изверг Гроки, который не упустит возможности тут же отомстить, а Онелия еще больше разочаруется… Нет, лучше об этом вообще не думать!

Уни остановился и, закусив губы, еще раз внимательно осмотрелся. Родника не было. Переводчик прислушался: не журчит ли где вода? Нет. А есть ли здесь родник вообще? Какой же он дурак, что отказался взять с собой Хардо! Тот бы сейчас сам искал свои приметы. Вот же тот пригорок – и ничего! А может, не тот? Мрак их разберет!

Переводчик задрал голову – там действительно было еще одно возвышение. Много ли шансов, что родник именно там? Вряд ли. Вода всегда течет сверху вниз, и если бы источник на самом деле находился именно там, то… Все правильно, он стекал бы сейчас к ногам юноши красивым водопадом. Ну хорошо, необязательно красивым, но – стекал бы. С другой стороны, внизу молодой переводчик уже осмотрел все, а спускаться – нет, не в лагерь, а хотя бы в зону видимости посольства – с пустым котелком было бы тактически неверно. Хотя вряд ли на расстоянии видно, что он пустой, так что…

Уни еще раз посмотрел наверх, поймав себя на мысли, что прощается с этой так и непокоренной вириланской вершиной, которую, возможно, больше никогда не увидит, но в это драматическое мгновение в самой высокой точке возвышающейся над ним скалы он заметил нечто, резко выделяющееся необычным сочетанием терракотового, зеленого и небесно-голубого оттенков.

Цветок? Ну конечно же! Самый красивый на свете, на неприступной вершине посреди этой пустынной и опасной местности. И если Уни, как герой из старинных легенд, сорвет его и преподнесет в дар своей воз… хм… Онелии Лерис в знак искренней благодарности за… В общем, если он это сделает, а растение окажется еще и редким или символом чего-нибудь особенно романтичного в местной культуре, то, несомненно, его авторитет в глазах вириланской целительницы поднимется выше горы Сумеры и она, конечно же, простит его за тот необдуманный ночной порыв, когда они… В общем, простит, ибо не оценить такое она просто не имеет права!

Лазать по горам Уни сразу не понравилось. Во-первых, раньше ему просто не выпадало такой возможности, а во-вторых, на практике это оказалось вовсе не так захватывающе, как он всегда представлял. И дело было не только в том, что, несмотря на все меры предосторожности, юноша царапал локти и колени, срывал ногти и кожу на пальцах, а уступы, за которые он еще недавно так прочно держался руками, оказывались либо слишком маленькими для ступней, либо слишком скользкими. Самое главное – это тот вид нарастающего душевного смятения, когда с каждым новым рывком ввысь понимаешь, что в случае чего слезть обратно шансов все меньше. Это походило на игру в капоштийские шашки, когда под конец партии фигур у победителя становится так много, что места для ходов у проигравшего почти не остается. Вот и сейчас Уни, искривившись в неудобной позе, с нелепо выгнутой и стремительно утомляющейся спиной, в панике обозревал свой маршрут и с обреченной уверенностью приходил к выводу, что путь у него только один – к небольшому выступу, левее от головы. Хорошей новостью было то, что выступ на вид казался достаточно прочным и размещался почти на самом верху, то есть рядом с конечной целью всего неожиданного приключения. Плохим же известием стал тот факт, что дотянуться до него можно было только в прыжке.

Опытный скалолаз, зная свои возможности, наверняка нашел бы другой выход. Например, вколотить пару клиньев. Но у переводчика имперского посольства не было клиньев, зато была несомненно магическая по безумной природе идея, что если прыгнуть и уцепиться рукой за небольшой выступ, то практически нетренированный мальчик, который изрядную часть жизни провел в пыльном архивном заточении, сможет тут же подтянуть свое рыхлое тело и волшебным образом очутиться на самой вершине. Возможно, конечно, что этот соблазнительно прекрасный цветок, видимый уже отчетливо, источает некие особые запахи, заставляющие молодых людей тянуться к нему любой ценой, даже рискуя жизнью, как огонь ночной лучины притягивает мошкару. В любом случае мысли Уни неведомым образом сошлись во вполне конкретное решение, и он, оттолкнувшись что есть силы левой ногой (очень мощно, как ему показалось), а еще правой (недостаточно мощно, ибо она была почти выпрямленной), прыгнул, как обезьяна из аринцильских джунглей. Так Унизель Вирандо, переводчик посольства сиятельного императора Герандии Кергения, впервые в жизни ощутил, что такое переоценка собственных сил в критический момент, исходящая не из реального представления о возможностях своего тела, а исключительно из желаемых, а по сути – воображаемых характеристик.

Безусловно, сторонний наблюдатель не мог видеть весь ужас в глазах Уни и той рвущейся нити надежды в самой глубине его сердца, когда, великолепно допрыгнув почти до самой вершины и даже ощутив пальцами спасительный выступ, он через мгновение понял, что сил в кистях явно недостаточно, чтобы удержать все тело. Впечатление было такое, будто кто-то очень злой и несправедливый просто взял и с нечеловеческой яростью вырвал выступ из его руки. За эту ничтожную долю мгновения Уни успел последовательно обрадоваться, потом испугаться, потом вознегодовать и, наконец, провалиться в дикую панику.

«Это все сон, это не со мной, это сейчас не меня размажет по живописным каменьям!»

Впрочем, последний ужас был настолько мимолетным, что не успел дойти от глаз и мозга до сердца, чтобы разорвать его от чудовищного, спрессованного, как оливки под давильным прессом, напряжения. Есть все-таки некая мудрость в том, чтобы лечить подобное подобным. В данном случае это был страх юркого пескарика, которого умелый рыболов подсекает и разом выдергивает из воды. Так и сейчас: в воздухе раздался как будто свист меча, а потом что-то, словно бешено вращающееся колесо с крюками, подцепило Уни за ослабевшую правую руку и, резко подбросив, неожиданно мягко опустило на поверхность. На мгновение переводчику показалось, что тело его потеряло всякую гибкость и застыло, словно глиняная фигурка, вышедшая из печи. По крайней мере, на землю его поставили именно так – как единое целое, как чашу, которую, взяв за красивую ручку, аккуратно водрузили на стол.

Силясь отдышаться и хлопая глазами, Уни попытался собрать свои ощущения в единую картину и осознать, что, собственно, случилось и кто (или что) выдернул его из лап смерти. В двух шагах стояла женщина на вид лет двадцати семи – тридцати. Ее черные волосы волной спадали за спину, на свободные бежевые одежды из грубоватого на вид, рифленого материала.

– Позвольте представиться: Унизель Вирандо, переводчик посольства Великого владыки всего, что под Небесами, императора Герандии Кергения! – сбивчиво и быстро проговорил Уни. Он был растерян и не знал, с чего можно начать общение, но ведь именно для таких случаев и существует ритуал официального приветствия. Пока собеседник представляется в ответ, можно собраться с мыслями. Главное – при этом не пропустить, кто он и как его зовут.

– Меня зовут Найтия Ворен, – проговорила женщина. Ее голос был немного ниже, чем у Онелии Лерис, какой-то грудной. До сих пор неясно почему, но именно он заставил Уни вспомнить недавние события, такие далекие, но не менее драматические.

– Вы, вы! – крикнул он, протягивая к ней руку. – Не может быть! Я видел вас, видел там, в бане! Сначала этот сон с Онелией в пустом городе, а потом – вы! Когда меня хотели убить…

Женщина слушала его с бесстрастным лицом, и Уни понял, что от возбуждения говорит на герандийском. Он резко замолчал, пытаясь взять себя в руки, а потом продолжил, уже спокойнее, на понятном ей языке:

– Приношу вам свои глубочайшие извинения за то, что не смог сдержать себя и мои слова вторглись в ваше тело! Тем более что вы только что спасли меня… – Уни запнулся, прикидывая, действительно ли это заслуга его новой знакомой, и если да, то как именно она смогла это сделать. Однако никого другого рядом не было, а благодарность, как решил для себя Уни, лишней никогда не будет, особенно по отношению к вириланцам.

– Вы спасли меня! – повторил он, словно сам себе внушая эту мысль. – Я обязан вам тем, что моя жизнь продолжается, а тело все еще купается в лучах Божественного светила и отбрасывает тень на этой земле. Мне так хочется ответить вам искренней благодарностью… – опять запнулся Уни, в последний миг решив не озвучивать фразу «но у меня ничего нет, чтобы подарить вам». – Поэтому примите от меня это как символ тепла моего сердца, которое бьется благодаря вам!

С этими словами он наклонился, сорвал цветок, за которым и полез на вершину, и, почтительно склонив голову, вручил его своей спасительнице.

Вириланка плавно шагнула навстречу и аккуратно приняла растение обеими руками, смотря при этом Уни прямо в глаза. Он же, наоборот, не смел взглянуть на нее, но это было не смущение или застенчивость, как с Онелией. От этой женщины веяло чудовищной, невообразимой силой, словно внутри нее скрывался грозный ураган, способный в одно мгновение вырваться наружу и разметать здесь все, включая и Уни, и небольшие деревья вокруг, и саму гору, на которой они находятся.

– Я благодарю вас, – сказала женщина, и ее голос пробрал Уни до костей. Он словно звенел изнутри; на миг переводчику даже показалось, что его обладательница волнуется или даже боится.

Он осторожно поднял взгляд. Найтия смотрела на цветок, погрузившись в него настолько глубоко, словно это был целый мир.

– Он называется Эйнервель синтуэйнел, – тихо проговорила она.

– «Гонец зари», – шепотом перевел Уни.

– Когда солнце поднимается утром над горизонтом, он первый встречает его лучи, – пояснила женщина и вновь посмотрела на Уни.

– Это так… романтично! – ответил тот.

– Когда-то, много, очень много лет назад, на этом же самом месте один человек подарил мне точно такой же цветок, – тихо и задумчиво проговорила женщина.

У нее были большие, но чуть изогнутые к переносице глаза цвета молодого орехового дерева. Сейчас их кончики сузились, отчего взгляд приобрел пронизывающее, но в то же время скрытное, интимное выражение.

– Вот как! – только и ответил Уни. Он в самом деле не знал, что нужно говорить в такие моменты.

Словно уловив его мысли, женщина печально улыбнулась одними губами:

– Это воистину прекрасный подарок, но он предназначен другой.

С этими словами она, прикрыв глаза и чуть склонив голову, с почтением протянула цветок Уни.

– Вы правы! – выдохнул он и тут же ощутил, насколько легче ему стало. – Вы вернули мне не только жизнь, но и…

– Любовь? – спросила Найтия, чуть наклонив вбок голову. В ее интонации, совсем не вириланской, послышались нотки то ли шутки, то ли кокетства.

– Вы удивительная женщина! – по-детски широко и открыто улыбнулся Уни, но тут же поймал себя на мысли, что это уже вторая из двух местных представительниц прекрасного пола, с которыми он неосознанно начинает заигрывать. «Но я же не виноват, что они тут все такие красивые и не посылают меня сразу же, как я открыл рот!» – стал сам себя оправдывать он.

Хотя, по правде говоря, его личные ощущения от Найтии Ворен были совсем другими. Если Онелия была нежной и легкой, словно хоровод волшебных пушинок, то его новая знакомая походила… на змею. То есть, скорее, на теплокровную змею, если такие вообще бывают. В ней чувствовалась грация и мощь сжатой пружины, готовой в любую минуту разогнуться с ужасающе смертоносной силой. И в то же время в ней была мудрость скрытого знания, обладание которым несло в себе и власть, и грусть одновременно.

– Я должна вам вернуть еще кое-что, – тихо произнесла Найтия. В ее ладони появился небольшой предмет, в котором Уни с удивлением узнал подаренное ему Ронко кольцо. – Это ведь было у вас, не так ли?

– Да, конечно, спасибо!

Уни протянул руку и взял кольцо. Найтия мягко, но быстро прикрыла глаза, и в следующий миг молодой герандиец ощутил нечто, что чуть не сбило его с ног. Это была волна, которую он чувствовал кожей, волна боли, тоски, горечи и страдания, которая шла от этой женщины и накрывала юношу целиком. У Уни закружилась голова. Он испугался, что сейчас, потеряв равновесие, снова рухнет с обрыва, но уже в следующее мгновение все стало, как прежде.

– Вы можете спуститься с горы по тропинке, которая начинается вон за тем камнем, – сказала женщина ровным, спокойным голосом.

– Да, конечно, благодарю вас! – поспешно поклонился Уни и дрожащими пальцами со второй попытки надел кольцо на палец.

– Унизель Вирандо, – окликнула его Найтия, когда переводчик уже готов был покинуть место их беседы.

– Да? – обернулся Уни на ее голос, не ожидая в душе ничего хорошего.

– Вы позволите дать вам совет? – спросила его женщина.

Уни смотрел на нее немного снизу вверх. Заходящее солнце белой аурой освещало ее волосы.

– Конечно, буду рад принять его, – обеспокоенно ответил он.

– При нашей следующей встрече, когда вы прибудете в обитель Стройного Ясеня, позвольте течению нести вас.

– Простите? – переводчик вежливо наклонил голову.

– Что бы ни случилось, не удивляйтесь и не подавайте виду.

– Разумеется! Я понял вас, – аккуратно поклонился Уни.

Это было неосознанной ложью: переводчик не понял абсолютно ничего из того, что сказала его новая знакомая. Но он был рад, что она так неожиданно окликнула его, потому что молодой человек уже достаточно пришел в себя и наконец вспомнил об одном действительно важном деле.

– Прошу прощения, вы случайно не знаете, здесь поблизости нет источника чистой воды?

– В сорока шагах к югу от вашего лагеря, между двух круглых камней. Ориентир – старая береза. Котелок, который вы обронили, лежит у подножия скалы, в траве у ствола упавшего дерева…

– Спасибо, я безмерно признателен вам и рад нашему знакомству! – обрадовался Уни, а ноги уже несли его по указанному маршруту.

– …правда, ваши спутники уже воспользовались им, но ведь у вас есть более важная причина, чтобы так спешить, – скрупулезно закончила свою фразу женщина, и в глубине ее ореховых глаз засветилась улыбка. – А это значит, что нас всех ждут очень большие перемены…

Найдя котелок так же легко, как и обратную дорогу в лагерь, Уни боялся теперь только одного – как другие члены посольства отреагируют на его длительную, да еще и безрезультатную отлучку. Но, к его удивлению, все прошло совсем не так, как он ожидал. Имперские дипломаты уже давно сами нашли родник у самого лагеря и теперь вдыхали запах похлебки, идущий из котелка, и, похоже, чувствовали себя виноватыми перед Уни.

– Прости, дружище! – в несвойственной для него неуклюжей манере поднялся с места Рапурий Хардо, уступая переводчику место у костра.

– Да, погонял тебя по горам наш охранничек-то, а? – злорадно улыбнулся энель Стифрано. – Ты как ушел, лечила наш по нужде направился и на родник тот сразу наткнулся. Молодец, лечила! Такой нюх на отхожие места!

Энель Аслепи, флегматично помешивающий похлебку, размеренно хлопнул половником по кипящей жиже. Горячие брызги полетели во второго посла. Тот с воплем вскочил и начал дуть на обожженное место.

– Водичкой холодненькой на роднике промойте, – спокойно глядя ему в глаза, сказал Аслепи.

– Энель Стифрано, мы тут не одни! – вмешался посол Санери. – С нами дама, если вы забыли.

– Да она все равно ни шиша не понимает! – со скрытым раздражением бросил Стифрано. – Эй ты, чего сидишь, как мраморная статуя? – обратился он уже к Онелии. – Вот видите, даже не реагирует!

– Не умеете вы ухаживать за женщинами, энель Стифрано, – холодно осадил его Уни. – Может, вам и правда к роднику прогуляться, а? Где два камня и старая береза? А то вот переведу сейчас, что вы сказали, да еще и от себя добавлю – какой скандал будет, смекаете?

Повисла напряженная тишина. Дело было не только в наглости переводчика, но и в том, что он прекрасно знал о расположении родника, хотя искал его совсем в другой стороне. Все это вместе сейчас позволяло ему полностью владеть положением.

– Не стоит вам, молодой человек, так злоупотреблять полномочиями… – медленно, с расстановкой проговорил Санери.

– А я и не злоупотребляю, – не дав ему закончить, усмехнулся Уни. Юноше казалось, что, вернувшись с горы, он несколько растерял то сидящее в крови уважение к начальству, которое всегда считалось свойственным именно герандийцам. – Напротив, я собираюсь исправить досадный дипломатический конфуз, который так неосторожно чуть не вызвал достопочтимый энель Стифрано.

С этими словами он достал из пустого котелка роскошный горный цветок и торжественно вручил его Онелии.

Посольство в полном составе разинуло рты, забыв про выкипающую похлебку.

– Н-ну, знаете, энель Вирандо, вы… Вы молодец! – первым нашел что ответить Нафази.

– Абсолютная победа! – усмехнулся доктор Аслепи, иронично оглядывая окружающих, которые медленно выходили из оцепенения и, кажется, тоже готовы были одобрить поступок Уни.

– Жених сыскался! – зло прошептал секретарь Гроки, но он был в явном меньшинстве. Даже Стифрано внезапно забыл про личные обиды и энергично хлопнул переводчика по плечу. Впрочем, сила, с которой он это сделал, заставила Уни предположить, что это была очередная попытка его убийства.

Однако сейчас для начинающего имперского ловеласа гораздо важнее было другое – как отреагирует на его поступок сама Онелия. Та, деликатно выждав, пока реакция посольских поутихнет, подняла на Уни изумрудные глаза и сказала:

– Позвольте выразить вам глубокую признательность за этот прекрасный подарок. Природа этого цветка очень необычна…

– Да, это «Гонец зари»! – мгновенно перебил ее Уни, не удержавшись продемонстрировать свои обширные познания в местной культуре.

– Я вижу, вы знаете, как он называется…

– Ну, – спохватился Уни, вспомнив о данном Найтии Ворен обещании, – я просто подумал, что это будет для него очень удачным названием!

– Оно и правда неожиданно удачное… – вежливо склонив голову, сказала Онелия, – для цветка, который принято дарить девушке, за которой долгие годы ухаживал влюбленный в нее молодой человек и которой теперь таким образом хочет рассказать о своих чувствах.

– Ой, простите! – пробормотал Уни пересохшим ртом. Если бы грунт здесь был хотя бы чуть-чуть помягче, юноша тут же зарылся бы с головой в землю от стыда. – Я просто не знал…

– Я приму ваш цветок, – с легким нажимом произнесла Онелия, – потому что он мне понравился.

Она мягко подала подбородок вперед, а потом слегка повернула голову вправо и немного расширила глаза.

– Но поскольку вы не из наших земель и не знаете того, чего вы об этих землях не знаете, то я… не буду придавать этому подарку значения, которое в него обычно вкладывают.

Уни несдержанно выдохнул, еще толком не определившись, радоваться теперь или печалиться.

С одной стороны, она не будет считать, что он к ней что-то чувствует, но с другой… Она не будет считать, что он к ней что-то чувствует! Вроде одно и то же, но и хорошо, и плохо одновременно!

– Вы меня, наверное, спасаете! – поджав губы, обреченно пробормотал Уни.

– Простите, я не совсем понял: она таки рада или нет? – вкрадчиво осведомился торговый посланник Богемо. – Энель Вирандо, вы не могли бы перевести, так сказать, общий смысл вашего диалога?

– Конечно, рада, светел мой день! – громогласно усмехнулся Стифрано и обратился к Уни: – Мужик! Теперь она тебе и вправду не откажет! Придем в монастырь – не теряй времени, и этой же ночью…

– Идите вы, энель второй посол… в монастырь! – кисло отреагировал Уни.

Быстро осушив котелок с похлебкой, члены имперской миссии энергично преодолели последний отрезок пути и еще до захода солнца достигли конечной цели всего маршрута.

Монастырем это место Уни окрестил скорее по аналогии. Именно так назывались отдельно стоящие поселения мустобримских жрецов Единого бога, окруженные крепостной стеной. Обитель Стройного Ясеня стен в привычном понимании не имела, поскольку ее хаотичная, на вириланский манер, архитектура была традиционным для этой страны образом органично вписана в природное окружение, в данном случае – в деревья.

– Ясени… – с задумчивой и приятной улыбкой произнес Нафази.

– Стройные… – напряженно сказал Санери, словно соизмеряя уровень стройности с неким одному ему известным идеалом. Результат его явно не устроил, а может быть, он просто волновался в преддверии встречи с анвиллами.

– Такое же бессвязное нагромождение полуразрушенных халуп, – уловив настроение начальника, пробормотал саркастически Гроки. – Надеюсь, нас сначала накормят и дадут отдохнуть, прежде чем представят местному… Как его там, энель Уни?

Переводчик не счел нужным как-либо реагировать.

Онелия, поклонившись, вежливо попросила подождать на небольшой лужайке или даже площади, образованной стенами умело скрытых среди деревьев строений. Растительность и мшистые камни, расположенные на первый взгляд в случайном порядке, при более пристальном рассмотрении стали казаться частью некой более масштабной и сложной композиции. Уни уловил как минимум две закономерности в их расположении относительно друг друга и еще две – относительно неких гипотетических объектов в других частях монастыря. Он уже собрался поделиться своими наблюдениями с проявлявшим смесь нетерпения и усталости энелем Санери, когда целительница вновь предстала перед посольством, на этот раз – в сопровождении еще одной женщины.